Сексуальное образование

– Главное, молчи. – Хорошо, – кивнул Сойк. Он и планировал лишний раз не отсвечивать, и успел даже смазано порадоваться синей обивке стула – она гармонировала с его пиджаком, почти сливаясь с ним.       Профессор был одет строго и официально. Однако ни одна одежда, по мнению Сойка, не смогла бы смягчить его образ – нагловатый и высокомерный. Серый костюм, сидевший на нем до того ладно, что ужасала даже его предполагаемая цена, выгодно оттенял светлые волосы. Джури выглядел уверенно и солидно, при том еще и стильно, так, что на его фоне собравшийся совет казался дряхлыми стариками. Справедливости ради, стоит заметить, что так оно и было. Вошел ректор. Кресла выдвигались для себя – морщась, кряхтя, бурча себе под нос, шелестя бумагами, сильные университета устраивались поудобнее. Спины сгибались, зады умещались на твердых сидениях, старые колени подсовывались под столешницу. От каждого движения бутыли с водой вздрагивали, жидкость в них тряслась и стремилась свалить удерживающую ее тару. – Где господин Окояма? – шепотом спросил кто-то, кивая в сторону пустующего кресла. – Вышел. Вы же знаете, у него мочевой пузырь… Раздался хор сочувственных стонов. – Человек может выиграть тысячи грантов и конкурсов, – немолодой профессор глядел вдаль, крутя обручальное кольцо, словно перед ним выстроилась неприятельская армия, – но в конечном счете оказывается, что никто не может победить свой мочевой пузырь. Они с Джури были самыми молодыми в этой комнате – лет на тридцать моложе всех остальных, – и оба они менее всего интересовались своими мочевыми пузырями. Какие мысли теснили череп Джури, Сойк не знал, но у самого него в голове царила абсолютная пустота: он зацепился взглядом за красивую кисть профессора, а еще улавливал аромат его парфюма. В нем чудились нотки бергамота. – Добрый день, коллеги. Давайте начинать, – прочистив горло начал ректор, – главный вопрос на повестке дня – визиты в филиалы нашего университета и в дружественные учебные заведения. За спиной ректора на экране появилась заставка презентации. Мышью в углу сидела секретарь, чувствуя себя неуютно. Пунцовые пятна расплылись на пухлых щечках. Узкие вороватые глаза посматривали из-под толстых стекол старомодных очков на Джури. Все взгляды устремились в направлении поднявшегося ректора. Кроме профессора. Он продолжил равнодушно смотреть в окно, где в маленьком дворике кружили на ветру желтые листья. – Необходимо посетить каждое заведение. Вне зависимости от размера. На наш университет равняются другие, и в рамках ежегодного научного семинара перед нами стоит главная задача – поддержать репутацию университета и, по возможности, улучшить ее. Ректор изо всех сил старался, чтобы его голос звучал авторитетно и вдохновляюще. Однако никто из присутствующих не пошевелился. – Превосходная идея, – вяло отозвался кто-то. – Превосходная. Идея, – эхом повторил еще один мужчина, чья манера изъясняться вызывала ассоциации с дятлом, да и нос соответствовал. Часть присутствующих копалась в бумагах, другая хмурилась, глядя на воду, словно в ней плавало что-то дохлое. Преподаватель по анатомии гладил свою бороду, отхлебнул и сморщился, как если бы глотнул мочи. – Итак, кто из присутствующих готов предложить свою кандидатуру? – ректор обвел всех настороженным взглядом. – Коллеги, я понимаю, что у каждого из нас достаточно своих обязанностей… Тем не менее, перед нами стоит благая цель – поддержка нашего учебного заведения. – Действительно, у собравшихся здесь достаточно обязанностей, – смело начал седой сморщенный преподаватель. – Боюсь, их столько, что мы попросту не в силах заниматься еще и этим. – Соглашусь с профессором Ямамото, – вставил еще один дородный мужчина. Его Сойк пару раз видел в коридорах. – Лекции, дополнительные занятия, и это все не считая еще и занятий с отстающими. – Очень, очень много всего, – поддакнул еще кто-то. – А еще административная работа. – Все так, ведь скоро конец семестра. – Может, направить на эту задачу юные умы? – У них всяко больше энергии и воодушевления. – Да и темы у них более прогрессивные, – прошамкал Ямамото, покосившись на Джури, – пользующиеся большим интересом среди молодежи. – Я думаю, что будет даже лучше – молодежь прививает любовь к науке молодежи. Гул голосов усилился. Все соглашались, кивали головами, как болванчики, переглядывались, не глядя в сторону ректора. – Мы же уже что – отрезанный ломоть. Может быть, нам стоит подождать более благоприятного момента? Скажем, время посещений нашего университета. Ведь у нас есть множество дел, требующие нашего внимания здесь. – Нашего внимания, – подтвердил преподаватель по анатомии. – Внимания здесь, – эхом отозвался его сосед. Вздох Джури больше походил на рычание. Сойк же совсем смутился и вжался в кресло еще сильнее. Взгляды присутствующих на нем не задерживались – скользили мимо, будто его здесь и не было вовсе, долетали до ректора и начинали ход обратно. Студент впервые оказался на совете и уже презирал всех присутствующих здесь – бездушных и ленивых. Когда-то он слышал выражение, что ничего хорошего на таких советах не решается и сейчас начинал понимать почему. Поставленная задача казалась ему плевой – у каждого профессора собралось бы немало материалов, которые можно было презентовать. Неясным оставалось только то, что здесь делает Джури. И вместе с тем и он сам. Он был бы благодарен профессору хоть за какое-нибудь объяснение, но в очередной раз проспал. Увидев с утра время, которое так безжалостно показывали часы, он успел только натянуть костюм – по просьбе Джури – и почти сразу выскочить из квартиры. Джури это не понравилось – оказалось, он весьма придирчив к внешнему виду. А по прибытию ожидаемо оказалось, что времени на объяснения уже нет. Джури смотрел на него серьезно, а между его бровями пролегла морщинка, которая очень нравилась Сойку ранее, но за сегодняшнее утро полностью утратила свою привлекательность. Начать с того, что эта морщинка появилась в момент, когда он тихо прошипел Сойку вместо приветствия «осёл». – Коллеги! – поднял руку вверх ректор. – Прошу вас быть благоразумными. Не могут же университет представлять одни и те же люди. Нам следует разделить обязанности путем обсуждения. Скажем, по две-три лекции с каждого присутствующего… Далее его голос утонул во вновь поднявшемся гуле. У Сойка на языке вертелся вопрос: почему одни и те же? Неужели в одном из лучших университетов так мало молодых одаренных ученых? Но он молчал, как ему и было велено, сам не замечая, как покрылся потом от неуютной обстановки. – Ездить по префектурам… – Неоплачиваемые командировки. - Во время учебного процесса. – Кто будет сдавать документацию? – Никакого уважения к преклонному возрасту. – Сколько уже было этих семинаров? Было ли это оценено по достоинству? – А что на это скажет наш молодой просветитель? – вдруг спросил кто-то, и вся коллегия обратилась к Джури. Стало тихо. – Кажется, это ваш первый совет? – Второй, – ответил профессор. Он, наконец, сделал одолжение всем присутствующим и влился в беседу. – Я очень рад нахождению здесь. Большая честь удостоиться права голоса в решении столь важных вопросов. Как уже говорилось ранее, я буду рад и благодарен возможности представлять наш университет везде, где это будет возможно. С любой из заявленных мною тем. – Великолепно! – Как похвально. – Какое рвение… Женщина средних лет вяло ударила двумя пальцами одной руки по раскрытой ладони другой. Вероятно, этот жест означал аплодисменты. – Мы с моим коллегой и соавтором готовы к любым командировкам, – будто не слыша комментариев продолжил Джури. Он не услышал мученического стона Сойка, сползшего по стулу, сложил на стол руки в позе примерного ученика: – И готовы рассмотреть темы для другого материала. Как вы знаете, мой нынешний соавтор сын господина Такешимы. С точки зрения личностной компетентности, этот факт мог бы хорошо сыграть в качестве примера преемственности. – Хм-м… – чопорно поджатые губы ректора говорили о крушении его надежд. Он хмуро посмотрел на Джури, а тот стоически выдержал его взгляд. – Безусловно, это прекрасное предложение. Благодарю вас за ваше рвение, но, боюсь, данный вариант развития событий невозможен для нас. Повисла пауза. – Отчего же? – спросил Ямамото тоном, который должен был и разрядить обстановку, и добиться ответа, но не преуспел ни в одном, ни в другом. – Невозможен? – удивленно пробормотал кто-то. Над столом скрестились взгляды, исполненные сомнениями. Сойк отметил, что в помещении душно. – Рано торопиться с выводами, – примирительно продолжил Ямамото, – не вижу ничего плохого в том, что эти два молодых человека посетят наши филиалы. – И снова поддерживаю профессора Ямамото! Оба они – подающие большие надежды молодые люди. Было бы просто кощунственно не позволять им проявить себя! – вклинился преподаватель анатомии, буквально с час назад распекавший Сойка за прогулы и неуспеваемость. – Благороднейшие побуждения и изящно выраженные, – согласилась женщина, кивая в сторону Джури. Впрочем, ее одобрение так и не отразилось в ее глазах. – Но? – неожиданно сам для себя ляпнул Сойк. Хоть он и не бывал на подобных советах, но уже понял, что всегда бывает хоть одно «но». В лучшем случае одно. – Но… - ректор взглянул на Ямамото, но тот едва заметно покачал головой. – Может, нам стоит подождать более благоприятного момента, – сказал Ямамото, – когда коллеги будут менее нагружены. – Менее. Нагружены, – вторил ему дятел. – А до тех пор любыми «но» можно пренебречь, – улыбнулся он. Отложить проблему на потом – все равно что разрешить ее. Разве не так? И Ямамото оглядел собравшихся. Энтузиазма в их лицах не прибавилось. Но руки многих скрестились на груди, а взгляды обратились к ректору. – Кхм… Хм, – многозначительно сказал ректор. Он задумчиво почесал кончик носа вычищенным, блестящим (возможно, наманикюренным) ногтем и выразительно посмотрел на мышь в углу. Поймав его взгляд, секретарь сдавленно ойкнула и, оторвавшись, наконец, от бурения взглядом затылка Джури, переключила слайд. – Оставим этот вопрос… на некоторое время. Он поднялся, изо всех сил стараясь сделать это беззвучно, но ножки стула, конечно же, зацепились за выступающий ковролин и шум получился изрядным.       «Если тебе приходится говорить кому-то, что ты злишься, а потом еще и пояснять, что это правда, то очевидно, что твоя ярость не достигает желаемого результата», – вспомнил Сойк одно из замечаний Джури. Он уже не помнил, чему оно было адресовано, но на профессора даже смотреть не надо было, чтобы уловить его состояние. – Итоговая аттестация. На экране вы можете видеть предварительные результаты… Слушать дальше Сойк не стал. И дурак понял бы, для чего Джури потащил его на совет, а дураком он себя не считал, хоть последнее время уже без былой уверенности. До конца собрания он смотрел в одну точку прямо перед собой и представлял вид куда менее презентабельный, чем ему самому хотелось бы. Голоса присутствующих слились в белый шум, он едва не заснул, когда все, наконец, начали собираться. С прытью, удивительной для самого себя, он встал, как вдруг запястье его оказалось в крепком чужом захвате и потянуло вниз. Обреченно Сойк плюхнулся обратно на стул. Джури даже не глянул на него, продолжая прятать за вежливой улыбкой свои самые дурные предчувствия и жадно следить за перемещениями ректора по кабинету. – Прошу прощения, – проговорил Джури, склоняя голову в небольшом поклоне, – что отнимаю ваше время. Можем ли мы узнать причину вашего нежелания в нашем участии в презентации? Сойк тяжело сглотнул. Может, Джури как раз любили за его дерзость?.. Не успел он додумать эту мысль, как кожей ощутил на себе тяжелый, оценивающий взгляд ректора. Следом в нем проявилось презрение, но этого блюда Сойк за свою жизнь отведал достаточно для того, чтобы даже не смутиться. – Прошу вас покинуть пределы этого помещения, – обратился ректор к Сойку. Даже не скрывая своего облегчения, он подскочил и вылетел из кабинета, не забыв прикрыть за собой дверь. Такую же, как в лаборатории Джури. Может, все его проблемы всегда начинаются с дверей?.. Вероятно, с дверей, которые не следует открывать. До первой пары оставалось не более пятнадцати минут. Сойк терпеливо ждал выхода профессора, то и дело потягивая себя за лацканы пиджака. Волнение, на которое не хватало моральных сил, проявляло себя телесно. Он ожидал, что Джури будет недоволен, но при виде его едва не отшатнулся – тот напоминал сгусток агрессии, волею судеб заточенный в человеческое обличье. Он молча вышагивал за профессором, и сторонние звуки меркли, а внимание сосредоточено было на маячившей впереди спине, затянутой в серую ткань. Звонок оповестил о начавшейся лекции. Спуск по лестнице, все еще ненавидимой Сойком всеми фибрами его малодушной души, напоминал схождение в казематы. Некстати явилась боль в ноге, впрочем, разве боль когда-нибудь бывает кстати? Странное дело – в первый раз на пути к лаборатории Сойк ощущал себя поднимающимся на эшафот. Теперь же, преодолевая тот же путь, но вниз, он решил, что казнь явно лучше заключения. Джури приложил карточку к замку, замок с тихим писком открылся, они зашли внутрь и настороженно застыли. – Расскажешь про свои проблемы? – спокойно спросил Джури. Неожиданно спокойно. И хотя Сойк знал, о чем пойдет речь, все равно туповато переспросил: – Что? – и устало привалился к стене. К спине липла влажная от пота рубашка. Проблемы с деньгами? Идиот-папаша, который лез в его жизнь с завидным упрямством тягового осла? Необратимые проблемы с учебой? Вина за свое поведение перед лучшим другом? Сойк мог бы долго распинаться на каждую из этих ситуаций. И что хуже всего... – Мог бы сказать, что щеголять именем твоего отца – не лучшая идея. – Мог бы, если бы знал, что в этом есть необходимость. – Твоя правда, – неожиданно легко согласился Джури. – Не люблю долго ходить вокруг да около. Выкладывай. От приказного тона стало не по себе. Но Сойк напомнил себе, что он не в том положении, чтобы жалеть себя. – Ну, рвач? Может, ты думаешь, что нет смысла быть таинственной красоткой, когда у тебя нет тайн? Так вот, сейчас не время для туманных ответов. – Вы считаете меня красивым?.. – О! Какое удивительное свойство из всего сказанного замечать только самое ненужное… – Или нужное слово, сказанное кому следовало? – неожиданно развеселился Сойк. И сдавленно хохотнул. – Нужное слово, сказанное кому следовало, может перевернуть мир, – Джури опустился на стул и закинул ногу на ногу. – Например, слово твоего отца. От секундного всплеска веселья не осталось и следа. – Простите… – выдохнул Сойк. Сглотнул. – Не думал, что вас это коснется. – Я мог бы сказать, что думать – не твоя сильная сторона, но это было бы слишком тривиально. Ректор настоятельно посоветовал мне держаться от тебя подальше. Сойк вздохнул. – Вероятно, так будет лучше. Рот его наполнился горькой слюной. Неожиданно стало зябко и тоскливо, ощущение это поразило его до самых глубин его сути. Он подавил в себе желание обнять себя руками. – Ну, нет! – воскликнул Джури. – Что там у тебя? Я уже ввязался в это дело, и… И все! Какого черта моя карьера должна рушиться? Я почти год угрохал, чтобы оказаться в совете, чтобы мне потом не дали выступить в парочке мелких институтов? Ты уж прости, рвач, но ты не господь бог, чтобы только из-за тебя что-то пошло не так. Несчастный студент, из-за тебя попросту не могут заворачивать мои проекты, ну, подумаешь, сын Такешимы, он… И Джури также неожиданно, как взорвался, замолк. – Простите, – снова выдохнул Сойк, – у меня не самые лучшие отношения с отцом. – А я? Я-то тут причем?! Сойк до боли прикусил губу. Перед внутренним взором его замелькали сцены его с Джури времяпрепровождения. Появление профессора в баре, та его выходка на крыше. Несгибаемое упрямство, с которым он тянул за собой совершенно бесполезного помощника. Подтрунивающие сообщения, выдающийся, острый ум… Вкупе со сквернейшим характером, который, впрочем, никак не опровергал того, что Джури достоин правды. – Дело в том, что я не желаю больше общаться со своей семьей. А мой отец не слишком-то жалует подобное решение. Это ставит под удар его репутацию, а он на ней просто помешан. Мне были поставлены условия, которые я не выполнил, и теперь… и поэтому… – он замялся. – Поэтому возникли некоторые затруднения. – Затруднения?! – заорал Джури. Он с силой хлопнул раскрытой ладонью по столу. – Два научных журнала отказались печатать мои статьи! Три лекции отменили! До сих пор тянут с ответом по гранту и это ты называешь затруднениями? Это крах! – Джури ошалело уставился на него. – Ты знал? – Я предполагал. Не знал наверняка. – И не счел нужным предупредить меня, что из-за твоих прекрасных семейных отношений годы моего труда полетят к чертям? – Я думал, что это коснется только меня. – Вон. – Что? – Пошел вон, – процедил Джури сквозь сжатые зубы. Молча Сойк подчинился. В коридоре он спрятал трясущиеся пальцы в карманы пиджака. Ни настроения, ни сил идти на лекции, разумеется, не было. Он вышел в пустынный двор университета, снимая на ходу опостылевший галстук и отправляя его в ближайшую урну. День представлял собой одно сплошное фиаско, и, казалось, дела просто не могут обернуться хуже. Ему еще предстояла смена в баре. Морщась от отвращения к самому себе, Сойк направился к дому, решив купить на последние от продажи часов деньги пачку сигарет. Но боги не были милостивы к нему – нужных не оказалось в двух попутных магазинах, и он сделал крюк, находя, наконец, необходимую пачку. Никотин драл горло и туманил голову, как всегда бывает после долгого перерыва в курении, мысли в которой хаотично переключались с одной на другую, и, подходя к дому с другой стороны, едва не прозевал тонированный внедорожник, стоящий рядом со своим автомобилем. Из ослабших пальцев выпала недокуренная сигарета, Сойк осклабился и выругался про себя. Все нутро его жаждало выбежать, схватить и бить, лупить о капот, об асфальт, до боли в костяшках, радоваться выступившей крови, хрусту ломающихся костей… Но дикий, животный страх, сковавший все тело, не позволял и шелохнуться, пока, наконец, он не выдохнул, со свистом выпуская воздух из легких, резко развернулся и как можно быстрее зашагал прочь.