Карточный долг - дело святое

После очередной попойки, устав уже играть и выдумывать выходки, Анатоль и Федор сидели в полутемной комнате, в одиночестве, разделенном пополам, и пребывали в таком расположении духа, что обязательно нужно обсуждать что-нибудь философическое, но совершенно не имеющее смысла. Прикончив очередную бутыль прекрасного ягодного ликера, Курагин совершенно разнежился и завел иной разговор, нежно и заискивающе улыбаясь. - Mon ami, любишь ли ты меня? Мы так давно знакомы, но наши взаимоотношения так странны... только деньги и кутежи. Могу ли я тебя вообще считать другом? Анатоль подался вперед, пытаясь поймать взгляд не менее, если не более пьяного Долохова. Хмельная поволока ничуть не смягчила обыкновенное ледяное выражение глаз Федора. Тот лишь усмехнулся: - А чего тебе еще надо? В верности поклясться? Анатоль обиженно поджал губы. Он ненадолго задумался. - Обними меня! - Чего? - оторопел офицер. - Обними меня! - еще раз потребовал совершенно потерявший свою обычную спесь и теперь совсем похожий на молодую барышню князь. Долохов никак не мог понять, что происходит с его приятелем, и все пытался оценить объем выпитого alcool. Тщетно. В это время князь передумал обижаться и сам подсел на софу к нему. - Свет мой князь, ты совсем умом тронулся? - ненавязчиво поинтересовался Федор, когда Курагин стал ластиться к нему. - Мне нужны caresse et intérêt! И... ты простишь мне тот долг? В счет нашей дружбы. И будущего на следующей неделе большого торжества в честь моих именин? Я обставлю все, как ты любишь, - и он многозначительно посмотрел на Долохова. - Внимание? - homme огладил пальцами изящную скулу князя, склонившего к его плечу голову, - Мы с тобой видимся несравнимо чаще, чем тот несносный Пьер с твоей сестрой во времена только-только после их женитьбы. Куда уж больше внимания. А долг... Он стиснул его подбородок и посмотрел прямо в глаза. Обыкновенно этот его взгляд пробирал какого-нибудь наглеца до костей, но не такова была курагинская порода. Анатоль нерешительно, но весьма мило улыбнулся и захлопал ресницами. - Простить долг? Для этого должны быть основания посерьезней нашего взаимного расположения и давней дружбы. Ты сильно проигрался в последний раз. - Я готов сделать, что угодно, только бы не просить снова у отца денег. Он попросту не даст, да еще и сошлет в глушь куда-нибудь, "чтоб жизни научить"! - князь совсем поник. Долохову даже стало жаль на мгновение этого необыкновенно красивого garçon. Но он скоро вернул себе свое обычное безразличие и только кривовато усмехнулся. - Что угодно? О, тебе придется постараться! Анатоль тут же насторожился и изогнул бровь в немом вопросе. Федор чуть отстраненно разглядывал лицо друга, будто видел его в первый раз. Странно, но раньше он никогда не обращал внимания на то, сколь нежны и пухлы губы его camarade, как они притягательны, как изящны черты лица и как бархатна кожа. Наконец он наклонился к нему, чуть-чуть не касаясь, и шепнул на ухо таким тоном, что сердце Анатоля пропустило несколько ударов: - Что насчет ночи со мной за половину долга? Курагин тяжело сглотнул и непонимающе уставился на как-то теперь совсем непривычно и непонятно ему улыбающегося друга. Друга ли?.. - Ч-что?.. - Ты все отлично понял, не притворяйся... - Федор снова приник к шее юного князя. Развязывая давно расслабленный halstuch, тот коснулся языком его ушной раковины, пытаясь проникнуть в отверстие, и прикусил мочку. Князь, прикрывши глаза, издал неразборчивый звук, Долохов же отстранился. - Ну так что? - За...половину? Да... - протяжный выдох, Долохов очерчивает контур его губ большим пальцем - по рукам. Согласие? Такого безумства в ответ на свое шальное предложение даже от Курагина Долохов не ждал... впрочем, мысли путались, здраво рассуждать (а зачем ему самому сейчас вообще Анатоль?) отчаянно не получалось, а reins его пылали. Потому он притянул к себе друга, споро избавляя того от совершенно лишней сейчас отличного кроя, удачно подчеркивающей все пленяющие изгибы тела щегольской одежды, в чем при помощи самого Анатоля весьма преуспел. Закончивши ж совершенно (Курагин даже раздумывал какой-то совсем небольшой, совестливой и еще незатуманенной частью своего сознания, не устыдиться ли той скорости, с которой он остался совершенно нагим, и тем целям, с какими он это сделал, но он быстро отбросил эти размышления и всецело предался новым чувствам и порывам, возбуждаемым в нем его неожиданным amant), гвардейский офицер опрокинул князя на спину и с силой вжал в мягкую софу... Анатолий Васильевич чувствует, как к его щекам приливает кровь. Эти воспоминания... он безуспешно пытается спрятать за рукой растягивающую его губы в хищной гримасе ностальгическую улыбку. Хорошо, что еще есть время побыть одному и предаться réflexion. Князь бездумно исследует узор искусно изукрашенной рюмки, зажатой в пальцах другой руки. ... Укус. Поцелуй. Укус. Страстное царапанье. Его бедра сжимает стальной, до синяков, хваткой, в то время как чужой язык заявляет о своем главенстве в его рту. Он полностью обезоружен. Любое неповиновение и своеволие заканчивается очередным укусом или жестким наставлением. Он в полном подчинении. И он не может утверждать того, что ему это не по душе. Он полностью расслаблен, несмотря на свое положение. В него входят влажные пальцы. Mon Dieu, его глаза закатываются от блаженства с терпкой примесью боли. Порочное пламя разгорается в груди, хочется все большего. И его любовник быстро угадывает это желание... Курагин прикусил губу. Он был готов поклясться, что и сейчас чувствовал все в малейших деталях. Вот он выгибается и глухо стонет от нестерпимого жара и совершенно обезумевшего желания, а офицер с холодным взглядом только ухмыляется, и умело продолжает распалять и без того готового вот-вот излиться под ним мужчину. Вот мышцы его челюсти почти сводит от непривычной нагрузки, и он принимается помогать себе руками, чтобы доставить как можно больше удовольствия тому, чей взгляд, кажется, на мгновение теплеет и приобретает оттенок нежности. За такой взгляд своего vieil ami он готов действительно на что угодно. Несмотря на показную жестокость и суровость, он был с ним так... чувственен и честен, что Анатолю хочется вновь и вновь окунаться в эти воспоминания. А лучше пережить все еще раз. Князь одернул себя и наконец закончил бережно перебирать такие странные, но такие дорогие его сердцу pages du passé, и осторожно задвинул эту памятную ночь со всеми ее происшествиями в самый дальний уголок своего сознания. Они ни разу не упоминали об этом, даже когда оставались наедине. Анатоль делал вид, что ничего не помнит, больно уж крепок был тогда тот ягодный ликер, и предпочитал думать, что его товарищ тоже. Даже самому себе не признаваясь, что мечтал ровно о противоположном. Сегодня бал в честь его именин, с тех самых пор прошел год. Посмотрим же, на чьей стороне сегодня будет Fortune. И повезет ли ему в картах. Анатоль Курагин хитро подмигнул своему отражению, надушился, пригладил и без того прекрасно уложенные волосы и отправился встречать гостей.