Фотокарточка

Красноволосый заинтересованно подходит к столпившимся на винокурне работникам. Чем, интересно, они могут заниматься, когда дел по горло? - Аделинда, - юноша кладет руку на плечо старшей горничной, заглядывая, - в чем дело? Из-за чего сыр-бор? Женщина держит в руках конверт, который с большим интересом рассматривают работники. - Ах, мастер Дилюк, мастер Кэйя прислал мне письмо, - с теплом начала та, аккуратно поглаживая края бумаги. Рангвидр вздыхает, но ничего не говорит. Он понимал, что для горничной Альберих был такой же юный воспитанник как и сам Дилюк и запрещать поддерживать контакты не мог. Но все же знать, что за твоей спиной бывают переписки... неприятно. - Из Ли Юэ нам завезли диковинку, - начала кто-то из горничных, - Называется, как же... о, фотокамера! Посмотрите, мастер Кэйя прислал миссис Аделинде снимки. Девушка смущенно протягивает мужчине фотокарточки, на которых самым наглым образом изображен мать-его-Альберих, однако качество снимков поразили даже такого скептика как он. «Надо же», - он мысленно восхитился современным технологиям, - «Как живой». Красноволосый просматривает снимки. Здесь Альберих в парадной форме Фавониус рядом с сослуживцами, напряженный как струна, но изящный в своей постоянной манере. Он переворачивает изображение, на задней стороне аккуратным почерком выведено: «Вторая кавалерия, капитан кавалерии Кэйя Альберих». И дата, когда был сделан снимок. На другом уже более неформальное фото. Кэйя все также в окружении сослуживцев, но уже более расслаблен. Камера запечатлела момент смеха рыцарей, видимо кто-то из компании удачно пошутил. Дилюк хмыкает и его взгляд задерживается на третьей фотокарточке. Ах, видимо это момент тренировки. Здесь видно, как Кэйя парирует перед своим противником. Собранные в тугую косу длинные волосы, суровый вид. Что, он действительно умеет быть серьезным? Камера, как оказалось, запечатлела каждую деталь в облике тренирующегося мужчины: пронзительный взгляд глаз цвета индиго, прилипшую ко лбу темную челку. Оказывается, у капитана были вполне себе сильные руки и ноги, через свободный вырез хлопчатой рубахи виднелась подтянутая грудь. Качество было так хорошо, что было видно даже капельки пота, соскальзывающие со смуглой кожи во время движения. Мужчина нехотя убирает изображение, приступая к просмотру других. Аделинда, заметившая фокус на чужих фото, поникла. Она знала, что Рангвидр не хранил у себя портреты капитана. Он предпочел завесить их общий портрет, сделанный в юношестве и так и не открывал. Может, пошло бы на пользу заиметь парочку фотокарточек для Дилюка? Горничная мягко кладет руку на плечо виноделу. - Мастер Дилюк, выберите себе фото на память. Мужчина возмущается. Что? Зачем ему фото этого ублюдка? Он смеряет горничную возмущенным взглядом, но, встретив по-матерински обеспокоенный взгляд в ответ, сдался. Выберет первое, что на глаза попадется. Пусть хотя бы сердце этой женщины будет спокойно. - Можете вернуть их позже, - улыбается она, а после вмиг становится серьезной и грозно хлопает в ладоши, - Девушки! Что за бардак?!

***

Дилюк бросает фотографии на стол. Он садится на стул с мягкой обивкой и устало вздыхает. Выбрать одно фото из пяти практически идентичных не было проблемой. Он еще раз просматривает снимки и вновь натыкается на изображение тренирующегося Альбериха. Красноволосый напрягается, фокусируя все свое внимание на этом, казалось бы, непримечательном снимке. Однако... Кэйя был красив. Кажется, он понял, почему девушки были так смущены и встревожены обычными изображениями человека. Он не мог не признать, что он слажен чертовски хорошо, любая девушка желала бы проявить к капитану симпатию. Кажется, что что-то в этом фото его притягивает, манит, заставляет не отводить взгляд от рельефных мышц, от выреза на груди, узких штанин, подчеркивающих каждую деталь натренированного тела. Если бы можно было сквозь изображение провести ладонью по этим изящным и в тоже время сильным рукам, покрытых полосами шрамов и с выпирающими венами. Направить эти руки в нужное русло, провести мозолистыми пальцами по своему лицу, а потом по шее, торсу, а может и ниже… От фантазий его отвлекает стук в дверь. Должно быть это Аделинда. Мужчина отбрасывает фото, словно застуканный за чем-то непристойным ребенок, и отвечает женщине. Он не сразу соображает, что он себе представил. Боже мой, о чем он сейчас думал… Рангвиндр стыдливо прикрывает рот, чувствуя, как горят его уши, а дыхание постыдно сперло. Как вообще дошло до того, что он почувствовал нарастающее возбуждение из-за фото. Да еще и фото кого! Архонты упасите… Но… ох, он же, в конце концов, взрослый мужчина? У него должны быть естественные потребности. Плюс ко всему прочему накопился стресс, и он давно не был с женщиной. Все это могло играть свою роль. Красноволосый запер дверь и сел в этот раз уже на мягкий диванчик. Он прикрывает глаза, в попытках представить что-нибудь достаточно эротичное, чтобы качественно снять напряжение, но в голове всплывает лишь образ синевласого негодяя. Дилюк, к своему смущению и разочарованию, понимает, что его такой расклад вполне устраивает. Он берет со стола снимок. Мужчина сжимает свой пах, но не медлит, почти сразу расстегивает брюки и приспускает вместе с нижним бельем. Из-за мыслей об Альберихе кровь уже начала приливать к органу, отчего возбудиться полностью не составила большого труда. Дилюк прикусывает нижнюю губу, когда холодные перчатки касаются разгоряченного пениса. Это… хорошо. Но это не грубые, мозолистые пальцы, поэтому перчатки катятся в Бездну, а винодел вновь падает в дебри фантазии о том, как Кэйя бы ему дрочил. Кэйя – лис. Он бы лениво провел по основанию члена, не особо разгоняясь, а лишь дразня. Указательным пальцем он бы придавил головку, вызывая у Дилюка возмущенный вздох. Паршивец бы ухмыльнулся, чувствуя свою власть, двигая рукой медленно, почти по-садистски, чтобы заставить партнера ругаться и желать врезать по морде. Но эта пытка должна длиться покуда на головке раскрасневшегося до боли пениса не появится предэакулянт. Вот тогда Альберих удобно устроится у ног, начиная работать рукой рьяно и постоянно меняя темп, стараясь всеми правдами и неправдами довести красноволосого до ручки. Говоря постыдные вещи прямо в глаза и позволяя намотать косу на кулак. - Бля-адство, - Дилюк удобнее подкидывает бедра, откидываясь назад на спинку диванчика. Картина дрочащего ему капитана была такой яркой, когда перед глазами было его фото. Он только вернулся с тренировки, но уже возбужден, волосы липнут к его взмокшему лбу. Взгляд хищный, Кэйя облизывает пересохшие губы, и эта мимолетная картина вызывает у мужчины мурашки, а слишком резкое и сильное движение вырывает хриплый стон из его губ. А когда до того, чтобы кончить, оставалось бы всего ничего – Кэйя предательски уберет руки, ухмыляясь в своей манере под стон разочарования своего партнера. Он говорит, чтобы Дилюк не дулся, потому что у него есть кое-что получше рук. Тогда он прильнет к сочащемуся смазкой и напряженному члену лицом, проведет от основания до головки горячим языком и возьмет в рот, вызывая довольные гортанные стоны. Капитан в фантазии винодела в этом хорош. В минете. Даже лучше любой девушки на его памяти. Жар и теснота горла вызывают у мужчины неоднозначную реакцию. Ему хорошо. Ему чертовски хорошо. Пальцы грубо стискивают чужие мокрые волосы обеими руками, притягивая голову ближе. Слышно недовольное мычание, но не заметно сопротивления. Поэтому, недолго думая, Дилюк начинает втрахиваться в чужой рот, так глубоко, как только позволяет их природа. Долго держаться не получается, напряжение внизу живота чувствуется слишком тяжко, поэтому кончает Кэйе прямо на лицо и волосы, громко постанывая и содрагаясь. Ресницы Альбериха подрагивают, он тяжело дышит, почти сопит, сперма блестит на губах и смуглой коже. А выражение лица до того блядское, словно этот человек был рожден, чтобы смотреть на красноволосого именно с такой эмоцией. Обворожительная картина. Рагнвиндр изливается в кулак, согнувшись пополам. Густой, вязкой жидкости слишком много, поэтому часть спермы капает прямо на бархатный черный жилет винодела. Ах. Аделинде не стоило бы видеть такое, удар хватит. Мужчина переводит дыхание, протирая себя платком, после чего беря в руку злосчастную фотокарточку. Пожалуй, решает для себя Дилюк, он оставит именно эту.