Danse Macabre

Knew a man, Bojangles, and he danced for you In worn out shoes, with silver hair Ragged shirt and baggy pants The old soft shoe. -The Nitty Gritty Dirt Band, Mr. Bojangles       Маленькая комната гостиницы была тускло освещена и скудно обставлена. Пахло дымом и затхлым воздухом, но Джанго не решался открыть окно. Если капитан Куро захотел, чтобы окно было открыто, он так бы и сказал.       Они двигались с самого рассвета, почти не спали. Три или около того из немногих оставшихся в живых членов экипажа занимали другую комнату в деревенской, грязной маленькой гостинице. Подробностей Джанго не знал, да это его и не волновало.       Поверх сердцевидной оправы очков Джанго спокойно наблюдал за сидящим перед ним капитаном. В угасающем солнечном свете, просачивающемся сквозь желтые пятна окон, он наблюдал за тем, как в воздухе стучит сапог Куро под неслышную песню. Это его позабавило, но он ничего не сказал. --Джанго. — Слово повисло в неподвижном воздухе, и на мгновение Джанго представил, как звук эхом отражается от темных деревянных стен. Пыль плыла в лучах солнца, быстро возвращаясь в безвестность. --…Да, сэр? — Напрягшись на краю кровати, его пальцы в перчатках рефлекторно сжали белое полотно. Он надеялся, что это несильно заметно. — Я хочу танцев. — Голос Куро, сухой, в скрипучей и глухой комнате не содержал ни капли юмора. — Сэр? — Джанго посмотрел в глаза капитану, думая про себя, не ослышался ли тот. — Нет, танцевать буду не я, а ты. — поправил он, поднимая руки и кладя одну поверх другой. Он ждал ответа.       Видя, что он не собирается больше ничего объяснять, Джанго поднялся с кровати, пружины которой протестующе ржавый заскрипели. — Что вы имеете ввиду? — Какая совершенно нелепая просьба.       Куро слегка пожал плечами и ухмыльнулся. — Развлеки меня. Потанцуй для меня.       Джанго покачнулся на носках. Он много кем был. Гипнотизером. Пиратом. Стилистом. Единственный, кем он не был, так это танцором. Это будет очень неловко.       Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь танцевал раньше. Он видел, как танцуют другие, слышал, что танец — это как борьба, как любовь.       Джанго воспользовался моментом, чтобы вызвать воображаемого партнера, собрался с духом и начал двигаться без музыки.       Это было неловкое начало, мешанина борьбы, любви и вальса. Он чувствовал себя невероятно неловко, зная, что на него смотрят. Наблюдая за каждым шагом, каждым вздохом, каждым трепетом губ или бровей, рожденных нервозностью. Он знал, что терпит неудачу. Если он должен умереть сегодня, то должен был быть менее унизительный путь.       После долгих минут повторяющихся шагов он начал находить ритм. Кружась со своим прозрачным партнером по скрипучему дереву пола, он украдкой поглядывал на Куро. Он все еще смотрел? Был ли он зол? Доволен ли он?       Он не мог прочитать выражение лица Куро. Это заставило его еще больше нервничать. Он проглотил комок, образовавшийся в его тонком горле.       Джанго заметил, что сапог Куро шел в такт мелодии, которую слышал только он. Джанго, сам того не зная, следил за песней капитана. Куро помогал ему?       Возможно, Куро был доволен, а это означало, что Джанго, скорее всего, не умрет этой ночью. Может быть, завтра у него будет шанс проснуться, пережить смущение и перерезать глотку любому, кто посмеет рассмеяться. Не то чтобы он станет об этом говорить.       Он чувствовал, как влага звенит в волосах, как влажная рубашка прилипла к спине. Как давно он танцевал? Солнце зашло, и на его месте, за стенами из грязного стекла и изящного железа, горела маленькая свеча, стоявшая на столе рядом с Куро.       Мысль о том, что Куро не вмешивался — тот факт, что Джанго все еще дышал, — придавала ему какую-то неловкую уверенность, которую он решил проверить. Как можно мягче он потянулся за шляпой, скользнув тонкими пальцами по ее черным полям; ухватившись за жесткую ткань, он снял ее с головы и мягко опустил на кровать.       Освобожденные платиновые волосы светились в тусклом свете фонаря, волны плясали, как и он, создавая своего рода занавес, за которым Джанго мог спрятаться. Монополизировав этот эффект, он потянулся к простой ленте, которая удерживала его волосы на месте и потянув несколько раз, прежде чем она смягчилась и выскользнула из-под его рук.       Куртка стала слишком велика. Продолжая танцевать, Джанго снял ее с плеч, позволив ей соскользнуть вниз по тонким рукам, и бросил, крутясь. Он целился в кровать, но, едва куртка соскользнула с его пальцев, понял, что просчитался. Тяжелая ткань взмахнула на коротком расстоянии от Куро, воротник ударил по обутой в сапог ноге.       Джанго застыл как вкопанный. Дюжина сцен со скоростью света прокручивалась в его голове — различные способы, которыми Куро мог потворствовать своему гневу.       Вместо этого тонкие губы Куро изогнулись в подобии улыбки. Темные глаза опустились на куртку, а затем на Джанго, который стоял неподвижно, как смерть, возможно, думая, что может стать невидимым, если не сделает ни одного движения. Куро удивленно поднял бровь. — Продолжай, — тихо подбодрил он.       Его ритм сбился, сердце ушло в пятки. Он продолжил, неуклюже ступая, страх и усталость начали изматывать его.       Джанго тяжело дышал. Он не ел и не пил уже несколько часов, и каждый мускул чувствовал это. Влажная рубашка сильно контрастировала с его телом, обеспечивая хоть какой-то комфорт. Он почувствовал, как пот начинает собираться на ключицах. Джанго приложил особые усилия, чтобы добавить к своим шагам дополнительные вращения, пытаясь максимально использовать несуществующий ветер.       Перчатки были следующими. Он убедился, что они приземлились на кровать. Его лёгкие почти глотали воздух. Что-то должно было случиться. Было ли это из-за его ног, его воли или терпения Куро с его ошеломляющего шоу, он не знал. — Капитан Куро, пожалуйста… — Да будет милость в этом мире! --Да…? — протянул Куро. --Пожалуйста, — задыхаясь, произнес Джанго, — можно мне остановиться?»       Куро промолчал. Джанго продолжал танцевать. Стоять было настоящим чудом.       Джанго позволил своему тяжелому дыханию не скрывать себя. Никто, конечно, не обращал на него внимания, но вариантов было немного.       Его шаг больше не был ни живым, ни быстрым, движения гипнотизера были просто попыткой вежливости к танцу. Ноги болели, и он знал, что они будут болеть еще сильнее, если он снимет свои неудобные ботинки и положит плоть на деревянный пол, который, как ему казалось, был усеян осколками.       Следующей жертвой стала его рубашка. Расстегнув её скользкими трясущимися руками, он бесцеремонно швырнул её себе за спину, не заботясь о том, куда она упадет.       Его худое тело вздымалось, раскачиваясь от усталости. Бледная кожа туго обтягивала четко очерченных ребрах, он больше не пытался скрыть вздохи, но и не танцевал. Эгоистичное самосохранение заставило его бросить вызов своему капитану. Темные очки, закрывавшие его глаза, упали на половину носа. Он грубо обхватил их пальцами и швырнул, надеясь, что они упадут на кровать.       Куро наблюдал за происходящим с маской безразличием. Его идеальное бесстрастное лицо.       Вдох. Два. Вздохи Джанго начали стихать. Он посмотрел прямо в вечно затуманенные глаза своего капитана. — Ты готов умереть за меня, Джанго? — спросил Куро любопытным и почти легким голосом.       Джанго тяжело дышал. Что за чушь! — Вы же знаете, что я бы сделал это если бы это было нужно. — Он почти сделал это три дня назад, когда соперничающие пираты уничтожили половину сил Куро. — Что ж, тогда почему же мы спорим?       Джанго проглотил ответ. Куро намеревался затанцевать его до смерти?       Куро улыбнулся смятению, которое отразилось на лице мужчины. -Джанго. Потанцуй для меня.       Он замер, обдумывая возможный исход: броситься на кровать, послать все к черту и уступить мольбам своего тела об отдыхе. Возможно, он уснет раньше, чем Куро выпотрошит его.       Куро наблюдал.       Джанго танцевал.       Кружась, раскачиваясь, безумно двигаясь в такт беззвучной мелодии, Джанго был в отчаянии. Возможно, если ему повезет, он скоро сможет впасть в бессознательное состояние.       Не повезло. Прошло уже полчаса, а Джанго все еще танцевал, пусть и медленнее. Сердцебиение билось в его теле, как тысячная армия, он чувствовал его до самых кончиков пальцев. Пульс звенел в ушах, как живой колокол, сотрясая шею с каждым ударом крови. Голова пустела, фокус постепенно угасал.       Он был в панике. Он был уверен, что его сердце вот-вот взорвется. Это было уже слишком. Должно же быть что-то, что он может сделать. Бросив сейчас вызов Куро, он заслужит лишь затянувшееся, мучительное наказание.       И тут Джанго пришло в голову то, чего никогда раньше не приходило.       Споткнувшись об угол кровати, он пришел в себя и, сунув руку в карман, вернулся к своему капитану. Дрожащими пальцами он держал изящную веревочку своего кольца, металл тускло поблескивал в теплом свете фонаря. Он быстро перевел дыхание. — Когда я скажу-       Куро быстрее мысли набросился на Джанго, и мир перевернулся с ног на голову. Когда пыль улеглась, оба оказались на кровати, Куро сидел на бедрах Джанго, прижимая его к себе, руки были раскинуты по обе стороны его груди; их вес придавил старый матрас.       Джанго отчаянно пытался сфокусироваться на глазах Куро, но они не повиновались. Ничто не повиновалось. Даже он сам. — Это было смело, Джанго. Это было дерзко, — усмехнулся Куро. От этого звука по телу Джанго пробежал холодок.       Джанго тяжело дышал. В горле у него пересохло, легкие горели, и он не мог вымолвить ни слова. Пусть Куро делает, что хочет. Смерть была бы милосердием.       Джанго ждал. Вместо клинков, вместо ударов, как он ожидал, он почувствовал руку Куро на своем боку, палец медленно спускался вниз по каждому ребру. Подсчёт. — Ты принадлежишь мне, Джанго. Ты мой до мозга костей. Я имею право делать с тобой всё, что посчитаю нужным. Ты же понимаешь это?       Джанго смотрел на дальнюю стену.       Теплая рука грубо сжала челюсть гипнотизера, требуя внимания. — Ты понимаешь это? — повторил Куро, в нескольких дюймах от лица Джанго, заслоняя собой весь мир. --Да, — прошипел Джанго. --Хорошо. А теперь — спать. — Куро поднялся с кровати и поправив свою одежду молча вышел из комнаты.       Джанго погрузился в сон без сновидений.