***
— Она такая... крошечная, — говорит Баки, тихо, словно боясь спугнуть маленький свёрток в руках Шерон. — Конечно крошечная, — тихо и устало смеётся Шерон и смотрит на спящую девочку. — Иди сюда, познакомься с дочкой. У Баки дыхание перехватывает, а ноги становятся ватными. На негнущихся ногах он идёт к кровати, где под светло-синим одеялом лежит Шерон, а в руках её спит их маленькая дочка. Баки чувствует, как на сердце становится неожиданно так легко, так легко, что даже вздохнуть страшно. Он на колени становится, не обращает внимание на удивлённые реплики Шерон о том что «боги, Барнс, на холодный пол зачем?» и смотрит на девочку. Она маленькая, господи боже, такая маленькая, спит у мамы на груди, Баки искренне надеется, что не задохнётся от нахлынувших на него эмоций, и всё смотрит и смотрит. Это его ребёнок... Его и Шерон. Баки поднимает глаза на Шерон. Та бледная, усталая, но в глазах у неё искринки радости. Она смотрит то на девочку, то на него. Потому осторожно, чтобы не разбудить кроху дочку, освобождает руку и тянется к его лицу. Гладит по щеке, осторожно, легонько, с любовью смотрит ему в глаза и улыбается. — Спасибо... — одними губами говорит Баки, и Шерон кивает. Баки выходит из палаты, Шерон и их дочери надо отдохнуть, оглядывается на них и улыбается. Нежно так.***
Когда Баки выходит в приёмную, к нему подбегает Сэм и обеспокоенно смотрит на него. — Баки, всё в норме? Баки выдыхает. Ему легко, так легко на сердце, только слегка кружится голова. — Уилсон, чёрт тебя возьми, — он улыбается так широко, как не улыбался ещё в этом веке. — У меня дочь родилась!