helping hand(s)

      Запястье Минхо снова свело.       Это, в дополнение ко всему остальному, не помогает справиться с его раздражением. Он ловок в сексе: пот покрывает его лоб под чёлкой, смазка размазана по всем его пальцам, ладони, его дырочке, а его член капает на живот предэякулятом каждый раз, когда он поднимает бедра вверх. Он трогает себя пальцами уже почти час, и он просто… Он не может кончить, блять.       Его пальцы слишком маленькие, а руки слишком короткие, чтобы дотянуться до себя, не вызывая серьезной боли в шее. Обычно Минхо использовал свой фаллоимитатор, но когда он искал его на его обычном месте, в обувной коробке, покрытой пылью, которую он заталкивает глубоко под свою кровать, он не нашел ничего, кроме пыли и удивительного количества рассыпанных чипсов. (Серьезно. Какого черта Хёнджин делает в этой комнате, когда Минхо нет здесь.)       Должно быть, он потерял его в душе, а может, он потерялся в бесконечной перетасовке багажа. В любом случае, он подумал о том, чтобы вынуть огурец из холодильника. Единственное, что его останавливало, было то, что Чан вошел на кухню, пока он смотрел на раскаленный добела свет холодильника и размышлял. В панике Минхо схватил первое, что попадалось ему под руку – кусок масла и устремился к своей комнате.       Но дело не в этом. Дело в том, что Минхо был проклят привередливой простатой и пальцами размером с чертову морковку, и он не может кончить. Даже когда он дрочит, его ладони влажные от смазки и предэякулята, а его член вспыхивает и изгибается напротив его живота, этого недостаточно.       Ему нужно что-то внутри него. Нечто большее.       Минхо тяжело дышит и выгибает спину, надеясь, что это даст ему лучший угол. Все, что он получает – это сильную боль в плечах, его пальцы бесполезно скользят внутрь и наружу. Блядь. Может, если он поменяет свою позицию…       Он переворачивается так, что его лицо прижимается к подушке, задница в воздухе. Он снова тянется к себе за спину и ладно. Ладно, да, это немного лучше.       Минхо издает приглушенный стон, просовывая три пальца внутрь и наружу, а другой рукой раздвигает ягодицы, чтобы получить лучший доступ. Его голова раскалывается, а бедра начинают трястись от попытки удержаться на ногах, но он близко, ближе, чем когда-либо за последние тридцать минут. Ему просто нужно продержаться еще немного, и тогда он сможет. — Хён, Ёнбокки говорит, что хочет приготовить пирожные. Он попросил нас спросить тебя, знаешь ли ты, где масло.       И вот как Сынмин и Чонин находят Минхо: лицом вниз, задницей вверх, дырочка отчаянно сжимается вокруг пустоты, когда он резко выдергивает пальцы, чтобы вытереть их о простыни. —Хён, — снова говорит Чонин, и на этот раз почтительное обращение приправлено чем-то сладким и липким. — Что делаешь?       Минхо пытается сесть, но он… черт, он так измучен, что его колени тут же подгибаются. Он остается прижатым к матрасу спереди, горящая щека касается подушки. — Чонин задал тебе вопрос, — голос Сынмина звучит так, будто он приближается. Минхо вытягивает шею и обнаруживает, что два самых молодых участника смотрят на него сверху вниз, любопытство в их глазах такое же острое, как кремень, и такое же не постоянное. — Разве ты не собираешься ему отвечать?       Кажется, что Минхо задохнулся пылью. Он открывает рот и говорит хриплым, приглушенным голосом: — Не твое дело.       Чонин недовольно хмурится. — Это не очень хорошо, — говорит он. — Тем более, что мы собирались предложить тебе помощь. — Я... Мне не нужна помощь.       Взгляд Сынмина скользит по изуродованному телу Минхо – холодный, отстраненный, но не совсем равнодушный. Он снова встречается с глазами Минхо. — Уверен? — спрашивает он. — Потому что ты сейчас выглядишь довольно жалко.       Ужасно, но Минхо тихонько скулит, прижимаясь бёдрами к матрасу, когда чувствует, как подёргивается его член. На лице Чонина появляется хитрая, скользкая ухмылка: — Ой. Бедная шлюха не может даже притвориться, будто ему это не нравится.       Минхо хочет сказать им, чтобы они заткнулись, ушли, заперли за собой дверь, чтобы он мог уже кончить. Но какой бы привлекательной он не находил мысль о пальцах на своём члене, когда он зажмуривает глаза и думает о Сынмине и Чонине, которые называют его жалким, шлюхой, шлюхой, шлюхой, он не может не задаться вопросом, что будет нравиться ещё больше.       Итак, когда Сынмин обвивает пальцами запястье Минхо и тянет, а Чонин крепко держит руку на спине Минхо, он делает то, ради чего обычно бы умер, чем сделал это: он подчиняется. — Хороший мальчик, — говорит Сынмин, когда Минхо наконец садится на кровать. Эта похвала заставляет Минхо вздрогнуть от удивления, и он крепко сжимает руку Чонина, чтобы не упасть. — Чонин, как ты хочешь это сделать? — Ммм, — Чонин скривился, словно серьезно обдумывал вопрос. — Могу я посадить его к себе на колени?       Лицо Минхо потеплело. — Я не сяду на тебя, черт возьми!       Сынмин сжимает волосы у основания шеи Минхо, заставляя его непроизвольно хрипеть. — Если ты хочешь, чтобы мы позволили тебе кончить, тогда садись к нему на колени.       Позволить ему кончить или не помочь ему вовсе. Как будто это полностью зависит от них двоих. Как будто они могли по своей прихоти уйти от Минхо, когда он был в самом отчаянии, и Минхо не имел права голоса.       Итак, когда Чонин сидит на кровати с этой дерьмовой улыбкой, Минхо забирается к нему на колени и смотрит на самого младшего участника. На нем хотя бы рубашка, и это предотвращает его полное унижение, но он все еще обнажён ниже пояса и застенчиво натягивает край футболки на свой покрасневший член, когда жадный взгляд Чонина опускается на его промежность. — Ой, не смущайся, хён, — говорит Чонин, невыносимо воркуя. Он хватает запястья Минхо своими смехотворно большими руками и скручивает их за его спиной. Сынмин легко скрепляет здесь руки широкой ладонью, а Чонин поднимает переднюю часть рубашки Минхо. — Твой член такой милый. Как и весь ты. Маленький и милый.       Минхо чувствует, как его уши становятся горячими от похвалы. Деградация? Он действительно не может сказать, как ему следует это воспринимать. Все, что он знает, это то, что ему так сильно хочется прямо сейчас прижаться к бедру Чонина, чтобы немного ослабить давление на его члене.       (Нет. У него все еще есть осколок достоинства. Крошечный, но есть.) — Вот почему тебе нужно, чтобы мы тебе помогли, не так ли? Потому что твои руки слишком малы, чтобы ты мог трогать себя пальцами, так что бедному маленькому хёну нужны его донсэны, чтобы помочь? — слова Чонина дразнящие, весёлые, с ядовитым острием. Он пробегает измученными прикосновениями пальцами по разгоряченной коже Минхо от талии до бёдер. — Пожалуйста, — хрипло говорит Минхо, стараясь не извиваться на коленях у Чонина. — Просто, блять, уже дотронься до меня. — Не очень хороший способ попросить, — говорит Сынмин. — Мы делаем тебе одолжение. Самое меньшее, что ты можешь сделать – это умолять.       Минхо так сильно хочет сказать ему, чтобы он отвалил. Но он думает о том, что Сынмину нужна только одна рука, чтобы прижать обе руки Минхо к его спине, думает о том, каково было бы иметь внутри себя эти длинные пальцы гитариста - и он смущенно опускает взгляд, когда говорит, из его рта вырывается хриплое бормотание: — Пожалуйста. Пожалуйста, прикоснись ко мне.       Чонин кладет руку Минхо на подбородок и приподнимает лицо, заставляя смотреть ему в глаза. — Смотри мне в глаза, когда умоляешь о моих руках.       Это так, это чертовски неловко. Минхо не должен ни о чем просить своих донсэнов, не говоря уже о таких унизительных вещах, как эта. Но он знает, что Сынмин был серьезен, когда намекнул, что они могут оставить его там, если так решат. Поэтому он смотрит Чонину прямо в глаза и говорит: — Я хочу, чтобы ты трахнул меня пальцами, хён.       Внезапное почтение, кажется, произвело на Чонина желаемый эффект, потому что его веки закрылись от удивления, а хватка на талии Минхо сжалась сильнее. — Что ты думаешь, Сынминни-хён? —спрашивает он, его голос звучит жестче, чем раньше. — Как ты думаешь, мы должны ему помочь? — Я думаю, он был хорош. Он заслуживает награды.       Когда Сынмин идет за бутылкой лубриканта на кровати Минхо, он ослабляет хватку на его запястьях, но Минхо все равно держит руки скрещенными за спиной. Он, чёрт возьми, не знает почему. Но он просто знает, что, когда Сынмин бормочет еще одно удовлетворенное: — Хороший мальчик, — от этого вида, возбуждение в животе Минхо становится горячим и тяжёлым. — Бьюсь об заклад, ты делал это только для того, чтобы мы могли тебя поймать.       Чонин проводит руками по спине Минхо. Он засовывает их под бедра, чтобы подтолкнуть его вперед, ближе к груди, обнажив задницу. — Чтобы тебя хоть раз трахнули как следует. — Это... Это неправда. — Да, это так, — говорит Сынмин и это все, что Минхо слышит перед тем, как получает два длинных, смазанных пальца в свою дырочку. Минхо кричит, чувствуя себя сытым впервые с тех пор, как начал ласкать себя, и он царапает спину Чонина через толстовку, наклоняясь вперед. — Как это? — говорит Сынмин, продолжая засовывать пальцы в дырочку Минхо.       Минхо просто стонет Чонину в плечо. Он чувствует, как руки Чонина жадно блуждают по его спине, а свободная рука Сынмина рисует круги на его бедре. Просто руки, пальцы, ладони блуждают по всей его коже, утверждая, что его тело принадлежит им. — Используй свои слова, детка, — говорит Чонин и выражение нежности заставляет Минхо вцепиться в толстовку Чонина. — Хён не будет знать, что ты чувствуешь, если ты не говоришь словами.       Минхо скрипит зубами, но не хочет, чтобы они уходили. — Чувствую… Чувствую себя действительно хорошо, — говорит он срывающимся голосом. — Мне действительно нравится, когда пальцы Сынминни-хёна находятся внутри меня.       Рука Сынмина на бедре Минхо неподвижна. Он становится собственником, вонзая пальцы в плоть и мускулы, оставляя на коже жгучие красные следы. — Ага? Тебе этого достаточно или ты хочешь большего? Как жадная шлюха?       Минхо не отвечает. Не может ответить. Не тогда, когда кажется, что лицо вспыхнет пламенем от смущения, от возбуждения. Наконец, он произносит шепотом: — Нужно больше. — Что еще нужно? — говорит Сынмин холодным и спокойным голосом. — Мне нужно больше, пожалуйста, хён, - отрезал Минхо горячим и ненадёжным голосом.       Сынмин тихонько хихикает. — Ты слышал его, Чонин, — говорит он. — Маленькой шлюхе нужно больше.       А затем Чонин обхватывает одной рукой член Минхо, медленно поглаживая, собирая всю эту смазку и остатки на своих пальцах. Минхо стонет от внезапной стимуляции, но это все, что он получает, прежде чем Чонин протягивает руку Минхо за спину и проводит скользким пальцем мимо его ободка, присоединяясь к двум Сынмина, которые уже есть внутри. — Не могу поверить, что тебе нужны два пальца хёна внутри, чтобы кончить, — воркует Чонин. — Жадная, избалованная шлюха.       Минхо скулит, снова закидывая голову на плечо Чонина. Он чувствует… он чувствует себя чертовски полным, когда Чонин и Сынмин вбиваются пальцами в него в тандемном ритме. Затем палец Чонина сгибается внутри него и он чувствует прилив удовольствия, от которого его ноги подгибаются. Он ничего не может с собой поделать, он уже начинает тереться о ногу Чонина, отчаянно нуждаясь в некотором трении о его эрекцию.       Чонин хватает одно бедро Минхо одной рукой. Сынмин хватает другое, удерживая Минхо на месте. — Ты уже хочешь кончить? — спрашивает Сынмин. — Прежде чем спросить?       Минхо тяжело дышит, его пальцы все еще сжимаются на спине рубашки Чонина. — Пожалуйста, позволь мне кончить, — говорит он в отчаянии, в безумии. — Пожалуйста, хен. Я так сильно хочу кончить, так, так плохо.       Сынмин ускоряет пальцы и отпускает талию Минхо. Чонин следует его сигналу и говорит: — Тогда кончай.       Сразу же Минхо снова начинает тереться о бедро Чонина. Не проходит много времени, как он кончает, в сопровождении заикающихся бёдер и прерывистого нытья, цепляясь за толстовку Чонина, как будто это его единственный якорь на Земле.       Когда он наконец приходит в себя после оргазма, Чонин смотрит на Минхо, слегка надувшись. — Знаешь, мне очень нравились эти спортивные штаны.       Минхо смотрит вниз. Теперь штанина Чонина залита смазкой и спермой. — Это ты сказал мне сесть к тебе на колени, — говорит он, хотя его голос все еще хриплый после получасовой попытки кончить. — Как ты думаешь, что это за плохое порно? — Плохое порно, в котором ты называл нас своими хёнами.       Сынмин пихает бутылку воды Минхо в лицо. Откуда Сынмин это взял, он не знает, но все равно берёт и делает большой глоток.       Чонин хихикает: — Да, тебе следует делать это почаще.       Минхо все еще сидит у него на коленях по какой-то забытой богом причине. Чонин смахивает челку с глаз Минхо, его прикосновение невероятно нежное. Рука Сынмина вьётся в волосах Минхо, и он проводит сквозь них пальцами. Трудно представить, что буквально минуту назад они сдерживали его от оргазма. — Тебе нужен душ, — говорит Сынмин. — Ты сейчас очень мерзкий. — И тебе нужен душ, — парирует Минхо, хотя в этом нет никакого смысла. Что бы ни было, он всё ещё отходит от оргазма. Сейчас он не может нести ответственности ни за одно из своих покушений на остроумные замечания. — Вау, — протягивает Чонин. — Какое совпадение. Мне тоже нужен душ.       Пальцы Чонина впиваются в его бёдра, а ладонь Сынмина собственнически упирается в его шею. Минхо сглатывает. — Странное совпадение, — хрипит он.       Сынмин и Чонин одновременно обмениваются понимающими взглядами. Минхо молится всем существующим богам, чтобы он выжил в следующий час.