Make me wanna get undressed, boy

      — Уверен, что не хочешь сходить куда-нибудь со мной? Можем взять билеты в театр на вечер.       Ллокум покачал головой. Предложение Лу́ны звучало очень заманчиво, и Ллокум с радостью согласился бы, но...       Но уверенности катастрофически не хватало.       Ллокум уставился на собственное отражение в зеркале. Поджал губы, представив взгляды в их сторону, перешёптывания, представив, чтó о нем будут говорить и как кривить лица.       — Я не готов, — наконец ответил Ллокум, так и не повернувшись к Лу́не. Его голос вопреки его желанию прозвучал виновато.       — Я не настаиваю, — отозвался Лу́на. Приблизившись сзади, он положил ладони на обтянутую плотной тканью талию Ллокума. — Просто ты такой красивый, что мне хочется показать тебя всему миру. Он определённо многое теряет.       Ллокум зажмурился.       — Ты правда так думаешь или говоришь то, что я хочу услышать? — вопрос вырвался сам собой: дурацкий и по-детски наивный, и Ллокум пожалел о нём в ту же секунду.       Ладони с талии исчезли. Ллокум почувствовал, как Лу́на подступил ближе, ощутил тёплые пальцы на правом запястье. Ллокум разжал руку, осознав, что в какой-то момент безотчётно стиснул в кулаке подол своего платья. Стоило ему выпустить из хватки смявшуюся под его пальцами иссиня-черную ткань, Лу́на вложил свою ладонь в его.       — И что же за нашу долгую историю дружбы и взаимных подъёбок, — пальцами свободной руки Лу́на скользнул вверх по левому плечу Ллокума, абсолютно открытому в широком вырезе платья, — заставило тебя думать, что я хоть раз в твоей жизни скажу то, что ты хочешь услышать, вместо того, что я на самом деле думаю?       Ллокум почувствовал, как дёрнулись и приподнялись уголки его губ. Он открыл глаза, встретившись взглядом со своим нервно улыбающимся отражением, и одёрнул себя: то, как мало он сейчас контролировал свои реакции, немного пугало.       Лу́на, казалось, ничего не заметил: его внимание было приковано к его собственным пальцам на мускулистой руке Ллокума. Лишь когда Лу́на подцепил тяжёлую широкую бретель, и без того низко сидящую на нервно приподнятом плече Ллокума, он, наконец, перевёл взгляд на зеркало. Потянул бретель вниз, с любопытством наблюдая в отражении за тем, как чёрная ткань обнажает пастельно-лиловую кожу, на которой лихорадочно искрились разводы света.       — Постой, — сказал Ллокум, и Луна послушно замер, придержав сползающую ткань на его груди. Сердце Ллокума заполошно колотилось под ладонью.       — Хочешь побыстрее меня раздеть?       Если Лу́на сейчас скажет «да», Ллокум больше никогда в жизни не наденет это проклятое платье.       Лу́на покачал головой и вернул бретель на место:       — Только если совсем немного. Ты слишком потрясающе смотришься в этом платье, чтобы так скоро от него избавляться.       Локкум тихо облегчённо выпустил из груди весь воздух — он даже не заметил, в какой момент придержал собственное беспокойное дыхание.       Лу́на обрисовал пальцами контуры татуировки в виде солнца на задней стороне его шеи, прижался к её центру губами — и кожа Ллокума горела под ними так, будто рисунок ожил.       Когда Лу́на зашептал, Ллокум скорее угадывал произнесённые слова по движению его губ, нежели действительно слышал их:       — Но знаешь, мне безумно интересно, что ещё на тебе надето. Не верю, что ты ограничился только платьем.       Это была провокация.       Ллокум поддался.       — Не ограничился, — подтвердил он с улыбкой и почти восторженно ощутил загоревшийся взгляд Лу́ны, жадно изучающий его отражение с головы до ног.       — Продемонстрируешь? — наконец тихо попросил он.       Это было предложение.       Ллокум согласился.       Он отвернулся от большого зеркала и направился в сторону спальни, позволив ладони Лу́ны выскользнуть из его руки.       Лу́на все равно шёл за ним как на привязи.       — Ты точно надел туфли с высоким каблуком, — сообщил он в спину Ллокуму. — Сантиметров восемь.       — Мы играем в угадайку?       — Можем и поиграть, но насчёт каблуков я уверен. Ты выше меня, но обычно не настолько. И то, как двигаются твои бёдра... — Лу́на позволил своему голосу сойти на нет, не завершив предложение.       Ллокум остановился в полушаге от кровати и развернулся к Лу́не. Тот тут же опустил руки на талию Ллокуума, притягивая его к себе. Сейчас, когда они стояли лицом к лицу так близко друг к другу и Лу́не приходилось чуть вздергивать подбородок, чтобы смотреть Ллоккуму в глаза, разница в росте действительно стала куда очевиднее.       — Хорошо. Что ещё разглядел под моей юбкой тайный человек Икоры?       В уголках глаз Лу́ны собрались смешливые морщинки, но он ответил со всей серьёзностью:       — Разведка полагает, что если есть туфли, то должны быть колготки... или чулки. Чулки, — повторил он с нажимом, заметив, как дернулись уголки губ Ллокума.       — Что ж, давай проверим надёжность полученных сведений.       Сделав шаг назад, Ллокум выставил перед собой ладонь и упёрся ей в грудь Лу́ны, решившего последовать за ним. Лу́на остановился.       Локкум отступил ещё на шаг, аккуратно опустился на край кровати, широко расправив подол платья. Закинул ногу на ногу. Высокий разрез изящно обнажил его колени и бедро.       Лу́на опустился на пол перед ногами Ллокума и заворожённо протянул руку, чтобы коснуться, но в последний момент одёрнул себя:       — Можно?       Ллокум чуть склонил голову набок и сощурился, как довольный кот. Так ничего и не ответив, он вытянул вперёд ногу и поставил её на бедро Лу́ны. Тонкая шпилька ужалила даже сквозь грубую ткань джинс. Лу́на наблюдал, напряжённо сжимая губы, как Ллокум сдвинул свою ступню выше по его бедру, остановившись лишь у самого паха.       — Можно, — наконец сказал Ллокум негромко.       Лу́на провел пальцами вдоль ремешка его туфли, обнимающего ступню под щиколоткой. Остановился на застёжке, подцепил её и разобрался с ней парой быстрых движений. Подхватив ногу Ллокума под высокий острый каблук, он приник губами к высокому подъему стопы. Проследовал поцелуями к колену, скользя свободной ладонью сзади по мягкой голени.       — Твои чулки такие тонкие, что я едва их чувствую, — остановившись, шепнул Лу́на в колено Ллокума, чуть сжав пальцы на его ноге. — Мне кажется, я мог бы оставить на тебе засосы прямо сквозь них, но боюсь нечаянно их порвать.       — Тебе всего лишь нужно целовать меня выше, — со смешком заметил Ллокум.       — Не торопи меня — я ещё недостаточно полюбовался тем, что ниже: особенно тем, как роскошно смотрятся твои ноги в этих туфлях. Сомневаюсь насчёт того, что в них можно нормально передвигаться, но выглядят великолепно.       — Походив в них несколько минут, уже мечтаю от них избавиться, — Ллокум качнул ногой. — В следующий раз выберу что-то поудобнее.       Лу́на поднял взгляд и произнёс мягко:       — Мне нравится перспектива следующего раза...       По счастью, после этой фразы он снова переключил внимание на туфли и не мог видеть, как потемнело от смущения лицо Ллокума, застигнутого врасплох собственной оговоркой.       Ллокум, в свою очередь, не мог видеть, как Лу́на, склонив голову, прячет невольную улыбку.       Аккуратно, следя за тем, чтобы застёжки не зацепились за чулки, он поочерёдно стянул с Ллокума туфли и поставил его ступни на свои бёдра. Бережно размял пальцами мыски.       Ллокум с нетерпеливым выдохом наклонился, перехватив запястья Лу́ны и положив его ладони прямо на нижнюю границу плотного кружева борта чулок.       — Мы куда-то торопимся? — вздёрнул бровь Лу́на.       — Ты — определённо нет. А вот я хочу ещё кое-что показать, и при этом точно не в настроении ждать до вечера того момента, когда ты доберёшься до этого сам.       — Ну раз уж ты так вежливо просишь, — Лу́на сдвинул ладони выше, отодвигая подол платья. Нырнул пальцем под кружево, обводя по кругу бедро Ллокума. — Хотя в следующий раз я бы предпочёл услышать от тебя «пожалуйста». А ещё лучше «пожалуйста, Лу́на».       — Пожалуйста, Лу́на, — сказал Ллокум. Лу́на тут же поднял на его лицо удивлённый взгляд, — сходи-ка нахуй, — закончил он.       Всё встало на свои места, и Лу́на хмыкнул:       — Это тоже вариант, но позже.       Он скользнул руками по бёдрам вниз, к коленям, и чуть отодвинулся от Ллокума. В ответ на недоумение на его лице Лу́на широко ухмыльнулся:       — Показывай. Ты же только что так к этому стремился.       Ллокум замялся.       — Ну же. Я хочу посмотреть.       Ллокум нашарил задранный подол платья и стиснул на нём пальцы до побелевших костяшек. Отвёл взгляд, чуть склонив голову, чтобы спрятать глаза. Широко расставил ноги, разведя бёдра, и приподнял ткань, демонстрируя тёмные ленты подвязок и тонкое изящное кружево белья.       — Я рад, что мы решили не идти в театр, — сказал Лу́на после нескольких долгих секунд молчания. — Там бы мне не довелось увидеть что-то хоть в половину настолько же прекрасное. А тем более дотронуться.       Неровное дыхание часто вздымало грудь в глубоком вырезе платья.       — Ллокум, — позвал Лу́на.       — Что?       — Мне ведь можно?       Пару мгновений Ллокум смотрел на него так, словно не понял вопрос.       — Да, — наконец ответил он. — Конечно, да.              Всё шло не так, как думал Ллокум. У него в голове было два варианта развития событий.       В плохом варианте ему было неуютно, стыдно и неприятно, а Луна говорил, что ему не нравятся подобные вещи, или молчал — но было понятно, что что-то не так. В этом варианте Ллокум быстро переодевался обратно, а потом — через пару дней выкидывал злополучное платье.       В хорошем варианте он чувствовал себя естественно и уверенно, чувствовал себя... собой; Лу́на делал ему комплименты, раздевал его, и они занимались сексом, а платье гордо переходило в его гардероб и надевалось потом ещё не раз.       Ни в одном из вариантов ему не было одновременно так неловко и так хорошо. Ни в одном из вариантов Лу́на не прижимался приоткрытым ртом к кружеву трусов, обхватывая его член, не целовал его ноги прямо сквозь чулки и не оставлял засосы на бедрах под пышным подолом. Ни в одном из вариантов Ллокум не задыхался, пряча горящее от смущения лицо в ладонях, словно девственник, пока любовник между его ног чередовал ласку и слова, возбуждающие не меньше действий.              В этом непредусмотренном варианте Лу́на сказал:       — Преступление держать такую красоту под платьем. Уверен, ты потратил много времени, подбирая все эти вещи. Они смотрятся идеально вместе... в первую очередь — вместе с тобой.       А затем опрокинул его на кровать так резко, что подъюбники взметнулись вверх, накрывая Ллокума ворохом ткани. На бёдра легли горячие ладони.       Ллокум почувствовал, как на левой ноге развязывается лента подвязки, но обе ладони Лу́ны все ещё были на нём — оглаживали и сжимали напряжённые мышцы. Когда исчезло натяжение второй подвязки и кожи Ллокума над бортом чулка коснулись губы, его запоздало ударило осознанием. Он приглушенно застонал, зажмурив глаза и зажав рот ладонью.       Лу́на улыбнулся в его бедро.       — Твоё белье такое тонкое и нежное, что я опасаюсь раздевать тебя руками. Не хочу ничего испортить.       Пока Ллокум отчаянно заливался краской, Лу́на сжал губами борт чулка и осторожно потянул его вниз. Поначалу плотная эластичная лента кружева поддавалась с трудом, цепко держась за уже чуть влажную от пота кожу силиконовыми вставками, и Лу́на несколько раз перехватывал её заново, задевая бедро Ллокума горячими губами.       — Лу́на.       Лу́на поднялся с пола и опёрся коленом о кровать между разведенными ногами Ллокума. Опустился на локти и отвёл в сторону руку Ллокума, в сгибе которой тот прятал свое лицо.       — Лу́на... — повторил Ллокум, зарывшись пальцами в его волосы.       — Что?       — Пожалуйста.       Лу́на прижался на мгновение к его губам и тут же отстранился. Снова опустился коленями на пол между ног Ллокума и подцепил большими пальцами узкие полоски кружева. Потянул трусики вниз, помогая Ллокуму вытащить из них одну ногу, а вторую, все ещё обтянутую чулком, закинул себе на плечо.       — Ты что собрался?..       — Ты хочешь меня, — ответил Лу́на и обхватил ладонью член Ллокума. Тот подавился воздухом на полуслове. — Я тебя тоже, но если мы займёмся сексом, то испачкаем твоё шикарное бельё и платье. А раздеть тебя будет таким большим упущением...       Он раскрыл ладонь и лизнул под головкой так, что Ллокум зажмурился и мотнул головой по простыне.       — Ещё немного — и я все равно что-нибудь испачкаю. Так что хватит тянуть и трахни меня уже.       Ллокум почувствовал, как Лу́на усмехнулся в его бедро.       — Есть замечательный способ убедиться, что ты этого не сделаешь.       На основании члена затянулась атласная ленточка.       — Знаешь, из всего комплекта белья твой пояс с подвязками понравился мне больше всего. Они столько всего могут удержать...       Ллокум грязно выругался.       — А чулок, который я с тебя снял, мог бы справиться с твоим сквернословием, но, пожалуй, я лучше оставлю твой рот незанятым. Ты умеешь издавать им очень приятные звуки — когда не материшься.       Ллокум хотел было посоветовать Лу́не, куда тот может засунуть вышеупомянутый чулок, но звук расстегиваемой молнии сбил его с мысли. Он приподнял голову, чтобы увидеть хоть что-то поверх объёмного подола своего задранного платья.       Лу́на тоже смотрел на него — с какой-то сложночитаемой эмоцией на лице. Его рот приоткрылся, и в тишине прозвучал протяжный стон. Лу́на трогает себя — понял Ллокум. Мастурбирует, глядя на него, будет ласкать свой член, вбирая в рот член Ллокума.       Эта мысль отдалась в теле жаркой волной, отчего пальцы на ногах непроизвольно поджались. Лу́на заметил это — и с улыбкой прижался губами закинутой на его плечо ноге — а затем наклонился, и подол платья скрыл его от Ллокума. Ему оставалось только беспомощно наблюдать, как на его щиколотке покачиваются в такт движениям Лу́ны его собственные кружевные трусики и стараться не зажимать рот рукой, когда из его горла рвались несдержанные стоны: с Лу́ны могло статься дразнить его до вечера, пока Ллокум не начнёт вести себя так, как ему нравится.       Лу́на зацеловывал его бёдра, вылизывал чувствительную тонкую кожу у паха. Мягко перебирал яички и обхватывал губами головку члена. Иногда прикосновения губ, пальцев и языка пропадали, и Ллокум слышал в такие моменты шумное дыхание и негромкие стоны.       — Лу́на, — позвал Ллокум хрипло, после того как очередная судорога прошла по его телу, а член вновь тщетно дёрнулся под нежными пальцами. — Лу́на, я хочу...       — Я знаю.       Лента на его члене ослабла и пропала. Ллокум вздрогнул в предвкушении и закинул на плечо Лу́ны вторую ногу.       — Ты ведь не дашь мне испачкать платье? — попросил он.       — Ни в коем случае, — шепнул в ответ Лу́на и, обдав тёплым дыханием его член, вобрал его в рот.       — Я не... не это имел... — попытался выговорить Ллокум, но взорвавшееся в теле удовольствие выбило из него дыхание и остатки мыслей. Он выгибался и стискивал Лу́ну ногами, а Лу́на вёл его от начала до конца, глотая выплёскивающуюся в его рот сперму.              Его привёл в чувство хриплый стон. Ллокум сел рывком, чуть не приложив коленом сидящего у его ног Лу́ну. Тот часто двигал ладонью на своём члене, не сводя с Ллокума затуманенного взгляда светлых глаз.       Ллокум хотел что-то сказать, но слова упорно не желали составляться в предложения, и он молча наклонился, перехватив руку Лу́ны, и потянул его к себе — и на себя. Нащупал молнию сбоку на платье, расстегнул её плохо слушающимися пальцами. Стряхнув с плечей широкие бретели, он вновь откинулся спиной на кровать, заставил Лу́ну, усевшегося на его бедра, сдвинуться вперёд.       — Выше, — потребовал он, когда Лу́на замер в нерешительности верхом на его животе. Лу́на переступил коленями ещё и упёрся руками в матрас, склоняясь. Его напряженный член лёг на грудь Ллокума. Тот запрокинул голову, встретился глазами с Лу́ной и, улыбнувшись ему, сдавил локтями с боков свои грудные мышцы, сжимая между ними член Лу́ны.       Лу́на двигался часто и неровно. Длинные волосы, обрамлявшие его лицо, липли к мокрой шее и лбу. Ллокуму отчаянно хотелось целовать его, слизывая солёную испарину над губой, но все что он мог сейчас — это завороженно наблюдать, как Лу́на часто облизывает быстро пересыхающие от поверхностного дыхания губы.       Наконец, Лу́на зажмурился и стиснул его бёдрами почти до боли. На груди Ллокума заблестели белёсые потёки, едва заметные в переливах света на его коже.       Лу́на тяжело опустился на кровать рядом с Ллокумом и несколько секунд вглядывался в его лицо, а затем сказал серьёзно:       — Это всё, конечно, прекрасно, но можно тебя попросить никогда не надевать это чудесное платье, если соберёшься пойти со мной куда-нибудь, где будет много людей?       Ллокум почувствовал, как его ладони похолодели, моментально покрывшись липким потом. Сердце рухнуло вниз. Значит, всё, что Лу́на тут говорил раньше...       — ...или, я боюсь, у меня в голове не будет ни одной мысли, кроме того, где бы тебя незаметно трахнуть, — закончил свою реплику Лу́на.       Ллокум облегчённо рассмеялся.       — Хорошо, обещаю. Конкретно это платье для выхода в свет с тобой я надевать не буду.       — О нет... — пробормотал Лу́на севшим голосом. — У него есть ещё...