Эрлан

Заботою Яо-ши вещи их были собраны быстро, и хотя состояние повозки оставляло желать лучшего, сердце Эрлана на протяжении всей дороги пело в нетерпении. До деревни Гуан было всего два дня пути, и по счастью на это время не выпало дождя. Гостиницы в этой глуши не было, потому ночлег просили они в местной забегаловке. Юй Вань спала, облокотившись на него, и Эрлану было почти так же сладко той ночью, как и в брачную. Ему не терпелось отметить праздник Двойных семёрок(1). Поутру они разомнали друг другу плечи и расчесали волосы, позавтракали вчерашними мясными булочками и расплатились с хозяином. Эрлан опасался, что Юй Вань будет тяжело, однако она не высказала и слова. То сила характера её или всё же безразличие? Деревня Гуан была небольшая: всего-то триста с лишним душ, небольшая речка да рисовое поле. Эрлан разгрузил все мешки и коробы и отпустил возничего, передал старосте письмо от отца, и тот с неохотой показал им с Юй Вань поместье – их новый дом. Отправленные наперед слуги вымыли его так, что казалось, он и не стоял, полузабытый, два года. Юй Вань велела слугам отнести все вещи в дом и разобрать, и началась дивная жизнь у Ян Эрлана. Несмотря на малые размеры владений, у него всегда хватало еды для себя, супруги и дюжины их слуг. Ещё будучи Тяньлан-цзюнем, он не питал амбиций, и потому, живя как Эрлан, находил неторопливую простую жизнь мелкого феодала очень себе подходящей, читал книги, играл на флейте у пруда, считал мешки с рисом и мотки тканей на налоги, иногда судил рассорившихся селян, так и писал в письмах Цзюэ Лиханю, и тот отвечал шуткою, мол, без отцовского надзора да мачехиного сглаза любому жить привольно. Единственное, чего Эрлану не хватало – вечно меняющегося пейзажа – восполняла полностью Юй Вань. На её день рождения он купил ей в городе хороший цинь, и она играла ему, хоть и редко из-за стеснения. К его восторгу, она умела читать, и они вместе обсуждали исторические записки и философские трактаты, и едко иногда она подмечала скудоумие особо ярых приверженцев конфуцианства в эпоху расцвета буддизма. Она была бережлива и Эрлан сам не заметил, как приумножилось в её руках их богатство. Ребёнка от неё он мог, пожалуй, любить. Этого ждали уже все слуги и старые жители деревни. — Вот когда будет у вас много детей..! — любили они повторять, принося детские игрушки и маленькие одежды. Эрлан сказал как-то шутливо: — Много детей – много головной боли. Поверьте тому, у кого три младших брата. Вань-эр, ты в семье шестая, наверняка тоже помнишь, каково это. Она как-то по-злому усмехнулась: «Зато не девятая». И что-то в тот момент кольнуло сердце Эрлана. Нередко становился он свидетелем того, как жестока она бывала иногда. Ошибок не прощала, с чужими чувствами нисколько не считалась. Эрлану было всё равно на слуг и прочий люд, однако он задумывался, а не были ли её дружелюбность и мягкость перед ним тоже маской? Ведь Су Сиянь прекрасно разыграла перед ним влюблённость. — Скажи, Юй Вань… — он редко обращался к ней полным именем, всегда игриво звал Вань-эр или А-Вань, или дорогая, и потому она насторожилась, — каково тебе жить со мной? Застав её врасплох, Эрлан увидел на её лице замешательство и панику, однако уже в следующий миг она вернула привычное самообладание. — Покуда супруг меня уважает, покуда живу я в безопасности, буду ему подчиняться. Эрлан подумал: так не пойдёт, он мог бы принять пустую вежливость где угодно, но от неё ему нужна определённость. — Потому что тебя заставили выйти за меня? Видя, что её глаза застлала дымка, зная, что она собирается дать ещё один размытый ответ, он сказал: — Я слышал про благодетель, которой должна обладать женщина. Говорят, что если женщина выходит за петуха, то должна следовать за петухом, выходит за пса – должна следовать за псом(2). Но я спрашиваю у тебя. Скажи, ты сильно противилась нашему браку? Она опустила голову, и так Эрлан понял, что да, замуж за него она действительно не хотела. От того в сердце разлилась горечь, Эрлан разозлился не то на себя, не то на неё, но за что винить её? Она дала честный ответ. Не в силах справиться с этим неприятным чувством, то ли разочарованием, то ли обидой, он встал, возможно, слишком резко, и тем её так испугал, что она встала за ним: — Я… я хочу рассказать кое-что! Он повернулся к ней, не зная, стоит ли скрывать свои чувства, однако она смотрела вниз, сжав белые руки перед собой. — Что же? — спросил он, стараясь звучать более мягко. Она юна, позор ему, прожившему две жизни, так терять самообладание, стоило бы поучиться у неё, однако последующие её слова вызвали новый вихрь эмоций, на который он не знал, как реагировать. — В день, когда меня забирал свадебный паланкин, я украла из дома нож. Окажись мой супруг жестоким, я собиралась оборвать свои страдания. Но Вы очень хорошо ко мне относитесь, я более чем довольна своей жизнью, — тут её голос стал ниже, тише, как только самое искренне желание может звучать: — Иного желать не собираюсь и представлять не хочу. Неужели можно быть такой отчаянной? Это Юй Вань-то? Эрлан помнил её спокойный взгляд, такой странный для невесты, будто бы не её это была свадьба вовсе, будто бы смотрела она на всё со стороны безучастного наблюдателя и сама себя держала в железных тисках. — Ты собиралась убить себя или жестокого мужа? Юй Вань кисло усмехнулась. — Убийце мужа не избежать было бы наказания. Женщину можно считать глупой, но не настолько глупой. Значит, она намеревалась умереть, если бы Эрлан повёл себя с ней пренебрежительно, не собираясь приноравливаться к дурному характеру, не собираясь мириться с плохим отношением. Юй Вань, а, Юй Вань, как можно быть такой? Ты разбиваешь мне сердце! Если бы в тот день он не вышел на улицу, если бы в тот день не встретил её, если бы в тот день не заговорил с ней, если бы не поддался интуиции и не попросил её руки, кто знает, она могла бы быть сейчас мертва. А может, если бы она была обычной, он не влюбился бы в неё. Сердце Эрлана больше не способно было злиться, смягчилось, растаяло, как снег, и он опустился полулёжа на столе, заглядывая на неё в лукавом извинении: — Верно, а молодая Мадам Ян очень умная. Юй Вань кивнула, смотря далеко в окно, особо довольной не выглядела, очаровательно нахмурилась и Эрлану хотелось смеяться, однако нельзя было! Эрлан продолжал просить прощения до самой ночи, до самого рассвета, пока Юй Вань, измотанная и бесстыже притягательная, сама не сказала, что прощает. Утром он по привычке расчёсывал её длинные ароматные волосы и, не удержавшись, раскусал белую шею. — Сидеть на одном месте годами наскучивает. Скажи, Вань-эр, не хочешь начать путешествовать? Юй Вань удивлённо обернулась на него. — Путешествовать? И что же делать? — Смотреть мир, смотреть людей, смотреть, как пьесу, но не платить. И Юй Вань улыбнулась, нешироко, но так ослепительно, что Эрлан влюбился вновь. — Да, очень бы хотелось. На Новый год они должны были подготовить подарки семьям Ян и Юй, вернуться ненадолго в Юйчжоу, навестить потом семью Юй Вань, вернуться обратно в деревню Гуан. Зимой дорога займёт куда больше времени и потребует большей подготовки. Они с Юй Вань переписывали книги и рисовали картины, которые собрались продавать, Эрлан научился у деревенских основам плотничества и вырезал дюжину флейт, а Юй Вань училась готовить самое простое и питательное и закупала нитки для шитья. Эрлану нравились эти хлопоты перед большим делом, и они с Юй Вань провели осень в тихой гармонии и молчаливом ожидании. Юй Вань, зная, что перед Новым годом Поднебесная будет слишком занята, посоветовала отправляться пораньше, и они приехали в резиденцию Ян гостями перед праздником Дунчжи третьего года правления императора Чжао-ди(3). * * * * Примечания: 1) Праздник двойных семёрок, Циси – отмечается 7го дня 7го месяца, праздник влюблённых. В 2021м году выпадает на 14 августа, в 2022м на 4 августа, а 2023м – на 10 августа 2) Выходя за петуха, следуй за петухом, выходя за пса, следуй за псом — поговорка о женской верности 3) Дунчжи — день зимнего солнцестояния, праздник, на который собираются всей семьёй