Он стоял и дрожал — то ли от ужаса содеянного, то ли от страха перед Уильямом. Отец был вне себя. После того, как Криса отвезли на скорой, тот накричал на Майкла и даже отвесил ему пощечину. Она была настолько звонкой, что Анна вздрогнула и сразу же подбежала к парню.
«— Он виноват, но он всё ещё ребёнок, Уильям! Не смей бить детей! — ОН ЧУТЬ НЕ УБИЛ СОБСТВЕННО БРАТА! СКОЛЬКО ЛЕТ ЭТО УЖЕ ПРОИСХОДИТ? У МЕНЯ БОЛЬШЕ НЕТ СИЛ!»
Эти слова эхом звучали в голове Майкла. Он всё прекрасно понимал. В его голове резко что-то щёлкнуло, будто старый рубильник, который давно не использовался, дёрнулся вниз. Именно этого момента и ждал Уильям. Однако цена, которая была заплачена за это, — не слишком ли она высока? Конечно, шансы на выживание Криса есть, но он уже никогда не станет таким же, каким был раньше. С будущей работой над аниматрониками вместе с сыном Уилл мог забыть — будет хорошо, если он просто выживет. Неужели его наследие, его любовь к аниматроникам будет потеряна? Майкл никогда в жизни не продолжит начинания отца, да и тот сам не хочет ему передавать свои знания. Крис теперь не может. Есть ли шансы у Элизабет? Мысли Майкла прервал доктор Ник Браун, который аккуратно вышел из своего кабинета. Он всегда старался выглядеть статно и спокойно — считал, что эмоции могут быть вредны в его профессии. Однако даже его спокойное, умудрённое годами лицо выдавало волнение — метающийся взгляд, небольшое дрожание скул. — Мистер Афтон, мы осмотрели вашего сына. У него серьёзная травма лобной доли мозга. К тому же, мальчик потерял много крови. Прямо сейчас его состояние стабильно тяжёлое. Ухудшений нет, но и улучшений тоже. Конечно, — тяжело вздохнул, — после потери лобной доли люди спокойно могут жить. Одного такого человека я даже знаю. Правда, в данном случае, ничего не понятно и не известно. Из-за того что Крис ещё ребёнок, нельзя ничего точно спрогнозировать. Наши врачи будут работать над этим, а медсёстры — ухаживать за ним. Но повторяю, — снял очки и протёр их, — не ждите от меня чудес. Вашего сына можно спасти, но его жизнь не только от меня зависит. Его организм также должен бороться. Ведь без его помощи никакие наши лекарства не помогут. Уильям слегка выпал в осадок. Шанс на поправку был, но насколько же он ничтожно мал. Он хорошо знал Ника — они часто встречались в пиццерии, когда врач приводил туда своих сына и дочь. Обе были полные противоположности друг другу — парень любил активности, находиться в компаниях и разного рода мероприятия; девушка же любила быть одной где-нибудь в сторонке. И вот, зная Брауна столько лет, Уилл видел, как больно ему. На душе у врачей всегда много мыслей: жизни других пациентов, шанс на их выживание, слова, которые надо будет говорить родственникам. Тяжёлая работа. Это не значит, что Ник врёт. Скорее, врач просто сглаживает углы и не говорит всё напрямую. Как и все люди, которые работают в сфере медицины, его обязанность — сделать так, чтобы и больной, и родственники верили в то, что всё получится. А доктору остаётся только увеличить процент успеха на максимум. — Спасибо, Ник, — мужчина положил слегка дрожащую руку на плечо доктора. — Я всё понимаю. Спасибо, что говоришь правду. Насколько дорогим будет лечение Криса? — Уильям, друг мой, не переживай об этом. Твоя ситуация тяжёлая, тебе тяжело. Я вижу это, — Браун достал из своего халата какую-то бумагу и протянул Уиллу. — Будете платить по этому тарифу. Сюда входит содержание твоего сына в лучших условиях, лечение и прочие мелочи. Однако платить будете половину. Считай это моей помощью, — врач слабо улыбнулся. Предстояло много работы. Не только Уильяму, но и его детям. Цель всей семьи сейчас только одна — выздоровление Криса.***
Телевизор. Белый шум. Новости. Политика. Спорт. Мультфильмы. Белый шум. На улице соседские дети играли в какую-то интересную игру. Их родители активно и весело обсуждали что-то. Белый шум. Звонит телефон. Трубку кто-то берёт. О чём-то говорит. Белый шум.Белый шум
Для Уильяма прямо сейчас ничего не существовало. Всю свою жизнь он обещал себе, что его дети проживут жизнь лучше, чем было детство Уильяма. Однако теперь, именно теперь до него стало доходить — а лучше ли они живут, чем он? Крис — вечно запуганный, постоянно плачет, всего боится; Майкл — задира, в нём ненависти на три армии. И только Элизабет даёт надежду, что как отец Уильям не настолько ужасен. Раньше, когда была жива Клара, жизнь казалась такой простой. Даже скучной, наверное. Конечно, Майкл любил её усложнять, но от этого она не становилась ужасной. До недавних пор. — Уильям… Белый шум. — Уильям! Белый шум. — УИЛЬЯМ! — …А? — только после того, как Генри прокричал, Уильям вышел из прострации. Его друг выглядел взволновано. Оно и неудивительно. Иногда мужчине казалось, что в некоторые моменты его собственный друг переживает сильнее, чем он сам. Генри, судя по внешнему виду, уже некоторое время находился в гостях Уилла — верхняя одежда снята, в руках чашка чая. — Прости, Генри. Я слегка… задумался, — он встал с кресла и пожал руку своему другу. — Ты что-то хотел? Тот сделал вид, что не заметил отрешённость Уильяма и отложил чай, приготовившись к серьёзному разговору. — Слушай, ты уже пятый день сидишь дома, не выходишь на работу, да даже толком не ешь или пьёшь. Элизабет очень беспокоится за тебя, даже Майкл выразил своё недовольство твоей… ситуацией. Майкл. — А какое ему дело до меня сейчас? Ему раньше не было интересно, чего вдруг он заинтересовался? — эти слова были сказаны жёстко и грубо. Обычно по отношению к собственному сыну Уильям испытывал только разочарование и отчаяние. Он не знал, что делать. А теперь… Ему плевать на Майкла. Да, звучит грубо. Но то доверие, которое подкреплялось Кларой, пропало. Та любовь, которую родитель испытывает к собственному ребенку, исчезла. Такие эмоции, наверное, удивили бы кого угодно. Генри — не исключение. Он знал друга как свои пять пальцев, и ему было сложно поверить в то, что Уильям прямо сейчас сказал. Такие резкие высказывания для него не были характерны, особенно по отношению к семье. — Уилл… Ты что такое говоришь? Он же твой сын. А ты его отец. Это нормально, когда ребёнок переживает за своих родителей. Тем более после трагедии с Кларой у них остался только ты, — Генри попытался прочистить горло от волнения. — Да, конечно, Майкл не простой ребёнок, но… Уильям вскочил с кресла. Наивность Генри словно ошпарила его, ему было больно. Больно от того, что никто не видит, какой на самом деле Майкл. Что никто не хочет понять — его сын не способен к проявлению любви. Сколько лет он мучил своего отца, сколько лет наносил рану одну за другой.Надоело!
— Майкл мне не сын! Он может быть кем угодно, но не сыном! — глаза Уильяма подрагивали, всё тело трясло. — Он не просто чуть не убил своего брата, он нанёс мне очередную рану на сердце! — Одумайся, Уильям! Ты сам не веришь, в то, что говоришь! — Генри схватил его за плечи и стал трясти. Однако чаша терпения переполнилась, дороги назад не было. — ОН МНЕ НЕ СЫН! — последнее, что услышал Генри, после чего Уильям его выставил за дверь. Тот даже не сразу понял, что его лучший друг вышвырнул его из дома. Стук в дверь — полная тишина. На крик отца прибежали Элизабет и Майкл, который, на удивление, был дома. — Пап, всё хорошо?.. — послышался тихий вопрос. Дети дрожали, словно дул ледяной ветер. Что же их могло напугать? Сам Уильям. Он был словно… взбешён. А худшее то, что объект его недовольства был прямо перед ним. — Ты выглядишь пугающе.Дрожь в руках, хочется повалить Майкла и избить. До крови. Чтобы ему было также больно, как и Крису. Как и мне. Больно.
…чья-то тёплая ладонь схватила за руку Уильяма. Взгляд опускается — это Лиза. Она вот-вот заплачет, рефлексы отца сработали сразу — он обнял её, поглаживая по голове. Всё в порядке. Надо успокоиться. «Джон был прав. Я могу слишком глубоко уйти в себя, нужно отвлечься. Работа поможет». Уильям начал потихоньку понимать, к чему могли привести его действия. И правда, в таком состоянии сказать ему что-то практически невозможно. — Папочка… С т-тобой всё в порядке? — слова давались девочке тяжело, через слёзы. — Да, доченька. Прости меня, — обнял крепко девочку. — Я больше так не буду делать, честно. Я тебя сильно напугал? — та лишь кивнула. — Значит, точно больше не буду. — П-правда? — Да, солнышко. Я обещаю, что больше никогда тебя не напугаю. Уильям хотел извиниться перед Генри за свою вспышку гнева, он уже открыл дверь и вышел, но никого не было.Белый шум?..
***
Пиццерия Фредбер и друзья… Вернее, пиццерия Фредди Фазбера. Да, вот именно так она стала называться после того, как Фредбера убрали со сцены. Его посчитали слишком опасным для развлечения. А рассказывать им про вину детей нет смысла. СпрингБонни стал больше костюмом, чем аниматроником: его изредка выпускали, но большую часть времени его носил аниматор. Хотя даже к нему были претензии — многие родители считали, что аниматроников с такого рода механизмом надо убрать. У Уильяма это вызывало только злость. Конечно, виновата именно техника, а не дети, которые запихнули его сына в пасть к Фредберу. Родители этих хулиганов не извинились, посчитав всё несчастным случаем, даже спустя месяц и целого расследования. С одной стороны теперь затраты на аниматроников уменьшились, с другой — репутация также пострадала, а вынужденная замена талисмана повлекла за собой многие бюрократические издержки. Нужно было теперь поменять названия практически всего: от визиток до вывески самого ресторана. Конечно, сейчас это было гораздо легче — на пиццерию работала небольшая команда сотрудников разных мастей. В том числе и канцелярские клерки. Если бы их не было, Генри и Уильям давно бы утонули в рутине и бумагах. К слову, один из охранников уволился из-за этого самого инцидента. В тот день было его дежурство, и он не смог больше работать в пиццерии и смотреть в глаза Уильяма. Работник считал, что в произошедшем была и его вина, даже учитывая, что босс так не думал. Бизнес понёс ощутимые убытки, однако благодаря тому, что часть аниматроников были убраны, убытки сравнялись с заработком. Удалось уйти в ноль, несмотря на такую страшную ситуацию и то, что один из спонсоров отказался вести дела. Это было чудом. Однако деньги и ресторан прямо сейчас никак не волновали Уильяма. Он практически постоянно ходил к Крису, проверял его, читал ему, рассказывал о новых идеях для аниматроников. Для него именно это было всем миром в данный момент. Поэтому бизнес в свои руки взял Генри. Он понимал, что лучшему другу сейчас нет дела до работы. Понимал, потому что сам был таким — готовым на всё ради своей Эмили. Но однажды, в довольно непримечательный день, Уильям всё-таки заглянул в офис Генри. Тот, конечно, совсем не ожидал его увидеть. При этом обида на старого друга сохранялась, и ему до сих пор было не по себе. Он вспоминал тот вечер. Вечер, в который Генри увидел совершенно другую сторону друга. Гораздо более ужасную, чем привычный Уильям. Может, ему просто показалось? Ведь прямо сейчас перед ним стоял старый добрый Уилл. — Генри, — начал он. Было видно, что мужчина сжался, словно подсознательно стараясь избежать разговора. — Я… хотел извиниться за тот случай. Мне не хотелось как-то тебя задеть или обидеть. Понимаешь, столько всего навалилось. Да ещё и Майкл… — Генри уже хотел что-то сказать, как заметил, что у Уильяма пошли слёзы.Нет, это всё еще мой друг Уильям.
Объятия. Тихий плач. Плач измученного и забитого человека. Совсем не того, кто с блеском в глазах изобретал аниматроников. Не того, кто мог бы стать гением современной робототехники. Но для Генри была важна одна деталь — не услышать после плача безумный смех. Череда трагедий может сломать даже самых крепких. Все мы люди, у всех есть свой предел. У всех.***
Тишина. Она свойственна больнице. Особенно ночью. Лишь изредка её обрывают звуки системы жизнеобеспечения. Уильям сидел рядом с Крисом, держал его за руку. Слёзы уже не шли — за месяц они все вышли, осталась лишь сухая печаль.Хотелось, чтобы его собственный сын снова начал гулять, с интересом изучать недоделанных аниматроников и скромно улыбаться.
Ник сказал, что позитивных и негативных тенденций пока нет. Это и хорошо, и плохо. Крису не становилось хуже, но и на поправку он не шёл. Но уже прошло полтора месяца. Полтора месяца. «Неужели за такой промежуток времени не могло быть хоть каких-то подвижек? Такого не может быть! — сокрушался Уильям. Ему было тяжело понять, почему врачи так долго не могут либо определить сроки спасения, либо сказать сроки жизни. — Может быть, они что-то скрывают? Не хотят мне говорить. Боятся? Неужели уже пошли слухи?» В этот момент в палату зашла одна из медсестёр. — Мистер Афтон, у нас уже закончился период визитов, вам пора уходить. — Точно? Неужели я тут так долго? — посмотрел на часы. — Точно, как-то незаметно время прошло. Прошу меня простить. Бродить по больнице само по себе занятие странное. В воздухе витает запах спирта и прочих медицинских веществ. В ночное время коридоры пусты, только фельдшер сидит на посту — в случае, если кому-то из пациентов понадобится помощь. А ещё звуки… Помимо приборов можно услышать чей-то шепот или хриплое дыхание. Если сильно повезёт — болезненные стоны. Такая атмосфера пугает и бросает в дрожь. Но Уильям чувствовал тут только умиротворение. Именно тут он мог быть рядом с Крисом и наконец-то почувствовать себя в покое. Постоянное сочувствие, вопросы с бизнесом, поведение Майкла… Уильям прекрасно понимал, что далеко не все, кто ему сочувствует, делают это искренне. А что вы думали? Даже у человека, который помогал многим, есть враги. Таким был и Джон. Однако вражда с ним у Афтона переросла в ежедневную словесную перепалку, не более. Ничего серьёзного они друг другу не предъявляли. По дороге домой голову Уильяма занимали самые разные мысли: от здоровья Криса до проблем с бизнесом. Он прекрасно понимал, что не может бросить своего лучшего друга, что необходимо снова вернуться в управление бизнесом и совершенствованию аниматроников. Тем более Генри очень многое сделал для него, поэтому банальная совесть не позволяла отдать всё своё свободное время Крису. А что же ждёт Уильяма дома? Как это ни было бы удивительно — бабушка Анна, которая снова что-то готовила всем. На самом деле, он был по гроб жизни обязан миссис Вудс. Она взяла на себя всю заботу с детьми, пока Уильям был занят прениями с родителями хулиганов, разбирательством и работой. Судя по запаху, сегодня на ужин у всех какое-то мясо. Учитывая пристрастия Анны к говядине, можно было бы предположить, что так пахнет говяжий стейк. И не успел Уильям зайти в дом, как к нему в объятия сразу же прыгнула Элизабет. Он снова поразился своей дочери. Она пережила смерть мамы, кошмар с братом и всё равно не теряет оптимизм. Нет, конечно, на ребёнке это не могло не отразиться — она стала слегка отстранённой, как говорят учителя. И улыбаться Лиза стала реже. Оно и понятно — такие жизненные ситуации не получится быстро переварить. Но даже учитывая всё, девочка продолжала сиять позитивом и старалась передать его своему отцу. Уильяму он был нужен, Элизабет знала об этом. Это было очень видно. — Привет, Лиза! — обнял в ответ. — Как прошёл твой день? Надеюсь, в школе всё хорошо? — Да, пап, всё хорошо. Хотя пытаются издеваться. Над нашей семьей, представляешь? Говорят, что ты худший отец на свете. Уильям застыл на месте, а девочка стояла и смотрела на него. Его назвали худшим отцом в мире? Неужели один чёртов поступок Майкла смог настолько колоссально изменить мнение о нём в обществе? И это после огромного количества помощи разным людям. А в ответ — издёвки?! — Не переживай, милая. Наверное, какие-то люди просто не понимают, как трудно бывает с Майклом. Ты сама знаешь, что он у нас, мягко говоря, не подарок. Но это не делает нашу семью ужасной. Ужасны те, кто издеваются над нами в такие сложные для нас моменты. Запомни их. И никогда больше не говори с ними. Никогда, — после прочитанной нотации, Лиза кротко кивнула и повела отца за стол. Все только его и ждали. — О, Уильям. Ты уже тут. Надеюсь, день прошел хорошо? — мисси Вудс аккуратно разложила на стол тарелки и приборы. Каждый член семейства накладывал себе столько, сколько хотел. Мужчина приветственно приобнял Анну и сел за стол. — В целом, нормально. Смог даже заехать к Генри. Я через пару дней снова выхожу на работу. Уже месяц прошёл, а я даже в мастерскую на работе не заходил. Поэтому… — монолог Уильяма прервал громкий хлопок двери. Это был Майкл. Видимо, пришедший откуда-то. — …решил, что нужно снова зарабатывать деньги. Лечение Криса — недешёвая штука. Конечно, мне не обязательно работать, и это был мой отпуск, но я не так его хотел провести. Майкл сел за стол, толком не проронив ни слова. Если раньше он постоянно что-то говорил или отвечал, то сейчас стал вести себя иначе. Стал закрытым, стал другим? Уильям всегда хотел, чтобы его старший сын был примером. Даже когда тот мучил и издевался над своим братом. Наверное, частичка этого сохранилась и прямо сейчас. Но своим поступком в пиццерии Майкл окончательно убил веру Уильяма в него. А вместе с верой ушла и большая часть любви. Одно без другого не может жить. Генри, Анна, даже Элизабет заметила — Уильям не считает Майкла частью семьи. Его слова для него теперь пустой звук. Отец выполняет все свои родительские обязанности — кормит, одевает и учит. Но не более. — Майкл! — возмутилась миссис Вудс. — Опять ты где-то шлялся. Что ж такое, тебя все вечно ждут. Тебе так трудно приходить пораньше? Или, может, просто не убегать из дома? — А какое вам дело, где я провожу своё время? Даже отцу неинтересно, вам-то тем более… — голос был довольно высоким, словно Майкл так защищался. — Юноша, попрошу разговаривать со мной в уважительном тоне. А иначе… — Анна не успела договорить, как в разговор встрял Уильям, который до этого молча ел свой стейк. — А иначе я сдам тебя в детский дом.Тишина.
Миссис Вудс ахнула, Элизабет сразу же попыталась уладить конфликт между отцом и сыном. Она не хотела видеть очередную ссору. Майкл удивился, но всё же ответил на угрозу. — Так сдай меня! Ты меня всё равно ненавидишь! И никогда не любил! — по лицу мальчика полились слёзы, ему некуда было отступать. — Я? Тебя ненавижу?! — мужчина вскочил со стула. Его руки от злости сжались настолько, что ногти продавили кожу, было очень больно. Больше нет сил терпеть унижения. — ТЫ МНЕ ВСЮ КРОВЬ ВЫПИВАЛ ГОДАМИ! ИЗДЕВАЛСЯ НАД КРИСОМ, НАД СОБСТВЕННОЙ МАТЕРЬЮ, НАДО МНОЙ! — Элизабет попыталась успокоить отца как и в первый раз, однако Майкл оттолкнул её, загородив к нему дорогу. Парень стоял и смотрел на отца. Ему впервые в жизни было по-настоящему страшно. Не так, когда ты напакостил и тебя ставят в угол, нет. Именно страх за собственную жизнь. За всю жизнь это был первый момент животного страха перед Уильямом. — П-пап… Для Уильяма же это всё было теперь какой-то игрой. Суть заключалась в том, чтобы его собственный сын понял, какого это — жить в постоянном страхе. Как жил раньше Крис. Эффект был именно тот, которого он ждал. — Тебе страшно, да? Неужели? Я думал, что ты у нас храбрец! — шаг, ещё шаг, Майкл отступает. Женщины просто стоят и наблюдают, находясь в шоке. — Думаешь, Крису не было страшно? — ещё шаг, замах. Майкл уже лежит на полу и что-то жалобно вопит. Какое же жалкое зрелище. Уильяму просто было мерзко смотреть. — Ступай в комнату. И чтобы я больше не слышал оскорбления в адрес кого бы то ни было, ясно? — кивнув, Майкл убежал к себе. Остаток ужина прошёл в тишине. Никто не знал, что и сказать. Уильям всё, что хотел, сказал. Ему надоело терпеть постоянные издёвки над собой со стороны сына.Насмешки.
Упрёки.
Унижения.
Пора добыче стать охотником.