Тень себя прежнего

      Кирихара не могла поверить в то, что смерть Идзанами так изменит черного жнеца. Кажется, прошел уже год с того печального инцидента, а Хэй так и остался тенью прежнего себя.       Он перестал как-либо реагировать на окружающих почти сразу после смерти Инь. Сначала его еще держали в камере, опасаясь что это лишь уловка, игра на публику, но черный жнец действительно потерял всякое желание жить. Он словно умер вместе со своей куклой, с Инь. Мисаки ненавидела эту ситуацию всем сердцем: сначала она потеряла Ли - самого милого и добродушного мужчину в своей жизни, после исчез БК-201, а потом погибла и его основная личность - Хэй. Он стал пассивным медиумом, такой же куклой как и та девушка, что он так любил. Мужчина мог часами просто сидеть и смотреть в окно, или в стену - куда угодно, только не на нее. Пока его пальцы были опущены в воду, он мог быть где угодно. Мисаки иногда спрашивала себя: где он сейчас на самом деле? кого выслеживал, и выслеживал ли вообще?       Его хотели забрать у неё, заставить работать на третий отдел как остальных медиумов, но Кирихара не позволила. Она задействовала все свои силы чтобы он остался с ней. Деньги, связи - всё, что было в её силах, она сделала. Мисаки не могла позволить вновь впутывать его в грязь, позволить ему смотреть как убивают и искать убийц. Кирихара не могла представить, что после случившегося им вновь будут пользоваться, он уже потерял все что только мог, неужели они хотят забрать у него еще больше?! - Ли... - Тишина, он больше не откликался на это имя. Ли умер ещё во времена Токийского взрыва, вместе с её розовыми мечтами о мире во всем мире, справедливости правительства и прочей ерундой. Сейчас она понимала, что любила того милого и наивного студента по обмену из Китая, он был всем что привлекало её в мужчинах. Канами была права, жаль, что она так поздно это поняла.       Мисаки часто вспоминала Ли: он с ней такой нежный, внимательный, понимающий, до дрожи в коленках очаровательный. А его эти милые порозовевшие щеки от смущения, боже, как же Мисаки по ним скучает. Она больше никогда его не увидит таким, не узнает что из этого было игрой, а что правдой. Может быть, раскрой она перед БК-201 все карты, их игра бы продлилась? Неважно, всё это уже в прошлом. - Хэй... - Ему требуется пара секунд, чтобы повернуть голову на голос. Она непроизвольно сглатывает, встречаясь с его синими мёртвыми глазами. В них нет ничего, лишь удушающая своим безмолвием пустота. Канами ругает её за то, что она сделала, за то что привела его в свой дом. Она себя тоже за это ругает. Хэй здесь, в руках Мисаки, словно её игрушка, и если Кирихаре захочется что-то с ним сделать, он не будет сопротивляться, потому что у кукол нет своей воли. Единственное что останется чёрному жнецу - просто смотреть этим мертвым взглядом в пустоту.       Кирихара делает пару быстрых шагов и обнимает его, прижимается к БК-201 так сильно, как только может. Хэй не отвечает, разве что немного сдвигается, чтобы его рука была по прежнему в воде. Это обидно, даже сейчас он не здесь, не с ней. Понимание, что она ничего для него не значит душит, обезоруживает, сводит с ума. Мисаки утыкается носом ему в изгиб шеи и плачет, эти слезы за них обоих, потому что черный жнец больше не может выражать свою боль.       Кирихара все бы отдала, что бы тогда во Владивостоке все сложилось иначе, что бы его не поймали, не заперли, словно зверя в клетке. Возможно, если бы этого не случилось, Инь бы выжила и они встретились бы, смогли поговорить. Кирихара мечтала об этом бессонными ночами, воображала, как наконец признается в своих чувствах. Но все это бессмысленно, потому что его кукла мертва, а сам Хэй - лишь пустая оболочка.       Тогда, ещё до смерти этой девушки, черный жнец разбил руки в кровь, стараясь выбраться. Мисаки с трудом могла смотреть на это, он как загнанный зверь метался в четырёх стенах, срывал голос от крика, а они лишь смотрели полными безразличия глазами. Хотела бы она отпустить его, но тогда у нее не было достаточно сил и полномочий, или недостаточно смелости? Уже не важно, это не вернёт прошлое. Потом, через месяц таких мучений погибла его кукла. Словно, в насмешку над беспомощностью чёрного жнеца, Шизуме бросил Хэю фотографии с места катастрофы. Отвратительная картина: мёртвые тела людей и контакторов повсюду, а поверх всего этого - её фото... Мёртвое обнаженное тело Идзанами с вывернутой наизнанку грудной клеткой, само по себе уже жуткое зрелище, но для него...       Мисаки помнит как глаза черного жнеца остекленели, он дрожащими руками потянулся к снимку, на котором была его мёртвая Инь. По щекам некогда несгибаемого и волевого мужчины, способного перенести все - побежали слезы, он плакал шепча, что этого не может быть, она не может умереть, они же обещали...       Впервые Мисаки видела слезы контрактора, боль человека, что не должен испытывать никаких эмоций.       Больше он не говорил с ними, весь оставшийся вечер он бредил прижимая к груди ту самую фотографию. Команда пыталась привести его в чувства, но он отчаянно сопротивлялся пока его не накачали успокоительным.       Слёзы черного жнеца навсегда останутся в памяти Мисаки как шрамы, что хранит его тело. Кирихаре потребовалось очень много сил и влияния, чтобы отвоевать его у третьего отдела, оставить Хэю то, во что он так отчаянно вцепился - воспоминания об Инь. Та фотография все еще у него, Мисаки не знает где, но она с ним, и от этого тоже больно. Никто никогда не видел сломанных контакторов, возможно Хавок, но та не была настолько подавлена, её ситуация - случайность. Она потеряла способности и не хотела возвращаться, Хавок просто хотела нормальной жизни. Хэй же наоборот, отчаянно жаждал вернуть свои способности, пока Инь не погибла.       Когда спустя пару месяцев, в черном жнеце обнаружились способности медиума, он окончательно потерял себя. Хэй делал лишь самое базовое, возможно, если бы он раньше не был контактором, то и вовсе бы умер. Базовая программа и эта глупая, присущая им рациональность не позволяла лишить себя жизни. Сейчас Мисаки думает именно так, безразличие к своему состоянию, к своей жизни - вот что он тогда испытывал, но не мог всё закончить. Сейчас было так же, но легче, что ли. Кирихара приспособилась, научилась ухаживать за мужчиной так, как того требовало его состояние. Слава богу, он уже сам принимал душ и ел, если приготовить. Единственное что приходилось делать, это иногда подстригать его волосы и брить, но это не страшно. Женщина любила такие моменты: его волосы мягкие и послушные в её руках, да и к бритве она приловчилась. На самом деле, если прикрыть глаза, то можно представить их любящей парой, где она заботливая жена ухаживающая за любимым мужем. Но к сожалению, всё совсем не так, как в её мечтах. - Ты сумасшедшая! Что, чёрт побери значит - "он теперь будет жить со мной"? Мисаки, приди уже в себя, этот парень больше не тот, кого ты знала. Он пассивный медиум, кукла! - Канами кричала на неё, когда Мисаки осмелилась рассказать подруге о случившемся. Она была права, но полицейская не могла так просто отступить, сдаться. Что-то же должно было остаться в нём? Может быть, она сможет помочь, может быть, она... Но в глубине души, Кирихара понимала и осознавала, что сошла с ума. Девушка необратимо помешалась на его синих глазах. Это было тяжело, порой, она действительно думала об очень плохих вещах. Она безумно любила чёрного жнеца. И сейчас, спустя столько времени, он с ней, он в её руках, по крайней мере физически - они вместе. Этого недостаточно, но это всё на что она может рассчитывать. - Хэй... - Она выдыхает его имя куда-то мужчине в шею, её руки опускаются на его грудь, а потом чуть ниже на торс, прежде чем замереть. Мисаки знает что нельзя так поступать, что даже если он против, то не сможет её остановить. Её тело дрожит над ним и она тяжело дышит прижавшись лбом к его плечу. Он такой сильный, она чувствует это каждой клеточкой своего тела. Фактически, сейчас она сидит верхом на нём, а Хэй даже не смотрит в её сторону. Его безразличие душит похлеще той металлической лески, что когда-то использовал БК-201.       Мисаки цепляется за черного жнеца, царапает ногтями его бока. Кирихара чувствует его напряжение и едва держит себя в руках. Хэй горяч, даже если сейчас он всего лишь безвольная кукла, не способная на какие либо активные действия. Мисаки невольно останавливает своё внимание на его руках - скольких людей он убил ими?       Кирихара отчаянно хочет большего, хочет чтоб он откликнулся на ее прикосновения. Слёзы продолжают бежать по ее щекам, падая на его ключицы и скатываясь дальше, под ткань его черной рубашки. Она его любит и хочет что бы Хэй любил ее, но его рука по прежнему в стакане. Он где угодно, но не с ней. Мисаки знает, что взгляд черного жнеца всё так же прикован к окну. Это злит и она с размаху опрокидывает стакан на пол, прерывая его связь с водной гладью. Кирихара хочет чтобы Хэй посмотрел на неё снова, но он просто кладет пальцы на капли воды, оставшиеся на столе. Кирихара хочет его ударить, хочет накричать, но все что она может - лишь плакать, прижавшись к его груди.       Прикрыв глаза, женщина вспоминает Ли, его легкую улыбку и звонкий смех. Как она любила Ли всем сердцем, как после была влюблена в БК-201, в Хэя, но сейчас. Мисаки цепляется за пустую оболочку, некогда любимого мужчины и не знает что с этим делать. Иногда, он с кем-то разговаривает, вкрадчиво, почти шепотом.       Она слышала пару раз, как Хэй признавался Инь в любви. Мисаки понимала, что он бредит потому что та, с кем он говорил - мертва. Постепенно у неё это входило в привычку, садиться и слушать как он общается с мертвецами. Хэй говорит много: о своих чувствах к Инь, о пустых сожалениях, и о настоящих звёздах, которые прекраснее чем все бриллианты мира; просит сыграть для него на фортепиано... Зовёт сестру, спрашивает, верно ли он поступил в адских вратах, просит прощения у Амбер...       Наверно, поэтому Кирихара не позволила стереть его воспоминания, что бы наслаждаться часами безумия. Это всё, что осталось от его личности, от него самого, и она рада хотя бы этому. Даже если эти монологи чёрного жнеца на самом деле выворачивают её наизнанку, это ничего. Мисаки больно, но она терпит его разговоры в пустоту, как и смех что принадлежит не ей. - Я не позволю вам больше его трогать! - Кричала Мисаки тогда, когда отдел пытался отнять его, перепрограммировать. Всё ради того, чтобы спасти его воспоминания, уберечь то немногое, что осталось от него. Хэй был целиком и полностью под её попечительством, он был её, и Кирихара всегда держала его рядом с собой. Многие её осуждали, даже Мао считал что это ненормально, считал что стереть воспоминания Хэю будет актом милосердия, но Кирихара была непреклонна. Никто больше не прикоснется к чёрному жнецу, никто кроме неё. - Мисаки, Хэй больше не вернётся. Посмотри на него, он едва держится. Еще год или два и он сломается окончательно. Позволь ему забыть - Серьёзным тоном говорил Мао, надеясь, что она его послушает. Ему было жаль чёрного жнеца, он не мог даже представить какую рану нанесла ему смерть Инь, но Мисаки не хотела его слушать.       Хэй, безусловно, теперь являлся пассивным медиумом, его движения и мимика стали неестественными, ломанными и это тоже давалось тяжело. Мечтой Мисаки было вернуть его прежнего, или хотя бы на уровень Инь. Куклы, что смогла полюбить контрактора. Кирихара хотела чтобы он смог полюбить её, но где-то в глубине души она понимала - Хэй больше не сможет чувствовать, для него это верная смерть.       В замочной скважине повернулся ключ, вытягивая Мисаки из её размышлений. Канами вновь пришла проведать её, а она...       Кирихара поднимается, стирая слезы и старается выглядеть не так жалко, как минуту назад. Она понимает что всё это неправильно, он... Хэй по прежнему сидит так же, разве что теперь по столу и полу разлита вода, осколки стекла от разбитого стакана валяются тут и там. Кирихара мучительно желает наступить на один из них, чтобы чувствовать что-то, кроме разъедающей её изнутри душевной боли. - Мисаки! - Канами кричит, когда видит что происходит в квартире. Её некогда любимая подруга превратилась в зашуганного параноика, готового пристрелить любого кто подойдет к БК-201 ближе чем на пять метров. Иногда девушке хотелось чтобы чёрный жнец исчез, чтобы его никогда не существовало. Она смутно помнит ту их неловкую встречу в магазине и не может понять Мисаки, разве это её тип? Она почти уверена, что все это ложь, но убедить подругу не в состоянии, она, словно, не хочет понимать очевидного.       Кирихара улыбается фальшиво, вымученно, совсем не так как должна и это тоже больно. Мисаки хочется выгнать Канами, хочется разбить руки в кровь о лицо черного жнеца и целовать его пока не останется сил. Невыносимо больно в груди, она бессильна перед обстоятельствами. Все что может Кирихара это выслушивать выговоры подруги, такие как сейчас и обнимать Хея, рыдая на его груди. Канами говорит много, то и дело тыкая пальцем в сторону тёмноволосого мужчины. Она права во всем, но Мисаки не может поступить так как нужно, бросить его.       Кирихара знает что безразлична ему, знает что она не Инь. Хэй мёртв, его глаза пусты, но она хочет вернуть хоть что-то. Канами уходит, бросив напоследок, чтобы она не натворила глупостей. Подруга выглядит явно расстроенной, но Мисаки ничего не может с этим поделать, только не тогда, когда дело касается черного жнеца.       Осколки убраны, как и ранее разлитая по полу и столу вода. Кирихара падает у кресла в котором сидит Хэй, прижимается к его ногам. Нет сил вернуться в прежнее положение, но это не важно, как бы со стороны унизительно не казалась её поза. Мисаки поднимает голову вверх, на чёрного жнеца, и не видит ничего. Его пустой мертвый взгляд устремлен в окно, за которым наконец вновь начался дождь. Он любит дождь, а она его, как никого и никогда.