Милый маленький мальчишка

      Дни на каникулах были одинаково скучными и тянулись целую вечность. Я валялась на разобранном диване с телефоном в руках и переписывалась с одноклассниками. Одни отдыхали в Египте, другие — в Сочи, третьи оставались в городе, но каждый день посещали какие-нибудь парки или торговые центры вместе с родителями. К сожалению, я не могла связаться с Наташей, потому что мама не разрешила ей брать с собой «к бабке» телефон, а во время своих редких возвращений в город она была очень уставшей и рассказывала о том, как сажать картошку и закручивать огурцы на зиму. Наши встречи ограничивались парой пакетиков чая. А общаться также близко с другими одноклассниками у меня не получалось: я боялась, что они, узнав об особенностях моей семьи, могли обидеть меня своими словами или действиями. В школе, кроме учителей и Наташи, никто не знал, что родители погибли.       В детстве я знала, что наступление лета ознаменует собой поездки на шашлыки, в аквапарк или на море. Сейчас я могла довольствоваться прогулками в парке или целыми днями залипать в телефоне и пялиться на брата за компьютером или ноутбуком. Он всегда работал рядом, в комнате, но чаще всего не мог по нормальному поговорить со мной и был занят. Но в его присутствии я хотя бы ощущала себя не так одиноко.       Иногда я выходила на улицу, покупала большую упаковку мороженого и быстро возвращалась домой, не выдерживая палящего солнца и тридцатиградусной жары. Плюхнувшись обратно на диван, подкармливала братишку лакомством, смотря в экран его ноутбука, а потом снова шла к ларьку, потому что мне мороженого уже не оставалось. Так Мише было немного легче переносить жару и не мучиться от лишних болей, потому что вентилятор просто разгонял душный воздух по комнате, ничуть не охлаждая его, а лёгкий ветерок, раздувавший тонкие занавески, почти не ощущался, поэтому мне приходилось несколько раз в день проходить по нагретому асфальту за новыми порциями прохладного десерта.       Я вспоминала, как в школьные годы мы с братом бегали наперегонки от дома до пруда и спорили, кто из нас быстрее нырнёт в прохладную воду жарким летом. Это были одни из тех немногих моментов, когда мы не ругались из-за игрушек или не дрались подушками, а делали что-то вместе. Я каждый раз пыталась победить в нашем негласном соревновании и быстрее «утопить» или забрызгать брата, но он был сильнее меня, всегда побеждал и громко смеялся на берегу, смотря как я вновь и вновь собираю растрёпанные мокрые волосы в косу. Конечно, тот пруд был значительно мельче реки у высокой сосны, но имел успех у городских мальчишек и девчонок, у которых не получилось выбраться загород. На покосившемся дереве даже было подобие тарзанки, с которой прыгали только самые смелые.       Единственное, чем я могла довольствоваться около водоёма сейчас — смотреть, как Миша слушает музыку в тени деревьев, и купаться в одиночестве, что уже не доставляло такого удовольствия, как в детстве. Только одно присутствие брата в комнате раньше приводило меня в бешенство, и я могла орать на всю квартиру, что он мне снова мешает играть в куклы и делать уроки. Но этим летом он лежал рядом со мной на диване с ноутбуком и тихо стучал по клавишам. Он просто был рядом. Наверное, в этом и заключается настоящее счастье: чувствовать удовлетворение, просто находясь рядом с любимым человеком.       — Мишка, ты говорил, что я могу задать тебе любой вопрос.       — Конечно. Ты хотела о чём-то поговорить? — монотонный звук клавиш, раздававшийся по комнате, ненадолго прервался.       Я продолжала кушать мороженое, а брат — смахивать со лба блестящие капельки пота и что-то печатать. Мне было ужасно скучно, и я хотела хоть как-то разрядить обстановку. Наблюдать за братом или двором из окна надоело уже на третий день изнуряющей жары, вдохновение для продолжения книги не посещало меня, а от постоянного употребления мороженого я чувствовала себя нехорошо. Мы могли бы пойти на весь день в парк, брат мог взять ноутбук с собой и работать, сидя в тени, но дома оставался хотя бы вентилятор, мороженое и душ, тем самым идея с прогулкой отпала сама собой.       — Правда любой?       — Так, — Миша отложил ноутбук на край дивана, придвинулся ближе и внимательно смотрел на меня. — У тебя что-то случилось?       — Нет-нет, я просто уточнила.       — Я ничего не скрываю от тебя, и мне будет приятно, если ты тоже будешь делиться со мной всем, что тебя беспокоит, — он по-хозяйски взял у меня из рук лоток с мороженым и ложку, облизал её, но мороженое доедать не стал. Также, как в детстве, когда он отбирал мои куклы, не знал, что с ними делать и просто держал их в руках.       — Во-первых, отдай, — я вернула десерт себе и быстро опустошила ёмкость. — Во-вторых, что было бы с нами, если…       — Родители? — перебил меня брат. Я кивнула. После того, как мы остались вдвоём, эта тема остро стояла для нас обоих, и мы с полуслова понимали, если кто-то из нас захочет поговорить о родителях, но старались делать это как можно реже. Я не могла предположить, как это работает, но все ответы, казалось, витали в воздухе. — Да, ты права, есть вопросы, на которые мне будет гораздо сложнее отвечать.       — Я не настаиваю, если тебе не хочется.       — Нет, просто это тяжело, — вздохнул он и обвёл руку вокруг моей шеи, устроившись поудобнее. — Но когда-то мы должны были подойти к этому.       — Прости…       — Послушай, никто из нас не виноват, что так вышло. Это больно, — я заметила, как рука брата неловко потянулась к груди. Он осёкся. — Но мы нашли в себе силы жить дальше и оба переживаем по-разному. В смысле, я хотел сказать…       — Я поняла. Почему ты раньше не заходил в спальню?       — Сама как думаешь? — хмыкнул брат, повернув голову в мою сторону. Каждый раз, когда я так близко видела его лицо, чувствовала себя спокойнее. — Боялся. Даже такие взрослые мальчики могут бояться. Призраков, может, и не существует, но я видел маму с папой тогда и… больше не хотел этого видеть. В каком-то смысле я должен сказать тебе спасибо за то, что попросила меня передвинуть стеллаж — помогло не бояться.       Я нахмурилась, оттого что брат снова вспомнил тот день. Он заметил это и улыбнулся в своей привычной манере, чуть прижав меня к себе:       — Со временем воспоминания притупляются, а эмоции гаснут, если их не подпитывать. Вот и всё.       — Как думаешь, что было бы, если они всё-таки были с нами?       — Безусловно, я бы продолжал закидывать тебя подушками, но уже возвращаясь из колледжа, а не из школы, — тихо засмеялся Миша. Я смотрела в его глаза и успокаивалась ещё больше.       — Дурак! — я осторожно упёрлась локтем в бок брата, но так, чтобы он наверняка почувствовал это.       — Не обзывайся, — он немного поморщился и отстранился, не убирая руку с моей шеи.       — Иначе что?       — Выпорю, — строго, как истинный старший брат, сказал Миша.       Я инстинктивно съёжилась на мгновение. Раньше он никогда не говорил мне подобное и никогда не наказывал, поэтому такое столь неожиданное заявление покоробило меня. И пусть Миша сразу же улыбнулся, не прибегая к озвученным действиям, он заставил меня понервничать. Я прекрасно помнила тот день, когда папа выпорол брата прямо при мне, и как потом мы молча сидели в комнате. Вдруг Миша мог поступить со мной также в отместку и просто ждал подходящего момента, не пытаясь меня воспитывать до этого?       — Расслабься, я шучу, — брат потрепал меня по голове, и мне правда стало полегче. — Я тебя и пальцем не трону.       — И всё-таки? Если бы мы были большой дружной семьёй?       — Я не знаю, — Миша вздохнул и замолчал. Я с нетерпением ждала, что он скажет, и почти замерла. — Скорее всего, я был бы здоров. Отец отправил бы меня в армию, потому что не смог бы потянуть два вуза. А мама продолжила покупать тебе тетрадки и книжки, чтобы ты развивалась.       — Почему ты думаешь, что не сможешь учиться без чьей-то поддержки? Если бы всего этого не случилось, ты не смог измениться и стать тем, кто ты сейчас? — я насторожилась.       Брат был не самым умным в своём классе, но и не круглым двоечником. Он не знал все законы физики, но сумел в одиночку устроить нашу жизнь лучшим образом, как только мог. Он очень добрый, чуткий и ранимый человек, но старается никогда не показывать свои эмоции на публике. Даже при мне.       — Здесь неуместно сослагательное наклонение. Всё случилось так, как случилось. А сейчас я уже старый куда-то поступать.       — И поэтому ты жертвуешь многим ради меня?       — Да, — коротко сказал Миша. Его лицо резко сменилось на серьёзное, он больше не улыбался и не смотрел на меня. Он уставился куда-то в сторону окна. — Что ты хотела услышать? Я изменился, потому что того потребовали обстоятельства. И ты же не думаешь, что я и через двадцать лет кидал бы в тебя подушками? Просто это случилось раньше. Я понимаю, что ты не всегда хочешь видеть больного старшего брата, постоянно сидеть рядом с ним и ничего не делать. Но я же не ограничиваю тебя, не запрещаю делать что-то без меня. Поэтому я не хочу брать тебя с собой в больницу. Тебе лучше пойти в клуб с подругами, погулять. При всём этом, я не хочу, чтобы ты когда-нибудь разочаровалась во мне, подошла и сказала что-то типа «я ухожу».       Слова брата нисколько не удивляли меня. Я понимала всё, о чём он говорил, знала, почему он вдруг стал таким… другим после реанимации. Или он всегда был таким?       — Я хочу ходить в клуб с тобой и гулять тоже с тобой. Но я совсем не знаю, как устроить всё так, чтобы не навредить тебе? Я бы хотела жить вместе с тобой в маленьком уютном домике, на свежем воздухе, но этого никогда не случится. Я хочу, чтобы ты тоже был счастлив, — я уткнулась в плечо брата и почувствовала, как его губы коснулись моей макушки. Он медленно поглаживал меня по голове своей широкой ладонью.       — Только не плачь, — тихо сказал он. — Обещаю, всё будет хорошо, и мы ещё обязательно поживём в маленьком уютном домике.       — А велосипед? Помнишь, ты в детстве хотел велосипед?       — И велосипед…       У Миши всегда получалось успокаивать меня. Его слова действовали на меня гораздо убедительнее маминых из детства. Я не хотела расставаться с братом ни на секунду. Я не могла представить, что было бы, если бы я потеряла его, если бы он внезапно исчез… Я давно поняла, что, последние годы, стала любить брата сильнее, чем родителей раньше, и дорожить им. Его искренняя улыбка, его смех, все его повадки, проблемы и увлечения стали для меня ближе и роднее моих собственных. Я спешила скорее вернуться домой из школы, только чтобы раньше увидеть его лучезарную улыбку, обнять, прижаться к нему и услышать биение его сердца. Или то самое «Привет. Как дела?»       — Ты можешь пообещать мне, что мы всегда будем вместе? Ты никогда не услышишь от меня, что я ухожу. Я боюсь, что ты…       У меня перехватило дыхание, и, как бы я не сдерживала себя, проступили слёзы.       — Всё будет хорошо, — повторил Миша. — Я не брошу тебя.       Я верила брату.       — Спасибо, что не запретил мне ездить с тобой в больницу. Мне правда это важно, — хлюпала носом я.       — Если тебе нравится, можешь иногда красить меня. Но не часто! И предупреждай заранее.       — Нет, — отрезала я. — Мы делаем всё так, как я хочу. Ты был недоволен, поэтому я больше не буду.       — Ладно, как хочешь.       — Как ты хочешь! — поправила я брата.       Мы пролежали в обнимку на диване ещё какое-то время. Миша предложил «навестить» родителей на следующий день. Мы приезжали на кладбище не так часто, потому что хотели быть там вдвоём, но выходные брата редко совпадали с моими, поэтому мы чаще всего оставались дома в эти дни. Летом же я была абсолютно свободна.       Утром Миша снова надел свой костюм с выпускного, как в тот день, когда последний раз видел родителей лежащими в спальне. Я заставила его надеть ещё и панаму, хоть он всячески пытался отказаться от неё, но открытые солнечные лучи всё ещё могли навредить ему.       Мы стояли у могилы, держась за руки, и молча смотрели на гранитные плиты с двумя фотографиями. Вокруг были аккуратно разложены цветы, венок с лентами, зажжённые лампады. У нас оставались дальние родственники, которых мы видели в последний раз в день похорон, и которые без нас приходили к могиле. Наверное, так было даже лучше.       Сегодня я увидела слёзы старшего брата. Впервые с того случая, когда он был выпорот отцом прямо при мне. Он сильно сжал мою руку и, отойдя к ограде, потянул меня за собой.       — Пойдём. Пожалуйста, — как бы он ни пытался сохранять спокойствие, изрядно покрасневшие глаза значили обратное.       Мы молча шли по узким каменным дорожкам между разной высоты оградами и крепко держали друг друга за руки. Людей вокруг было мало, и нам удавалось обходить их стороной. Тёплый ветер раздувал волосы брата, торчащие из-под панамы, которая была достаточно широкой, чтобы скрывать за собой его глаза. Я останавливалась, когда слышала редкие всхлипывания Миши, но он продолжал тянуть меня за руку, и мы не задерживались. Я хотела знать, что сейчас чувствовал брат, но понимала, что любые слова были неуместны.       Проходя между могилами, я поймала себя на мысли, что никогда не смогу прийти сюда в одиночку. Даже если когда-нибудь здесь будет ждать меня брат.       Неожиданно Миша сам остановил меня неподалёку от ворот кладбища. Он успокоился.       — Прости, я, наверное, напугаю тебя. Но, после их смерти, я первые пару лет хотел… к ним. Не бойся, сейчас я чувствую себя лучше и не сделаю этого. Но, мне кажется, ты должна это знать. Тогда, после этих несчастных полок, я думал, что всё кончено. Прости меня. И… спасибо.       Я обняла брата, тихонько похлопав его по спине. Я смотрела поверх его плеча на блуждающих по узким дорожкам и стоящих за оградами людей. Большинство из них были не одни. Опирались на плечи своих ближних, более сильных по духу в эти минуты. Как и я.       — Спасибо. Что ты со мной.       — Не плачь, сестрёнка, — Миша поглаживал меня по голове, уткнувшись в моё плечо, и что-то тихо шептал.       Я вспомнила слова мамы: пусть наш отец был не самым честным, добрым и рассудительным человеком, мама была права и всегда любила всех нас. Мы с братом были нужны друг другу как никогда прежде.       Мы стояли в обнимку перед воротами. И было неважно, что происходило вокруг, пока мы были вместе. Пока я чувствовала сильную широкую ладонь брата на своей спине. Пока последние капли не протекли по нашим щекам. Пока мы опирались на плечи друг друга.       «Принцесса знала, что всё будет хорошо, пока рядом с ней находится её храбрый рыцарь.»