Flashback
— Милая, что ты тут делаешь? — слышу я бархатный голос отца будто из-под воды, сразу же оборачиваюсь в поиске и вижу его: стоит будто живой и здоровый, озаряя мрак вокруг нас. — Ещё слишком рано, ты не должна быть здесь, мартышка. На папе нет ни единой раны, кровь исчезла, фрак начищен и отглажен, а в глазах более нет боли, лишь радость и спокойствие. Он нашёл успокоение, а вот где же мне отыскать моё? — Я просто не хочу принимать тот факт, что больше не смогу почувствовать твоё тепло, мы ведь только нашли друг друга. Я…я просто хочу попрощаться и, вероятно, моя сила вытолкнула мою душу в Астрал, к тебе… — Все произошедшее — не случайно, радость моя. Не вини себя, живи, люби. И знай, мне уже не больно. — Мне больно, папа… — Знаю, милая, это пройдет, — отец подошел ко мне в попытке обнять, но он лишь прошел сквозь, ведь здесь мы не имеем материальных оболочек. Я почувствовала укол боли, сковавший мою грудь. Я не могу его даже обнять хотя бы в последний раз. Боль распирает меня изнутри, заставляя чаще дышать или вовсе потерять дыхание. Слезы, которые я упорно старалась сдерживать, теперь хлынули волной, руша все барьеры, которые я так упорно выстраивала. О Шепфа, помилуй! — Береги силы и не выходи больше в Астрал, это опасно, Ви. Знай, я люблю тебя… А теперь... Тебе пора, — отец махнул рукой, и моя амфотерная оболочка начала разрушаться. — Но, папа! Как же так… — мой голос сорвался на крик, но его силуэт уже рассеялся.***
— Да, Люци. Я видела его, во сне. — Ты поэтому не просыпалась три дня? Вики, выходить в Астрал, да еще и одной... Это требует очень много энергии. Тебе не стоит… — Люций не договорил, увидев проступившую слезу. — Ох, Вики, иди ко мне, — Люцифер сгреб меня в медвежьи объятья, попутно разделяя мою боль на нас двоих. — Я всегда буду рядом, всегда, слышишь меня? Я быстро закивала головой, смахивая слезы. Он прав, мне не стоит расслабляться, не стоит плакать. Мне есть ради кого жить, да и не время распускать сопли. По крайней мере, не сейчас. Но с отцом я увижусь еще раз и попробую сделать это для Мими, попробую дать ей шанс отпустить Мадлен. Я сделаю это ради себя и ради подруги, кто бы чего мне ни говорил. — Вики, Люцифер, пора, — нас прервал Самаэль, он стоял поодаль от нас в компании с Мальбонте и Антеем. — Все враги отправлены в изгнание, пора заняться захоронением усопших. Мы бы хотели узнать, что делать с телами и как распорядиться с похоронами Адмирона. Я ещё раз глубоко вдохнула, собирая всю волю в кулак. Похлопала Люцифера по груди и высвободилась из объятий. — Отца похороните в царском саду. Тело Мадлен спустите в царство Мамона, господин сам решит, что ему делать с трупом его жены. Остальной народ… остальной народ будет похоронен под началом стихий Короля и Королевы Ада, те, кто пожелают, могут забрать тело друга или родственника. Гвардия будет похоронена под нашим началом, в дань уважения. Сообщите всему люду. Ц…церемония пройдёт на закате. Те, кто решит самостоятельно захоронить останки, пусть сообщат об этом. Ад должен помнить всех, — я запнулась лишь раз, мне больно это осознавать, но я никуда не денусь. Я — Королева Ада. Я боролась за свои права и за права своего народа. И я победила. Самаэль коротко кивнул, так и не достав ладони из карманов брюк. Он держался молодцом: волосы аккуратно уложены, одежда идеально отглажена, на лице ни единой эмоции, но вот глаза… Глаза выдают великую скорбь и бессонные ночи, проведенные в агонии и боли. — Люцифер, ты согласен? — Да. — Хорошо, тогда мы всё подготовим к Церемонии, — Самаэль поднял ладонь, и Маль, и Антей удалились. Крестный остался стоять на месте, тщательно что-то прокручивая в голове. — Спасибо. Как Мими? Эмида? Ты? — Мими с отцом и с Дино помогают с трактатами о войне, пытаются отвлечься, наверное. Эмида не появляется, на её месте пока Аграт, она пришла в себя. А я нормально, малышка. Нормально. Я отпустила руку Люцифера и медленно подошла к Самаэлю. — Вики, не надо. — Он не камень, ему тоже нужна поддержка. Молча, без лишних слов о том, что все будет хорошо, я обняла крестного, крепко сжав ладони на его спине. Самаэль глубоко вздохнул и опустил подбородок на мое плечо, несмело обвил руки вокруг моей талии и тихонечко сжал. — Ай! Люцифер в момент подлетел ко мне, но, не почувствовав опасности, расслабился. — Это то, о чём я думаю? — лицо Самаэля будто просветлело, он потянул руки к животу, но остановился на пол пути. — Да, кто-то из них пнулся, — я погладила живот и широко улыбнулась сквозь слезы. Приложила ладонь крестного. — Жаль, папа не сможет этого почувствовать. Через некоторое время пинок повторился. — Люцифер, подойди, не бойся, — я увидела в глазах мужчин сотни огонечков, будто что-то озарило их темноту. — Дети стали совсем активными, почувствуйте, — я приложила ладони обоих к животу и широко улыбнулась, видя, как Самаэль прислушивается, как он старается почувствовать, он смотрит на Люцифера и улыбается, улыбается так благодарно, так тепло и искренне, что мое сердце невольно сжимается. — И вправду, активные малые, аж сердце трепещет… — он сделал небольшую паузу, глубоко вздохнул, будто переваривая какую-то мысль. — Дети растут, крепнут, и скоро свет увидит двух сильнейших и прекраснейших бессмертных, а вот ты, Вики, душа моя, здоровья не набираешь, — Самаэль перевёл взгляд на меня, в котором была такая боль, от которой прошёл холодок по телу. — Я не могу потерять и тебя, душа моя, — прошептал он, мельком поцеловал меня в лоб и скрылся из виду в считанные секунды. Он боится, возможно, в первые за свою долгую жизнь. Старается закрыться, старается никому не показывать свое израненное сердце и, к счастью или к горю, они намного больше похожи с Люцифером, чем крестный себе представляет. Я обрела здесь семью, друзей, любовь, счастье, но как теперь все сберечь? Отца не уберегла, так может, уберегу детей своих от несчастья, что навлекут ангелы, если я, наконец, не прикончу это диктаторство. При мне больше никто не попрекнет и не принизит ни одного демона или элементалиста, слишком много бессмертных полегло ради этого. — Я хочу дракона, — вдруг ни с того ни с сего ляпнула я. — Это твой первый беременный заскок или ты хочешь кого-то потискать? Может, тогда лучше заведём котёнка? Так побезопаснее будет, — Люцифер широко улыбнулся, хотя в глазах и читалось некое непонимание. — Если я смогла приручить твою дьявольскую задницу, дракон покажется мне тем самым котёнком, о котором ты говоришь. — Ты сейчас сравнила меня с котёнком? — Люц ухмыльнулся, приобнял меня за талию и поцеловал в висок. — Хм-м, да. Это я и сделала. Только котёнок огнедышащий, с острыми коготками и зубками. — Да ты что? Правда? — Люцифер все шире улыбался, обнажая свои ровные белоснежные зубы. Чеширский кот, не иначе. Как бы я ни противилась нашему союзу в прошлом, сейчас уже не представляю свою жизнь без этой чертовой, лукавой улыбки. А ещё без его касаний, без его удивительных касаний, имеющих свойство успокаивать меня, когда я на грани. Даже сейчас он гладил меня по спине, изредка трогая животик. Дети как-то слишком бурно реагировали на его прикосновения и устраивали двойное комбо-вомбо с моими органами, поэтому Люцифер, как бы ему ни хотелось быть поближе ко мне и к детям, старался лишний раз меня не беспокоить, но я уже привыкла, я уже чувствую прочную связь с нашими малышами. — Не бойся, я думаю, Нибрас все же сжалится когда-нибудь над бедной матерью. — Почему ты уверена, что тебя атакует именно сын? Если малышка хоть капельку похожа на тебя, то я думаю, это она как раз-таки устраивает бои без правил. Люцифер всегда знал, как меня успокоить, как меня утешить и отвлечь. Знает, что сказать и когда. Я тепло улыбнулась, мы многое сделали для того, чтобы наконец почувствовать покой, покой для себя, для родных, но ещё слишком рано судить о том, справились ли мы на все сто. — Я думаю, Агнес пойдёт вся в папочку и заставит бедного Геральда набрать седины в трёхкратном объёме. — Нибрас не отстанет, поверь мне. Наш род удивителен. Но я знаю одно: мудрости и силы твоей они лишены не будут. А значит, о наших детях будет ходить не меньше легенд, чем о нас. Дети высасывают из меня все соки, даже кровь уже особо и не помогает. Нибрас обладает огромной силой уже в утробе, и есть большой шанс, что с появлением этих двух непосед моя душа покинет тело. Но это лишь шанс, верно? Забавляет то, с какой лаской и какой бережностью Люцифер относится ко мне. Увидев его тогда, в школе, я себе и представить не могла, чем это обернётся. Не могла представить, что он может быть таким. Он вырос, он безжалостен и хладнокровен, он — повелитель. Князь тьмы, если угодно. Но в то же время он самый заботливый, тёплый и ласковый. Эгоистичен и надменен? Бесспорно. Изюминка ли это? Разумеется. Однажды Мими пошутила, что его изюминку видели все, а вот мою лишь те, кому посчастливилось увидеть выбитую мною дверь. Что ж, проблемы с агрессией? Наши отцы явно знали, кого посватали. Старцы мудрые, понимали. Чем черт не шутит. «Сведём двух опаснейших бессмертных с неконтролируемым характером, манией величия, проблемами с контролем и приправим это дикой похотью». Что ж, папы. Пять с плюсом вам за старания. — Я люблю тебя. А ещё тебя, — Люцифер поцеловал меня в правую сторону живота. — И тебя, красавица, — а теперь в левую. — Не уверен, что разобрал, где у кого там какие конечности. Но надеюсь, не перепутал. Я озорно рассмеялась. Ох, Дьявол мой Дьявол. Когда же ты стал таким чувственным? И какое же это вселенское удовольствие видеть, что только со мной ты такой. Видя, как меняется у тебя взгляд, удивляюсь, сколько же в тебе стойкости, достоинства и характера. И насколько же ты сильный, любовь моя. Выдержать это все и не потерять себя дорогого стоит. «Прошу, прости меня» — И мы тебя любим, — я поцеловала мужа, вкладывая в касания максимум чувственности, я хочу, чтобы он наконец был счастлив по-настоящему. Он достоин этого. — Пора, родной, нас ждут. — Готова? — А можно ли быть готовой похоронить отца, которого обрела совсем недавно? Не думаю, но я справлюсь.Soundtrack: Lost in Paradise - Evanescence.
Люцифер кивнул, ещё раз поцеловал меня в лоб и взял за руку. Мы вышли на площадь перед дворцом, где по обе стороны, как в стогах, были уложены трупы солдат. В Аду всех погибших предают огню, огню, что берет начало из правящей семьи, с династии. Поскольку я не обладаю магией огня, я придам земле их прах. — Что ж, война унесла многих, но подвиг этих бессмертных никогда не будет забыт. Дабы Ад принял тела погибших в свою обитель, тела решено придать огню из моего начала. Королева Виктория упокоит прах в недрах огнедышащей лавы. Каждое имя, каждый титул будет высечен на камне памяти в честь доблестных воинов. Он будет возведён возле Королевского дворца, дабы мы могли увековечить их имена в истории. Ад никогда не забудет ваших жертв и ваших страданий, — Люцифер говорил громко, не сбиваясь с мысли, оглядывая огромную толпу, что собралась подле королевских врат. Он кивнул мне, чтобы я продолжила речь. — Каждая семья, потерявшая близкого, будет получать любую помощь от Королевства, дети никогда не будут ни в чем нуждаться, это меньшее, что мы можем для вас сделать. Первый этап революции против Цитадели пройден, и мы одержали победу благодаря вам! — толпа заревела, выкрикивая наши с мужем имена. — Теперь нам нужно восстановить равновесие, прервать порочный круг правления ангелов и вписать в историю имена всех демонов, что полегли на этой земле. Ад помнит, Ад с вами! Мы с Люцифером переглянулись и, кивнув друг другу, начали церемонию захоронения. Люцифер едва слышно прошептал заклинание, и из его рук полились потоки адского огня, заполоняя всё пространство по обе стороны от нас. Через пару мгновений все тела были охвачены огнем, женщины, что молили о здравии своих мужей, теперь оплакивают их, дети теперь не увидят своих отцов и детей. И да, война — это страшно, война — это больно и не предсказуемо. И более я не допущу этих слёз. — Terra tollit omnes peccatores, et iusti, recordatus et non obliviscar. Pulvis erit ustulo super venas, admonens nos amarum destinies. Terra autem et lacrimis muffle et pacem et sic erit! (Земля принимает всех и грешников, и праведников, Ад помнит и не забудет. Прах растечется по нашим венам, напоминая нам о горьких судьбах. Земля заглушит боль и слезы и принесет покой, да будет так!) — в заклинание Люцифера вклинилась я, выжимая из себя часть силы, подаренной мне от начала Земли. Наконец, стихия не противилась мне, а я ей. Я чувствую, как зеленая, неоновая мгла разливается по моим венам, даря покой всем мужчинам, женщинам и детям. После того, как огонь утих, а прах впитался в магму, наступила оглушительная тишина. Заглохло все: от всхлипов и рыданий до звуков плавящейся горной породы. Каждый присутствующий на площади сел на колено, склонив голову в прощании, отдав дань уважения. Ритуал совершился.***
У могилы отца я стояла на коленях, слёз больше не было, осталась лишь тупая, ноющая боль. Я знала, что жертвы на войне неизбежны, но не была готова к тому, что мой отец погибнет, но судьба распорядилась так. Значит, нужно было, чтобы он покинул меня, но для чего? Для чего, папа? Скажи… Я смирюсь, обещаю. Буду сильной девочкой, какой ты меня и считал, буду ребенком, достойным своего отца, буду такой, какой меня видел лишь ты, папа. «Я люблю тебя, всегда и навечно». Я встала с земли, сглатывая ком в горле. Люцифер стоит рядом и не вмешивается в наш с Самаэлем «ритуал», лишь молча поддерживает, держа ладони на наших плечах. После того, как мы попрощались с Адмироном, его тело погрузилось в землю, и после моего короткого взмаха рукой могила полностью заросла цветами и травой так, что была видна лишь надгробная плита. Прощанием это тяжело назвать, невозможно попрощаться с дорогим человеком и забыть. Боль лишь со временем угаснет, её вытеснят другие чувства, но прощание… нет, это слишком тяжело. «Лучший отец, достойный друг, великий князь, прекрасный дед, истинный парабатай», — так высечено на надгробном камне, и я согласна: Адмирон во многом преуспел, был великим демоном, писавшим историю, только, увы, дедом он не успел стать, но внуки всегда будут знать, кто такой Адмирон Данталиан Винчесто. И он никогда не будет стёрт с подкорки памяти. Его черные, как смоль, глаза и теплый взгляд будут всюду со мной, и касаний его я никогда не забуду… Спи спокойно, сердце мое. Последний тихий всхлип, невольное касание холодного, вечного мрамора и пора, пора уходить с надеждой, что станет легче. — Отдохнешь? Может, набрать тебе ванну? Дай себе передышку, любимая, — Люцифер тихонько гладил меня по спине вдоль крыльев. — Я бы с радостью, но ещё слишком много дел… Нужно сходить к ребятам, к Мими, я нужна ей, Люци. Она всегда была со мной в самые тяжелые моменты, я должна, должна ей помочь, поддержать. — Хорошо. Я понимаю тебя, тебе легче так, чем остаться наедине с собой, наедине с болью, — Люцифер, не слушая далее моих речей, без слов перенес меня к моей подруге. Мамона рядом не было, лишь Мими. Она тихонечко сидела в кресле с опущенной головой, выламывая себе пальцы, слёз не было, лишь глубокие надрывистые вздохи, вероятно, после прошедшей истерики. — Ви? Люци? — когда Мими подняла на меня глаза, я увидела то же самое, что и в глазах Самаэля: боль, опустошение. Эти всегда веселые глаза потухли, и я ее понимаю. Моя дорогая девочка. Я смотрела на Мими, на её потерянный взгляд и понимала, что нет слов, способных хоть как-то помочь ей или утешить. — Я тут, я тут, моя дорогая, я рядом, — я подбежала к ней, широко раскрыв руки, уже не сдерживая слёз. — Соболезную, малышка Мими, — Люцифер обнял нас, по очереди поцеловал в макушки и отстранился. — Я оставлю вас, поговорите. Просто сообщи мне, откуда тебя забрать, не трать силы, — Люцифер поцеловал меня в лоб и испарился. Мими крепко-крепко прижалась к моей груди и тихонечко захныкала. — Знаю, милая, знаю, — это все, что я могла ей сказать, слова в момент боли излишни, лишь расковыряют ещё не затянувшуюся рану. Я дала ей время, выплеснуть часть боли через слёзы, тихонько гладила ее по затылку, изредка целуя в лоб. Как начать разговор, как сказать ей о том, что я могу дать ей возможность увидеть маму еще раз? Ума не приложу, но, вероятно, так ей станет легче… — Милая, послушай меня, — я чуть отстранилась от неё, взяла за щеки, вытерев последние слезинки и посмотрев в серо-голубые глаза, наполненные скорбью, произнесла: — Если бы ты могла увидеть маму ещё раз, ты бы хотела этого? Мими захлопала глазками, вероятно не понимая, к чему я спрашиваю, сделала пару глубоких вдохов и, прикрыв глаза, ответила: — Я так много ей не сказала, я бы всё отдала за эту возможность. — Я…я могу перенести нас в Астральное измерение, там я видела папу и, вероятно, Мадлен будет там, и ты сможешь с ней поговорить… Это все, что я могу сделать для тебя… — Ох, Ви! — малышка ещё сильнее заплакала, сжав руки вокруг моей талии, ей приходилось сгибаться, чтобы полноценно обнять меня, из-за живота. — Да, я хочу этого, безмерно хочу увидеть ещё раз её зеленые глаза. — Хорошо, дорогая, хорошо, я сделаю это для тебя, — я сильно зажмурила глаза, не выпуская Мими из объятий, прошептала заклинание, и мы перенеслись. Мир потух вокруг нас, и снова воцарилась та самая темнота, в которой, я надеюсь, появятся черные крылья Мадлен, но не оставляю надежды увидеть здесь и папу. Сначала ничего, лишь тишина, давящая на сердце и неприкаянные души, не нужные ни одному из миров, но вот, вот наконец-то я слышу бархатный голос Мадлен. Получилось! — Мими? Вики? Что вы тут делаете? — Боже, мама! — Мими кинулась в её объятья, и, к сожалению, я не успела её предупредить: она лишь прошла сквозь. — Да, солнце, мы не можем взаимодействовать в этом мире. Прости, — ее боль и разочарование в глазах буквально раздробили меня пополам, но ничего другого я не могу сделать, и это убивает меня. — Всё равно спасибо, спасибо, Ви… — Мими улыбнулась, смахивая слезы, и наконец взглянула на маму. — Мамочка, я предполагаю, что у нас не так много времени, а мне так многое нужно тебе сказать, я не готова тебя терять так рано. Папа совсем расклеился, закрыл от меня энергию, чтобы я не чувствовала его боль, но я все равно знаю, потому что у меня такая же… Она буквально сжирает меня изнутри, но я так рада тебя видеть, мама! — Я знаю, малышка, знаю. Знай, что я всегда буду рядом, я буду охранять твой сон и беречь твою душу и сердце. Ты — моё главное достижение в жизни, это счастье иметь такую дочь. Не кори себя и не вини никого, у судьбы на нас другие планы, — на слова Мадлен Мими все же не смогла удержать эмоции, она отчаянно заплакала, почти задыхаясь от слез, постоянно смахивая их с глаз, чтобы видеть и запомнить лицо мамы. Я стояла поодаль, чтобы не мешать им, и молила Шепфа, чтобы из темноты папа вышел ко мне, но, к сожалению, тут были только мы втроём. — Мама, я так тебя люблю! Так ужасно люблю, что не представляю жизни без тебя. Скажи, как мне справиться с этим? — у Мими началась истерика, она уже и не пыталась скрывать свою боль и ужас, и от её всхлипов у меня внутри всё переворачивалось. — Любимая моя девочка, послушай меня: сейчас тебе кажется, что твоя жизнь рухнула, но пройдет месяц, год, два, и ты постепенно научишься жить с этой болью, она заменится другим светлым чувством, и, вспоминая меня, ты каждый раз будешь чувствовать только тепло. Береги папу, береги своих друзей и замечательного парня. Дино — твой партнер, настоящий, и я в этом уверена на сто процентов, хоть папа и был против связи с ангелом, но твой падший всем показал, что готов бороться и жизнь положить за нашу малышку! Ты будешь счастлива, дорогая, будешь. А я буду приглядывать за тобою, за вами, — Мадлен протянула руки к лицу Мими и попыталась провести по щеке, пусть касание и не ощущалось, но в нем была выражена вся материнская любовь. — Мама! — Мими смеялась сквозь слезы, прикрывая рот ладонью, она сейчас отчаянно борется с собой, чтобы наконец принять тот факт, что Мадлен мертва, и наконец отпустить её. — Вики! — окликнула меня Мадлен. — Данте просил передать. Не связные, но всё же слова, возможно они чем-то тебе помогут. «Матерь, отвернувшаяся от дитя, проложит свет. Энергия — ресурс не безграничный, копи и готовься к буре страшной, что навлечёт твоя же плоть!» — И что это должно значить? И почему он не пришел? — Своими визитами ты ковыряешь страшные раны и его, и свои. Я не могу тебе ничего рассказать, это всё, что я от него слышала. Дети часто хоронят своих родителей, а вот родители не должны видеть, как их дети умирают, — это все, что я могу тебе сказать, милая. Спасибо тебе за то, что устроила нам с Мими встречу, но больше тут не появляйтесь, это опасно! Берегите себя. — Мама, нет! — Я люблю вас с папой, будьте сильными! — Мадлен нахмурилась, постаралась сохранить грозный вид, но по глазам было видно, что она не хочет прощаться с дочерью. Она махнула рукой, и через мгновение мы оказались в нашем мире.***
Мими упала на колени, продолжая рыдать, сейчас она выплескивает через слезы всю свою боль. Старается заглушить это чёртово чувство, поглощающее изнутри. Я нагнулась к ней, чтобы приласкать, дать опору, погладить по ладоням и затылку, но что-то пошло не так. Единственное, что я успела сделать перед падением и парой сломанных ребер, мысленно выкрикнуть имя мужа. — «Люцифер!» Как бы мне ни было больно после смерти папы и всего того ужаса, что я увидела, глядя на полуразрушенный обитель, мой дом, я продолжаю черпать силу из себя, стараюсь оставаться сильной и держать лицо. А одна единственная встреча с папой вернула меня в жизнь с новой силой. И я готова бороться и дальше, в первую очередь за спокойствие моих детей. Да, я не смогла его обнять, не смогла взять его за руку, но я видела его и слышала здоровым, свежим, будто живым. Видела, как он улыбается, видя, как растут внуки в животе. И я благодарна Всевышнему за силу пространства и за Мальбонте, что был послан мне, чтобы открыть ее на максимум. Не без усилий, но я смогла помочь Мими пережить смерть мамы, помогла ей попрощаться, как того хотелось им обоим. Я элементалист, но сила моя не безгранична. Удивительно, правда? Закрывая глаза, я видела, как Люцифер на коленях подползает ко мне. — Я буду бороться, милый. Ради нас и наших детей, — прошептала я и погрузилась в мрак. — Вики! Нет!