***
Пусть рождение Тоуджуро и было долгим и болезненным, сын, как и папа, был в полном порядке. Пара анализов в больнице показала, что сын тоже оказался омегой, и Танджиро не знал, как к этому относится. Наверное, будь он альфой, было бы проще. Но теперь Танджиро сделает всё, чтобы защитить своего мальчика. Танджиро быстро оправился от родов, а потому дольше трёх положенных дней их никто держать не стал. Именно поэтому вскоре под окнами роддома толпились гости. Шинджуро, Сенджуро, господин Урокодаки, Гию и Сабито, даже Зеницу с дочерью и Тенген пришли на выписку, чем очень удивили Танджиро. Он не хотел, чтобы приходило слишком много народу, ему хотелось, чтобы не приходил вообще никто. Он всё ещё был слаб, а потому только присутствие мужа и сестры было сейчас желанно. Не то чтобы он был против прихода всех остальных, но просто был не в том состоянии, чтобы улыбаться всем. Но, вопреки ожиданиям, никто от него ничего и не просил. Танджиро просто слегка улыбнулся присутствующим и отдал сына Кёджуро, потому что у самого руки до сих пор тряслись от слабости. Сыпались поздравления, какие-то подарки, которые вместо Танджиро принимала Незуко. Если быть полностью честными, он почти не помнит, как прошла выписка из роддома. Голова гудела, а тело слегка тряслось от слабости, а потому, вернувшись домой, он завалился спать. Единственный момент за весь день, который он запомнил очень чётко, это когда Тоуджуро заплакал, а Кёджуро, начал его неумело качать. Тогда Шинджуро в первый раз взял внука на руки и, нежно покачивая, успокоил ребёнка. Но поразило Танджиро совсем не это. Больше всего ему запомнилось выражение лица мужчины в тот момент. Он держал Тоуджуро с каким-то тихим благоговением, с нескрываемой влюблённостью в это маленькое сморщенное личико. Танджиро, наверное, показалось, но в какой-то момент он увидел мелькнувшие слёзы на чужих щеках. Всё это было так правильно, так по-настоящему, что Танджиро и представить себе не мог, что ещё три месяца назад считал такую картину невозможной. По приезде домой, омега проспал ещё пару часов, а проснулся от плача проголодавшегося сына. Тоуджуро быстро успокоился, но не спал, а большими жёлтыми, как у Кёджуро, глазами смотрел в лицо папы. Танджиро нежно приблизился к маленькой пухленькой щёчке и чмокнул её. Он и представить не мог, как ему удалось решиться лишить себя этого. Любящего мужа, любимого сына. Возможно, даже, сестры, если бы она узнала об аборте. От этих мыслей Танджиро передёрнуло. Страшно, что всё это — лишь сон, а когда он проснётся, то окажется снова один беременный и с таблетками для выкидыша в руках. Интересно, а что бы случилось, произойди выкидыш? Лучше не думать об этом. Нельзя узнать наверняка, что именно произошло бы, случись или не случись что-либо. Лучше не забивать себе голову подобными мыслями. — Танджиро, — в комнату тихо вошла Незуко. — Не спишь? — Она огляделась и увидела сидящего на кровати брата. — Пришёл ответ из клиники. Они согласны и назначили время. Тебе нужно будет подъехать в четверг утром. — Мгх, я же сказал, что тебе не обязательно этим заниматься, — Сын закряхтел, в знак того, что папка совсем наглеет и не даёт ему покушать. Танджиро нежно улыбнулся и приложил Тоуджуро к своей груди. — Да, не обязана, но я хочу. Ты сам-то разве не хочешь избавиться от своих шрамов? — Сестра сложила руки в боки. — Хочу, конечно, но… — Тогда скажи «спасибо» и заткнись. Сестра вышла из комнаты, а Танджиро остался наедине со своими мыслями. Он был рад, что наконец избавится от шрамов. К слову, Незуко записала его на лазерное удаление оных. Обычно, когда Танджиро показывал свою руку врачам, те говорили, что шрамов слишком много, свежие накладываются на старые и удалять такое слишком сложно. Но спустя месяц активных поисков Незуко нашла врача, который согласился взяться за это. Он не обещал, что удалит всё с первого раза, процедуру возможно придётся пройти три, а то и пять раз, прежде чем удастся избавиться от всех уродливых рубцов. Танджиро долго решался на это. Стереть эти шрамы будто бы значило, что он не переживал всего того дерьма, которые привели к их появлению. Но с другой стороны, разве плохо забыть об этом? До конца он не сможет, но… он должен сделать хоть что-то. Последний месяц беременности Танджиро всё время мучали кошмары, которые составляли месиво из воспоминаний и страхов. Он просыпался и плакал, а бывало рыдал, даже не просыпаясь. В конце концов, Кёджуро стукнул кулаком о стол и потребовал объяснений. На самом деле, Танджиро и самому было сложно держать это всё в себе, а потому он, не скрывая, рассказал всё. Но ни в коем случае нельзя сказать, что это далось ему легко. Танджиро сильно трясло, его голос то и дело срывался, а по щекам текли слёзы. Конечно, он мог бы упереться и ничего не говорить, но… он чувствовал невероятно сильную нужду. Словно если он сейчас не расскажет всё, то сломается. Конечно, ещё сильнее сломало бы непринятие со стороны Кёджуро. Всё-таки тот значил для Танджиро очень много. Он не знал уж, что повлияло на это: ребёнок, которого носил тогда омега или метка, которая связала их эмоции. Как бы то ни было, факт остаётся фактом: за короткое время Танджиро очень привязался к своему альфе. — Танджиро, я узнал об одной методике, — сказал как-то раз Кёджуро, когда они вместе лежали, впялившись в телевизор. — Да? — Лазерное удаление шрамов. Ты говорил, что хочешь стереть это из своей жизни и со своей кожи. Так что, мне кажется, это прекрасная возможность действительно начать всё с чистого листа. Конечно, забыть об этом ты едва ли сможешь, но… думаю, тебе станет легче. И Кёджуро оказался прав. Чем больше Танджиро думал о том, чтобы избавиться от этих шрамов, тем больше ему нравилась эта идея. Начать всё с чистого листа? Это хорошо. Только получится ли? Танджиро не знал. Он не знал, сможет ли забыть те ощущения, то отвращение, которое чувствовал тогда. Пусть он и отпустил произошедшее, но… боже, кого он обманывает? Ничего он не отпустил. Да, ему стало гораздо проще думать о сексе и заниматься им, не ловя в процессе панических атак, но это ничего не значит. Истерики, кошмары снова и снова возвращаются, а на запястье появляются новые и новые шрамы. Танджиро было больно и ничто от этой боли его не могло спасти, лишь только заглушить. Ведь пусть Танджиро и мог легко не думать об этом и отвлекаться на что-то более важное, но снова и снова он срывался. Он хотел избавиться от этих шрамов. Хотел, чтобы его сын не спрашивал об этих следах. Хотел свободно носить футболки. Хотел быть нормальным. Тихий кашель заставил его поднять взгляд, и увидеть в дверном проёме мужа, который с улыбкой любовался на своих омег, а потом прошёл вглубь комнаты и легонько поцеловал щёку супруга. — Люблю тебя, — сказал он. В ответ Танджиро усмехнулся и повернул голову. — Мне обязательно на это отвечать? Учитывая, что мы уже три дня, как женаты, плюс я кормлю сейчас твоего ребёнка, — Кёджуро засмеялся. — Понял, можешь не отвечать. — Он встал с кровати. — Я согрею тебе поесть? — Ага, — Танджиро влюблённо смотрел на крошечное тельце в своих руках, а когда Кёджуро достиг дверного проёма, поднял взгляд. — Я тоже тебя люблю. Улыбка альфы стала шире, он вышел из комнаты.***
— Я… со мной произошло кое-что. Несколько лет назад. — Танджиро теребил край толстовки, опустив голову вниз. — Помнишь, я говорил, что ты у меня четвёртый? Это… правда. Практически правда. Первый и сексом-то назвать нельзя, это было просто детское баловство, а вот… следующие два альфы… они… — голос Танджиро дрожал, как и всё его тело. Кёджуро был слегка напряжён и сосредоточен, что придавало омеге больше сил. На руки, которые безостановочно мучали бедную толстовку, приземлилась рука альфы и ободрительно сжала. Танджиро выдохнул. — В общем, несколько лет назад я возвращался домой с дополнительных занятий. Это была зима, темнеет рано и уже в шесть часов было словно ночь. Прохожие были редкими, но машины носились туда-сюда, а потом… знаешь, я до сих пор гадаю, чем меня ударили. В общем, ударили чем-то по голове и я потерял сознание. А потом очнулся, на моих глазах была повязка, руки связаны и… — Голос его сорвался, он зажмурился, рука на ледяных вспотевших ладонях сжалась сильнее. Кёджуро не глупый, сам поймёт, что произошло. Танджиро не чувствовал отвращение в эмоциях парня, а потому, собравшись с мыслями, он продолжил. — Это продолжалось… не знаю, долго. Нашли меня только на вторые сутки. Эти… эм… люди? Решили, что я вот-вот сдохну, потому что били они меня от души, и решили увезти. Выбросили где-то недалеко от трассы, а поэтому я легко вышел на звук, а там мне повезло увидеть полицейских, которые меня забрали. Правда зима, холод, помимо всех повреждений, я получил ещё обморожение и ангину. А ещё подарок от одного из них. — Танджиро закатал рукав и показал запястье альфе, который начал вглядываться в уродливые шрамы. Взгляд его был сосредоточенным, как и всë нутро, Танджиро ощущал это почти физически. — Их нашли? — вдруг спросил Кëджуро. — Что? — Тех ублюдков нашли? — тихо прорычал он и поднял голову. — Да… Их ДНК было в базе данных, потому что сидели они уже не один раз, так что их быстро закрыли. Но я толком ничего не знаю, я вообще не учавствовал в следствии, даже не опознавал их. Не хочу знать, как выглядят их лица. Не хочу. В комнате повисло тяжëлое молчание. — Танджиро… Я не знаю, что и… — Ты не обязан, всë в порядке. Мне просто важно знать, сможешь ли ты… Принять меня… Вот так? Когда знаешь всë это и… — Ты идиот? — оборвал его Кëджуро. — Скажи мне что ты шутишь. Как ты мог подумать вообще, что я откажусь от тебя, когда услышу это? — Альфа крепко обнял жениха и почувствовал, что ребëнок в чужом животе согласно шевельнулся. — Вот-вот, даже наш сын негодует от абсурдности такого исхода. Танджиро. Прошлое — это прошлое. Да, тяжëлое, но это прошлое. Я не хочу говорить, но, думаю, ты и сам понимаешь, что я хотел бы найти тех ублюдков и разобрать по кусочкам. Ты не должен считать себя грязным из-за каких-то отвратительных мразей. Они действительно заслуживают смерти. Самой бесславной смерти. Виноваты они. Грязные и мерзкие они. Не ты, понял меня? У Танджиро не было сил, чтобы обнять Кëджуро в ответ, он лишь уткнулся в чужое плечо и горько заплакал.