Четвёртый акт

      Жизнь Джека никогда не была чем-то лёгким. Сколько он себя помнил, всегда приходилось сталкиваться с чем-то таким, от чего хотелось блевать кровью, ну или, по крайней мере, умереть.       А в чём причина? Наверное, в том, что он был сиротой, как бы прозаично это не звучало. Многие считают, что не иметь родителей очень романтично: тебя могут заметить какие-нибудь большие шишки, взять к себе в дом, накормить, напоить и начать продвигать по телевизору. На самом же деле тебя скорее съедят. А если даже ты кому-то понравишься, то издевательств от других детей в приюте не избежать.       Так и случилось с нашим героем. Когда Джек попал в приют имени мисс Коллинз, он был ещё совсем маленьким, четырёх или пятилетним малышом. Воспоминания об этом смазались в его сознании, как и обо всём, что предшествовало данному событию. Джек помнил лишь о красно-синих мигалках, звуке сирен и холоде, последовавшем за удушающим жаром. Ещё было очень сложно дышать. Он хотел бежать, но как назло не дотягивался до дверной ручки. Почему-то именно этот момент в памяти сохранился наиболее чётко. Там были страшные люди, будто инопланетяне: все красные с жёлтым они стреляли пеной и водой. Сейчас Джек понимал, что это могло значить, но тогда… тогда ему просто было страшно. Да и что может понимать маленький мальчик?       Иногда он задумывался: может всё это просто сон? Страшный сон. Не было никакого пожара, а он с самого начала жил в приюте. В любом случае, воспитатели почему-то об этом не рассказывали. А он и не спрашивал, ведь если действительно приснилось, то зачем тревожить людей, у которых и без того много детей со своими проблемами, а если это было взаправду, то они могли даже не знать об этом.       Этой мыслью Джек часто утешал сам себя, залезая с головой под одеяло, когда видел свечение на потолке и слышал звук сирен проезжающих машин. При чём совершенно не важно, была ли то пожарная, полиция или скорая помощь, страх всё равно накатывал неудержимой волной, практически перекрывая доступ к кислороду.       Когда мальчик стал постарше, перед поступлением в школу, тётя Анна, его любимая няня, отдала Джеку чей-то старый телефон. С этого момента изменилось многое. Джек больше не слышал ни гудков, ни криков, ни оров других воспитанников. Он отдалился от всех, создав собственный мир, где не было страха, а были только он и музыка. И это стало одной из главных ошибок в жизни.       В Джеке признали любимчика. Никому не нравятся любимчики. Особенно детям. Особенно детям, растущим без родителей и оттого жаждущим внимания взрослых сильнее воздуха. А когда это внимание кто-то забирает — начинается хаос.       «Хаос» — отличное слово для описания дальнейшей жизни Джека Эванса, мальчика, потерявшего родителей в пожаре.       Хаос наступил, откуда не ожидали. В одной комнате с Джеком жил мальчик по имени Винсент. Он никогда не был задирой, скорее загнанным в тупик малышом. Джек часто слышал, как тот плакал, уткнувшись в стенку и завернувшись в одеяло. Мальчик понимал, что с его соседом по комнате проблемы, но что мог сделать маленький мальчишка, не смысливший ничего в психологии? Да, он говорил тёте Анне, что Винсент часто просыпается от кошмаров и плачет, но большего сделать не мог. Воспитательница, как мальчику казалось, ничего не предпринимала, отчего грустил уже Джек.       Но после приобретения телефона стало легче не обращать на это внимания. Да и, честно говоря, он уже устал от всего этого, поэтому мог себе позволить игнорировать всхлипы с соседней кровати. Пока однажды не заметил, что Винсент пришёл с фонарём под левым глазом и весь в синяках, но почему-то странно довольный. Мальчик лёг на кровать и практически сразу отрубился.       На следующий день добрую тётю Анну уволили.       Уволили тётю Анну, которая заботилась о малыше всё время, что тот находился в приюте. Единственного человека, в чью рубашку можно было выплакать весь негатив, рассказать о своих проблемах и услышать поддержку. Уволили. Ведь она не могла уйти сама. Не могла и всё тут!       Сначала Джек не понял, что случилось. Он искал свою любимую воспитательницу, но не находил. Мальчик думал, что у неё выходной, и потому женщина не пришла. Но её не было уже второй день. Потом третий. А затем неделю. Тогда мальчик заподозрил неладное. Если бы его любимая воспитательница ушла в отпуск, то уже вернулась бы. Да и не могла она уйти, ничего не сказав. Это было очень странно и вовсе на неё не похоже.       Изменения происходили и в Винсенте. Тот начал реже появляться в комнате, а иногда и пропадать по ночам.       Справедливости ради заметим, что тёска Ван-Гога был на полтора года младше своего соседа по комнате, который к тому моменту уже ходил во второй класс. Теперь посудите сами, не странно ли в семь лет пропадать по ночам? Вот и Джек так думал.       Пусть он и знал об этом мире не так много, но кое-что понимал. Понимал, что чтобы уходить ночью из приюта, где каждую комнату проверяют перед сном, и оставлять вместо себя подушку — надо додуматься и спланировать; понимал, что спускаться из окна очень сложно, а в семь лет практически невозможно, учитывая то, что мальчики жили на третьем этаже. Джек понимал, что всё это очень странно. Но кому он мог рассказать об этом? С кем мог посоветоваться?       Кроме тёти Анны он никому не доверял. В приюте Джек был козлом отпущения. Он пытался сидеть тихо, чтоб лишний раз не замечали и не трогали, но это были лишь попытки забыться. Самое страшное, что это началось с воспитателей. Именно эти злые люди, которые, по идее, должны были дарить свою ласку и внимание детям, недолюбливали мальчика, и их нелюбовь передалась детям. Да, взрослые рассказывали малышам про «любимчика» всякие гадости, что привело к соответствующим последствиям: дети избегали Джека. Сначала избегали. А потом начались задирки, безобидные и очень обидные. Вскоре просыпаться от того, что на него вылили ведро странно пахнущей жидкости, иногда даже жёлтой, природа которой была совершенно очевидна, стало для мальчика обыденным явлением. Его избивали, над ним издевались, унижали, морально опустошали. Именно поэтому Джек рос закрытым, пытаясь не выходить за пределы своего внутреннего мира.       Происходящее за пределами этого самого мира вскоре начало покрываться туманом. Джек рано начал курить, забил на учёбу и уходил надолго только ради того, чтобы лишний раз побыть наедине с самим собой. На ужасные оценки ему было по барабану: из школы не выпрут, льготник же. Ну а в этом здании он появлялся не на столько часто, чтобы его засекли с сигаретами.       Один раз, прогуливая, Джек наткнулся на заброшку. Забор уже погнулся настолько сильно, что образовался проход, которым мальчик и пользовался. К тому времени ему было лет 11, он уже курил и, возможно, был бы не против попробовать наркотики, будь у него на это деньги. Но единственное, на что хватало ежемесячных средств, выделяемых государством, — это сигареты, которых и так было ничтожно мало. Поэтому Джек начал подрабатывать. Он иногда мыл машины людей, которых не пугал его внешний вид. А пугаться было чего: впалые глаза с хроническими уже мешками, вечно бледное худое лицо и такое же худощавое тело, на котором любая одежда смотрелась как тряпка или мешок, масляные тёмные волосы, закрывающие глаза, отчего те становились ещё более жуткими — всё это вовсе не делало мальчика красавчиком. От Джека постоянно пахло куревом, и он уже к этому настолько привык, что не замечал вовсе.       Помыться для него было целым подвигом, ведь для этого надо было пройти через коридор, полный недоброжелателей, каждый из которых чувствовал себя обязанным хотя бы поставить подножку. Приходилось мыться ночью, когда все спали или, чего греха таить, уходили из приюта. Но и это не было лёгким делом: надо было сначала преодолеть ночного дежурного, спуститься на этаж ниже, преодолеть второго, отпереть дверь в ванную, которую без скрипа открыть было невозможно, как, собственно, и закрыть без хлопка. И только в случае прохождения всех этих препятствий можно было получить доступ к душу. В темноте. Без горячей воды. Джеку часто казалось, что легче не мыться вовсе.       А как же ему хотелось покинуть этот приют. Сбежать и затеряться среди серых улиц города, где он иногда гулял, забываясь, оставить прошлое и никогда не возвращаться в это ужасное место. Он хотел это сделать, честно хотел, но понимал, хоть и боялся себе признать, что не сможет, ведь легче закрыть глаза на всё, чем стараться что-то сделать, потому что ничего не получится. Ничего не выйдет! Ничего не произойдёт, ведь он пытался! Пытался!       Он убегал так далеко, как только мог, не оборачиваясь назад, бежал и бежал. Но всё заканчивалось одним и тем же: он падал на землю, практически без чувств, а наутро возвращался в эту обитель зла, продолжая своё бессмысленное существование. День за днём. Год за годом.       Он нашёл заброшенное здание и ночевал там. В приюте Джека сильно не искали, и он сделал вывод, что даже воспитателям, этим «надзирателям», он совсем не нужен. Он не нужен никому!        Джеку казалось, что он сходит с ума: голова кружилась, перед глазами стоял дым и мелькали картины событий, которые никогда с ним не случались. Часто он видел бойню, непонятную резню, кровавое месиво и множество, целые горы трупов, лежащих на холодной земле. По мёртвым телам ходили кони, наездники, казалось, совершенно не обращали внимания и шли, пробивались, оставляя за собой всё больше и больше тел, что мешались с грязью, заливая всё вокруг своей кровью.       Порой он видел и как сам лежал весь в красной жидкости, правда не на земле, среди поля боя, а на настиле, который воспринимался как кровать. Но чаще Джеку казалось, будто он скачет на коне, среди тех самых мёртвых тел, по венам течёт адреналин, и сам он решителен и окрылён, каковым не был никогда. И пусть вокруг было так много гнили, но он чувствовал свободу и знал, что преследует великую цель. Но потом открывал глаза и оказывался в жестокой реальности с потрепанными стенами и потрепанным сердцем.       Джека тошнило. Иногда он даже думал, что пора бы бросить курить, но не мог себя заставить избавиться от маленькой и, как ему казалось, такой необходимой отдушины. Второй отдушиной была музыка. Старые наушники уже давно сломались, и Джеку пришлось работать, чтобы купить новые. Они пусть и недорогие, но пока еще ни разу не подводили, за что мальчик неоднократно благодарил производителя. Старый телефон позволял слушать как радио, так и давным-давно закаченные песни. Это давало Джеку возможность оставаться на плаву, это давало ему возможность не сойти с ума.       Так прошло несколько лет. Наверное, излишним будет говорить, что Джек сбежал, как только появилась возможность. В 16 лет, сразу после окончания средней школы, он устроился на работу в какой-то супермаркет, уговорив работодателя предоставить жильё взамен на такую низкую заработную плату, что едва хватало на еду. В потрепанной однушке жил не только Джек, но и ещё два человека, чьё положение было получше, ведь им периодически присылали деньги родители, но эти двое совершенно не умели пользоваться средствами: сливали их на вечеринки, девушек и алкоголь. Однажды молодой человек заметил одного из них с наркотиками, после чего вовсе начал избегать обоих.       А бросить свою вредную привычку уже казалось нереальным, да и Джек не знал, как справляться со стрессом по-другому, поэтому ни одна из многочисленных попыток не увенчалась успехом. К тому же курение сильно било по кошельку, а молодой человек хотел поскорее накопить на собственную квартиру. Он даже устроился на ещё одну работу, в кафе на полставки. Там условия были получше, Джек был в хороших отношениях с Доминик, пухленькой, пожилой и очень добродушной владелицей кафе. Она сделала молодому человеку дубликат ключей, ведь он, работая допоздна или приходя к самому открытию, чаще всех открывал или закрывал заведение. С другими работниками Джек практически не контактировал, ведь в его смену посетителей было не так много, поэтому он и Доминик хорошо справлялись вдвоём. Иногда им помогал и маленький сынишка Доминик, Натаниель, но чаще всего молодой человек работал один. Он даже подумывал уволиться из супермаркета и устроиться на полную ставку в кафе, когда разберётся с жильём.       С жильём он так и не разобрался к тому моменту, как в его жизни начался новый этап. В то самое кафе пришёл странный посетитель. Странным его делало уже то, что когда он пришёл не было ещё и 5-ти часов утра. «Кто встаёт ни свет ни заря, чтобы подойти в такую рань?» — думал Джек, когда в очередной раз менял дверную табличку с «close» на «open»: ему легче было сделать это сразу после прихода, а только потом начать подготавливаться к открытию. Серьёзно, какой сумасшедший решит посетить кафе в на столько ранний час?       Что ж, такой человек нашёлся. Среднего роста, тёмноволосый, кареглазый, очевидно, подзадолбавшийся, в мокром от дождя пальто он заявился минут через десять после того, как Джек зашёл в кафе. Подготовиться к открытию молодой человек ещё не успел, но посетителя обслужить было необходимо. Он обернулся на дверной звонок, увидел гостя и хотел уже было сказать: «Здравствуй, Александр», но остановился. Почему он вообще решил, что вошедшего зовут именно так? Что ударило ему в голову?       Джек немного пришёл в себя и обернулся на столик у окна, который занял странный гость. Ну что же, обслужить его необходимо.       После этого события в жизни молодого официанта начали происходить перемены. Всё чаще он начал видеть странные события, которые, — Джек был уверен, — происходили, но не с ним. Чаще всего эти видения приходили во сне.       В одном из таких снов его назвали Джон. Его настоящее имя. В полной форме. Никто и никогда не обращался к нему так. Дело в том, что в приюте был мальчик, тоже Джон, который был старше. Воспитатели его уважали, а некоторые даже побаивались, ведь среди детей тот был лидером. Именно поэтому нашего героя называли Джеком. Честно говоря, некоторые таким образом его подкалывали, но и на это мальчик старался не обращать внимания.       Но Джон. Чёрт возьми, никто и никогда так его не называл. Однако, в большей части этих снов молодого человека называли Лоуренсом. Сложить два и два не составило труда. Благо в квартире, в которой жил Джек и те два недоросля, был интернет.       А новый-старый друг стал приходить довольно часто. Джек узнавал в нём Гамильтона, но подойти боялся. Он долго собирался с мыслями, обдумывал, как это сделать, надеялся, что не ошибся, что всё пройдёт нормально, и Александр действительно вспомнит его. Если это действительно он…       Это «если» рушило все планы. И Джек не решался. Не решался долго, но и бесконечно таиться нельзя. И через месяца два, после того, как посетитель начал посещать кафе, молодой человек всё же набрался смелости. Он взял очередной заказ, как всегда кофе, и подошёл к столику гостя.       — Не правда ли, сегодня замечательная погода? — предмет сомнений Джона обернулся на официанта. Улыбка сбивала с мыслей, на неё хотелось смотреть вечно. Что-то дрогнуло в сердце Джека, и он очнулся, поставил стакан, и хотел было уже ретироваться, когда услышал грустное:       — Жалко, я рассчитывал на разговор. Может останетесь?       — Извините, мне нужно идти работать, — Джон старался сделать так, чтобы его покрасневшее лицо не было видно, но был уверен, что попытки тщетны.       — Странно, мне казалось, посетителей больше нет, — на этот раз улыбка стала ухмылкой, но, по мнению Джона, она всё ещё была приятной и дружелюбной, отчего официант зарделся ещё сильнее.       — Ну, если Вы так настаиваете на этом, — он присел, пряча глаза за чёлкой, чтобы хотя бы их видно не было.       Так завязался первый разговор молодых людей. Посетитель часто просил нового-старого знакомого составить ему компанию. И молодой человек редко отказывал. Никогда Джек не проявлял столько энтузиазма, никогда не болтал без остановки. В отличие от Джона Лоуренса, которому всегда было что сказать. Казалось, что это два совершенно разных человека. Джек Эванс — закрывшийся от мира мальчик, пытающийся не обращать внимание на всё, что существует. Джон Лоуренс же — молодой человек, у которого есть своё мнение абсолютно на всё и который не боится его высказать. Эти два совершенно разных человека вмиг стали одним целым и даже большим, наш герой чувствовал себя собой: не Джеком Эвансом, не Джоном Лоуренсом, а собой.       Именно поэтому он хотел сказать Александру, кем является на самом деле. Именно поэтому он и боялся это сделать.       — Знаешь, ты мне очень сильно напоминаешь одного старого друга… — сказал однажды Энтони, тот самый посетитель, — Прям дрожь берёт, как вы похожи.       У Джека тоже дрожь по коже пробежала от этих слов. Неужели всё это правда, и человек, сидящий перед ним и есть его лучший друг из прошлой жизни? Официант хотел промолчать, но глаза на посетителя поднял. Тот всмотрелся в них, кивнул самому себе, заплатил за кофе и вышел, оставив Джона в недоумении.       Эта тема не поднималась ещё долго, хотя Энтони ходил в кафе регулярно. Он оставлял щедрые чаевые и всё всматривался в глаза Джека, будто пытаясь найти в них то, что углядел тогда. Но то ли у него не получалось это, то ли он сомневался, но разговор он больше не начинал. Только сидел, пил кофе и всматривался в глаза.       И Джек не выдержал. Одним таким утром, принеся кофе посетителю и уже обернувшись, чтобы пойти обратно, он сказал:        — Ты мне тоже очень сильно кое-кого напоминаешь, — официант стоял спиной к столику, поэтому не мог увидеть реакцию гостя, но знал, что запустил машину, которую уже невозможно было остановить. Джек уже хотел было спрятаться за барную стойку, но услышал позади голос:        — Джон? — сказал Энтони, будто всё ещё сомневаясь, — Ты же Джон Лоуренс, да?! — в конце концов он практически перешёл на крик, полный надежды и дерзкой уверенности.       Перед глазами всё поплыло, пара слезинок соскользнула по щекам. Джон обернулся, подошёл к Алексу и обнял так крепко, как только мог.        — Я скучал, — тот обнял своего друга в ответ.