Все как у людей

      Женя не хотел подслушивать. Но так вышло.       — Ты узнала? — послышался голос Ольги сразу, как за дедом закрылась дверь.       — Да, — недовольно ответила Аня, — неделю назад взял билет до Ленинграда. В поезд сел. Других передвижений не было.       — Неделю? То есть это когда ты?!       — Да, когда я к нему приходила. Как видишь, не особо он обрадовался будущему отцовству. А ты другого ждала от малолетнего торчка? Надо было думать, с кем связываешься.       — Спасибо за сочувствие! Другого я от тебя не ждала! — надломлено выкрикнула Ольга.       Хлопок двери. Шорох. И еще один хлопок. Уже входной. Скрип. Шаги. Крик. Плач. Звон разбитого стекла.       «Вот она сейчас кухню разнесет, а мне потом убирать», — подумал Женя и все же вышел из комнаты.       Но от одного взгляда на Ольгу нутро скрутило холодной половой тряпкой. И в собственном горле кольнуло. Она стояла у стола, прижав сорванную скатерть к груди. Она уже не плакала, не кричала, не рыдала. Выла, закусив нижнюю губу. Слезы черными подтеками туши делили лицо на три части и капали на белую ткань.       Больше всего Оля сейчас была не похожа на нахальную стерву. На графиню. На бывшую жену Жана. На препода. На бессмертное существо. Больше всего Оля сейчас была похожа на Катьку — первокурку из технологов, когда ее кинул Женин одногрупник.       — Беременным нельзя волноваться, — выдавил из себя Женек.       — Пошел вон, — зашипела Ольга.       Женек выдохнул. И шагнул навстречу. То ли в нем проснулся стыд за то, что тогда отмахнулся от рыдающей Катьки в курилке, то ли взаправду стало больно именно за Ольгу. Но Женя подскочил и крепко обнял ее со спины.       — Оль, ну ты нашла из-за кого расстраиваться, — затараторил в кудрявый, пахнущих сладкими духами затылок. — Ты богиня! Ты королева, а он лошара!       «Че за хуйню я несу?» — думал Женя, но объятия не ослаблял.       Оля всхлипнула, дернулась, уткнулась ему в плечо и зарыдала совсем как девчонка.       — Он же говорил… Он предложение сделал! И просто так! Без единого слова! Просто перестал брать трубку! Просто перестал брать трубку! Почему?! — она заколотила кулаками по Жениной груди. — Почему он так со мной? За что?!       — Да зассал. Мудила, че. Ты вон какая, переживешь, вся вечность есть. Все мужики — твои. Хочешь, ноготочки сделаю?       Ольга ошалело подняла голову.       — Ну, я учусь. Не в сервисе же по локти в литоле хуячить… — ответил на немой вопрос Женек, застенчиво отведя взгляд.       — Ноготочки! — рассмеялась Ольга взахлеб. — Ноготочки он делает!       Сперва полыхнули уши. Но тут же вырвался короткий смешок. И еще один. И вот они до слез ржут в два голоса.       Женя за руку потащил Олю в комнату.       Радужный флаг над кроватью ее не заинтересовал, как и черепа, свечи и прочие приблуды. Ольга сразу же двинулась к полуоткрытому буфету. Без спросу потянула вторую дверцу. И уважительно присвистнула.       — А у тебя эта пробка с пультом или с приложением?       — Которая розовая с приложухи, а черная с пультом. Зато там ротация, — пояснил Женя, вытаскивая из-под стола LED лампу.       — А я Аню долго не могла уговорить попробовать пробку…       Женя шлепнул по столешнице лампой, больно прижав палец.       — Че?!       — Что? — стрельнула глазами Ольга.       — Значит, мне не показалось…       Ольга присела на стул, закинув ногу на ногу, и театрально протянула руку.       — Жану сказал?       — Нет, — смущенно буркнул Женя, раскладывая продезинфицированные инструменты, — я вообще думал, что это у мня кукуха поехала. Ну, чтоб ты и Анька. Вы ж собачитесь все сто лет. Но я ж вижу, между вам это… ну искрит.       — Искрит… Жень, почему она такая? Нет, я не жду от нее понимания. Но шпынять-то меня зачем?! — в Ольгиных глазах снова встали круглые слезы.       Женя отложил пилку. Вздохнул. И посмотрел на Олю так, как обычно на него смотрит дед Слава.       — Оль, не, ты реально не поняла? Влюбилась она в тебя! И ревнует. Только у нее совок головного мозга — только суровое лицо, — Женя скривил брови, пытаясь изобразить, — только хардкор. Я вон Жанчика тоже ревную. И к тебе ревновал.       — Зря, мышонок. Жан тебя очень любит. Гораздо сильнее, чем меня любил. По-настоящему…       Женек снова побагровел и спрятал взгляд. И улыбку.       — Так че с пробкой? Уговорила?       К моменту снятия липкого слоя они снова в два голоса взахлеб смеялись.       — Что тут за гвалт?! — рявкнул дед Слава, распахивая дверь. — И биться сердце перестало! Какое единение жабы и гадюки! Срач за собой в кухне быстро собрали!       Оля и Женек переглянулись и заржали еще громче.