Innocence

            Этой ночью Рианнон отчаянно не спалось. Физически она устала неимоверно, но тяжёлые мысли не давали покоя. Она ворочалась с боку на бок, бессмысленно водя взглядом по потолку и стенам, одновременно слышала каждый шорох в коридоре и была мысленно где-то не здесь. Ничего особенного сегодня не произошло?.. Рейд в скрытый в тёмном лесу анклав, точная штурмовая атака дроу; ей и её товарищам не страшны ни ловушки, ни яды, и целой армии Сендай не хватило, чтобы их победить. Рианнон так устала от изнурительного поединка с сестрой, или?..       Пожалуй, наименее разумным шагом сейчас было пойти в одну из комнат карманного плана, где обычно ждали испытания и сражения, но Рианнон свесила ноги с кровати и стала наощупь искать сапоги. Ано мирно спал рядом.       Сегодня она пойдёт одна.       В комнате было подозрительно пусто. Темнота и никаких врагов; Рианнон уже инстинктивно начала прислушиваться, не прячется ли кто-то в тенях, как увидела у дальней стены женскую фигуру в длинном плаще. Она стояла к ней спиной. Единственный источник света в комнате, пронзительно-яркая белая магическая лампа, висела аккурат рядом рядом с незнакомкой, ещё больше мешая её разглядеть. Рианнон двинулась в её сторону. Шаги гулко отдавались в абсолютной тишине.       Девушка обернулась резко, сама, не дожидаясь, пока её окликнут. Рианнон отшатнулась, но не потому, что во внешности той было что-то угрожающее.       Спокойное бледное лицо, красивое правильностью черт и нежным юным румянцем; тёмно-рыжие волосы, к которым так идут платье и плащ цвета весенней зелени. В её глазах столько умиротворения, света и…       Это была Рианнон, Рианнон, которая лишь готовилась выйти из Кэндлкипа вслед за мудрым Горайоном, и только направлялась в лавку Уинтропа за покупками в дорогу. Рианнон, которая ещё не видела ни капли человеческой крови.       – Здравствуй. Ты узнала меня?       Конечно, узнала. Прошло не так много времени, и ничего столь сильно не изменилось в её внешности, но только… Только взгляд не давал покоя, не позволял смотреть на неё, как в зеркало.       – Я – это ты. Ты была юной, невинной, и ты хотела увидеть мир. Скажи мне, что заставило тебя измениться?       Рианнон опустила голову и горько усмехнулась.       Её первое убийство – курам на смех, и убийством-то трудно назвать. Это оказалось не похоже на тренировки, когда лупишь деревянным мечом по манекену. Всё случилось быстро и скомканно: какой-то неумытый тип бросился на неё в доме Парды, когда она зашла попрощаться, завязалась потасовка, и в итоге он просто напоролся на её кинжал, в испуганном отчаянии выставленный для защиты. От вида настоящей крови у неё глаза вылезли из орбит. Поняв, что парень мёртв, она в ужасе выбежала на улицу, нелепо соврав сердобольным монахам Огмы, что кровь на платье принадлежит крысам, которых она убивала для Ривора.       Путь по Крепости от дома Парды через храм и парк, кажется, заставил её повзрослеть на пару лет. Она думала про мигом остекленевшие глаза парня, булькающие звуки, когда он захлёбывался собственной кровью, и в ней закипала злость. Он городил что-то о том, что заберёт её жизнь; и тогда она впервые сказала себе, что нет, этого сделать не посмеет никто.       Когда в пустой казарме на неё напал следующий, она уже не боялась.       Когда в дороге посреди ночи их с Горайоном атаковала банда обученных наёмников под предводительством фигуры в доспехах с громоподобным голосом, она тоже не испугалась, хотя, наверное, стоило. Умом она понимала, что их слишком много и живыми им с Горайоном не уйти; но в ней проснулся какой-то наглый азарт, как у боевого пса, который вцепляется в горло врагу и не размыкает челюсти даже будучи убитым. А ещё она кровью своей готова была защищать своего любимого отчима – человека, который дал ей всё.       Много позже она поймёт, почему он тогда бросил в неё заклинание страха, так что она не помня себя бросилась в лес и только потому выжила. Но тогда это было просто остро, невыносимо больно – очнуться на рассвете, сразу всё осознать и потом уже найти его бездыханное проткнутое мечом насквозь тело. Выть, рыдать как зверь и знать, что больше Горайона никогда рядом не будет.       Хвала богам, что Имоен почти сразу обнаружила её. Рианнон кипела; в ней что-то умерло вместе с отчимом, ей хотелось мстить за него, найти того человека, но что-то подсказывало, что от него её отделяет долгий путь.       Когда на ступенях Фрэндли Арм на них напал волшебник, Рианнон сражалась с ним со смесью обиды и злости. Она понимала, что её жизнь ничего не стоит для них, охотников за наживой, и что она выживет всему вопреки. Её душа словно разделилась надвое: на человека, который рыдал над телом Горайона, и на расчётливого в смертоносных движениях зверя, который, кажется, постепенно начал получать удовольствие от своих… Побед? Тогда она видела, что на её стороне Имоен, что им на помощь бросились стражники, и это не дало ей впасть в ярость…       Дальше всё слилось в единый каскад: десятки, сотни бандитов на дороге; кобольды и хобгоблины, гибберлинги и гигантские пауки, огры и гноллы. У Рианнон всё больше пропадало чувство сострадания, смерти, следующие одна за другой, превратились в сухую статистику. Она только собирала скальпы в свою отвратительную сумку.       Сумасшедший Мулахи сумел вызвать у неё укол жалости. Но когда он атаковал её в спину и наслал на её друзей толпы разъярённых кобольдов и нежити, она без колебаний разбила ему голову посохом. Транзига, который вначале разговаривал с апломбом и угрожал им, а затем трусливо просил пощады, она тоже добивала сама. Зверь внутри смеялся…       – Это не всё. Мне было их жаль!       – Кого же?       – Тех, кого я пощадила. Брейга. Малолетнюю жрицу Умберли. Даже Риелтара, отчима Саревока!       – Возможно, ты просто знала, что его смерть не причинит Саревоку боли?       – Дело не в этом. Я никогда не убивала ради убийства. Я берегла все жизни, которые могла уберечь.       – Ты уверена?       Бой в Железном Троне был одним из самых ожесточённых в её юности. Рианнон командовала своим отрядом как генерал с десятилетним опытом, сама бросая в элитных наёмников Саревока десятки огненных шаров и ловушек Черепа.       – Этих ребят тебе тоже было жаль? Помнишь, как добивала их кинжалом, как убила одного кислотной бомбой?       – Я защищала себя и свой отряд. Их послали за моей головой.       За её головой, кажется, охотилась половина Побережья Меча. Она даже удивилась небольшому перерыву, встретив в таверне во Вратах очередного асассина, неуклюжего, но сильного огра.       – Огры и гноллы – не совсем то же самое, что люди. Не все ведь такие, как Мадульф. И всё равно, даже их я порой отпускала.       – А Цитандрия? И Тамоко? Человек и полуэльф.       Рианнон была вынуждена согласно кивнуть. Цитандрию она отпустила, но вполне с упоением била её по лицу до чёрных синяков. Потому ли, что незадачливая ведьма угрожала им молниями, или потому, что она имела отношение к её братцу… Конечно же из-за него. Она просто ещё не могла до него дотянуться, и потому зачистила весь Железный Трон. Бесполезного пьяницу Талдорна убила тоже.       А Тамоко… Она хотела погибнуть как воин. Она любила Саревока тихой волчьей любовью, и Рианнон знала, что воительница пожертвует своей жизнью, но не отступится. Глаза её были столь же непроницаемыми, как у её клона на втором испытании Карманного плана.       Рианнон не выполнила данного Тамоко обещания – даже не пыталась сохранить жизнь Саревока. Она ненавидела его. Ненавидела всей своей душой, и той, человечной её частью, тоже. Он должен был сгореть в огне этой ненависти, стать жертвой в кровопролитной войне Детей Баала.       Она до сих пор помнила хруст, с которым вонзала кинжал в его грудную клетку.       Айреникус и месяцы в его лаборатории пыток, казалось бы, должны были отучить Рианнон от крови. Но хищник никогда не перестанет им быть. На свободу Дочь Баала шла с холодной яростью, которая станет ей спутником на долгое время и не даст погибнуть даже когда маг вырвет её душу. Переступила через сотни трупов в Аскатле.       – Ты запомнила хоть одно из этих лиц?       – Да. Мае’Вара. Не знаю, почему. Может, оттого, что он не склонился. Не просил пощады и не боялся. Он был таким же психопатом, как Дети Баала.       Его змеиные светло-голубые глаза остались в её памяти. Он был отвратительным маньяком и мог вызвать разве что любопытство.       Его надо было убрать.       Он принял свой смертельный удар в грудь с достоинством. Таких врагов на её пути оставалось всё меньше.       А дальше всё сменилось… Тщеславием? Именно с этим чувством Рианнон убивала обманщицу Самию, самонадеенного Теневого Лорда, пинала ползающую по полу у собственного гроба Бодхи.       – Она забрала душу моей сестры! И похитила Аномена.       – Не оправдывайся. Ты ничего мне не должна. Я лишь горюю по тому, чего больше никогда не будет.       И правда не будет. Дальше будут только схватки масштаба легенд. Архимаг Айреникус, Красный Убийца Илласера, генерал Громнир Ильхан, огненный великан Яга-Шура, принц демонов Демогоргон, матриарх тёмных эльфов Сендай. И Рианнон не остановится. Она казнит всех, кто пошёл против неё.       – Ты бы хотела всё вернуть?       Это звучало невыносимо горько. Рианнон покачала головой.       – Пути назад нет. Я не откажусь от борьбы.       Лицо девушки изменилось. За один миг она обернулась Убийцей; Рианнон чувствовала угрозу ещё до прихода сюда. Поединок был коротким. Было немного странно смотреть словно на саму себя в луже крови. Это напоминало сны, которые она видела после первых на её пути смертей – себя поверженную, с распоротым животом или перерезанным горлом. Рианнон погладила девушку по волосам.       – Я должна победить. Обещаю, что распоряжусь победой во благо.       Её взгляд оставался жестким, как удар стального кинжала в грудь.