***
Трое носильщиков хмуро тащили телегу по бездорожью — береглись от отдачи на обратный путь. Ми шла впереди и расчищала от веток. — Скоро дорога? — деловито спросила она, косясь на местное непривычно мелкое солнце, приближающееся к зениту. — А может, ско-оро, а мо-ожет, нет… Из леса вышел я — по пояс грязь Дорогу местную успел проклясть! А может, ско-оро, а мо-ожет, нет… — заныл из телеги, бренькая на лютне, поддатый Ог. — Истова матерь, и впрямь размыло! — выругался детина. — А ты что хотел, неделю ливни шли, а потом тучи. Когда высохнет-то? — А у нас нормас. — Дык мы воду отводим от стройки, а местным плевать. — Твою ж! — сплюнул детина, прыгая на одной ноге и пытаясь вытащить сапог, завязший в грязи. Ми посмотрела по карте, сколько еще идти по «дороге», и запрыгнула в телегу. — А может, ско-оро, а мо-ожет, нет…***
Казалось бы, сколько времени нужно, чтобы выучить новый язык? К тому времени, как горе-торговцы достигли местной деревушки, словарный запас с легкой руки пьяненького барда пополнился абсолютно у всех. Правда, в основном звучными ругательствами на местном, но не все ли равно? После такого приключения лучше слов и не придумаешь. — Так, нам надо шкуры, шерсть, что там еще сгодится, папаш? — деловито спросила Ми. — Ща разберемся, значицца… — почесал бороду Ог и, кряхтя, выбрался из телеги. Центральная улица деревушки была неаккуратно, но все же вымощена. Домики выглядели странно: невысокие, с какими-то трубами из крыш и наличники все цветные — синие, красные, желтые… От ближайшего дома подбежала маленькая девочка, что-то громко лопоча, и обняла Ога. Странная. Серые косы, глаза в тон, в какой-то нелепой разноцветной одежде — синее платье, рыжий платок, светлая рубашка с расшивкой странными узорами… Ми нахмурилась, подумывая, какому Лову могли бы служить местные, и тут увидела, похоже, маму девочки — высокую толстую женщину почему-то в красном, шутливо грозившую кулаком дочке. Ог тараторил на местном и смеялся, и женщина с девочкой заливались в ответ. Вскоре налетела целая толпа. Принесли шкуры, мотки и тюки непонятно чего, еще какие-то ткани странных цветов, одеяла, подушки, странные халаты и шапки из меха… И все разноцветные, тыкают, нахваливают, и ни слова не понять! Ог весело переругивался с ними, а потом как-то покосился на Ми, покачал головой и рассмеялся. — О чем они говорят? — спросила Ми. — Спрашивают, чем будем платить, не мальчишкой ли из телеги. — Мальчишкой? — удивилась она. — Я сказал, что мальчишка из телеги готов всю деревню купить. Выкладывай кристаллы, они любят наши волшебные огни, охотно берут заправочку для них. — А почему смеются? — Не верят, худой, говорят, слишком. — Это плохо? — Думаю, если худой, значит, голодаешь. Давай кристаллы, я разберусь. Ми протянула мешочек, и Ог что-то опять залопотал на местном. Напоминало аукцион — Ог выкрикивал что-то, и ему наперебой отвечали и еще спорили. Потом он отсыпал кристаллы одному, и товар грузили в телегу. Перемазанные парни со стройки угрюмо смотрели на наполняющуюся все больше телегу, а потом на еще одну, местную, и еще одну… — О, папаш, на сколько тут хватит? — воодушевилась Ми. — На всю деревню! На общину закуплю, вы прогуляйтесь, может, понравится что. Чи и Ми переглянулись и пошли вдоль рядов, разглядывая странные ткани, тесемки, кувшины, горшки, бусы, меха и еще Ловы знают что. Или даже, может, и не знают? Не было только еды. Она осмотрелась и приметила, что чем дальше от телеги, тем менее яркие и аккуратные наряды на местных и тем истощеннее мужчины, женщины и дети. «Они что, правда голодают?!» — удивилась Ми. Ее облепили грязные детишки, жалобно заглядывая в глаза. Чи вытащила лепешки. Их мгновенно выхватили, подрались и съели тут же. Чи прикрыла рот краем платка. Ми порылась в сумке и тоже протянула все свои запасы. Подошла какая-то женщина и покачала головой, указывая то на детей, то на сумки. «Почему нельзя?» — растерялась Ми. Видимо, местная поняла и задрала рубаху одному из тощеньких детей. Весь в язвах! «Это что еще за гадость?» — ужаснулась Ми. Чи села рядом с мальчиком и положила руку прямо на уродливый живот. Женщина округлила глаза и замахала руками, но Чи ласково улыбнулась и проворковала: — Не бойся. Я вылечу. Кажется, ребенок понял и затих. Ми завороженно смотрела, как из руки Чи лился молочно-белый поток, а живот заживал. Целительницу окружила толпа, потащили в дома, и в руки пихали то, чего не несли к телеге — какие-то горшки с едой, хлеб, мешочки зерна… «Несут последнее!» — закрыла руками рот Ми. Чи переглянулась с Ми. Ми указала на еду, покачала головой и похлопала по толстым тканям, пряже, шкурам. Кто-то зарыдал, кто-то упал на колени, кто-то начал махать руками странными жестами, похоже, по-здешнему благословляя их. «Так, можно торговать едой и лекарствами», — прикинула про себя Ми. — «Шкур и шерсти у них избыток, это ничего не стоит. Ткани любят яркие. Наверное, самое дорогое здесь — краситель. А бесценное — еда». Она посмотрела в сторону перегруженных телег и увидела лица горе-строителей, ужас которых читался безо всяких слов. «Надо будет доплатить им».***
На небе сияли чужие звезды. В лесу кричали незнакомые ночные хищники. По бокам телег уютно покачивались рыжие волшебные огни, а сверху — похрапывал Ог. Ми поддерживала обессилевшую от отдачи Чи, постанывающую на кочках. — Ты бы поберегла себя, матушка, — обеспокоенно нахмурилась Ми. — Я-то оправлюсь, а они умрут без чар Архи, дочка, — слабо ответила Чи. — Я думала, в Старом Эрве голодают, на лепешках живут, а здесь… — поежилась Ми. — Я думала, что в Старом Эрве мало что лечат, — в тон ей ответила Чи, и обе вздохнули. — Ужас, Чи. Такой ужас. — Надо будет лекарств им передать. Там деточка головушкой болеет, бредит, ей бы светлой травы попить. — Не нужно, — внезапно возразил Ог. — Это не элькрины. — Не элькрины, сыночка, не элькрины. Но как не лечить? — В первую встречу настоечку целебную у меня вытащили, с нее кровью наблевали и там же ею истекли. Оставшаяся дорога до стройки прошла молча. Только работяги пыхтели, едва таща телеги даже с помощью сил Ловов, да накрапывал вредный дождик, выстукивая свою монотонную песенку.