Бездна

Параллели пересекаются на дне полупустого аквариума. Алиса от скуки стучит по стеклу, привлекая внимание красно-золотых рыбок. Иногда ей кажется, что мысли в голове движутся так же хаотично, как и эти рыбки. Чувство тревоги возникает произвольно, словно вылавливается со дна, смешиваясь с илом. Одна из рыбок делает четвёртый или пятый круг по аквариуму, и Алисе надоедает наблюдать за бессмысленными движениями существа за стеклом. Она шумно выдыхает и садится обратно на небольшой диванчик. Прокопенко задерживается. Её вызвали в кабинет начальства в обед, а сейчас уже половина второго. Не то чтобы она имела право быть здесь чем-то недовольной, но Алиса ненавидела опоздания. Больше, конечно же, свои собственные, но и чужие её злили не меньше. Хотя, признаться честно, в задержке Фёдора Ивановича были свои плюсы. Рудова уже успела прикинуть всевозможные варианты её вызова, потому была более спокойной, чем полчаса назад. Её выдавали лишь повторяющиеся постукивания ногой, что она не могла контролировать. Девушка принялась искать что-то, чем можно увлечь внимание. Руки машинально нащупали телефон, и Алиса заметила новое смс. От мамы. «Улетаю в пятницу! Заходи на днях — попрощаемся». Слово «попрощаемся» неприятно резануло по сердцу, словно они больше никогда не увидятся. Алиса отогнала от себя все сопутствующие мысли с любыми трагичными сюжетами, чтобы не портить себе же настроение. Напечатав матери ответ, она вышла из сообщений, решив полистать ленту соцсетей. Но стоило девушке добраться до видео с кучей котят, как в кабинет зашёл Прокопенко, смачно захлопнув дверь. — Добрый день, Фёдор Иванович! — добродушно поприветствовала мужчину Алиса. — Вызывали? — Добрый, Рудова, добрый, — торопливо проходя к своему столу, ответил Прокопенко. — Хотя, признаться честно, доброго в нём мало… — От чего же? — с осторожностью поинтересовалась Алиса. — Вот скажите, Алиса, вы в полиции зачем работаете? — неожиданно произнёс мужчина. — Э-э-э, — протянула девушка. — Людям помогать хочу, — ляпнула она первое, что пришло на ум. Тривиально, словно она студентка первого курса. — Людям, значит, помогать, — кивнул сам себе мужчина, поправляя галстук. — Людям помогать — это хорошо, но вы ведь не просто в полиции работаете, Алиса. Вы ведь специализированный врач. А какое первое правило в медицине? — Не навреди… — уныло протянула девушка. — Фёдор Иванович, вы это к чему? — не оценив тонкий намёк начальства, поинтересовалась она. — Я это к тому, что в вашей работе важно не только помочь пациенту, но и не навредить ему. А ещё и окружающим. Что вы пишите в отчётах? — Результаты наших разговоров, — тупо пояснила девушка, стараясь держаться собранной, ведь мужчине даже не нужно было уточнять о чьих именно отчётах он говорит. — Алиса, этот парень сжёг нескольких человек, а также стал зачинщиком массовых бунтов и грабежей… А ты мне пишешь, что он нормальный! — Но он… — начала было говорить брюнетка, но была грубо прервана. — Доктор Рудова, вы несёте полную ответственность за те отчёты, что заполняете! Ваша халатность может стоит кому-то жизни! Через месяц повторное слушание, а я в Москву шлю бумаги, где говорю, что с Разумовского нечего спрашивать! — Но, Фёдор Иванович, я пишу то, что происходит на самом деле! — не сдержалась девушка. — Вы хотите, чтобы я приписала ему шизофрению и отправила в лечебницу? Наступила гробовая тишина. В одну секунду Алиса осознала, что это и есть то, чего так хочет Прокопенко. Засадить Разумовского если не в тюрьму, то в психушку, даже если он этого не заслуживает. Что, пока что, не точно… — Алиса, этот чёрт и так нанял лучших адвокатов, его дело практически выигрышное из-за отсутствия прямых улик и некомпетентности, добытых через прослушку. Да чтоб его! — выругался Прокопенко. — Единственное, что может положительно повлиять на заключение, — это твои отчёты. — Я не собираюсь писать небылицы, — твёрдо заявила девушка. — Ставьте других людей, чтобы приписывали ему, что пожелают. — Рудова… — устало протянул мужчина. — Я преданность делу ценю… Но она должна быть здоровой. Не смотри слепо на вещи. Он убийца. — Вот пускай его и судят как убийцу, а не психа, — отрезала Алиса неровным от волнения голосом. В горле стоял ком. Слова давались с таким трудом, что попроси Прокопенко её повторить сказанное, она, вероятнее всего, провалится с треском. — Ты девушка упрямая, ладно. Пиши, что посчитаешь нужным. Но, Рудова, присмотрись. Будь внимательнее… — Прокопенко отчаянно пытался донести до неё какую-то мысль, но будто не знал, как сказать это должным образом. — Здоровые люди других не убивают. Не вот так. Алиса участливо кивнула и поспешила покинуть кабинет. Она была благодарна Прокопенко, что он не прибегнул к излюбленному приёму «пиши заявление по собственному желанию». Зная Федора Ивановича, он мог. Девушка юрко проскочила мимо кучки сержантов в фойе и двинулась по узкому коридору к своему кабинету. Последняя фраза мужчины отчего-то засела в голове. «Здоровые люди других не убивают». Многозначно. Спорить с Прокопенко и портить с ним отношения не хотелось, но подстраиваться под ту бредовую историю, что они хотят выстроить перед следующим слушанием, не хотелось ещё больше. Теперь всё складывалось в общую мозаику: вероятность, что Разумовский сможет отбелиться и «откосить» от срока, была слишком высокой, потому руководство было нацелено на то, чтобы посадить его, как психически нездорового. То есть у них не получилось, а у неё должно. Приписать кому-либо психическое расстройство — это ведь сущий пустяк. Однако во всей этой какофонии звуков отчётливо читался ключевой аккорд. «Здоровые люди». Ха, спасибо, Фёдор Иванович. Разумовский — один из них? Из этих самых «здоровых»? Или придавлен плитой безумства, как и каждый пятый человек в толпе? Признаться честно, что-то здравое в этих словах всё же было. «Не смотри слепо на вещи». Алиса уже заметила, что её собственное отношение к Разумовскому часто заставляет смотреть на ситуацию под другим углом. Что именно искажает правду — так и не ясно. Банальная жалость? Сочувствие? Симпатия?Всё вместе? Если не быть слепой было бы так легко, то можно было бы избежать кучу глупых ошибок. Например, не реагировать так остро на его приход к ней домой. Но этот прецедент, как и многие, похоронен под табличкой «столкновение личного и рабочего». Девушка никогда не пересекала эту грань с другими пациентами, значит, и с ним не должна. «Будь внимательнее», — повторил голос в голове слова Прокопенко. Хорошо. Быть внимательной. Хо-ро-шо.

***

В кабинете впервые за долгое время воцарилось спокойствие; Лиза методично заполняла какие-то бумаги, Беркин что-то усердно печатал в своём компьютере, периодически бросая непонятные взгляды на блондинку, а Алиса перечитывала дело Чумного Доктора. Мозаику следует собирать из центра. Мирную обстановку нарушил неожиданно громкий звон телефона. Не стационарного телефона, а личного — Алисы. Девушка в замешательстве оторвала взгляд от бумаг, столкнулась с недовольными глазами Артёма, что так легко раздражался от любой мелочи, и быстро потянулась к мобильному. «Елена Курская» — уведомил экран смартфона, продолжая играть неприятную мелодию из стандартного набора Apple. Алиса мгновенно приняла вызов. — Добрый день, Ел… — добродушное приветствие Алисы было прервано недовольными криками на том конце линии. — Что вы сказали моей дочери?! — завопила женщина. Рудова в недоумении подняла растерянный взгляд на Артёма с Лизой, которые, очевидно, всё слышали. — Простите, я не пон… — О, не нужно, милочка! Вы всё понимаете! Что вы ей наговорили?! Это гипноз… или…или я не понимаю! — Елена, успокойтесь. Что у вас произошло? — стараясь не выдавать собственное волнение, произнесла девушка. — Что произошло? — с отчаянным смешком произнесла женщина. — Сегодня за завтраком она заявила, что не пойдет учиться на дипломата. Ей, оказывается, это никогда не нравилось! Якобы я принуждаю её… — Но Елена… — мягко произнесла Алиса, прерывая поток ругани. — Не нужно оправдываться! Я знаю, что это ваших рук дело! Вы просто промыли ей мозги! — И вы даже не допускаете мысли, что это всё может быть правдой и Маша не хочет учиться на эту специальность? — задала от части риторический вопрос Алиса. — Как вы смеете? — Курская задохнулась своим возмущением. — Вы всего лишь мозгоправ, вы… вы испоганили ей всю голову! Не знаю, что вы ей там наговорили, но вы это исправите! — Во-первых, — Алиса шумно выдохнула, сдерживая раздражение, — я не мозгоправ. Я психотерапевт. И много лет помогаю людям решать их проблемы. Во-вторых, я не собираюсь ничего исправлять — ведь тут попросту нечего исправлять. Ваша дочь наконец набралась смелости признаться вам и высказать своё мнение. Вы можете не уважать его, но… — Да кто ты такая?! — грубо оборвала её Курская. — Кем ты себя возомнила, девчонка? Я тебя в порошок сотру! Артём скептически приподнял бровь. В его взгляде читалось горькое: «И долго ты это слушать будешь? Пора рубить канаты». «Рубить канаты» на их языке было синонимом к «сжигать мосты». Работа с людьми всегда была подобна шаткому мосту, состоящему из тысячи нитей. Порой ты задевал не те сплетения и мост начинало трясти с неимоверной силой. И когда спасти тех, кто стоит на мосту, уже не казалось возможным, то оставалось одно — рубить канаты. То есть послать к чёрту этику. — Попробуйте, — с некой долей бесстрашия бросила девушка в трубку. — Вы рискуете куда большим, чем я. Работа всегда была и будет вещью непостоянной. Если уволят здесь, то примут где-либо ещё. Вы не всесильны, даже если мните себя таковой. Я ничего не потеряю. А вот вы рискуете потерять собственную дочь. Сказав последнюю фразу, Алиса уловила лишь шумный вдох на том конце телефона, а затем быстро положила трубку, прежде чем услышать что-то менее цензурное, чем минутой ранее. Девушка рвано выдохнула, словно всё это время кто-то мешал ей нормально дышать. — Что ж, — спокойно начал Артём, — я думал ты будешь тянуть до того, пока она не начнёт грозить тебе судом. Но ты молодец, начала угрожать первой. — Это похвала или упрёк? — всерьёз поинтересовалась брюнетка. — Сам пока не решил, — недовольно фыркнул мужчина, поджимая губы. — Сделаю нам чая, — аккуратно произнесла Лиза, разрушая повисшее напряжение. — Да, пожалуйста, — благодарно кивнул Беркин, провожая её взглядом. Как только дверь за девушкой закрылась, пара карих глаз вновь уставилась на Алису. — И что ты будешь делать? — скептически протянул он, складывая руки на груди. — Понятия не имею, — устало выдохнула Алиса, искренне говоря о ситуации. Она действительно не имела абсолютно никакого понятия, как ей следует поступить. Да и что она, по сути, могла исправить? Вернуть оплату? — Вот почему я никогда не работал с такими людьми… От таких проблем больше, чем у них в голове, — бросил мужчина. — Артём, — недовольно протянула Алиса, — что мне делать? — Ты меня спрашиваешь? — искренне удивился брюнет. — Ты ведь у нас специалист, — подколола его девушка в тот момент, как Лиза вернулась в кабинет с подносом. — Знаешь, Алиса, мне кажется, лучшая тактика в данной ситуации — её отсутствие. Она тебе нужна, эта Курская? — Мне девочку жаль, — искренне призналась Алиса, принимая из рук Лизы кружку и тепло ей улыбаясь. — Мне от этой ситуации ни горячо ни холодно. Я могу ей оплату вернуть, если так хочет, но их конфликт очевиден, и это её дочь от этого страдает. — Ну вот, видишь, — ухмыльнулся Беркин, словно она только что подтвердила какую-то его гениальную теорию. — А говоришь, что я здесь специалист. Ты вроде бы тоже ситуацию прекрасно понимаешь, нет? — Знаешь, ты выбрал крайне неудачный день для того, чтобы играть в гениального наставника, — огрызнулась девушка, смотря на то, как посмеивается мужчина. — Может, стоит подождать, пока остынет, и назначить ей личную встречу? Всё равно такие вопросы по телефону не решишь, — задумчиво протянула блондинка. — Спасибо, Лиза, — благодарно кивнула ей Алиса. — Пожалуй, других вариантов у меня и нет. Почему-то, находясь в критической ситуации, мы не всегда можем помочь себе сами. Прийти к даже самому элементарному умозаключению кажется невероятно сложным. Потому и хочется обратиться к другим за помощью. Находясь в комнате, где у каждого есть образование психолога, позволяло сделать это почти без задней мысли. Порой Алисе казалось, что ей и самой пора начать посещать психотерапевта. Но это была одна из тех идей, что несла в себе слишком много «сложностей» для реализации. Потому и была деликатно отложена в дальний ящик. — Не смотри слепо на вещи, — вдруг произнёс Артём фразу, что сегодня ей говорил Прокопенко. — Работа с частными клиентами имеет свои плюсы, но когда эти самые клиенты — зажравшиеся богачи на Ролс-Ройсах, то не стоит ожидать от них такого же поведения, как и от простых смертных. Угрюмость и прямолинейность Беркина сегодня поражала. Кто-то, очевидно, встал не с той ноги. — Какая муха тебя укусила? — нахмурившись, произнесла Алиса. Они с Лизой переглянулись, словно обе подумали об одном и том же. Блондинка выглядела такой же удивлённой, как и Рудова. Понятно, она тоже не знает, что с ним. — Начальство, — отмахнулся Артём. — В общем, советую поскорее решить этот вопрос и отправиться на встречу с теми, кому действительно нужна помощь. — Ты про ту часть отдела, что ещё не слушала от меня речи о том, как важно следить за своим психическим здоровьем? — фраза сорвалась случайно. — Да, они наверняка меня потеряли… — Я не про них, — словно не заметив сарказма, продолжил мужчина. — Кажется, тебе сегодня нужно наведаться в одно небезызвестное здание. Алиса нахмурилась. Беркин напоминал ей про Разумовского? С ним точно что-то не так. Девушка быстро допила свой чай и, чувствуя напряжённую обстановку в кабинете, решила поскорее ретироваться. — Скажешь, когда вернётся нормальный Артём, идёт? — накидывая пальто на плечи, произнесла брюнетка. Мужчина лишь одарил её недовольным взглядом, не оценив шутку, и вернулся к работе за компьютером. Рудова поспешила покинуть участок и провести оставшееся время до встречи с Разумовским в уединении. Погода сегодня была премерзкой, так что гулять по улице не хотелось совсем. Мелкий дождь в сером городе то прекращался, то начинался вновь, сменяясь лишь с неприятным пронизывающим ветром. Алиса такую погоду не жаловала, однако кто-то находил в подобных мелочах поистине питерское очарование. В пору было бы найти какую-нибудь небольшую кофейню и перечитать дело Доктора, попивая горячий шоколад, подальше от мелких капель и холода улиц. И девушка почти покинула здание, раздумывая о маршруте к ближайшему кафе, как вдруг услышала, что её кто-то окликнул, и была вынуждена остановиться. — Алиса, — запыхавшись бросил Рома, догонявший её из холла, — привет. — Привет, — искренне улыбнулась Алиса. Они так давно не виделись, что ей и впрямь стало одиноко без внимания этого человека. Удивительно, как же быстро мы привыкаем к хорошему. — Мы давно не виделись… Дима мне сказал, ты заходила, — невпопад произнёс Рома. — Я был на вызове. Ты что-то хотела? — Да нет, — вспомнив встречу с другом Ромы, ответила Алиса. — Просто хотела сказать «привет». Повисла неловкая пауза. Рома отчего-то не мог смотреть ей прямо в глаза, его взгляд бегал не останавливаясь, словно парень чувствовал перед ней вину, хотя это ей в пору было извиняться. Девушка почувствовала себя растерянной, она не была готова сейчас на подобные разговоры с Ромой. Парень не заслуживал, чтобы его вновь водили за нос, даря ложные надежды, чем она занималась последние года два. Это пора было прекращать — теперь Алиса понимала это точно, однако не прямо сейчас. Нет. — Ром, прости, мне… — девушка невольно бросила взгляд в сторону выхода, как бы намекая парню, что ей нужно идти. — Да, конечно, извини, — слишком живо произнёс парень, делая два шага в сторону. Будто бы он мешал ей пройти. — Увидимся на днях? — с долей волнения спросил он. — Да, конечно, — подарив ему одну из самых искренних улыбок, на которую она была способна, произнесла Алиса. — До встречи. — До встречи, — торопливо кивнув, произнёс Ольшанский. Алиса бросила быстрый взгляд вслед парню и поспешила на выход. Ещё нужно было успеть спрятаться от непогоды и всего беспокойного мира.

***

Парень за барной стойкой настойчиво чистил бокалы уже пару минут сряду и успел навести много шуму, но даже его возня не могла отвлечь девушку. Алиса внимательно вчитывалась в дело, вычленяя важные для неё моменты. Записи, оставленные по предварительному обследованию психологов, и те, что поступили из лечебницы Рубинштейна, несли несколько разные характеристики. И она придала этому значение только сейчас. Чёрт. При задержании был составлен краткий отчёт, который гласил, что Разумовский вёл себя агрессивно, оставлял злобные комментарии касательно всего, что делают сотрудники, клялся сжечь их вместе с участком, когда выберется. Травмы, полученные в ходе задержания, оказались незначительными, потому его сразу доставили в отделение и посадили в одиночную камеру временного заключения. До составления официальных документов и судебных разбирательств Разумовский пребывал там. А позже уже попал в руки к Рубинштейну, где, казалось, очнулся от кошмара. Или, наоборот, в нём оказался. В первый день в лечебнице Сергей вёл себя спокойно, даже боязливо, словно не мог поверить, что всё это происходит с ним. Он практически не реагировал на разговоры с Рубинштейном, пока вечером второго дня вдруг не сорвался. Тогда-то и были упоминания про Олега Волкова, восстановление справедливости… и про птицу. Какую птицу? Вывод нарисовался один, парень говорит о себе — о своём костюме, в частности. Более логичных других объяснений не следовало. Но почему эти упоминания происходят в третьем лице? Это уже было весомой несостыковкой. Что же можно было сказать по итогу? Складывалось ощущение, что сам Разумовский именно такой: агрессивный, убеждённый в идеях радикального очищения и справедливости, и большую часть времени он проводит, притворяясь иным. Неуверенным, стеснительным, запуганным мальчиком. Что довольно комично, учитывая при этом его немалую известность. Но картинка всё равно не сходится. Разумовский не такой. Девушка видела его достаточное количество раз, чтобы понять — он не притворяется. Он в действительности тяжело идёт на контакт, и более социально-неловкого человека ещё нужно постараться найти. Не то чтобы Алиса не видела случаи и похуже, но всё же, он правдив в своих слабостях. Значит, возникает другой вопрос. Откуда берётся эта злость? Есть только две причины подобного. Первое: в документах могла бы быть какая-то ошибка. Можно было бы смахнуть всё на некомпетентность сотрудников, заполняющих это дело. Быть может, агрессия со стороны Разумовского и была, но умеренной, подобной сложившейся ситуации. Но дело в том, что был и второй вариант. Что, если никакой ошибки нет? Что, если это и вправду всё было именно так. Словно Разумовский не умеет контролировать гнев, страдает от внезапных вспышек агрессии и… быть может, тогда он не вполне здоров. Хотя есть, конечно же, и более сложная версия. Если Сергей действительно нездоров, то ему необходима помощь. Если он не просто заигрался в Бога, а действительно страдает от психического отклонения, то это… Это катастрофа. Складывая воедино всё, что Алиса знает о Разумовском, она больше не может слепо игнорировать подобный расклад. Такой вариант вполне имел место быть, учитывая факт того, что парень всё же вырос в детском доме — одинокий ребёнок без родительской любви. Это идеально объясняло столь противоречивое поведение, разговоры о себе, как о некой птице, и агрессию — следствия глубокой детской травмы. Что же ещё можно было прибавить в эту копилку? Нарушение сна. Тремор рук. Вытекающая из этого повышенная тревожность. Отсутствие близких и друзей. Точнее, смерть одного единственного. Всё это, всё просто… складывается. Чёрт бы его побрал. Алиса вздрогнула от внезапно подошедшего к ней официанта. — Вам повторить напиток? — брюнет лучезарно улыбнулся, несмотря на её испуганную гримасу. — Нет, спасибо, — девушка покачала головой и, посмотрев на наручные часы, добавила: — Можно счёт? Официант кивнул и скрылся из виду. Оставалось меньше часа до встречи с Разумовским. Вчитываться в треклятые бумажки уже не было смысла, а вот опоздать благодаря им было вполне возможным. Когда парень принёс чек, Алиса быстро оплатила заказ и покинула кофейню. Дождь продолжал лить, затягивая улицы в ноябрьскую печаль. Алисе и самой хотелось поддаться этому чувству, однако она упрямо продолжала бороться. По крайней мере, не сегодня вечером. Такси приехало быстро, уже вскоре из окна автомобиля показалась башня «Vmeste», удивительно примечательная даже в такую гадкую погоду. Здание было, как обычно, пустым. Алиса уже в действительности задумалась о том, кто и когда здесь работает, помимо самого Сергея, ибо, кроме него, она встречала здесь лишь Марго. Виртуальная помощница поздоровалась с ней и вызвала лифт. Алиса продолжала нервно постукивать каблуком, пока лифт поднимал её на заветный семьдесят третий. В этот раз юноша сидел за столом, рассматривая какие-то бумаги, что грудой захламили его стол. Он внимательно пробегал взглядом по строчкам, пока не услышал цоканье каблуков. Его глубоко-синие столкнулись с её серыми. — Алиса, здравствуйте, — парень мгновенно поднялся, убирая бумаги в ящик. — Я и не заметил, что уже восемь. — Я вам не помешала? — учтиво поинтересовалась Алиса, желая показаться дружелюбной. Это было остро необходимым, учитывая, что в их последнюю встречу она прогнала его с порога дома. — Нет-нет, проходите, — Сергей в отрицании покачал головой и рукой указал на диваны. «Присаживайтесь, доктор». — Как ваши дела? — задала тривиальный вопрос девушка. — Всё в порядке, спасибо, — немного задержав на ней взгляд, произнёс Сергей, после чего резко отвернулся. — Не желаете чего-либо выпить? — Нет, спасибо, — девушка покачала головой. — Что ж, предлагаю приступить, если вы не против. — Да, конечно, — Сергей потупил взгляд. Очевидно, что обоим придётся выстраивать новую грань в общении после последнего разговора. — Как обстоят дела с вашим сном? Есть ли иные жалобы? — в врачебном тоне произнесла девушка. — Эм, пожалуй всё также… Может, иногда бывает легче, но в целом без изменений. — Что ж, раз других жалоб нет, то пойдём дальше. Поскольку я знаю о вас слишком мало, то мне для составления вашего психологического портрета следует узнать о вас чуточку больше. — Хорошо, — Сергей согласно закивал, перебирая пальцами небольшую резинку. Кажется, его руки дрожали чуть меньше обычного. — Отлично. Могу я попросить у вас ручку и лист бумаги? — взгляд Алисы невольно скользнул на рабочий стол Сергея, и парень молча двинулся в ту сторону. — Смотрите, — принимая из его рук бумагу, проговорила девушка, — жизнь каждого человека строится на трёх сферах. Это, в первую очередь, семья и родственники. — проговорив это, Алиса начертила небольшой круг посреди листа и сделала там краткую подпись «семья». — Дальше идут отношения с партнёром, — девушка повторила манёвр, и на бумаге показался второй круг, пересекающий первый. — И, финальный, это работа, — Алиса закончила чертить и бросила быстрый взгляд на Сергея, что всё это время неотрывно следил за её действиями. Парень выглядел сосредоточенным, это вселяло немного веры, что всё это не напрасно. — Какие-то мелкие проблемы или же трудности в любой из областей могут породить приступы меланхолии или депрессивные периоды в жизни человека. Но когда проблемы есть во всех сферах, это может привести к глубокой депрессии и вытекающим из этого проблемам. Голос девушки отскакивал от одиноких стен комнаты, создавая определённое напряжение. Сергей продолжал сосредоточенно рассматривать её рисунок, явно о чём-то раздумывая, в то время как Алиса с выжиданием смотрела на него. Он не торопился высказывать свои мысли вслух, потому брюнетка продолжила. — Давайте начнём с простого, — легко улыбнулась она. — Работа. Это, очевидно, одна из самых успешных ваших сфер деятельности. — Да, — нерешительно кивнул парень, — «Vmeste» — это моё детише, во всех смыслах, — постарался улыбнуться Разумовский. — Это очень даже хорошо, — довольная его реакцией, отозвалась Алиса. — Реализовать свой потенциал через успехи в работе — неотъемлемое желание многих людей. Вы довольны тем, чего достигли? — Наверное, — задумчиво протянул он. Окинув взглядом комнату, он вновь вернулся к кругам на бумаге. Что такого интересного там нашёл Разумовский всё ещё оставалось для Алисы загадкой. — Знаете, нельзя останавливаться на достигнутом, но я, пожалуй, доволен. — Отлично. Часто ли у вас случаются рабочие кризисы? Откуда вы черпаете вдохновение для работы? — Это… сложный вопрос. Кризисы неизбежны. Я очень часто сомневаюсь до последнего дня релиза новой версии или даже незначительных правок, — честно признался парень. — И что же случается потом? — вскинув бровь, поинтересовалась девушка. — Успех, — кратко отозвался Разумовский. Алиса не сдержала усмешки. Что ж, если он способен общаться вот так, то успех действительно неизбежен. — Тогда мы можем пометить «работу» как круг без изъянов? — поинтересовалась девушка. — Нет, — неожиданно ответил парень, в конце концов, поднимая на неё взгляд. — У вас круг кривой. Девушка легко рассмеялась, согласно кивая головой. — Каюсь, виновна, — вновь улыбнулась она, глядя на парня. — Знаете, это ваша жизнь, ваши круги — вы и рисуйте, — сказав это, Алиса протянула ему лист бумаги с обратной стороны. Его губы дрогнули в лёгкой улыбке, и, взяв листок в руки, парень принялся с особой методичностью выводить круг «работы». — Что ж, дальше круг вашей личной жизни, — задумываясь о том, как лучше построить дальнейшие вопросы, Алиса сделала паузу. Она ничего не знала о том, какие отношения были у Разумовского с девушками в прошлом. В действительности Рудова не знала о его прошлом практически ничего. А может, он гей? Лицо парня переменилось, в глазах промелькнула непонятная эмоция. — Пожалуй, здесь особо нечего рассказывать, — неловко бросил он, беглым взглядом окидывая девушку. — Я один. — Но так ведь было не всегда? — произнесла Алиса, запоздало подумав о том, а вдруг всё было именно так. — Сколько девушек у вас было? Сергей, очевидно, занервничал. Если до этого их общение сводилось к условностям, то данный разговор становился всё более и более откровенным. Пожалуй, уточнять о первом сексуальном опыте она не станет. — Кхм, две… две девушки, — прочистив горло, ответил парень. — Одна из них была ещё в детском доме. Это было несерьёзно, скорее, детское ребячество, чем настоящие отношения, — отмахнулся Разумовский. — А вторая? — Алисе на мгновение стало действительно интересно. Разумовский был до жуткого закрытым и одиноким, представить его в отношениях действительно тяжело. Как бы он ухаживал за своей возлюбленной? Готовил бы ей завтраки? Запоминал бы важные даты по типу годовщины их отношений и прочий бред? Увы, Сергей никогда бы не рассказал ей всё в таких деталях, а ей было до страшного любопытно. Алиса никогда бы не узнала правды, потому внимательно слушала его ответ на поставленный вопрос. — Надя… — словно вспоминая девушку по деталям, произнёс парень. — Это было в университете. Мы встречались где-то полгода, а потом она уехала во Францию — учиться по обмену. — Так значит, ваша любовь не выдержала расстояния? — зачем-то поинтересовалась Алиса. — Это была не любовь, — категорично отрезал Разумовский. — Вы уверены? — Я не верю в любовь, — внимательно смотря в ей глаза, произнёс Сергей. — Многие не верят, — немного помедлив, ответила Алиса. Отчего-то тело её окаменело, словно этот разговор был до ужасного важен, а она боялась сделать неправильный вдох. Сердце неприятно кольнуло, когда парень напротив сказал, что не верит в любовь. Кольнуло, потому что Алиса и сама переставала верить. Увы. — А вы? — неожиданно задал вопрос Разумовский. Алиса не хотела признаваться. — Верю с переменным успехом, — бросила она небрежно, стараясь сделать вид, что этот вопрос её не задел. — Что же нам делать с кругом? — пытаясь сменить тему, произнёс Сергей. — Думаю, мы пометим его как проблемный. Только не обижайтесь, — неловко улыбнувшись, подытожила девушка. — Не имею права, — отшутился Разумовский. — Что ж остался ещё один. — Верно, — мягко подтвердила Алиса. — Этот, вероятно, будет самым сложным. Сергей невесело усмехнулся. Алиса на минуту подумала о том, как кстати сейчас была бы выпивка. Если бы это, конечно, позволяли правила. — Что вы можете мне рассказать? — аккуратно начала брюнетка. — А разве есть что-то, чего вы не знаете? — бесцветным голосом обронил Сергей. — Я выходец детского дома. — Я знаю, но… Что вы чувствуете? Многие дети, когда становятся взрослыми и встают на ноги, начинают искать своих биологических родителей… Вы пробовали это? — Нет… — холодно ответил парень. Алиса и не надеялась услышать что-то большее, как вдруг он продолжил говорить: — Когда я был младше, я постоянно думал о том, как вырасту и буду их искать. Я обдумывал, как всё сделать, строил целые стратегии у себя в голове… А потом я просто передумал. — Почему? — невольно сорвалось с губ Алисы. — Потому что мне было нечего им сказать. Почему вы отказались от меня? Это глупо. Им будет больно. И мне. Это ничего не даст. Они отдали меня, потому что я был им не нужен. — Почему вы так уверены в этом? Есть тысячи историй, когда детей отдавали, потому чт… — Потому что я знаю, что это так! — грубо бросил Сергей, перебив девушку. — Я не знаю, как это объяснить… Я просто… просто знаю, что это так. Дети ведь всё чувствуют и запоминают, даже в младенчестве. Если бы меня по-настоящему любили — я бы помнил это. Последняя фраза заставила сердце Алисы сжаться. Это звучало очень… болезненно. Словно кто-то только что разбил хрусталь, и руки покрыли тысячи мелких порезов. Слышать такое от человека, который является одним из самых успешных и молодых бизнесменов в России, было странно. Казалось бы, человек, у которого есть всё, не имел ничего. — Хорошо, — на порядок тише произнесла Рудова. — Хорошо, пусть так. Тогда мы пометим этот круг так же, как и предыдущий, — Сергей лишь согласно кивнул. Алисе же в голову пришла смелая и до отчаянья глупая идея. — Но знаете, семья не всегда ограничивается кровными узами. Это нечто большее… — Сергей молчал, внимательно вглядываясь в её глаза. По пальцам словно пробежался разряд тока. Сейчас или никогда. — У вас ведь был близкий друг. Олег Волков. Немой кивок головы послужил ответом. Всеобъемлющим. Алиса чувствовала, что ступает на очень острую грань его жизнь. Одно небрежное движение — всё разрушится подобно стеклу. — Вы правы, — глухо произнёс Разумовский. — Он… был моей семьей. — Я знаю, как тяжело говорить о тех, кого мы потеряли… Если вы не готовы, мы не будем развивать эту тему. Сергей молчал. Задумчиво разглядывал руки, аккурат сложенные в замок. Девушка ждала любой его эмоции. Любой самой болезненной реакции в ответ на её слова о Волкове. Ей приходилось играть грязно — надавливать на больное, иначе она никогда не узнала бы всех деталей и правды касательно Чумного Доктора. — Это глупо… Вам не кажется? — неожиданно произнёс Сергей. В нём словно что-то переменилось. В голосе слышались совершенно новые интонации, и взгляд был до болезненного колкий. — Простите? — не до конца поняв его фразу, переспросила девушка. — Не говорить о тех, кто умер. Это слабость. Моя, ваша, ещё чья-то, — он произвольно махнул рукой в сторону. — Словно от того, что мы молчим, они перестают быть мёртвыми, — презрительно бросил он. Резкая перемена в настроении насторожила Алису. Это было похоже как раз на то, о чём писали в отчётах про Чумного Доктора. Одно мгновение и — клац! — Разве слабости — это плохо? — только и нашла, что сказать девушка. — А разве нет? — он поднял на неё сосредоточенный взгляд. Непослушные волосы чёлкой спадали на левую часть лба, и от того он казался ещё более отстранённым, закрытым. — Это естественно и нормально, — тихо пояснила девушка, думая над тем, как лучше объясниться. — Лично для меня, слабость — её непризнание, а не слабость как таковая. По-настоящему сильные люди — те, кто не боятся своих слабостей. Разумовский задумчиво пробежался взглядом по её лицу и откинулся на спинку дивана. Что-то в нём изменилось, и это определённо не давало покоя девушке. Он… не такой, что был минутами ранее. Как это вообще возможно? — То есть мы сильнее от того, что признаем боль и слабость? — Согласитесь: чтобы признавать боль от потери человека, нужно иметь немалую храбрость и силу воли. Порой мы боимся признаваться даже самим себе, как много для нас значит человек. Боимся, пока не потеряем. — И кого же вы потеряли, доктор, что стали думать именно так? — вновь неожиданный вопрос прилетел прямо в лоб. Грубая фраза неприятно резанула по сердцу. Дьявол. — Кого-то столь же близкого, как для вас Волков, — вернула ему столь же болезненный ответ Алиса. Повисла тишина. Казалось, что за каких-то две минуты их разговор из доверительного превратился в оборонительный. Всё словно застыло в этом жутко колком моменте, пока Сергей вдруг не произнёс: — Я видел вас на кладбище, — склонив голову в бок, сообщил парень. Его голос переменился, словно он говорил это нехотя, под принуждением. — А я вас нет, — стараясь сохранять спокойствие ответила Алиса. Диалог превращался в абсурд. — Я была на могиле у отца. — Мне жаль, — тихо ответил Разумовский. Кажется, от факта того, что и у Алисы погиб кто-то столь же близкий, он успокоился. Словно решил, что она в праве понимать его боль. Крайне эгоистично для того, кто мнит себя главным святым в городе. — Я не хотел вас расстраивать, прошу меня извинить, — Сергей неловко встал и быстрым шагом направился к окнам. — Когда кто-то со мной об Олеге я словно теряю рассудок… «Да, я заметила». — Это когда-нибудь прекратится? — устало спросил он, обернувшись через плечо. Синие глаза смотрели на неё с неподдельной искренностью, словно это не он минуту назад был зачинщиком словесной игры в вышибалы. — Нет, — честно ответила девушка. — Но станет легче, — она поднялась вслед за Разумовским, — время притупляет боль. Алисе хотелось сказать что-то ещё, сделать что-то, что смогло бы вернуть баланс в их состояние, но она попросту не знала, как поступить. Точнее не знала, поступать как велит сердце или же как должно. Ей было искренне жаль его. Сердце разрывалось от желания помочь, утешить и сказать, что мир не так уж и страшен, но в другую секунду в голове всплывали новостные заголовки об убийстве Зильченко, Исаевой и прочих. Приходило понимание. Нет, это неправильно. И он всё ещё дурит тебя, глупая ты девчонка. Ведь несложно обмануть того, кто и сам жаждет быть обманутым. — Я пропишу вам снотворное, это должно вам немного помочь. Не только мозг оказывает влияние на тело, но и тело оказывает влияние на наш мозг. Если вы начнёте высыпаться, то уровень серотонина и мелатонина станет выше, что повлияет и на психологическую составляющую вашего здоровья, — методичным тоном пояснила Алиса. — Принимайте этот препарат перед сном, одну таблетку, не больше. Дозировка достаточная, чтобы вы спокойно спали, не просыпаясь до самого утра. — Это всё? — странным тоном осведомился Сергей. — Да, другие препараты вам не потребуются, — сказала Алиса, протягивая ему лист с рецептом о выписке препарата. — Нет, я не об этом… Вы уже уходите? — Да, думаю на сегодня достаточно, — девушка покачала головой, стараясь придать голосу уверенность. Разумовский внимательно смотрел на неё, а затем, сжав с силой виски, произнёс: — Пока вы ещё здесь… Там на кладбище… Я впервые пришёл на его могилу, — голос парня был тихим, совсем приглушённым, но Алиса расслышала каждое слово. Это было откровение. Такое нужное, такое необходимое ей самой, чтобы понять и сделать выводы. Разумовский был настоящей загадкой, и, кажется, все самые сложные ответы лежали через могилу Волкова. — Помните, что я говорила о слабостях? Важно лишь то, что мы смеем их признавать… — она сделала два шага на встречу к нему, и тонкая ладонь в мгновенье легла на его плечо. — Он был вашим другом. Эта боль, возможно, самое правильное, что вы можете испытывать. Разумовский поднял на неё свой взгляд, и что-то в области сердца неприятно кольнуло. От такого взгляда поистине щемило сердце. От такого взгляда хотелось умереть. Казалось, Олег Волков был всем. Он не просто был другом, он заполнял собой весь чёртов круг «семьи» на треклятом листе бумаги. И в глазах юноши было чистое горе. Оголённое, словно электрический провод. Горе, которое не прожили. Потому оно и душило своим присутствием не только Сергея, но даже и Алису. — Спасибо, — почти шёпотом произнёс Разумовский. Они быстро попрощались, и вскоре девушка очутилась под тем же питерским дождём, что оплакивал улицы города с раннего утра. Теперь было очевидно, что каким бы искренним и печальным ей не казался Разумовский, он может быть жестоким. Жестоким даже в чувствах людей, что страшно уже само по себе. И всё это происходит при одном лишь упоминании о Волкове. Теперь Алисе не остаётся ничего больше, как промокнуть под этим осенним градом и с головой окунуться в жизнь Сергея Разумовского. Быть может, там она разыщет ответы касательно Доктора. Ведь что-то глубоко внутри подсказывало, что имя Разумовского нельзя просто поставить синонимом к имени Чумного Доктора. Возможно, их нужно поставить зеркально. А параллели этой истории, в любом случае, пересекутся лишь на дне.