Аукцион

Снова за окнами белый день

Ожидание убивает. В моем случае, буквально. Дабы хоть чем-то себя занять в такие моменты, я курю. Стоя на остановке, достаю сигарету, будто по истечению этих четырёх минут что-то изменится. Пока скачивается файл в Интернете, я достаю сигарету и тоже закуриваю. И даже когда ставлю чайник, я не могу спокойно переждать эти пять минут, ничего не делая. Снова достаю сигарету. Снова достаю сигарету. От никотина уже начинает тошнить, но это одно из немногих занятий, которое можно было делать в полной тишине. Я прислушивался в ожидании его. Смотрел на часы. Он сказал, что будет ближе к шести. Сейчас 05:39. Время ещё есть. Вообще-то, мне не обязательно было сидеть в тишине — я бы в любом случае услышал дрель звонка или рингтон мобильника, но так почему-то мне было спокойнее. Будто, услышав шаги, у меня было бы чуть больше времени на то, чтобы сбежать. Хотя, сам же прекрасно понимал, что бежать бессмысленно. Найдёт, сука. Сколько мы не виделись?.. Около полугода точно. Он ещё пытался какое-то время выйти со мной на связь, искал сомнительные поводы для встреч и даже подсылал своих людей "поинтересоваться моим здоровьем", и в итоге моё демонстративное безразличие вылилось в то, что он просто и сам уже забил на меня. Я думал, что это конец. Верил, что больше никогда не увижу его, не услышу о нём, вычеркну из жизни и больше не вернусь, но... Он сам решил вернуться. Нуар... Слышу своё имя откуда-то сзади и тут же рефлекторно хватаю ствол, разворачиваюсь и вытягиваю руку вперёд, дабы сделать выстрел. Но впереди была пустота. Я какое-то время еще стою, замерев, прислушиваясь. Затем делаю аккуратные шаги и так же аккуратно выглядываю в коридор, но и там я никого не вижу. Что это? Сумасшествие? Неожиданно раздался рингтон. Я тут же инстинктивно направил дуло на свой смартфон, а когда понял, что причин для страха нет, мысленно назвал сам себя дураком и отложил ствол. Тяжело вздохнул, провёл широкой ладонью по лицу, пытаясь смахнуть с него усталость и паранойю, после чего, наконец, снял трубку. — Алло? — Открывай дверь. Я слышу его голос. Смотрю обреченным взглядом куда-то вперед себя, какое-то время не говоря ни слова, решаясь. После чего в очередной раз тяжко вздыхаю и отвечаю: — Заходи. Не закрыто. Оружие я вовремя кладу к себе в карман. Совсем не обязательно, чтобы кто-то обнаружил его раньше времени. И хотя встречать бывших друзей с пушкой за пазухой — верх дикости, но это и не люди были вовсе — волки, с которыми нельзя было по-человечески. Слышу, как открывается дверь. Слышу тяжёлые, монотонные шаги сзади, а когда наконец оборачиваюсь, то первое, что меня встречает — улыбка. Его улыбка. — Здравствуй, Нуар. Мартинес Габберсон. 36 лет отроду. Миллиардер, плейбой, филантроп, директор строительной фирмы «Шерхан» и конченая мразь, на счету которой сотни коррупционных сделок, махинаций, афер и смертей. И хотя дорогой парфюм, новый костюм и эта голливудская улыбка справляют впечатление самодостаточного и благородного человека, я знаю, какая гниль кроется под кожурой. — Здравствуйте, — я коротко здороваюсь сразу со всеми; сзади Мартинеса стояли два его телохранителя, задумчивым взглядом оценивающие меня. Неужели он собирается говорить об этом деле при них? Совсем страх потерял? Мартинес усмехнулся и прошёл вперед. Сначала оценил обстановку в моем доме. Его я купил относительно недавно. Он достался мне от какой-то старухи, чей дом продали её родственники, а мать, по причине старости и неспособности самостоятельно о себе ухаживать, забрали к себе в квартиру. От прежней жизни тут остались старая мебель, кухонная техника (в виде плиты и холодильника), маленький телевизор, две тумбочки, шкаф с одеждой и... Все. В доме насчитывалось всего четыре комнаты: кухня, ванная, спальня и отдельная маленькая пристройка от спальни, которую, видимо, хотели сделать залом или что-то вроде того, но ремонт там не окончен. Отчего я туда практически никогда не заходил: я бы просто сорил в других комнатах, каждый раз вынося на своих ногах строительные мусор и пыль. Впрочем, в доме было и без того грязно, сыро и даже как-то... уныло, что ли. Но мне хватало. В общем, когда Мартинес увидел весь этот пиздец, он присвистнул и покачал головой. Конечно... Это же тебе не шелковые простыни и устрицы на серебряном подносе по утрам. — Когда я предлагал тебе свою помощь, ты говорил, что у тебя есть деньги, — говорит мужчина, неспешно идя вперед, все еще рассматривая мой бомжатский антураж. — Но теперь... — Все в порядке, — я стараюсь отвечать сдержанно и прямо. — Здесь просто нужен ремонт. Я купил этот дом недавно и еще не успел ничего начать. — Могу помочь тебе. — Не надо. Наши взгляды встретились. Его — полон раздражения и обиды, мой — полон уверенности и решительности. Никогда и не под каким предлогом я больше не приму его помощи — потом буду пожизненно должен. Хоть чему-то меня жизнь научила. Затем Марти снова усмехается и закидывает голову наверх, смотрит на меня теперь свысока, наверняка утешая себя мыслью о том, что, несмотря на мою неприязнь к нему, он все же являлся лучше меня. Ибо пока Мартинес стоял в дорогом костюме, я стоял перед ним в старых трениках, грязной футболке, такой же никчемной кофте и шлепанцах, которые использую в качестве домашних тапочек. — Дай свой пиджак,— звучит строгий голос Габберсона, и один из его пешек подчиняется, снимая с себя черный пиджак; он послушно подходит к хозяину и протягивает ему в руки, но Марти тут же его останавливает, добавляя: — Положи его на диван. Ему снова подчинились. Когда пиджак оказался на диване, Мартинес наконец сел на него, закинув ногу на ногу, и снова мне улыбнулся. — Боишься что-то подхватить? Не бойся, зараза к заразе не липнет. — Моя одежда стоит дороже, чем весь этот дом, а у тебя жизни не хватит на то, чтобы оплатить мне химчистку. Скажи спасибо. — Не скажу. И снова эти взгляды... Мартинес бесился еще больше. Наверное, я был одним из немногих, кто в принципе может открыто сказать ему о том, какая он мразь, и при этом не уехать на нары. В лучшем случае. А в присутствии охраны такой диалог опускал Габберсона, делая его уже не таким уж и всевластным господином, каким он привык быть для всех остальных. — Ты ведь помнишь, что должен мне? — Помню. У тебя все всегда тебе должны. Один ты никому нихуя не должен. Мартинес оскалился, зарычал, как животное, и неожиданно сорвался с места, готовый атаковать. Видимо, я его довел. Я тут же достаю из кармана пистолет и только успеваю наставить его на Марти, как он тут же одной рукой отводит мою руку в сторону, а второй бьет с такой силой, что я падаю на пол. Оружие, до этого бывшее у меня в руках, оказывается в руках врага. Я поднимаю взгляд именно в тот момент, когда дуло выстреливает, и пуля, свистящая, кровожадная, пробивает пол около моего лица. Предупредительный выстрел. Марти смотрит сверху вниз в мои глаза, не убирая пистолет, после чего ровным, строгим тоном говорит: — Если ты думаешь, что из-за принадлежности к семье я буду терпеть твой пиздеж, то ты глубоко заблуждаешься, Нуар. Ещё одно твое слово, и я... — Ванесса не потерпит, если ты убьешь меня. — Да. Но жить можно и без рук, без ног. Хочешь стать инвалидом? Я, злясь, смотрю в чужие глаза и понимаю, что он не шутит. Габберсон какое-то время молчит, глядя в мои, после чего насмешливо улыбается и кидает мне мой ствол с таким видом, будто это оружие принадлежит ему, и он мне его подарил. Может, он действительно так считал? Что в этой жизни все принадлежит ему? — Встань, — говорит Марти, после чего как ни в чем не бывало сел обратно на диванчик. — Есть к тебе разговор. — Ты ведь за этим сюда и приехал... Я поднимаюсь, беру пистолет, который с разочарованием кладу около себя, понимая, что, как и Марти, не могу убить своего соперника. Иначе убьют меня. — Все верно. Ты ведь в курсе про новый участок в зеленом районе? — Ну... Он, вроде, пустой. — Это пока. Вообще-то, один мой хороший товарищ хотел построить на его месте новое казино, только расширить его, сделать... этакий элитный коттеджик для отдыхающих. Строительство, как ты уже понял, должно было стоять за «Шерханом»... Мартинес достал сигарету закурил. Курил он редко, по крайней мере, из того, что я о нем помнил, и делал это только тогда, когда о чем-то сильно волновался. В комнате повисла тишина. Я сначала молчал, думая, что мужчина продолжит сам, но он упал с головой в свои размышления, и один черт мог знать о чем именно думает этот человек. — Ну? — я решил подтолкнуть, и только после очередной тяги он продолжил: — Массам это не понравилось. Какой-то ублюдок накопал справки пятилетней давности о том, что мэрия пообещала построить на этом участке новый парк. Мол, промышленный город, парков и так мало, вы обещали застроить... Ну и, общественность начала бунтовать. Поэтому... Просьбу моего товарища властям пришлось отклонить. А у меня было все схвачено, понимаешь? За строительство развлекательного комплекса «Шерхан» получил бы достаточно бабок, чтобы я нахуй пересажал всех этих "зеленых", кому бы это не понравилось. Мой товарищ имел бы покупателей, которые, как шакалы, накидывались бы на блядки, грабил бы их. А власти получили бы немаленькую сумму за то, что в очередной раз положили хуй на экологию И ваши блядсие парки. И все были бы довольны. Но нет же, сука! Это же надо было! Променять золотую жилу на парк, который никому нахуй не нужен! — Ты пришёл сюда, чтобы пожаловаться мне? — Я не пришёл сюда, а приехал на мазде, это во-первых, — строго говорит Марти, тыча в меня пальцем. — А во-вторых, я бы хотел услышать твое решение этой проблемы. Если тебе нечего мне предложить, то выслушай до конца, потому что, в отличии от некоторых, мозги у меня есть и они работают. — Мое решение: просто забить хуй. Это не первый и не последний объект в твоей жизни и жизни твоей компании. — Нашей компании. — Нашей... Не важно. Шерхан не обеднеет. В противном случае, мазду заложишь, — я колко улыбнулся. — В противном случае, я убью тебя и продам твои органы, — с такой же улыбкой ответил мне Габберсон, но его улыбка тут же пропала. — Нуар, ты совсем еблан? Если это казино взлетит, что пойдет вслед за этим? — Эм... Бабки? — Вот именно! Бабки! Огромные суммы, на которые тебе пришлось бы сосать всю жизнь! И на эти бабки можно построить ещё казино, и сделать это самой настоящей сетью, которая будет... Что? — ... Приносить бабки. — Вот именно! — Разве это законно? — А разве власти работают для людей, а не ради бабок? — Мартинес довольно улыбнулся, даже как-то насмешливо и умиленно, будто он общался с маленьким ребенком. — Ты давно кого-то грабил? — Давно. — Ну вот... А я еще не потерял сноровку. И помню, что любая статья в Конституции прогнется под любого желающего, только если он сможет назначить нужную сумму. Мэрии это выгодно, понимаешь? Она всегда рада грязным деньгам с грязных рук, и, поверь мне, за хорошую сумму будет закрывать глаза на то, откуда эти деньги берутся. Только вот, смотри какая проблема: не могут же власти открыто заявить о том, что люди пошли нахуй, а элитка будет плавиться в шелках и золоте на бильярдных столах с бутылкой текилы. Послать массы не получится, в этот раз. — И ты действительно думаешь, что я смогу решить твою проблему? — я выгнул бровь. — Марти, я сочувствую тебе в том, что ты и твой товарищ теряете деньги, но... Посмотри на меня. Чем я могу помочь? — Рад, что ты спросил! Мартинес показал жестом одному из своих людей, чтобы тот "занялся мной", чего я не понял. Человек в чёрном, спокойно выйдя вперёд, положил перед нами досье с фотографией на какого-то тучного старого мужика. — Кто это? — Знакомься, — Марти показывает пальцем на фотографию мужчины, — это — Америго. Этому пидорасу доверили участок. Его благотворительный фонд будет заниматься постройкой парка, и он же будет спонсировать строительство. — Он просто благотворительный деятель? — Чиновник. Но, да, отчасти ты прав. Ему принадлежит фонд «Цель!», разумеется, такой же грязный и мерзкий, как этот дом. Есть сынишка. — Почему ты так думаешь? — Потому что денежка из подобного рода фондов идет туда, куда покажет толстая рука папика, а не на нужды граждан. Уверен, этот парк ему тоже нахуй не нужен. Просто это отличный способ украсть деньги. — А его сын? Причем здесь он? — М-м-м... Просто представь: ты растишь наследника, тратишь на него свои время, деньги, прочие ресурсы. Твоя жена умирает три года назад в аварии и больше у тебя нет возможности завести второго ребенка. Не считая капиталов, этот мальчик — самое ценное, что есть в жизни нашего пациента. Я напрягся и резко поднял глаза на Марти. Тот, докурив сигарету, словил мое напряжение и сам неожиданно расслабился, будто бы ему стало легче от чужой боли. Садист. Мужчина кинул бычок прямо на пол и даже не потушил его, но мне было настолько все равно, что я продолжал смотреть в его глаза, не отрываясь, надеясь, что разговор свернет с этой скверной дороги. Когда Мартинес называет кого-то пациентом, это значит, что с человеком он собирается работать. А работать Марти может только с помощью страха, насилия и угроз. — Кажется, я могу и не продолжать, — с улыбкой говорит мужчина. — Ты ведь и сам все понял, да? Я молчал, потому что не хотел понимать. Не мог поверить в это. Для меня не было новостью то, что на счету Мартинеса далеко не один случай шантажа, и руки его... грязнее, чем пол в моем доме. Но... — Этот пацан... Он ведь ещё совсем ребенок. — Тебе ли не похуй? — Марти изогнул бровь. — В любом случае, он не виноват ни в твоих проблемах, ни в сделках его отца. Не смей вмешивать в это невиновных! — Не смей повышать на меня тон! — Марти снова вскочил с места. — Мне обещали заплатить, если я решу эту проблему! И это еще помимо всех тех денег, которые я получу за строительство сети! Пока ты хуи сосешь на трассе, я вгрызаюсь в любую возможность стать лучше, выше! Даже если это нарушает твои блядские права! Плевать я хотел на людей, слышишь?! Теперь уже вскочил я. Сорвавшись с места, я накидываюсь на Мартинеса. Замахиваюсь, чтобы ударить его, но он хватает мою руку, гневно смотрит в глаза. — Сэр... — говорит один из его людей, пытаясь помочь, но Марти тут же отвергает всякую помощь: — Не смейте его трогать! Воспользовавшись тем, что он отвлекся, я бью во второй раз, и наконец попадаю — в грудь, отчего Марти согнулся и его хватка на моей руке ослабла. Но это только на несколько секунд. Мой удар будто дал ему новых сил, и он уже не просто бьет, а толкает меня, пытаясь завалить на пол, наверняка чтоб забить ногами. Все, что я могу в этой ситуации — это схватить его за рубашку и повалить на себя сверху. И вот, мы вдвоем лежим на полу, пару секунд смотрим друг другу в глаза, после чего оба пытаемся ударить друг друга в более выгодной стороны. Габберсону удалось перехватить обе мои руки, но я не растерялся. Закинул обе ноги ему на талию, крепко сжал бедра и перевернулся, меняя наши положения. Теперь уже он был снизу, а мне было проще действовать. — Я не собираюсь участвовать в убийстве человека! — кричу в пылу, пытаясь его вразумить. — Да с хуя ты решил, что я собираюсь его убивать?! Марти, не долго думая, резко сгибает колено и ударяет меня им в живот, заставляя обмякнуть на несколько секунд. Это дало ему возможность снова оказаться сверху, только теперь он уже схватил меня за волосы и с силой ударил об пол. Перед моими глазами потемнело, голова закружилась, загудела. — Успокойся! — кричит Габберсон. — Это обычный шантаж! Нихуя с ним не будет! — У тебя каждое преступление "обычное"! Это ничего не меняет! Я не собираюсь красть человека! — Да ты и не будешь! Мартинес кладет руку мне на шею, придавливая ею к полу, дабы я не сопротивлялся. — Пожалуйста, просто выслушай меня! — Я не собираюсь тебя слушать! — НУАР! — он кричит это так громко, что я невольно останавливаюсь, замерев. — Да послушай же ты! — Что тут слушать?! Помогать тебе в очередном строительстве, ради блядей и их хозяинов, которые отравляют жизни обычных людей?! Чтоб вы там пили текилу и играли в бильярд, как ты говоришь?! Пока обычные люди, как ты говоришь, хуи на трассе сосут?! — Тебе ли не похуй на этих людей?! — Не похуй! — Тогда подумай о тех, кто из-за тебя потеряет работу! О моих людях, для которых строительство сети возможность прокормить свои семьи! Они ведь тоже хотят лучшей жизни, Нуар! И я могу дать им эту жизнь! — Ты можешь её только отбирать, — я смотрю в чужие глаза с отвращением. — У меня нет никакого желания иметь дело с убийцей. — А ты не убийца? Чужие слова болезненно укололи меня. Я замер, не в силах ответить, а Марти, довольствуясь моей реакцией, сидел на мне сверху, неотрывно глядя в глаза. Ему нравилось это. Он ненавидел меня, а потому ловил особый кайф, когда я уже сам начинал себя ненавидеть за совершенные ошибки. — Я обхожусь без приказов и насилия только потому, что ты не обычный человек, Нуар. — Ты делаешь это только потому, что в противном случае тебя бы пришибла Ванесса. Не ври мне. Ты никого не ценишь. — В любом случае, когда ты обратился ко мне за помощью, я помог тебе... — Сколько мне еще нужно отдавать тебе долг? Сколько преступлений совершить, чтобы ты был доволен? — А сколько стоит жизнь человека? — с улыбкой ответил Марти. — Вот столько и отдавай. На самом деле, я даю тебе шанс покончить со мной раз и навсегда. Если ты мне поможешь, то, помимо того, что заберешь с собой немаленькую сумму, ты также сможешь забыть обо мне раз и навсегда. Я исчезну из твоей жизни, будто меня и не было. — Я все равно... Не хочу участвовать в этом. — Тебе придется. Иначе я просто посажу тебя за решетку, — все с той же наглой улыбкой утверждает Габберсон. — И плевать на Ванессу. С тобой ничего не случится. Через пять-семь лет ты выйдешь на свободу, но... Просто представь, что такое семь лет в заточении. Приятно будет? Я злился, и от того скалился, в точности как Мартинес. Он наслаждался. Понимал, что эта ситуация в очередной раз демонстрирует его власть над всеми, в том числе и надо мной. Его силу. И упивался этим страшным пойлом из тщеславия и грязи. — Сбыт наркотиков, — продолжал Марти, — насилие, кража в особо крупном размере, взятки, убийство, контрабанда, скрытие преступников. Я посажу тебя под любую из этих статей. Проверну все так, что никто и не подумает расследовать твое дело до конца. Меня не найдут. А ты будешь сидеть. Я был напряжен, пытался придумать как ещё можно аргументировать свою позицию, но в конечном итоге просто выдохнул и расслабился, обреченно опустив лицо. Система и вправду проста. Насколько я понял, Мартинес планирует похитить мальчика и с его помощью добиться от Америго, чтобы тот отказался от своих полномочий, дабы участок снова стал ничейным и его можно было бы выкупить. Или даже чтобы он сразу подписал права на передачу «Шерхану». Умно. Но неужели я буду похищать человека? Как он себе это вообще представляет?! — Успокоился? — спрашивает Марти. — А теперь выслушай меня до конца. Я сделаю для тебя поддельный паспорт и ты станешь телохранителем его сына. — Чего, блять? — Того. Все что от тебя требуется — это выполнять свою работу. Но в удобный для меня момент... — ... Не выполнить. — Именно. С ним постоянно носится охрана. Но если в охране будет мой человек, так меньше шансов на то, что ему получится убежать в случае нападения. Вообще-то, у него вообще не будет шансов. В нужный момент ты тупо будешь бездействовать. — И ты похитишь человека? — Да. Тебя уволят. И пиздуй себе куда хочешь. — У меня нет достаточного образования для этого. — Все это подделать не составит никакого труда. Драться ты умеешь, пистолет в руках держать тоже. Вот и все. Вряд-ли тебе вообще придется драться за все это время, достаточно просто сделать вид того, что ты заинтересован в спасении мальчика. — Какой же ты... Ублюдок. — Стараюсь. Мартинес наконец-то с меня слез. Отряхнувшись, он выровнялся, снова посмотрел на меня сверху вниз, а затем перевел свой задумчивый взгляд на часы. — И хотя у тебя, по факту, нет никакого выбора, давай из уважения к тебе я создам для тебя эту иллюзию. Жду твой ответ до завтрашнего утра. Либо ты помогаешь мне, либо я сажаю тебя за решетку. Молчание я восприму как желание оказаться на нарах. Подробности обсудим после твоего согласия. И ещё... Мартинес неожиданно достает кошелек из кармана, наспех отсчитывает какую-то сумму, после чего кладет эти деньги на стол и прячет кошелек. — Это тебе за моральный ущерб. — Да пошел ты... — Надо же, какое совпадение, уже собираюсь уходить! — Пиздуй. — С радостью. Ты знаешь где меня найти, — напоследок говорит Марти. — До скорых встреч! Он разворачивается и быстрым шагом выходит из дома. Вслед за ним, подобрав предварительно пиджак, идут его люди. А Я сижу на полу, на гнилых досках, и думаю, что это худший день за последние полгода.

Вечер того же дня. Бар «Большая медведица»

День вызывает меня на бой

В баре играла музыка. Посетители... Не то что бы я особо следил за ними, но здесь всегда царила какая-то ублюдочная грязь. Каждый второй в этом заведении был наркоманом, каждый третий хоть раз в жизни кого-то да грабил, каждый пятый — угрожал смертью, каждый шестой — скорее всего, убивал, или был близок к убийству. Хорошее место. Мое любимое. — Очередной "плохой день"? — спрашивает меня женщина, и наконец я поднимаю свой усталый пьяный взгляд. Хелен, так звали барменшу, была единственной, с кем я мог адекватно поговорить в этом заведении. Пиздец. Блондинка выгнула бровь, вопросительно на меня глядя, но я не знал как ей описать ситуацию. Не могу же я прямо сказать о том, что меня хотят втянуть в похищение. Поэтому я тяжело вздыхаю и опускаю взгляд вниз, а моя подруга, видя эту ситуацию, задумчиво качает головой. — Я так понимаю, день сегодня не просто плохой, а прямо таки хуевый. — В точку, — после этих слов я сделал глоток пива, а затем продолжил. — Нужен твой совет. Как обычно поступаешь, когда не хочешь что-то делать, но других вариантов нет? — Просто делаю это и все. А через какое-то время забываю вообще о том, что когда-то это делала. — А если не получится забыть? — Тогда не забываю. Я так понимаю, случилось что-то, что ты не хочешь делать, но ты должен, иначе тебе пизда? — И снова в точку, — и снова я сделал глоток пива. — Сбежать от проблем не получится. — Странно. Я думала, ты чемпион в беге от проблем. — Как смешно. — Я старалась. — Эй, Хелен! — неожиданно кричит кто-то из сотрудников со стороны склада. — Тут бухло нужно принять! Где Роджер?! — Сейчас позову его! — говорит барменша, после чего поворачивается ко мне. — Послушай, Нуар, ты ведь вовсе не дурак. Если не хочешь чего-то делать, то просто не делай этого. Какой бы пиздец там не был, помни, что самое страшное ты уже пережил. — Это что же? — Своё ебало, — с улыбкой отвечает девушка, и я тоже улыбаюсь в ответ на её шутку. — Не унывай. Все будет хорошо. — Хелен! — её поторапливают. — Да иду я, иду! Ладно, солнце, мне нужно бежать. Скоро буду. Она отошла к складу. Находился он не далеко, так что я мог видеть что там происходит, но мне было по боку. Я думал о произошедшем. И понимал, что просто не могу отказать Мартинесу в его афере — эта тварь все равно найдет меня. И посадит. Взапрааду. Тяжело вздыхая, я делаю очередной глоток пива. Единственный человек, который мог бы повлиять на него — Ванесса, но я не хотел обращаться к этой суке, потому что она в разы страшнее самого Габберсона. Это пиздец, а не женщина. Самая настоящая гадина, которая воспитала в Марти того ублюдка, которого вы видите сейчас. Идеального наследника. А я ее подкачал в том, что отказался от такой жизни, и хотя я все еще далеко не последний человек в семье, она злится на меня. Станет ли она мне помогать? Да поможет. Вот только тогда я буду должен уже ей, причем стократно. Уж лучше Марти. Пытаясь взглядом зацепиться за что-то, что могло бы меня развеселить, я натыкаюсь на юношу, сидящего около меня. И почему я до этого его не заметил? Русая отросшая челка скрывала его лицо, а со спины вообще было не понятно даже какого пола это существо — он был в капюшоне. Сидел, опустив лицо, как статуя. У него даже не было алкоголя. Будто он попал сюда совершенно случайно и не знал чем себя занять. Я подумал, что он сидит без алкашки просто потому, что Хелен отошла на склад, но потом присмотрелся и неожиданно понял, что передо мной несовершеннолетний. Ему не больше семнадцати на вид. Может, поэтому ничего и не заказал? И то ли чтоб хоть чем-то себя занять, то ли по доброте душевной, я толкаю бокал пива и он скользит прямо к этому пацану. Русой наконец поднял свои глаза на меня с немым вопросом. — Ну а че ты сидишь без бухла? — встречный вопрос. — Пей, мне не жалко. — Это ведь Ваш алкоголь. — «Ваш»? — я усмехнулся. — Нихуя себе. Давно ко мне не обращались на Вы. Ты больше ни с кем так не говори, а то эти ублюдки начнут опускать тебя. — Ты так говоришь, будто тебя уже опускали. — Пытались. Но не вышло. Я тут далеко не последний человек. — А выглядишь как бомж ебаный. — А ты дохуя умный? Меня уже начал злить этот пацан. Он какое-то время просто молча смотрел на меня, а затем тяжело вздохнул и отвернулся как ни в чем не бывало. Через какое-то время вернулась Хелен. — Фух, прости меня, — говорит девушка, запыхавшись. — Эти идиоты ничего без меня не могут... Эй! Ты что, отдал свою алкашку?! — Налей ещё. По-братски. — Я не буду тебе бесплатно давать пиво! Это уже второй бокал! — Ну так и день сегодня не просто плохой, а прямо хуевый, как уже выяснилось. Поэтому, пожалуйста, налей мне второй. — Я смотрю, день не только у тебя плохой, раз кое-кто не в состоянии себе оплатить пиво, — она не без намека, но с шутливой улыбкой смотрит на юношу рядом со мной. — Или кому-то просто нет восемнадцати и мне нужно вызвать полицию? Ты что тут забыл, пацан? Это твой друг? — Я его не знаю, — говорит уже русой, снова неловко, как мне казалось, опуская лицо. — И пиво могу вернуть. — Если вернешь пиво, тогда тебя выгонят, — говорю с самодовольной улыбкой. — Придется заказывать. Но, раз ты до сих пор не сделал заказ, значит, не на что. Незнакомец недовольно посмотрел на меня, а я мягко улыбнулся. — Да ладно тебе, расслабься... Всем похуй и на твой возраст, и не размер кошелька. Я не хотел тебя обидеть. Юнец снова замолчал, как и я. Мы сидели в тишине. Я был готов к тому, что он снова выпалит в мою сторону какую-то колкость, как неожиданно мальчик разворачивается к Хелен и спокойно спрашивает: — Какой тут самый дорогой алкоголь? Я с удивлением вскинул брови, впрочем, как и Хелен. Снова повисла тишина. Затем женщина спокойно поставила перед ним бутылку виски. — Я оплачу, — говорит юноша и неожиданно для меня достает целую пачку зелени, из которой вынимает одну купюру и так же спокойно кладет её на стол. — Сдачи не надо. И снова тишина. Хелен смотрит на деньги и не знает что думать. Я, когда понимаю, что только что произошло, неожиданно хватаю пацана за руку и резко тяну на себя так, чтобы тот пригнулся, дабы мне было проще с ним общаться. — Ты что, совсем ебанулся?! — говорю шепотом, но на повышенных тонах. — Такие суммы здесь светить даже не смей! Если кто-то из этих ублюдков заметит, тебя... — Эй, парни, — неожиданно слышу откуда-то сверху, а когда поднимаю лицо, то вижу троих упырей, нависающих над нами. — Как у вас дела? — Не твоего ума дело, съеби отсюда. — Да ладно тебе, бро. Мы ведь просто хотели выпить вместе. — Я знаю что ты хочешь, — я угрожающе скалюсь. — И я сказал съебать тебе отсюда. Трижды повторять не стану. Возможно, вы скажите, что это уж больно агрессивно, но если бы все было так просто... Такие суммы здесь нельзя светить, потому что как только эти шакалы обнаружат кого-то богатенького, или хотя бы с достатком "средне" — тут же набросятся на него. И хорошо, если это будут девушки с желанием выпить за чужой счет и покататься на золотом хуе, но если к тебе подходят такого рода мужики, будь уверен в том, что тебя ограбят, узобьют, обоссут сверху, ещё и мамку оскорбят. А ведь это всего лишь пацан! Он вообще выдержит схватки с тридцатилетними мужиками? — А в чем, собственно, проблема? — с каким-то безразличием спрашивает русой. — Проблема в том, что твой друган, походу, тот ещё даун. — Мы не друзья, — почти одновременно отвечаем. — Тогда отъебись от него,— говорят мне. — Оставь парня в покое и дай повеселится, раз средства позволяют. — Он будет веселиться в моей компании, — я настаиваю, пытаюсь уберечь парня от нежелательных встреч. — С хуя ты решил, что он будет веселиться в твоей компании? — Да. С хуя ты решил, что я буду веселиться в твоей компании? — говорит русой, явно не понимая в чем тут дело, но мне и не нужно. — Я даже имени твоего не знаю, мужик. Я же понимаю что нарываться на драку мне нельзя. Не сегодня. — Нуар, очень приятно, — я наспех театрально жму ему руку и резко встаю с места, одной рукой подхватывая парня и прижимая к себе, обнимая его за плечо. — Мы уже уходим! Приятного вечера! Вот, это вам! — я отдаю им бутылку виски, дабы у них был повод отвалить от нас. — Покеда! — И это так решает свои проблемы "далеко не последний человек"?! — кричит юнец, пытаясь сопротивляться, брыкается. — Тупо сбегает?! — Наши отношения ещё не доросли до того, чтобы я за тебя дрался. — А может, ты просто пиздабол? — Ты совсем дурак? Я пытаюсь... — Эй! — меня неожиданно схватили за плечо и развернули к себе; это был тот самый мужик. — Думал уйти, не ответив за свой базар? — Ну... Вообще-то, да. — А придется отвечать. Я понимал, что дело идет к драке, но, как и раньше, у меня не было никакого желания драться с ним или с кем-то из его компании. Мы зависли. Я понимал, что он хочет, дабы мы "вышли поговорили", но если раньше я бы сам предложил ему, то сейчас я просто стал умнее. Поэтому конфликта старался избежать. По крайней мере, в этот раз. Я замечаю, как вокруг нас начинают собираться люди, с интересом высматривая что же будет дальше, но... Нет, твари. Никакого шоу вы от меня не дождетесь. — Слушай, мужик, я... — Да это же Нуар! — слышу знакомый голос со стороны, а когда оборачиваюсь, то неожиданно вижу недалеко от себя Гаа, старого знакомого, затейника, который тут числился не просто как отдельный типаж личности, а как отдельная раса вообще — постоянно сводит между собой людей в подобных драках, и при этом сам выходит сухим из воды. — Неужели будет драка? Я слышу, как вокруг начали появляться отдельные фразы, каждая из которых обсуждает меня. Что это за Нуар, откуда он вылез, кто такой, чем дышит и что тут забыл. Отдельные личности начали узнавать меня и передавать эти слухи дальше по толпе. Как я уже говорил, я здесь далеко не последний человек, и многие из тех, кто присутствует здесь, помнят меня как шестерку Роджера, хозяина этого заведения. И как главную бойцовскую псину, на которую всегда можно сделать ставку. — Нет, приятель. Не в этот раз. — Народ, вы хотите зрелища?! — кричит Гаа, обращаясь к толпе, а та в ответ утвердительно кричит. — Вы хотите, чтобы... Гаа подходит ближе, представляя меня, а я заливаюсь стыдом и страхом перед тем, что сейчас начнется. — ... Нуар, экс-любимчик Роджера, пес по кличке Буря, многократный чемпион в боях без правил и просто везучий душнила, накостылял этому парню?! Толпа снова залилась одобрительным криком. Я повернулся в сторону своего оппонента, надеясь, что идея Гаа ему не понравится и он сам откажется от боя, но когда я увидел довольную улыбку на лице упыря... — Вы хотите, чтобы Буря столкнулась в бою с... Гаа быстро обходит нас и подходит к мужчине, теперь уже демонстрируя его. — ... Новой звездой «Большой Медведицы», кровожадным и беспринципным Рэмом?! Я замер, осознав весь пиздец ситуации, широко раскрыв рот и глядя в глаза напротив. В этом заведении я и вправду когда-то участвовал в импровизированных боях без правил. Это был отличный способ заработка, но постоянные драки быстро начали надоедать, поэтому я пропал из «Большой Медведицы» где-то на два с лишним месяцев. Но ведь эти бои никуда не делись. И, видимо, я не просто нарвался на конфликт, а нарвался на конфликт с новой звездой этой блядюшни. — Так-так-так! — неожиданно вмешалась Хелен. — Мальчики, вы помните правила! Все драки на заднем дворе! Не в баре! — Друзья! — обращается Гаа к толпе, высоко подняв руки, дабы его видели. — Все быстро на задний двор! — он начинает идти первым, и люди идут следом за ним как послушные овцы за пастухом. — Делайте свои ставки! Давайте-давайте, пока есть время! Принимаем все: наличку, украшения, оружие, наркотики, если есть! Если захотите поставить почку, то я помогу ее вырезать! — послышались смешки. — Ахуенная шутка, да?! Но совсем скоро вы увидите зрелище в сто раз круче! Я смотрю на этот цирк, не до конца понимая какого черта вообще происходит, как неожиданно на мое плечо снова ложится чужая рука, и я поворачиваюсь к своему сопернику, не веря в то, что я действительно в это втянут. — Тебе пизда. Я понимаю, что мне действительно пизда. Рэм, усмехнувшись, похлопал меня по плечу и ушёл, а я остался стоять в абсолютном шоке. Это не то, что я планировал сегодня вечером! Это вообще не то! — Буря? — неожиданно пацан подает голос, и я обращаю на него внимание. — Многократный чемпион? В боях без правил? Серьезно? — А чему ты удивляешься? — Я такое впервые вижу. — Ну, вот. У тебя появился шанс посмотреть на то, как один мужик колотит другого мужика. Ты когда-нибудь участвовал в драках? — Ни разу. — Жаль. Я бы тебя толкнул вместо себя. Да только зрители будут разочарованы. И убьют тебя. — Отец говорит, что жалость до добра не доводит. — А ты всегда слушаешься своего отца? — Нет. Но... Ты ведь сейчас пожалел меня. И в итоге будешь получать по морде. — Вот именно. Совесть не мучает? Мальчишка неловко усмехнулся и опустил лицо. Я тоже улыбнулся, но это так, скорее что-то нервное, дабы скрасить своё положение с помощью юмора. Видимо, он наконец понял почему все это произошло и из-за кого. — Ну, немного... Если ты победишь, я могу угостить тебя чем-то. — Нет. Если я выиграю, ты просто сьебешься отсюда и больше никогда здесь не будешь появляться. Понял? — Понял... — Ну, вот и отлично. А пока иди, наслаждайся шоу, — я тоже похлопал его по плечу. — В конце концов, это ведь твой первый день в «Большой Медведице»! Это место сможет тебя удивить! Смотри! Я начинаю уходить, но меня останавливает его голос: — Эй! — кричит следом пацан, после чего тихо добавляет. — Меня... Меня, в общем, Адам зовут. И спасибо за то, что ты вступился. Я улыбнулся ему. Не знал, что сказать, но это было как минимум приятно. И, видимо, чтоб не стоять в этой неловкой тишине, мальчишка быстро начинает идти к заднему дворику, минуя меня так скоро, словно пуля. Что же... Пора начинать шоу.

Я чувствую, закрывая глаза: Весь мир идёт на меня войной

Когда я вышел, толпа уже создала импровизированный ринг, просто встав вокруг условной точки. Гаа бегал между людьми и что-то выкрикивал, пытаясь разбудить в них азарт. Рэм, стоя в центре круга, ожидал меня, а когда мы наконец столкнулись взглядами — тут же довольно улыбнулся, разминая руки. Я тяжело вздохнул. Когда я выходил вперед, люди расступались даже без просьб, как машины, бездушные и бездумные. Гаа продолжал их заводить. — Итак, друзья! — говорил мужчина, вновь обращая на себя внимание, поднимая обе руки. — Вы видите перед собой волшебный столик! — он кладет руку на деревянный старый стол, за которым стоит один из сотрудников бара. — На этот волшебный столик нужно класть денежку, или любую прочую ценность, которая у вас есть! Просьба воздержаться от демонстрации хуев, своего чсв и счастливого трамвайного билетика! Я стоял напротив Рэма, продолжая наблюдать. Люди взрывались над каждой шуткой Гаа. Именно благодаря такой харизме его слушались и охотно делали ставки, и, наверное, именно поэтому он всегда выходил сухим из воды. Ко мне неожиданно подбежала Хелен. — Я не знаю, чего ты добиваешься, но этот пацан того не стоит, — говорит девушка, пытаясь меня вразумить. — Нуар, ты хоть понимаешь, что сейчас будет?! Рэм уже провел здесь шесть боев, пять из которых он выиграл! — Вспомни, сколько у меня было побед. — А тебе напомнить, какие потом были последствия?! — Я уже в любом случае ничего не смогу с этим сделать. Расслабься. — Нуар, я... Я молча беру Хелен за подбородок, притягиваю к себе и коротко целую ее лоб. — Я знаю, что ты волнуешься за меня. Но все будет хорошо. Я обещаю. Ты ведь будешь за меня болеть? — Буду... — Тогда все точно будет хорошо. Хелен тяжело вздохнула. Всматриваясь в толпу, я заметил Адама, который стоял в стороне и с интересом за этим наблюдал. Кивнув на него, я обратился к подруге: — Присмотри за ним, ладно? А то пока я тут шоу устраиваю, этот еблан снова во что-то вляпается. — Мне делать больше нечего, кроме как нянчиться с ним? — Но со мной ты ведь нянчишься. Хелен снова тяжело вздохнула, закатила глаза и ушла, а я улыбнулся ей вслед. Наблюдал, как она подошла к парню и встала рядом, сложив руки на груди, и теперь уже осуждающе смотрела на меня оттуда. Я тихо посмеялся и отвернулся, ловя себя на мысли, что мне приятна забота этой женщины. И пока между нами происходил диалог, люди уже начали делать свои ставки. Я наблюдал за этим не из необходимости, а просто потому, что не хотел смотреть в глаза соперника. Как внезапно вижу еще одну знакомую фигуру, широко раскрыв глаза от удивления. — Надо же, просто посмотрите кто к нам пожаловал! — кричит Гаа, представляя неожиданного гостя. — Гаа, избавь меня от своей пафоса, — спокойно говорит Роджер и отмахивается от надоедливой обезьянки рукой. — Я просто хочу сделать ставку. Хозяин заведения медленно подходит к столику. Сначала мне казалось, что весь мир замер в этот момент, но потом я понял, что мир буквально замер — все затихли, остановились, насторожились, и все ожидали, на чью победу он поставит. Роджер достал из серого пиджака бумажник и наконец сам обратил внимание на то, что вместе с его приходом пришла и тишина. Обернулась назад, доставая купюру и глядя на толпу. Убедился в том, что все ждут одного и того же, а затем едко усмехнулся в ответ толпе, понимая, до чего же это странно выглядит со стороны. Обычная ставка. Но Роджер здесь был в авторитете, и именно от его решения будет зависеть за кого начнет болеть большинство, а также то, на кого поставят те люди, которые еще не успели поставить. Мужчина с улыбкой тянет купюру двум ассистентам, каждый из которых отвечает за отдельную личность — меня и Рэма. Пауза затянулась. После которой он, снова обернувшись на толпу, скользит по нее взглядом, оценивая. И останавливается на мне, отчего мое сердце начинает биться чаще. — Буря! — сквозь толпу обращается ко мне. — Порви его! Толпа взрывается оглушительным криком. Я раскрываю рот, наблюдая за тем, как ассистент забирает ставку Роджера, после чего хозяин отходит в сторону и становится около столика, с довольным выражением лица наблюдая за тем, что будет дальше. Меня начинают подбадривать и... с одной стороны, это вселяет некую надежду, а с другой... Глядя на злобные глаза Рэма, я уже не был так сильно уверен в своей победе, как Роджер. — Время вышло! — в центр "ринга" выбегает Гаа и становится между нами. — Итак, друзья! Справа от меня находится пятикратный чемпион «Большой Медведицы», Рэм, который появился здесь два месяца назад и уже за столь короткий срок смог вселить ужас в сердца всех, кто когда-либо хотел выступать! Слева от меня, — Гаа поворачивается в мою сторону, — Буря! Этот господин в представлениях не нуждается, ведь на него поставил сам хозяин заведения, Роджер Перкинс! Сегодня мы с вами проверим, кто победит: старая школа или новые таланты! Кто же сегодня заберет куш, а кто уйдет с позором зализывать раны! Толпа снова взрывается одобрительными возгласами. Мое дыхание учащается, сердце колотится как бешеное. Мне действительно было страшно, потому что я давно не дра... А хотя нет, сегодня утром было. С другой стороны, азарт, которым Гаа пытался завлечь как можно больше людей, кажется, стал завлекать и меня. Я давно такого не испытывал. — Мальчики, — он обращается к нам с Рэмом, — я напоминаю правила: никакого оружия, ни огнестрельного, ни холодного, ни средств самозащиты. Поэтому, если у вас есть что-то из перечисленного, убедительная просьба сдать это дерьмо нашим ассистентам на наш волшебный столик. Я понимающие кивнул. Сначала достал из кармана своей куртки складной ножик. Поднял его вверх, демонстративно показывая и проходя с ним к столику, куда положил его. А затем, немного подумав, снял и саму куртку. Она бы только мешала. Затем так же спокойно поднял старую толстовку, а под ней оказался ствол. Который я тоже снял и положил на столик. Мой соперник сделал все то же самое, только вместо пистолета и ножа у него был всего лишь кастет. Я почувствовал себя даже как-то странно. Снова преступником. — Нихуя ты цаца, — говорит Рэм, глядя на мой ствол. — И не стремно с таким по городу ходить? — Стремно должно быть тебе, что я с таким по городу хожу. Я спокойно развернулся и вернулся обратно в центр ринга, впрочем, как и Рэм. Гаа, подбежав к нам, быстро ощупал наши руки, бока и ноги на случай, если кто-то из нас прячет еще оружие. После чего, не заметив никакой подставы, снова встал в центр и закричал: — Соперники готовы! А вы готовы?! — толпа сорвалась на новый крик. — Один раунд, один бой, один победитель! Да начнется шоу! Гаа буквально подпрыгнул вверх, хватая рукой невидимую цель, и вместе с ним вверх возвысились крики народа. Я снова посмотрел в толпу, с теплой отдушиной замечая глаза, которые всегда болели за меня. Улыбнулся краешком губ друзьям и отвернулся, став как никогда серьезным. Гаа уходит с ринга, и начинается бой. Мой соперник... Рэм... Внушал страх. Во-первых, он был не в толстовке, как я, а в футболке, из-за чего я смог получше рассмотреть сколько в нем массы. И ее было больше, чем у меня. Первый проеб. Во-вторых, в отличии от сосредоточенного и холодного меня, Рэм, судя по виду, пылал внутри — горящие азартом глаза, сжатые кулаки, оскал-улыбка на лице и желание доказать Роджеру, что он ошибся, делая ставку на меня. Весь этот коктейль мог вылиться либо в невнимательность (что сыграло бы мне на руку), либо в ожесточенную злобу, благодаря которой я могу уехать отсюда на скорой. — Давай! — кричал непонятно кто непонятно кому. — Врежь ему по-сильнее! — Нападай! — вторили соседние голоса. — Хватит стоять! — Выиграй мне деньги! Я не решался нападать первым — изучал эту тварь, как под микроскопом. Например, я заметил, что он сделал выпад на левую ногу. Значит, является стопроцентным правшой — с такого положения ему будет проще нане... — Зассал, цаца? — из рассуждений меня выбивает голос Рэма.— Ну же, давай! Нападай! Как скажешь. Я делаю не просто шаг вперед, а буквально в один прыжок настигаю своего соперника и заношу над ним левую руку, от которой он тут же уворачивается, наклонившись в сторону, что позволило мне замахнуться правой, но и тут я не попал — мужчина просто заблокировал мой удар, скрестив руки между собой. Торва снова сорвалась на одобрительные крики, и пока зрители ликовали, понимая, что бой будет интересным, я всерьез задумался о том, а стоило ли оно того. «А он неплохо дерется...» — Знаешь в чем твоя главная ошибка? — хрипит Рэм, в улыбке глядя мне в глаза. — Ты пытаешься лезть туда, куда тебе не следовало бы. — Чт?.. Я не успел договорить, как неожиданно соперник с силой ударяет меня плечом в грудь, отталкивая, и только я успеваю опомниться, поднять лицо, как тут же вижу перед своим лицом замах чужой ноги. Я буквально в последний момент успел пригнуться, чтобы избежать удара, но даже тогда Рэм не хотел давать мне передышки. Он снова замахивается, на этот раз рукой, с диким ревом и животной жестокостью целясь локтем мне в голову. — Сука! Я не смог не выругаться. Времени на то, чтобы обдумать ситуацию как следует, не было, поэтому я рефлекторно поддаюсь вперед всем телом и им же напролом бью в чужие ноги, из-за чего Рэм, мало того, что не смог меня задеть, но еще и упал с разъяренным криком, перецепившись через меня. Я тут же подрываюсь с места и делаю шаг назад, выставляя перед собой кулаки. Рэм лежал на холодном асфальте, болезненно и недовольно крехтя. — Как это было близко, друзья! — кричит Гаа, комментируя бой. — Но первой крови таки нет! Друзья, вы хотите крови?! Толпа одобрительно закричала. Атмосфера накалялась с каждой секундой. Сердце стучало как бешеное, разгоняя в крови адреналин. Я принципиально не нападаю — никогда не бью лежащих. Это позволило мне перевести дыхание и более-менее трезво оценить ситуацию, что казалось чем-то нереальным — люди кричали, сбивали столку, превращали всякую твою мысль в кашу, в "белый шум", который мешал сосредоточиться. Эти голоса раздражали. Казалось, не Рэм проломит мне череп, а они; доберутся до мозга и точно сведут меня с ума. А еще это чертово понимание, что представление только началось... Нужно быстрее покончить с этим. — Давай! Врежь ему! — Добивай сучару! Я ждал, что мой противник встанет и мы продолжим бой, но Рэм не вставал. Вместо этого, оперившись двумя руками на асфальт, он резко делает выпад вперед и бьет меня двумя ногами в живот, чего я не успел предвидеть — сгибаюсь, тут же хватаясь за него. К горлу тут же подступил рвотный ком, который я смог сдержать, но легче от этого не стало. Напротив, меня мутило, и, видимо, решив воспользоваться мои положением, Рэм наконец резко подрывается и бьет меня кулаком в голову. Резкая боль заставила забыть про живот. От удара я отшатнулся на два шага в сторону, но хорошо, чтобы хотя бы остался на ногах — уверен, если бы я лежал, никакой бы сомнительный кодекс не помог бы мне избежать ударов ногами. — А вот уже первая кровь! — я слышу голос Гаа и только потом замечаю, что с моего носа спускается струя; дотронувшись, чтобы убедиться, я размазываю ее по лицо и резко поднимаю глаза вверх. — Неужели буря сдает позиции?! Что это: старость или... Не успевает Гаа договорить, как я тут же кидаюсь вперед и с силой бью чужое лицо. С чувством боли приходит решительность, которая выливается в новый замах, но мою руку хватает Рэм, с оскалом глядя в глаза. Крепко сжимает запястье до боли, и я тоже скалюсь, рыча. Видеть кровь на его лице — сплошное удовольствие, а вкус собственной заставляет кровь в жилах кипеть, бурлить, разливая злость и агрессию. — У тебя не хватит сил на то, чтобы победить, псина. — Спорим? Я делаю замах второй рукой, но Рэм тут же перехватывает второй удар. Теперь он держал обе мои руки при себе, но я не сдавался. Резко поднимаю ногу и бью ею в чужой живот, а когда соперник согнулся от удара — тут же бью во второй раз, но уже по лицу. Это позволяет мне вырвать сначала одну руку, которой я тут же хватаю русые волосы и поднимаю лицо соперника вверх, после чего вновь замахиваюсь ногой, бью с новой силой прямо в чужую челюсть. Соперник отшатнулся, хватаясь за голову. Могу только представить, как сейчас трещала, гудела его черепная коробка. А у меня появилось преимущество. Рэм стоял, согнувшись, пытался прийти в себя. Среди одобрительных криков я неожиданно слышу: — Рэм, лови! Я вижу, как на ринге появляется бита. Сердце мое останавливается. Я тут же делаю два неуверенных шага назад, выставляя перед собой кулаки, но разве они помогут мне? Рэм, плотоядно улыбаясь мне, нарочно медленно и демонстративно берет биту, которую кинул ему кто-то из товарищей. — Это нечестно! — Это не по правилам! — Остановите бой! Мужчина бежит на меня с разъяренным криком. — Остановите его! — продолжает кричать толпа, но Рэму все равно. Он замахивается битой, держа ее двумя руками, но я успеваю вовремя пригнуться. Когда оружие пронеслось над моей головой, едва ли задевая черные волосы, я почувствовал, что мне по-настоящему страшно. Рэм не попал в голову, но он тут же замахивается снова, не давая возможности на передышку, и на этот раз попадает в ребра. Я с глухом стоном рефлекторно хватаюсь за бок, с трудом пытаюсь встать и просто сбежать, но Рэм замахивается снова. — Получай, сука! — кричит мужчина, и я вижу, как бита летит прямо в лицо. И то ли от страха, то ли от науки, я вовремя среагировал и схватил край биты двумя руками, предотвращая удар. Рэм рычит, скалится, гневно смотрит мне в глаза и продолжает давить всем своим весом, даже не столь из необходимости нанести мне удар, сколь из внутреннего жара — его глаза горели желанием отправить меня, если не в реанимационную, то точно в травм-пункт. — Да что ж ты никак не сдохнешь?! — негодует соперник. — Получай! Сдохнешь? Он наступает ногой на мое плечо, пытаясь таким образом выхватить оружие, и пока на меня продолжают давить, я нервно пытаюсь придумать что мне сделать. — Да отцепись ты! В этот раз нога бьет уже по лицу, и я, на радость сопернику, наконец выпускаю биту из рук, падая на асфальт. Провожу рукой по лицу, смахивая кровь и размазывая ее, тут же поднимаю лицо вверх именно в тот момент, когда надо мной снова летит бита. Я отползаю как раз перед тем, как она приземляется на асфальт рядом с моей промежностью. От такой картины меня даже пронзила фантомная боль в сопровождении мурашек. Пиздец, чуть малого не потерял. Я понимал, что нужно действовать быстро, здесь и сейчас. Рэм, в виду того, что ему пришлось наклониться для удара, оказался в благоприятном положении для атаки. Я бью его ногой в живот и тут же вскакиваю с места и, воспользовавшись чужим положением, снова наношу удар по голове, второй моментально выхватывая биту. — Буря, молодец! — слышу голоса вокруг. — Так держать! Я должен был выбросить биту, избавиться от нее, дабы продолжить бой, но... — Да что ты... Не успевает соперник договорить, как я с силой бью его битой по лицу. Слюна вместе с кровью прыснула со рта человека, когда его тело пошатнулось от беспощадного удара. — Остановите его! Я бью во второй раз, лишая Рэма всякой возможности на отступление. Со смешанными удовлетворительными чувствами вижу, как следом изо рта вылетает зуб. Согнувшись, он держится за лицо и болезненно стонет, уже даже не нападая, ибо не может прийти в себя, а я добиваю, толкая его ногой и заставляя упасть на асфальт. — Нуар, стой! Сильнее. Я замахиваюсь снова, и снова бью. На асфальте начинает растекаться пятно бардовой крови, мешаясь с грязью, но мне этого недостаточно — я желаю смешать самого человека с нею; поставить его на то место, которое он заслуживает. Чертова крыса. — Сильнее, — говорю сам себе, и снова поднимаю биту для замаха, как неожиданно слышу голос рядом: — Нуар, пожалуйста! Хелен подбегает ко мне и в последний момент успевает схватить меня за руку, чтобы я не ударил. Я медленно поворачиваюсь к девушке лицом, непонимающе и вопрошающе глядя в ее глаза, а она смотрит в мои — напугано, шокировано. Она тяжело дышит, не зная что мне сказать. Неужели боится, что я ее ударю? Тем не менее, это меня немного отрезвило. Я вижу, как люди, до этого ликующие при просмотре этого шоу, стояли неподвижно и молча. Потому что никто не знал как реагировать на это. Я мечусь взглядом от одного угла к другому, пока снова не встречаюсь глазами с Хелен, за которые хватаюсь как за единственные, кто смотрят без осуждения. — Друзья! — в центр снова выходит Гаа, а вслед за ним бегут еще люди, дабы помочь Рэму встать. — Да, это не то, что вы привыкли видеть, НО!.. Он разводит руками, едко усмехнувшись. — ...Вы ведь хотели крови. — Нуар, ты как? — меня отвлекает голос подруги, которая аккуратно пальцами касается разбитых губ, носа, но я не могу ей ответить, находясь в какой-то тупиковой прострации. — Рэм захотел себе преимущество и воспользовался им, вопреки правилам! — продолжает Гаа. — Что делает его уже автоматически проигравшим! Тем не менее, прошу заметить, он нападал на соперника! Буре ничего не оставалось, кроме как дать отпор, поэтому он официально победил! Люди, которые сделали ставку на меня, радостно крикнули. Те же, которые поставили на Рэма, обиженно кричали о том, что вердикт судьи несправедлив. Я же поворачиваюсь наконец к мужчине, уже более трезво оцениваю ситуацию, и только когда понимаю, что я действительно переборщил, принимаю попытки помочь. Чтоб хоть как-то сгладить ситуацию. Делаю аккуратных два шага, но меня тут же останавливает один из его товарищей: — Сьебал нахуй! — гневно отмахивается от меня. — Мужики, я... — Отвали! Я хотел сделать еще шаг, но в последний момент остановился, понимая, что они не примут помощи. Я бы тоже не принял. — Нуар, уходим отсюда, — меня снова берет за руку Хелен, пытается оттащить, потому что боится, что начнется новый конфликт. — Куда? — Пошли к бару, я помогу тебе. Я снова прикладываю пальцы к своему лицу, а когда смотрю на них и вижу кровь, то неожиданно только сейчас вспоминаю, что у меня тоже лицо разьебано. Но не было у меня никакого желания идти в бар и принимать помощи. Не было желания в принципе находиться в этом месте, сталкиваться с косыми взглядами, обсуждениями произошедшего. Обрывками голосов, которые твердят, что я урод. Я оборачиваюсь по сторонам и убеждаюсь в том, что шоу, вопреки моим желаниям, еще не закончилось: некоторые отдельные группы людей оставались на месте, с интересом наблюдая за мной. Словно за животным в клетке, дабы сделать очередное никому нахуй не нужное умозаключение. Это давит настолько, что я пытаюсь отмахнуться от нее, отталкиваю, дабы побыстрее уйти, но она упрямо продолжает держать мою руку. — У тебя лицо и руки в крови, куда ты собрался в таком виде? — девушка пытается меня вразумить. — Похуй на всех. Многие тебе даже благодарны, ты выиграл им куш. Пошли. Я договорюсь с Роджером, сможешь переждать в его кабинете, пока... — Забей, — я снова отмахнулся. — Если так хочешь мне помочь, давай быстрее покончим с этим и я сьебусь. — Как скажешь. Я понимаю, что она права — хуярить куда-то в таком виде — себе дороже; ко мне вполне могут возникнуть вопросы со стороны ментов. Не хочу лишний раз с ними связываться. Нужно хотя бы умыться. Мы идем с Хелен прочь, как вдруг я останавливаюсь, оборачиваюсь, выискивая взглядом мелкого. А он оказался прямо у меня за спиной, холодно и задумчиво всматриваясь в меня. — Погоди, — говорю девушке. — Тут нужно решить проблему... Достаю телефон, нервно набираю давно изученный номер. — Куда звонишь? — спрашивает малой, а я только загадочно улыбаюсь, пока неожиданно не слышу по ту сторону: — Здравствуйте. Вы позвонили в службу такси. Меня зовут Джесс, чем я могу Вам помочь? — Здравствуйте, Джесс. Пожалуйста, пришлите одну машинку на адрес: улица Набережная, дом 146. — Одну минутку. Пока девушка проверяла свободные машины, я злорадно улыбался, глядя на пацана, который явно был расстроен тем, что происходит. — Итак, — слышу оператора, — машина прибудет в течении десяти минут. На Ваш номер придет СМС от водителя с номерами автомобиля. — Большое спасибо, Джесс. — И Вам большое спасибо. Приятной поездки. Я кладу телефон в карма и смотрю на парня, пока тот в ответ сверлит меня своим недовольным взглядом. Нужно было дождаться машины. Просто посажу этого парня и пускай петляет куда захочет. Я снова почувствовал себя подонком. Черт, такое шоу развернул, еще и при малолетке... Не стоит показывать подросткам, что хуярить людей — это норма. — Слушай меня внимательно, — говорю я ему. —Я бы мог вызвать полицию или отобрать у тебя телефон и позвонить твоим родителям. Но... Ты же взрослый человек, так? — с моих уст это звучит как стеб. — Поэтому я заказал тебе такси. Скажи спасибо, что не начал устраивать разборки с ментами. — Ты не стал вызывать полицию не потому, что думаешь обо мне, а потому, что они бы тебя арестовали. Я останавливаюсь. Мне показалось или он сейчас быканул? — Да, ты прав. Но я бы мог позвонить твоим родителям. — И тогда отец вызвал бы полицию. — Слушай, мелкий... — Стоять, не двигаться! Передо мной совершенно внезапно возникает человек, загораживая от меня малого. Мне пришлось отступить на шаг, чтобы вообще рассмотреть его лицо, но я не успеваю, потому что мне перед глазами начинают настойчиво тыкать удостоверением. — Том Орайли, личная охрана. Этот мальчик сбежал из дома, и мне было сказано его вернуть. Я выглядываю из-за плеча этого типа, дабы глянуть на мелкого. Тот, заметив мой взгляд, отрицательно помотал головой. Намек понят. — Простите, — я поворачиваюсь к, по сути, незнакомцу. — Но я уже вызвал полицию. Не знаю что этот пацан забыл здесь, но копы прибудут с минуты на минуту. — Я могу увезти его прямо сейчас, моя машина стоит на парковке. — Я понимаю, но... И Вы поймите меня, я не хочу рисковать жизнью ребенка. Я Вас, по сути, не знаю. А удостоверение подделать можно. — Хорошо, — к моему удивлению этот тип кивает и подходит ближе к парню, кладя руку ему на плечо. — Я готов подождать. Как раз, они подтвердят мою личность. Ваши опасения... Вполне оправданы. — Я не хочу никуда ехать! — наконец Адам поднял голос, недовольно, даже как-то по-детски жалко. — Сэр, Ваш отец... — Да пошел он нахуй! Я нервно усмехнулся, а Том тут же повернулся ко мне лицо, нахмурившись. — Я его такому не учил, клянусь! Мужчина в черном костюме недовольно цокнул языком. Адам гневно смотрел на меня, явно злясь, что я не смог придумать нормальный повод его оставить, но я и не хотел его оставлять, по-правде говоря. Просто что со стороны это действительно выглядит подозрительно. Какой-то незнакомый мужик требует, чтобы с ним проехал несовершеннолетний. Но меня удивило то, что он согласился подождать полицию. Неужели это действительно личная охрана этого шкета? Это бы объяснило, откуда у него столько денег. У мамки спер? Или у бати? — В принципе, можно позвонить отцу Адама, он подтвердит, что... — Я Вам верю, — я спокойно киваю. — Можете забирать мальчика. — Спасибо. — Том? Верно? — Том Орайли. — Хорошо. Я запомнил. — Хорошего вечера. Я наблюдаю за тем, как Том ведет недовольного пацана, а тот и не сопротивляется. Наверное, если бы он не знал этого человека, то сопротивлялся бы, а так... Они наверняка похожи. И, скорее всего, Адам просто сбежал из дома. В любом случае, это больше не мое проблема. Нужно поскорее привести себя в нормальный вид, забрать деньги и уходить отсюда. — Нуар, пойдем? — спрашивает Хелен, аккуратно подойдя сзади. — Да, конечно. Только позвоню водителю, отменю заказ. Минутку. Я достаю телефон. Пока слышу гудки, от скуки начинаю переварить все то, что произошло, как неожиданно вспоминаю: — А где мой... пистолет?