Paint it Black

«Уничтожим каньон». Алина произнесла это с такой верой, что Александру, вселившему в нее эту самую веру и убежденность в то, что он не собирался делать, впору было бы посмеяться. Вот только, глядя в ее глаза, взирающие на него с доверием и теплом, и ощущая на своей щеке ласковое прикосновение прохладной ладошки, ему было совсем не до смеха. Он не собирался уничтожать каньон, лишь приструнить обитающих там волькр и сдвинуть его границы. Каньон был его оружием, которым в одночасье можно было положить конец всем войнам. Обрети Дарклинг над ним контроль – и больше никто и никогда не сможет ничего противопоставить его силе и власти, он изменит этот мир, сделает его справедливым и правильным. Да, кто-то погибнет, а кто-то, конечно, будет не согласен с новым порядком вещей, но люди и сейчас умирают на войне каждый день, а что до несогласных – им придется смириться. Или тоже умереть – признаться честно, количество невинных жертв Александра теперь волновало гораздо меньше, чем когда-то. Да, он хотел бы их избежать. Нет, он не собирался раскаиваться и день и ночь думать о тех, кто умер или умрет по его вине, был и будет убит его руками, его действиями, приказами или просто потому что пятьсот лет назад он создал чертов каньон. Каньон был его проклятьем, но он же был и его мечом, и Александр был как-никогда близок к тому, чтобы, наконец, полноценно взмахнуть им, перекраивая Равку и целый мир, и единственным препятствием внезапно оказалось не то, что его Заклинательница пока слишком слабо умела использовать свои силы, а то, что он.. не хотел обманывать ее? Не хотел видеть, как это восхищение и доверие в ее глазах сменится испугом и болью, а воображать, что Алина все поймет и одобрит, когда на ее глазах каньон начнет пожирать новые земли вместе с их обитателями, было бы верхом глупости. Алина жила в своем сегодня, и жила еще слишком мало, чтобы понять, что эти смерти будут гарантом множества сохраненных жизней в будущем, и все, на что Александр мог надеяться: она просто примет это. Поверит ему и не отвернется, как бы страшно ей не было. Не отвернулась же она, когда на ее глазах он за одно мгновение убил дюжину фьорданцев, превратив их в искалеченные куски окровавленной плоти.. Нельзя было сравнивать битву с хладнокровным массовым убийством, но Дарклингу слишком страшно было думать о том, что он потеряет то невыразимо ценное, что видел сейчас в глазах Алины, и он готов был зацепиться за этот самообман, дающий надежду. Где-то на задворках разума мелькнула бредовая мысль: а что если и правда, уничтожить к дьяволу этот каньон? Разогнать сотворенную им тьму, перебить волькр, убрать с лица Равки эту страшную рану? На пару мгновений Морозов вспомнил, какими были те земли до того, как стали Неморем – раскинувшиеся дубовые леса, полные света и воздуха, плодородные поля, множество маленьких деревенек вдоль тракта, крестьяне, возделывающие землю и продающие у дороги яблоки всех сортов.. Воспоминания встали перед глазами неправдоподобно ярко, а комната вдруг слегка качнулась перед глазами, - кажется, у него и правда был жар, и усилием воли приводя поплывшие мысли в порядок, мужчина отрицательно мотнул головой на предложение позвать лекаря. Нет, ему не был нужен лекарь – Мария, одна из самых сильных лекарей Ордена, фактически личный лекарь генерала, приходила проведать его за час до Алины и сказала, что к утру все пройдет, и у Александра не было причин не доверять ей. Сила усилителя делала его тело куда выносливее, чем у любого другого гриша или, тем более, обычного человека, но он не был неуязвим, и очевидно, купание в ледяной воде на грани утопления все же не прошло бесследно и организм восстанавливал силы через лихорадку. Где-то внутри словно все еще оставался холод будто застрявшие в груди осколки льда, и тело будто силилось растопить их до конца. Было и жарко до испарины, и холодно до дрожи одновременно, страшно хотелось пить, и бездумно залив в себя третий стакан кваса, Морозов списал вновь внезапно качнувшуюся комнату именно на него, и предпочел не спорить, а лечь. Присевшая на край его постели Алина, теребящая рукав своей синей кефты, выглядела удивительно по-домашнему. Это было давным-давно забытое чувство – когда от одного присутствия рядом другого человека вдруг становится лучше, и Александр, в голове у которого в относительно горизонтальном положении прояснилось, устроился полусидя, закидывая руку за голову и внимательно слушая девушку. -Это опасно, Алина, - по его лицу пробежала тень, - Ты забыла, как мы с тобой ехали сюда из Крибирска? Тебе строят алтари, но и тех, кто хочет твоей смерти.. поверь, их стало еще больше. Если ты поедешь по армии, чтобы подбодрить солдат, с тобой должен быть даже не отряд, а небольшой полк. Этот полк придется выводить из зоны боевых действий, мы будем передвигаться медленно, это потребует много времени.., - Александр качнул головой, и тут же пожалел об этом, потому что перед глазами внезапно рассыпались звездочки, - Мой личный отряд передвигается стремительно, сейчас зима и вьюги, тебе будет очень тяжело, некогда будет тренироваться. Кроме того, ты должна понимать, что я – всегда цель номер один для неприятеля, - он слабо усмехнулся, - Впрочем, если ты поедешь со мной, не сомневаюсь, что целью номер один будешь ты. Видя, как погрустнело лицо девушки, Александр мягко накрыл ее руку своей, подбирая слова: - Я понимаю, что тебя гнетет то, что все ожидают от тебя чего-то небывалого – уничтожить каньон, спасти Равку.. совершить великий подвиг.. И тебе кажется, что этот подвиг начинается где-то там, где опасно, где каждый день кто-то умирает, но в действительности он начинается здесь, на тренировочном поле у Боткина, в доме у Багры.. Ты совершаешь подвиг каждый день, развивая свой дар и каждый день становишься ближе к цели. Надежда – это всегда важно, но надежду всем нам ты уже дала одним своим появлением. А там, на поле боя.. там все.. решает сила, - внезапно волной накатившая слабость заставила Морозова сделать паузу, но переведя дыхание, он закончил: - Но я подумаю над твоими словами. Часы глухо пробили полночь, в стекла ударил порыв ветра: за стенами дворца разыгралась вьюга. Его по-прежнему бросало то в жар, то в холод, но теперь к этому присоединилась какая-то странная, нарастающая слабость – состояние слишком редкое для Дарклинга и оттого непривычное. На душе было паршиво из-за мыслей о каньоне, и в то же время – тепло от присутствия рядом Алины, и не в силах разобраться в этой странной смеси, гриш понимал лишь одно: он не хочет, чтобы она уходила. -Можно тебя попросить? – спросил он, тяжело откидывая голову к спинке кровати, но все еще борясь со свинцовой тяжестью в веках, - Побудь со мной еще немного. Не хочу.. оставаться один, и слабо улыбнулся, сам удивляясь тому, что сказал: - Ты плохо на меня влияешь, Алина.. Кажется, я тоже начал говорить все, что думаю..