Paint it Black

Все умрут: однажды, но - не сегодня. Сколько раз за свою жизнь он слышал это? Это не было пустым утешением, Алина верила в то, что говорила, потому что, как и все люди вокруг него, умела жить в этом самом "сегодня", а Александр был тем, кто обречён был снова и снова видеть, как наступает это "однажды". Для каждого, кто был рядом с ним, для всего живого вокруг и даже для неживого. На его глазах вырастали и умирали деревья, расцветали и исчезали города, пересыхали реки, и наверное, единственным, что оставалось практически неизменным, были разве что горные хребты и море. Он очень плохо, пожалуй, что и совсем не умел жить в "сегодня", дни, месяцы, года летели для него, как для иного летят часы, но что то изменилось с тем пор, как он встретил Алину Старкову - внутренние часы затормозили, подстраиваясь под ее время, а каждый день рядом с ней вдруг приобрел собственный смысл, никак не связанный ни с войной, ни с каньоном. "Не привязывайся к ним, их жизни - всего лишь искры, которые вспыхивают и тухнут, ты же проживёшь сотни, быть может, даже тысячи лет." За пять сотен лет одиночества он научился не привязываться. Смирился с тем, что обречён всегда быть один, свыкся с темнотой, что отнимала у него все цвета, и оттого тем страшнее было сейчас сделать шаг в круг нестерпимо яркого света, развивающегося от Алины. После всех их бесконечных тренировок внезапный прогресс поражал, но в момент, когда она развела руки, создавая между ними маленькое солнце, Дарклинг не думал об этом. Вообще едва ли о чем то думал, просто завороженно смотрел в ее широко распахнутые глаза, отражающие этот свет. Смотрел на нее, как смотрят на солнце - переставая воспринимать что либо вокруг, ослеплённый и оглушенный нестерпимым светом, который, чем дольше Морозов смотрел, тем больше играл и переливался. На губах Заклинательницы Солнца была неудержимая счастливая улыбка, сияла не только сфера между ее ладоней - казалось, что светится сама ее кожа, волосы, переливаются, словно покрыты алмазной пудрой или расплавленным золотом. В этот момент Алина была похожа не на святую - на Богиню, перед которой хотелось преклонить колени. Резкое, но изящное движение тонких рук - и вместо одного солнца в комнате засияло сразу два, и Александр невольно задержал дыхание, горло внезапно перехватило, а в глазах появилась странная резь, связанная вовсе не с тем, что смотреть на световое шоу для зрения было тяжело физически. Ослепительный свет не просто прогревал, изгоняя из тела остатки все ещё таящегося где то глубоко внутри смертельного холода - он словно очищал, выжигал застарелую боль, обновлял, и даже если бы генерал знал, что ослепнет, если продолжит смотреть - он не отвел бы взгляд до последнего. Он променял бы, кажется, все, что имел за то, чтобы этот момент не кончался, но внезапно в лице Алины что то неуловимо поменялось, руки девушки бессильно упали, сияющие сферы исчезли,а сама она пошатнулась, налетая бедром на стол. Гриш оказался рядом в ту же секунду, готовый подхватить ее, но Заклинательница удержалась на ногах и неожиданно рассмеялась, и он замер почти вплотную рядом, страхуя ее, но отчего то не касаясь руками. Перед глазами после ослепительного света все ещё стояло марево, и Морозов не видел в темноте выражение ее лица, и почему то от этого произносимые Алиной слова делались ещё острее - как будто незримым ножом она, сама того не понимая, вскрывала какую то застарелую броню, и это было больно и желанно одновременно. Алина Старкова всегда говорила то, что думала, и была в своих словах и чувствах гораздо смелее его, воевавшего несколько сотен лет и командовавшего огромной армией. - Потому что мы с тобой.. как будто рождены друг для друга, - Александр все же произнес это, и протянул руку, прикасаясь кончиками пальцев к нежной коже девичьей щеки. Немедленно отозвалась его внутрення энергия усилителя, взревела, как почуявший свободу запертый в клетке зверь, но гриш держал этого зверя в узде, и они так и остались в темноте. - Я так долго ждал тебя, Алина... Очень долго, - он тяжело сглотнул внезапно вставший в горле ком, и чувствуя, что находится на грани, убрал руку, отворачиваясь и упираясь ладонями в край стола. Тело отчего то пробило дрожью, пальцы сжались, но кое как восстанавливая дыхание, Морозов почти спокойно сказал: - Твой прогресс потрясающий, Алина. Я не думаю, что твои внутренние блоки могут вернуться на место, но в крайнем случае я всегда могу ещё раз искупаться в ледяном пруду, - в его голосе прозвучала улыбка, но когда он вновь повернулся к девушке, бледное лицо вновь стало серьезным, а во взгляде темных глаз появился тяжёлый блеск. - И можешь считать меня сумасшедшим, но я в все ещё уверен, что мы найдем оленя. Ты веришь мне?