Paint it Black

Чего он ожидал меньше всего - так это того, что, придя в себя, Алина ему.. улыбнется. Так искренне и обрадованно, как будто они были не в лазарете и это не ее с размаху приложили об стенку, переломав кости. Будто посреди пасмурного вечера для него одного вдруг выглянуло теплое и сияющее солнце, и Александр, чье лицо еще мгновение назад было сосредоточенным и хмурым, невольно улыбнулся ей в ответ, так же искренне и тепло. Так же он улыбался, пожалуй, только солнцу каким-нибудь спокойным и погожим днем в редкие минуты спокойствия и уединения, а еще иногда – совсем маленьким детям. На разбитых губах Заклинательницы были корочки запекшейся крови, но Черный гриш видел не их, а доверие и радость, а еще – тот внутренний свет в ее глазах, к которому его так тянуло. Там, в каньоне, ее свет разогнал волькр, но его собственные демоны шли на солнце в ее глазах, словно завороженные, и сам он рядом с ее юностью и чистотой сейчас ощущал себя безмерно старым монстром. Древним изголодавшимся по теплу и свету чудовищем, которое желало обладать и не желало ни с кем делиться этой ее улыбкой и этим доверчивым и теплым взглядом. Она пошутила про неприятности, следующие по пятам, а Морозову вдруг подумалось: если разобраться, самая большая неприятность рядом с ней – это он сам. Рядом с этой девочкой не было никого страшнее и опаснее его; эта мысль вызывала какое-то сильное, непонятное и неприятное чувство, и загоняя его внутрь, к остальной своей тьме и живущим там демонам, гриш отошел к окну, бездумно глядя на внутренний дворик лазарета, осененный закатными лучами. Не поворачиваясь, он выслушал сумбурные вопросы, подивившись про себя всепрощению Алины, достойному или совсем слепой наивности или действительно святости, помолчал некоторое время, отвернулся от окна и, вздохнув, коротко ответил: - Я отослал ее в Крибирск, - не уточняя, наказание это или просто решение командира. В действительности, это было самое мягкое наказание из всех, что мог получить гриш, ударивший в спину другого гриша. Важен был не принесенный вред, а сам факт: всю свою жизнь Дарклинг положил на объединение гришей, только вместе, сообща, они могли выжить и выстоять. Все эти Зои, Иваны, Нади, Федоры – все они выросли уже во дворце, в достатке и безопасности, они спали в тепле на мягких постелях, ели хорошую еду, играли в царском саду и читали книги из царской библиотеки. Они могли учиться, они вырастали сильными, смелыми, умными, самоуверенными, они могли дружить или не дружить, обижаться друг на друга, соревноваться, делить что-то, ревновать, вызывать друг друга на дуэли из-за женщин, но физически нападать друг на друга исподтишка и бить в спину было под строжайшим запретом. Александр знал, что большинство воспринимает это как некое правило из области дворянского кодекса, но в действительности это было правилом выживания, имеющим свои корни с тех времен, когда он только начал отыскивать и объединять вокруг себя отдельные группки гришей. Теперь их было так много в Малом дворце, они чувствовали себя избранными, особенными, сильными, и далеко не все понимали, сколь ничтожно мало их – в огромной Равке, как много таких, как они, продолжает скитаться, скрываться и гибнуть в соседних землях. Как зыбко все их благополучие и как легко люди, боящиеся и завидующие гришам во все времена, могут вновь превратить их в загоняемые в леса тени. Да, их генерал действительно был чудовищем, но он стал им ради них, ради тех, кто был до них и будет после, и не жалел об этом. В каждой стае должен быть тот, кто защитит ее от любого врага и наведет порядок, тот, у кого самые страшные зубы и самые острые когти, и Морозов не роптал на свою роль, потому что был уверен: для этого он и родился, для этого и живет. А теперь, когда с ними была Заклинательница Солнца, он не сомневался, что сможет навсегда перекроить этот негостеприимный к гришам мир. Черные глаза внимательно смотрели в глаза девушки, натянувшей одеяло почти до подбородка, и сумбурно высказывающей свои опасения, и текучим движением преодолев отделявшее его от койки расстояние, Дарклинг присел на край постели: - Нет, Алина, не зря. Если ты пока не можешь поверить в себя – просто верь в меня. У нас с тобой все получится, мы изменим этот мир. Мы создадим новое будущее. Он произнес это не просто с убеждением – с непоколебимой уверенностью, потому что не сомневался: по-другому не может быть. Пусть он нашел ее такой взрослой, пусть ее силы чем-то блокировались и не спешили раскрываться, все это не имело значение, главным было – он ее нашел. -Я был в Полизное, - гриш ответил скорее машинально, - утром вернулся, - слова, сорвавшиеся с губ Заклинательницы, внезапно протянули между ними какую-то новую незримую, но ощутимую ниточку, и расстояние, бывшее до этого пусть выходящим за рамки этикета, но вполне комфортным для тех, кто несколько дней провел бок о бок, внезапно словно сократилось. Глаза Александра поймали и уже больше не отпустили взгляд девушки, силясь рассмотреть то, что она вложила в невинную фразу: она просто рада его защите, рада ему самому, хочет, чтобы он был рядом? Какой-то частью ума Морозов прекрасно понимал – ее чувства могут быть искажены не только обстоятельствами, в которых она оказалась, но и магнетизмом усилителя. Это было в его природе – притягивать к себе, вызывать желание находиться рядом, желать тактильного контакта, но изголодавшемуся по солнцу чудовищу внутри него было решительно плевать, смотрела ли бы Алина на него так, не будь он живым усилителем. В уголке рта Заклинательницы поверх ссадины на чуть припухшей губе выступила пара капелек крови, и отчего-то это придавало ее губам какую-то странную, непонятную чувственность. Ему хотелось стереть эту кровь поцелуем, хотелось узнать вкус этих губ, вновь ощутить тот магнетический ток, возникающий, когда он касался этой девушки, и очень ровным и контролируемым движением Александр протянул руку, стирая капли крови подушечкой указательного пальца. Медленно, мягко, очертив контур губ в том месте, куда пришелся удар Зои. -Мы попросим Женю исправить это, - выдохнул он, убирая руку, и резким движением поднялся на ноги, уже совершенно другим тоном бросая: - Целитель сказал, что если ты захочешь, то можешь не оставаться здесь. Ночью в лазарете холодно, слишком большое и пустое помещение, поэтому советую воспользоваться его разрешением уйти к себе. Если почувствуешь себя плохо, его всегда можно вызвать снова, - и прочитав в лице девушки ожидаемое решение отправиться в свою комнату, тоном утверждения произнес: - Я провожу тебя.