Принятие

      В комнате, освещенной лишь единственной свечой, нельзя было разглядеть практически ничего. Свет луны проникал сквозь двойные стекла окна и падал на деревянный пол. Возле большой теплой кровати сидели двое парней, прожигающие друг друга взглядами. Губы и щеки горели у обоих. Зрачки бегали из стороны в сторону со страхом посмотреть друг другу в глаза, а руки подрагивали. Рома пересилил себя и поднял голову, посмотрев на смущающегося Антона.  — Тох, — прошептал тот, но друг тут же приложил указательный палец к его губам, не поднимая взгляда.  — Просто давай помолчим, — говорил тот, тяжело дыша. Время шло ужасно долго. Ощущение, что проходили не короткие минуты, а бесконечно тянущиеся часы. Страх сковывал движения и не позволял нормально дышать. Было страшно смотреть, касаться, да даже просто сидеть рядом с ним. Все три года дружбы разрушились в один миг, будто той крепкой связи между мальчиками не существовало. Рома чувствовал озноб, а сильный мандраж только подливал масла в огонь. Он не выдержал. Не выдержал и поцеловал своего лучшего друга. После всех слов о том, какой он «не педик», что ему слишком рано думать о каких-либо отношениях он берет и целует его. Рома не только не последовал своим словам, он и нарушил принципы Антоши, которому, как думал Пятифан, нравилась Полина. Стыд накрыл его с головой. Он поддался чувствам и эмоциям и даже не подумал о последствиях. Рука непроизвольно потянулась к телу напротив. Парень схватил Антона за локоть и прижал к себе. Петров дрожал, будто находился на вершине какого-нибудь Эвереста. Из глаз под линзами начали сочиться слезы, а изо рта вырвался крик. Истерика неожиданно настигла Тошу, что тот еще сильнее прижался к Роме и кричал тому в грудь. Дрожащие руки блондина обвили тело Пятифана и очень сильно сжали. Ему не нужны были слова. Он хотел лишь его присутствия рядом.  — Прости меня, Тоша, — шептал Рома в прижавшуюся к его груди макушку Антона, поглаживая того по спине. — Прости меня. Я действительно не знаю, что на меня нашло. В ответ последовала нечленораздельная речь — Антон пытался что-то ответить. Его дыхание сбивалось каждую секунду, тяжесть в груди нарастала все больше и больше. Он еще сильнее сжал спортивную кофту Ромы в своих пальцах и закашлял.  — Эй, Тоха! — прокричал Пятифан. — Не умирай мне тут, блять! Тоха, ты чего?! — он схватил Петрова за плечи и начал его трясти. — Может водички, Тох?  — Да, — промычал друг, шмыгая носом. Рома осторожно облокотил Антона на бок кровати и со всех ног побежал вниз по лестнице. Уже через несколько секунд он вернулся в комнату с полным стаканом воды и тряпичными платками, принявшись вытирать слезы и сопли друга. Он осторожно положил очки на прикроватную тумбу и снова сел напротив Тоши, выжидая, пока тот осушит стакан. Рома сделал глубокий вдох, собравшись что-то сказать, как его тут же перебили:  — Ты мог бы хотя бы предупредить, что собираешься целовать, — сказал Антон хрипящим голосом. Его руки все еще дрожали.  — Прости меня, Тох, — он снова начал гладить его по блондинистой голове. — Прости. Мне правда очень стыдно перед тобой.  — Если тебе есть что сказать — говори.  — Что? — переспросил Рома.  — Я готов тебя выслушать. Говори. Появилось ощущение, что температура резко поднялась до всех сорока двух градусов. Пятифан поднял брови и его глаза расширились в страхе перед последующими событиями. Он слишком долго не мог принять себя и свою сильную симпатию к человеку своего пола — к своему другу. Если же он скажет, то как ответит Антон? Разозлится? Оттолкнет? Выгонит из дома посреди ночи? Расскажет Бяше и остальным ребятам в классе? Нет, Тоха такого не сделает. Может лучше соврать?  — Ты мне нравишься, — вырвалось у него изо рта и Рома сразу же прикрыл его обеими руками, ожидая самой худшей реакции Петрова. Он закрыл глаза, не желая видеть злое лицо Антона. Он ждал, что его ударят, что его возьмут за руки, поднимут и вытолкнут из дома, но он почувствовал, как теплые руки Тоши берут его руки в свои и открыл глаза.  — Ты мне тоже, — шепчет Антон.  — Тоже?  — Тоже нравишься мне, Рома, — короткие пальцы друга сжимают холодные кисти рук Пятифана. Блондин подвигается ближе и опускается лбом тому на плечо. Крепкие руки Ромы вырвались из плена чужих пальцев и обвили талию друга. Рома глубоко вдохнул и всем телом вжался в Антона, тяжело выдохнув. Ему просто хотелось сидеть в объятиях любимого человека, хотелось забыть, что завтра им обоим на занятия, что нельзя просто остановить время и быть всегда вдовоем.