Больно не будет

— Лекси! — Салли вскочила с кровати и даже чуть не уронила новенькую книгу в яркой обложке. Малышка кинулась к подруге и крепко обняла её. — Привет, зайчонок, — она нежно погладила немного растрепанные волосы. За последние недели комната преобразилась. Новые тёмные обои, пушистый небольшой коврик, который, правда, приходилось часто чистить, стол отмыли и отреставрировали, новая настольная лампа, плюшевые игрушки и огромная куча подушек. Пусть всё убранство и было мрачновато, но что поделать, если таков стиль всех тут живущих? Зато, как думала подросток, девочка жила в комфорте и чистоте. — Ты не знаешь, где сейчас Клоки? У меня к ней серьёзное дело. — Клоки недавно вернулась с охоты, она наверное отмывается. А зачем она тебе? — Девочка перебирала белые пряди. Кажется, она была немного расстроена, что подруга пришла не к ней. — Я хочу ей предложить охоту на одних людей, солнышко. Но я обещаю, что когда приду в следующий раз, то мы с тобой обязательно поиграем, — чмокнув девочку в лоб, альбиноска попрощалась с ней и вышла из комнаты. Конечно, она могла нырнуть в тень, но её эмоциональное состояние и без того было ослабленным, раз она едва смогла выдавить улыбку для ребёнка. Ребёнок. Мама была беременна, когда её застрелили. А Лекс даже не знала об этом до заключения патологоанатома. Второй, всего второй месяц плод развивался в её теле. Интересно, получил бы он такие же способности, или дело не в матери, а в отце? Думать об этом решительно не хотелось. Зато хотелось думать о Салли. Она ведь тоже ребёнок, пусть и гораздо старше самой Лекс, хотя навсегда останется маленькой. Странно было понимать собственную привязанность к маленькому призраку, который спокойно мог убивать людей и упиваться их кровью. Можно было подумать, что вообще в доме маньяков ходить сероглазая никогда не привыкнет, но всё равно несколько раз в неделю она возвращалась, все меньше боясь одной перемещаться между комнатами — уже удалось завести знакомство с Клокворк, Кейт, Сплендером, Джейн, Лазари и Беном. Кейт была настроена нейтрально, безликий оказался очень дружелюбен и даже подарил шарик, Бену, казалось, было вообще всё равно, а Джейн могла иногда побеседовать с гостьей, но была не настолько дружелюбна, как Клокворк. Вечная уважала силу в Лексе, так как привыкла к принципу "Сильный всегда главный", но в данном случае это относилось скорее к Слендеру. Она не желала быть в контрах с тем, у кого, как это назвал беликий, "Тёмная кровь", но и в дружбу не играла. Самой интересной оказалась реакция у Лазари. Если она замечала беловолосую, то хвостиком ходила за ней, но приближаться не торопилась и даже если её звали не реагировала. Приглядывалась. Только вот спокойно дойти до Клокворк не вышло из-за того, чего раньше боялась Меллендорф. На встречу ей шёл психопат в белом худи. В любой другой день она была бы к этому более готова, но только не сегодня. Не сломленная и озлобленная, в таком состоянии ей не взять пож контроль собственные силы. Она хотела было не меняя равнодушного выражения лица пройти мимо, но псих её окликнул. — Эй, мышка, — на тонких изрезанных губах расцвела, по мнению даже видавщей некоторое дерьмо девушки, пиздец какая страшная улыбка. — А ты куда идёшь? Помещение для жертв двумя этажа ниже. — Не притворяйся, что Клокворк обо мне не рассказывала, — вздохнула девушка и чуть прикрыла глаза. Голова всё ещё болела. — Мне и без того паршиво. Надеюсь, она у себя. Она хотела пройти мимо, но оказалась припечатана к стене. Голова заболела ещё сильнее, но уже от удара. Мелькнула мысль, что одним куском ей отсюда не уйти. — Разве я сказал, что ты можешь уйти? — Моментально извлёк он из кармана складной нож и приставил к белому горлу. — Ты не говорил мне оставаться, — прохрипела девушка. Голос окончательно сел после слёз. — Отпусти. Салли растроится, если в один прекрасный день я не приду к ней. — Так я и не собирался убивать. — Хмыкнул парень. Или мужчина? Лекс с удивлением поняла, что возраст невозможно было чётко назвать, словно лицо стоящего вплотную к ней субъекта постоянно слегка менялось. — Только сначала немного поиграю... Он хотел что-то сказать ещё или же сделать, но не успел и зашипел от боли. Из тени хозяйки вылетел Фафнир и вцепился в руку с ножом, из-за чего последний выпал. Поймав момент, девушка выскользнула. — Прости, мой фамильяр не привык давать меня в обиду, — она показательно оттряхнула платье, — если ты не против, то поиграешь со мной в другой раз, а мне нужно решить несколько важных вопросов с Клокворк. — Стой! — черноволосый кинулся на неё, но девушка уже провалилась сквозь пол. Он в недоумении стал оглядываться. Из последних сил подростку удалось добраться до комнаты Клокворк, пришлось выйти прямо там. Было как-то не до приличия и стука в дверь. — Лекс! — Увидев, в каком состоянии беловолосая, Натали тут же подхватила её и усадила в большое старое кресло. — Что случилось? — Наткнулась на Джеффа. Фафнир его немного притормозил, пришлось уносить ноги. — Оулетт хотела её перебить, но не успела. — Мне нужна помощь. Я готова заплатить большую сумму, если ты сможешь сделать то, о чем я попрошу. — Что случилось? — Было видно, что зеленоглазая максимально сосредоточена. Деньги маньяков не волновались — они были просто не нужны, но она уже поняла, что дела очень серьёзные. На несколько минут повисло молчание — девочке нужно было время собраться с мыслями, подавить гамму эмоций и взять себя в руки, чтобы говорить спокойно. Убийца была не против и просто ждала. Может, она и не ощущала какой-то особой привязанности к этой странной девочке, но альбиноска несомненно немного разбавила скуку в этом мрачном доме. Она стоила того, чтобы сделать что-то для неё. — Мою мать убили ублюдки из одной организации. Они отлавливают таких как я и вы и творят террор. — Сделав паузу и переведя дыхание, немка сказала. — Я хочу мести, Клоки. — Ты хочешь, чтобы я помогла тебе собрать людей и вырезать эту организацию? — Уточнила девушка. — Было бы неплохо, хотя я чувствую скорее желание сделать всё самой, только есть одна проблема. Я не умею убивать... — Она отвела напряжённый взгляд в сторону и выдохнула слова, которых любой разумный человек испугался бы. — Мне нужно научиться убивать без сожаления и мук совести. — Это невозможно, моя маленькая леди, — вздохнула Нат и стала рассматривать собственный нож, лежащий на столе. — Даже некоторые из нас иногда испытывают муки совести, желание оставить это всё. Я в том числе. Просто большую часть времени нам всё равно на собственные переживания. — Этих тварей мне жалко не будет. Но убивать без приказа я все ещё не умею. — Она взяла в руку лежащий на столе нож и прислушалась к ощущениям. Стальная рукоять приятно холодильника и покалывала кожу. — Хорошая работа, чувствую опытную руку. Кто его выковал? — Не знаю, я унесла его в качестве боевого трофея после столкновения с отрядом военных. Они каким-то образом смогли подловить нас. — Наталия выдвинула ящик тумбы. Там лежали десятки ножей. — Посмотри, если хочешь. Я могу рассказать тебе о каждом из них. Беловолосая села на пол и стала раскладывать оружие. В общей сложности она насчитала двадцать три единицы. Не удивительно, не все жертвы носят с собой действительно хорошие ножи, а большинство впринципе не имели при себе ничего для самообороны. Перочинных в коллекции не было, из чего можно было сделать вывод, что убийц интересуют только настоящие, боевые. Некоторые привлекли внимание: один был с рукоятью из слоновой кости, два были из дерева, но острые, словно Металлические. А ещё на одном было клеймо. — Клок, это Гидра... — Она схватила боевой нож с клеймом на лезвии. — Не верю в такие совпадения, слишком много их в один день. — Эти люди напали на нас, когда мы охотились в Мюнхене. Их было семь, и у всех были такие ножи. Я забрала один. — Он подкинула его пару раз и метнула в дверь ванной, где уже виделись дырки от других попаданий. — Легко лежит в руке, имеет идеальный баланс, не ржавеет. Но для меня он не представляет ценности, так как я предпочитаю более крупные и исключительно для ближнего боя. — Можно я заберу этот нож? Взамен могу принести такой, какой ты скажешь или нарисуешь, ручной работы по индивидуальному заказу. — Попросила Меллендорф. Она почему-то подумала, что ей очень нужен этот нож. Быть может, это была прихоть или хотя бы призрачная попытка утешить себя. Гидра забрала у неё мать, так пусть отдаст что-то взамен. Хотя бы такую мелочь, до которой никому нет дела. Неравноценный обмен все ещё оставался в её глазах обменом. — Бери просто так, считай это подарком. Если хочешь, в следующий раз пойдём вместе на охоту, — зеленоглазая серебла всё назад и зевнула. — Но это в следующий раз. Мне нужно выспаться. — Тогда я оставлю тебя отдыхать. Спасибо, Клоки. Может, это прозвучит странно, но ты для меня спасательная соломинка. — Иди уже. Тебе тоже нужно выспаться, я вижу по глазам, как много ты плакала. Действительно — кожа вокруг глаз распухла и покраснела. Разумеется, спать ещё не хотелось, однако и желания нарваться на Джеффа у девушки не было. Оставалось только вернуться в башню. Благо, в кармане нашлась конфета-леденец. Не шоколад, но тоже сойдёт

***

— Лекс. .. — Девушка услышала, как в комнату вошёл Стив. Даже без стука, хотя он был самым воспитанным. Вчера она сидела у трупа матери, потом в особняке и горела жаждой мести. Но гнев прошёл и девочка вновь ощущала себя ослабленной и печальной, обнимая Бондо и нащупывая под подушкой холодную рукоять ножа, отданного Клокворк. Она снова была разбитой куклой. Не было сил даже на то, чтобы что-то сказать другу, всё, что она смогла — кое-как сесть, сгорбив спину и посмотреть на него сухими, но грустными глазами. Мужчина со вздохом закрыл дверь, снова погружая комнату в приятную тьму, подошёл к девочке и сел рядом с ней, предварительно скинув обувь. Он чуть развёл руки в сторону, как она тут же рывком приблизилась к нему, утыкаясь носом куда-то в район груди и обхватывая торс своими белыми ручками. Он осторожно обнял её и стал мягко поглаживать волосы. Белые, растрепанные, спускающиеся змеями по плечам и спине. — Ты уже всё знаешь, да? — Альбиноска говорила шёпотом, так как не хотела нарушать тишину. — Узнал вчера, — голубоглазых тоже не повышал голоса. — Как ты? — В порядке. Мне только нужно время. — Она очень крепко сжала руки, как ей показалось. На самом деле, они едва ли усилили хватку. — Я пропустила тренировку. — Отдохни несколько дней, тебе это необходимо. Принести что-нибудь? — Он осторожно осмотрелсями заметил, что возле подушки лежит собака. — Твоя детская игрушка из дома? — Этот плюшевый щенок так похож на нашего Бондо... я сразу же купила его. На память. Он лежал у моих друзей. — Она отстранилась, и, поднявшись с кровати, поковыляла а сторону ванной. — Мне нужно расчесать волосы и умыться. Принесёшь чай? — Конечно. Я вернусь через десять минут. Когда мужчина вернулся с двумя чашки горячего мятного чая, то альбиноска сидела на кровати и задумчиво проводила по волосам расческой. Они уже были снова в идеальном состоянии, но она всё равно продолжала их расчесывать. Кэп поставил чашечки на столик у панорамного окна и сел на пуф. Тот самый, в висящей корзинке, которой так восхищалась в первые дни после переезда девушка. Александра придвинула свою корзинку поближе к нему и устроилась рядышком. — Спасибо, — она взяла чашку и, не сводя взгляда с ночных огней города, стала пить. То, что ей в ротовую полость льётся кипяток бедняжка даже не заметила. Да и вкуса чая не ощущала. Только свежее послевкусие. — Ты сегодня хотя бы ела? — Это было единственное, что пришло блондину в голову. В ответ ему отрицательно покачали головой. — Пообещай мне, что хотя бы позавтракаешь утром. Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело заставить себя поесть, но... это необходимо. Хорошо? — Хорошо, — она наконец-то повысила голос от шёпота до просто очень тихого. Звучало надломленно и неуверенно. — Как прошло задание? — Мы успешно зачистили корабль. Я бы вернулся раньше, но Фьюри посадил меня писать отчёты и допрашивать пленных. Снова повисло молчание. Допив чай, Лекс встала с пуфа и села прямо на пол у самого стекла. Стивен тоже переместился к ней. Он понимал, что сейчас его невольно ученице и почти что подруге необходима поддержка, и не только моральная. — Знаешь, она ведь не любила меня. А я не любила её. — Белые пальцы крепко сжали края футболки. — Мы никогда не могли нормально ладить. Ненависти особо не было, и уживались мы относительно спокойно. Мы жили как соседи, но не как мать и дочь. Но... почему тогда так больно? — Потому что твоё детское сердце ещё верит в чудо. Ты хочешь верить, что она любила тебя, но по какой-то причине не показывала этого. Я надеюсь, что так оно и было, но важно не то, любила ли она тебя. Самое главное — любишь ли её ты. — Он снова приподнял руку, и моментально ощутил, как беловолосая юркнула под неё, прижимаясь к боку. Она напоминала испуганного котенка, который старается спрятаться от источника страха и находится в поисках защиты. — Мы не вольны решать, кого любить и кого нет. Можно сколько угодно убеждать себя в чем-то, но реальности это не изменит. Я не помню отца, как и ты, и моя мать умерла, когда я был подростком. У нас с ней были тёплые взаимоотношения, но у неё никогда не было сил на то, чтобы провести со мной хотя бы немного времени. Она полностью отдавалась работе, и это её убило. — Мама тоже полностью отдалась работе. Работе и разврату, из-за чего я старалась не появляться дома. Её любовники задаривали меня подарками, искали моего расположения... некоторые домогались. В восемь лет я этого не понимала, и считала, что когда меня садили к себе на колени и трогали за... я думала, что в этом нет ничего такого. Поняла всё уже тогда, когда соседка устроила мне урок полового воспитания. Она за меня беспокоилась и боялась, что я стану жертвой изнасилования. Я не понимаю, как моя мать могла такое допустить. До восьми лет я плохо что-то помню, если честно, да и после очень мало. Семейный психолог говорил, что в детстве я увидела что-то нехорошее, что повлияло на мою память, и только лет с тринадцать или около я помню себя максимально чётко, без размытости. Мама однажды призналась, что мы стали свидетелями самоубийства. — На губы выползла горькая усмешка. — Она была хорошей женщиной, но отвратительным родителем. Прямолинейная до ужаса и придирчивая до тошноты. — Но ни смотря на это, ты её любишь? — Да. Отрицать смысла не было. Всё-таки, Александра любила свою непутевую мамашу, которая никогда её не ценила. Даже в детстве отношения всегда были холоднее погоды в России. Она высказала Стиву всё, что лежало на душе, что беспокоило долгие годы и что заставляло грустить, говорила и говорила. О тех немногих моментах детства, что сохранились в памяти, о том, как нашла себя в музыке, как страдала от отсутствия понимания и обнаружила регенерацию, когда мать её в порыве гнева оставила ей очень глубокую царапины ногтями, а наутро последствий не обнаружилось. И что было странно, за всё это время девочка не назвала её имени. Она вообще никогда его не называла. — Ты говоришь о ней с такой печалью, — Произнес Кэп, когда поток слов от альбиноски иссяк. — Может, тебе нужно ещё немного?... — Воины не плачут. Дженни всегда называла меня "моя безбашенная валькирия" , а в папином письме... В общем, он был уверен, что у него родится мальчик. Он писал матери письма, когда был в командировках, я сохранила их. Был уверен, что придёт на смену ему солдат. Он был военным, его часто посылали в горячие точки. — Но воины тоже плачут, мужчины они или женщины. — О том, что её отец был из Гидры и что Капииан знает от Джарвиса о вчерашних слезах не было сказано ни слова. — И я, и Наташа, и Тони, и Сэм... даже Тор, хоть он и бог. Мы все люди, и все имеем любимых, слабости и чувствуем боль. — Я не могу. У меня уже просто нет слёз, — покачала головой девочка. Ей не хотелось казаться слабой перед ним, и всё же она понимала, что уже показала себя. Открытая книга. — Тебе не обязательно плакать по матери. Вспомни Бондо, вспомни тех, кто просто навсегда ушёл из твоей жизни. Поверь, сейчас это облегчит боль. Лекс и сама не поняла, как игрушка оказалась в её руках, и как по щекам снова покатились крупные солёные жемчуженки. Она обнимала Бондо, а Стив обнимал её. Прошло несколько минут, и он обнаружил, что альбиноска обмякла в его руках, провалившись в беспокойный сон, в котором постоянно хмурилась и тяжело дышала. Он осторожно перенёс её на кровать и хотел уйти... но не смог. Проснулась девушка еще до рассвета. Она не помнила снилось ли ей что-то и вообще не как смогла заснуть — сказалось то, что поспать не удавалось почти три дня. Сначала из-за бессонницы, потом из-за мамы... Девушка вдруг обнаружила, что ей кто-то дышит в макушку и что на животе ощущается тёплая, почти горячая ладонь. Конечно же, не сложно было догадаться, чья. Она осторожно развернулась лицом к мужчине и тоже обняла его, снова засыпая и втайне замирая от нового, странного восторга. Спать с кем-то вот так, в обнимку, было чем-то новым. Ощущать как чужие руки сквозь сон на несколько секунд крепче прижимают хрупкое тело к себе, словно котик во мне загребает лапками руку любимого человека, трепетать от близости чужих губ и дыхания на переносице... Лекс показалось, что она задыхается от чего-то нового и горячего в груди. Но этот восторг отошёл на второй план уступив место другой, более важной и правильной мысли: она не одинока. Никогда не будет одинока, пока рядом с ней есть такие люди, как он, Ванда или даже очерствевшая, но добрая в душе Клокворк

***

Утром следующего дня Александра вышла на завтрак, а на второй день вернулась к тренировкам несмотря на разрешение Стива пропустить несколько дней. Для себя она уже решила, что не пропустит ни одной даже если серьёзно заболеет. И если раньше упор делали на силовую часть, то теперь Лекс просила больше практики разных видов боя. Конечно, выходило из рук вон плохо, но это ведь было только начало. Она утешала себя: Наташа тоже не сразу родилась великолепным бойцом. Большую часть времени вне тренировок альбинос проводила в одиночестве, перестав подпускать к себе даже Капитана и Ванду. Она стыдилась своей слабости и решила, что для начала сама в себе разберётся, а потом уже будет общаться с друзьями. О том, что было тем вечером, Роджерс так и не припоминал ей, а также к счастью никому не говорил. Она не хотела об этом ни говорить, ни думать. — Медочек! — Дженни сидела в палате Тома. Она совсем не ожидала, что подруга так скоро навестит её брата. — Сладкая моя, мы не ожидали, что ты придёшь! — Решила заглянуть, проезжала мимо. Привет, Томми. — соврала беловолосая, вошла в палату и поцеловала в лоб сидящего на кровати парня. Как же хорошо, что он не сильно пострадал, отделавшись переломами ключицы, плеча и гематомами. И трещинами в ребрах. — Прости, что не зашла раньше. — Ты и не должна была, — он неискренне улыбнулся, вид когда-то лучшей подурги его немного напугал. Нет, парень привык к белой коже, но сейчас на ней красовались огромные и тёмные синяки под уставшими глазами. Ей было очень плохо, и это заметил бы даже слепой. Но почему регенерация не справлялась синяками? — Я уже знаю о том, что произошло. Надеюсь, ты в порядке. — Я в норме, лучше позаботься о себе, — её ладонь, холодная и напряжённая, легла поверх тёплой руки. А ведь когда-то они были почти как родные. Почему же сейчас всё так натянуто? Неужели время так меняет людей? Почему в ней не осталось настоящего тепла к этим троим? — Мне не хватало вас, ребята. Жаль, что я не могла вернуться в Нью-Йорк раньше. Простите. — Мы так и не узнали, что с тобой было. Ты была в больнице? Твоя мама сказала, что ты в коме, но я не поверила, — рыжеволосая нахмурилась. — Я действительно была очень далеко отсюда, у меня не было ни интернета, ни звонков, как и у других пациентов. Я не всё время провела в состоянии овоща. А когда вернулась сюда, меня забрал Старк. — Правда, ложь... какая разница. Главное то, что они относительно успокоенны и не требуют подробностей. — Кормили хорошо, условия сносные, книги можно было читать. Анализов много сдавать пришлось, но и только. — Главное, что ты снова с нами. — Парень начал широко улыбаться. Теперь он был больше похож на прежнего себя, только карие глаза были более уставшими, а русые волосы сильно отрасли. Кудряшки доставали до плеч. — И... Пойдёшь со мной на свидание, когда я выпишусь отсюда?