Антошка

      Антон мальчик воспитанный, добрый. Имеет свои интересы. Вот, к примеру взять рисование: руки у Антоши откуда надо, мог бы даже поступить куда-нибудь на художника, но, как говорят родители, это нищая профессия. Или взять того же Рому. Какой, в его лице, может быть интерес у мальчика? Дрочить на его светлый образ в закрытой комнате, подойдёт?       Рома сидит рядом, весь такой серьёзный, сосредоточенный, будто тема по алгебре ему и правда в жизни пригодится. Антон лицезреет его профиль, опускает взгляд ниже, на ручку между губ, нагло закушенную, как сигарету.       — Тох. — говорит Ромка, не поворачиваясь к парню.       — А? — Антон сглатывает. Интуитивно поправляет очки.       — Я нихуя не понимаю. — теперь уже поворачивается и улыбается.       — Объяснить ещё? — спрашивает Тоша, смотря на идеальные клыки, показывающиеся при улыбке.       — Блять, я не знаю, на самом деле. Меня училка выебет. Четвертную не может поставить. — Рома нервно постукивает ручкой по столу.       Мысль о том, что дома никого, будоражит Антона.       — Тебе только это сдать и всё. Хочешь, я за тебя сделаю? — предлагает Антон, перелистывая страницу тетради, нарочно касаясь мизинцем ромкиной руки. Тот будто не чувствует ничего необычного: продолжает смотреть на снегопад за окном.       — Не, Тох. Ты итак впрягся за меня, когда эта пизда на меня орала. Не по-пацански это будет.       — Ну, тогда я ещё объясню? — спрашивает аккуратно Антон, залипая на плотно сжатые губы Ромки.       — Ага, давай.       Объясняет ещё раз. Разглядывает изподтишка, воровато отводит взгляд. Запоминает, каждый дернувшийся мускул на лице, чтобы вечером заняться своим вторым по счету, любимым занятием.       Ромка слушает внимательно, не отвлекается, не шутит. Будто и правда хочет, чтобы антоново время зря не прошло. А оно и не проходит зря. Сидя за твёрдым стулом и чуть соприкасаясь коленом с Роминым, Антону становится, если не плохо, то чертовски хорошо. Слишком рядом, слишком близко, слишком одни.       Ромка, как назло расстегнул ворот олимпийки, оголяя кадык и жилки на шее. Антон смотрит, впитывает, параллельно рассказывая и объясняя. Когда-нибудь он доиграется. Когда-нибудь это точно произойдёт.       Рома откинулся на спинку стула, переваривая полученную информацию. Антон смотрел на острые черты лица и его распирало желание схватить того, наконец, за шею, возможно, больно царапнув, потом соприкоснуться губами, впитывая как губка всего в себя.       — Тоха. — донеслось на подкорке сознания. Ромка звал его.       — Что?       — Ты завис. Я тебя зову уже минуту. — осведомил Ромка, чуть наклонившись к Антону, вглядываясь в глаза.       — Я... Прости, задумался... — тряханул головой Антон, приходя в себя. Ещё чуть-чуть и он бы точно ткнулся в ромины губы, не давая тому даже передышки, потому что устал терпеть слишком долго.       — А... Ты это, всё норм? — переспросил Ромка, щуря один глаз.       — Да... Да. Всё хорошо, я просто вспомнил, что можно было по-другому вот это решить, чтобы легче было. — перевёл тему Тоша, тыкая в тетрадь ручкой.       Ромка вздохнул тяжело и опять начал водить глазами по цифрам и буквам, выводимым Антоном.       — Это лучше сразу перемножить, потому что потом запутаешься. — объясняет блондин, нервно сжимая под столом собственную штанину брюк.       Рома кивает. Опирается щекой о ладонь. Наклоняется ближе к тетради, едва касаясь чёлкой антоновых очков. Антон терпит, нервно сглатывает, пытаясь сосредоточиться на тетради. Ромка рядом выдыхает. Только бы не сорваться.       Рома запускает пятерню в свои волосы и склоняет голову набок, вслушиваясь. Антон выдавливает слова уже через зубы, что может показаться подозрительным.       — Икс выносишь за скобки. — выдавливает блондин, сжимая под столом руку в кулак.       — Ага, а вот это куда? — спрашивает Ромка, выдыхая совсем близко и тыкая пальцем в тетрадь.       Антон сжимает кулаки до побеления костяшек и закусывает губу.       — Это переносишь в левую часть, а это — в правую.       Ромка понимающе хмыкает, касаясь коленом чужого.       Антон смотрит под стол и видит как легко прилегает к его ноге нога Ромы. Кажется, вот же, дотянись. Тело пробивает жар. Блондин протирает глаза, не снимая очки. Ладони вспотели, во рту сухо. Ромка сидит весь такой серьёзный, думает, что-то записывает в тетрадь. Антон смотрит на красноватые костяшки и хочет дотронуться. «И хочется, и колется» — вспоминаются слова мамы.       Антон придвигается на стуле ближе, смотря на Ромку настороженно. Пятифан ничего не замечает, потрясывая ногой под столом и закусывая ручку.       Антон срывается.       Поворачивает Ромку к себе и сминает его губы с нажимом, что аж собственные очки полезли на лоб.       Рома удивлённо распахивает глаза. Застывает. Отталкивает Антона.       — Тох, ты чё? — спрашивает удивлённо.       — Заткнись. — шипит Антон и припадает к губам с новой силой, сразу же прикусывая нижнюю.       Ромка отталкивает, но блондин обхватывает его лицо и перемещается к нему на колени. Вот так, зажатым между столом и Ромкой — Антону нравится больше. Пятифан отдергивает от себя, как собачонку, но Антон вцепился мёртвой хваткой, да ещё и рукой внизу поглаживает. Рома теперь бессилен и весь ВЕСЬ ЦЕЛИКОМ принадлежит Антону. Блондин открывает глаза, понимая, что ему отвечают на поцелуй и сталкивается с прикрытыми веками и дрожащими ресницами Ромы. Улыбается в поцелуй и вжикает молнией ромкиной олимпийки, растягивая её края. Стул шатается, вот-вот упадёт. Антон отстраняется, кладёт очки на стол и тащит Ромку за руку за собой. Тот подчиняется, идёт как на суд. Антон толкает его на кровать и садится сверху, расстегивая несколько верхних пуговиц собственной рубашки. Затем опускается, припадает к губам и протискивает внутрь язык. Молит Господа за то, что Ромка его не откусил. Под олимпийкой находится футболка, которую Антон наощупь задирает вверх и проходится холодными пальцами по чужому прессу. Одна рука скользит вниз и поглаживает член парня через ткань. Рома выдыхает в поцелуй. Неуверенно кладёт руки Антону на бока, потом поднимается вверх и расстегивает оставшиеся пуговицы на рубашке. Блондин тем временем спускается поцелуями на шею, слегка прикусывает пульсирующую жилку. Рома спускает с плеч Антона рубашку. Блондин послушно откидывает её, прижимаясь сильнее всем телом и проводя мокрую дорожку вниз от шеи. Ромка сжимает бока парня сильнее и проглаживает вверх по выпирающему позвоночнику. Рука Антона внезапно сжимает через ткань стояк Ромки. Тот дёргается и смотрит подозрительно на блондина. Тоша хмыкает и оттягивает резинку штанов, перемещаясь всем телом ниже.       — Антон, ты чё? — спрашивает напуганно Ромка, когда его штаны припускают вниз.       Антон не отвечает. Продолжает стягивать штаны. Поглаживает теперь через тонкую ткань трусов. Ромка зажмуривается и закусывает нижнюю губу. Он чувствует, как резинка его трусов оттягивается вниз, а вставшего члена касаются прохладные пальцы. Зажмуривается сильнее, смотреть вниз совершенно хочется не хочется. Рука тем временем делает несколько медленных движений вверх-вниз и головки касается что-то тёплое. И Ромка взрывается. Открывает глаза и видит сидящего на коленях Антона, мягко выгибающего спину. Его острые плечи приподняты и с каждым движением ртом по члену, переваливаются из стороны в сторону, что будоражит Ромку и заставляет прикоснуться к ним кончиками пальцев — только так можно дотянуться. Антон распахивает свои голубые глаза и пялит ими совершенно невинно, как ребёнок. Это и возбуждает и отталкивает одновременно. Хочется подорваться с места и крикнуть «Что это ты творишь?», но Антон переплетает с ним пальцы свободной рукой, а второй водит по члену у основания.       Ромке, не то что минет, так не дрочили никогда, а тут это виртуозно делает парень. Где натренировался, спрашивается?       — Тох, я се... — не договорил Пятифан. Антон отстранился со чмокающим звуком, сжал член, сученыш и смотрит своими глазками затуманенными. У самого, небось, стоит, вот он и не дал Ромке закончить. Выпрямил спину и прильнул к Роме, стягивая с него футболку окончательно. Пятифан вроде даже сам, первый поцеловал, а Антон притерся бёдрами, мыча тихо. Ромка, хоть и имеет точно такую же анатомию, плохо понимает, что нужно делать. Аккуратно кладёт руки Антону на спину и переворачивает его под себя. Коротко целует в шею, сжимая бока до приятной тянущей боли. Антон вздрагивает, когда его возбужденного органа через ткань брюк касается Ромина рука. Боже, вот уже сейчас, сейчас он почувствует как это, когда ублажает чужая рука. Ромка медлит. Сосредотачивается. Осознает, что пару минут назад ему первый раз в жизни отсасывали. Смотрит на возбужденного Тоху, распластавшегося на кровати и выгнувшего спину. Плюёт на всё и решает подумать обо всём позже. Дёргает резко брюки с трусами вниз. Антон послушно приподнимает бёдра. Ромка касается рукой члена, проводит рукой туда-сюда и получает стон Антона. Ромка решается на нечто странное. Дёргает блондина на себя, садит к на бедра и начинает водить по его члену. Антон шумно выдыхает, мычит и опускает голову Ромке на плечо и прикусывает, простанывая. Нащупывает рукой его член через штаны и поглаживает, как в первый раз. Ромке плохо. Точнее ему ужасно хорошо, а плохо от осознания и этого развязного мальчишки, который вытаскивает из штанов его член и дрочит в такт роминых движений. Дрочит и кусается, собака, куда попадет: не то в шею, не то в плечо, не то за губу цапнет. Антон явно забавляется, как думает Ромка: вертит головой туда-сюда, будто у него жар, тыкается своей белобрысой макушкой в подбородок, в щеку и тихо стонет, будто щенок поскуливает. Так и хочется задушить. Сначала зацеловать, а потом задушить.       Антон кончает первым, бурно, до искр в глазах. Ромка за ним. Откидываются назад на кровать. Антон лезет целоваться, обнимает своими культяпками, которые Ромке хочется переломить, как палку, но это он сделает когда-нибудь потом. А сейчас, он накидывает на обнаженную спину Антона, свою мастерку и прикрывает глаза.