Светя другим, сгораю сам/Aliis inserviendo consumor

Догнать Александра удалось не сразу. Едва только покинув пределы кабинета, он устремился прочь из здания с крейсерской скоростью: Манфред едва поспевал за ним. Происходящее не очень-то укладывалось в его картину мира, и он нуждался в пояснениях, но идеально прямая спина Колчака, будто бы проглотившего багор, не располагала к разговорам, тем более - на бегу. Снаружи здания, впрочем, легче не стало. Едва только Манфред открыл рот, чтобы задать первый из волновавших его вопросов, как Колчак извлек из смятой пачки сигарету, с которой посыпался табак, с видимым трудом закурил и сполз по стене, усевшись в результате прямо на землю. Редкие служащие не обращали на них никакого внимания, занятые в большей степени переполохом, который возник в учреждении в результате звонка самого Императора и еще нескольких "высоких" специалистов, что означало весьма серьезные трудности. - А я не знаю, где мы находимся, - сообщил Манфред неожиданно для самого себя. - Никогда раньше здесь не был. - Мы, мой дорогой мальчик, находимся в жопе, - философски заметил Колчак, откусывая и сплевывая фильтр. - Но даже в этом случае перед нами открывается масса вариантов. С одной стороны, обращение "дорогой мальчик" заставляло содрогнуться в ужасе: видимо, дела были совсем плохи, если Колчак заговорил в таком тоне. С другой стороны, он смог произнести вполне длинное предложение, что означало, что у него еще остались силы не только на размышления, но и на достойные формулировки. - Мы правда поедем на встречу с Антонием? - голос звучал жалобно, и Манфред мысленно обругал себя за это, но смотреть на Колчака было больно. - Конечно, - Александр встряхнул ладонью, сбрасывая налипший табак, прикрыл глаза и прислонился к стене здания. - Он нас ждет. - Откуда ты знаешь? Он же нас и сдал! - Не сдал, а сообщил, куда следует, - наставительно произнес Колчак, перемещая изрядно потрепанную сигарету из одного уголка рта в другой. - Это мне как раз понятно. Не сделай он этого, его положение, и без того незавидное, стало бы еще печальнее. Однако же связываться с Императором ему никто не запрещал, так что, как видишь, для нас эта ситуация не имела последствий. - Пока! - Манфред присел рядом с ним на корточки и похлопал себя по карманам в поисках хотя бы чего-нибудь, но, как назло, кроме зажигалки в них ничего не было. - Ты понятия не имеешь, на что способен... этот... Колчак приоткрыл один глаз и взглянул на Манфреда то ли с любопытством, то ли с иронией. - О, мы провели вместе куда больше времени, чем ты можешь себе представить, золотце. Просто ты этого не заметил. Так что я прекрасно понимаю, на что способен, как ты изволил выразиться, этот. Впрочем, у меня все еще остались вопросы, поэтому встреча с Антонием не будет лишней. Надо ехать. Помоги мне встать, пожалуйста. Манфред ощутил, как немеют колени. Такое с ним случалось нечасто. Он, конечно, успел заметить перепады в настроении Колчака, который то кидался на всех с остервенением бешеной собаки, то внезапно припоминал какие-то крохи человеческого воспитания и начинал вести себя вполне пристойно, однако сейчас он был совершенно не похож на себя. В любом виде. Очевидно, внеплановое использование сил оказало на него куда больший эффект, чем следовало ожидать. Строго говоря, никто не предполагал, что за приливом мощности может следовать столь же значительный отлив: ни аналитики Королевства, ни Манфред, ни, вероятно, Феликс, имевший о Колчаке не то чтобы полное представление. Возможно, предполагать подобное мог Император, однако своими предположениями с подчиненными он никогда не делился. Это бесило. Манфред протянул руку и потянул Колчака на себя, отмечая, что тот едва держится. За все время наблюдений такое случалось впервые. Паниковать барон не привык, поэтому вместо бессмысленного страха перед грядущим он занялся анализом возможных проблем и поиском способов их решения. - Для начала нам надо вызвать машину, - спокойно произнес он, поддерживая Колчака под локоть и даже не пытаясь заглянуть ему в лицо. - По пути решим, что делать дальше. - Машина вон стоит, - Александр качнул головой куда-то в сторону. - Антоний не глупее тебя, мальчик. - Мне это не нравится. Колчак промолчал. Путь до машины занял минут десять. Шел он очень плохо, до звезд в глазах вцепившись цепкими пальцами в предплечье, твердо, но осторожно переставляя ноги. Со стороны могло показаться, что они просто прогуливаются. Во всяком случае, его профиль выглядел не то чтобы устало. Такое же недовольное всем на свете лицо, упрямая линия губ, взгляд, излучающий уверенность. Только со стороны Манфреда видно было бледную руку, похожую на птичью лапу, напряженную до синевы. Если бы Колчак чувствовал себя терпимо, на "мне не нравится" неизбежно последовала бы многословная и весьма обидная отповедь, которой Манфреду теперь остро не хватало. Только на Суллу или Лабиена нарваться сейчас не хватало. - Добрый день, - воспитанно поздоровался Антоний, открывая заднюю дверь, но не покидая при этом водительского кресла. - График немного сдвинулся, но если мы поедем прямо сейчас, успеем домой к вечернему чаю. Вам ничего здесь больше не нужно? Манфред едва удержался, чтобы не высказать все, что он об Антонии думает, начиная с очевидной отсылкой к чаехлебам и заканчивая явно издевательским замечанием с его стороны, пусть тон его и звучал, как всегда, учтиво и нейтрально. Неудивительно, что своей смертью он не умирал ни разу. - Нет, благодарю, - Александр откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. - Полагаю, здесь мы закончили. - Отлично. Александр Васильевич, позвольте спросить, - Антоний помолчал, выруливая со стоянки и раскланиваясь с охранниками, обычными людьми, которые понятия не имели, что здесь на самом деле происходит, - вы доверяете своему спутнику? Ладонь Колчака легла Манфреду на грудь, предупреждая возражения и оскорбления, уже готовые сорваться с его губ. Скажи то же самое кто угодно другой, он и слова бы ни сказал: такой вопрос был вполне логичным, тем более - для первого архивариуса, который собирался разгласить, очевидно, какую-то невероятно страшную тайну. Но от Антония слышать вопрос о доверии было дико. - Доверяю, - голос Александра звучал достаточно твердо, но Манфред слишком остро ощущал разницу: становилось только хуже. - Прекрасно. В таком случае, я вас слушаю. Теперь помолчал уже Колчак, очевидно, подбирая слова. Антоний действительно хранил множество секретов. Ходили слухи, что даже сам Император иногда обращался к нему за помощью. Однако была у него одна неприятная особенность. Какой вопрос ты ему задашь - такой ответ и получишь. Это тебе не "Яндекс", переводить твой запрос на человеческий язык и предлагать "может быть, вы имели в виду" не будет. Что спросил - то и получил. Поэтому слова необходимо было подбирать максимально четко. С этим сейчас у Александра были явные проблемы. - Ну хорошо, - очевидно, Антоний тоже дошел до этой мысли. - Скажите, кто вас интересует. Императрица? Манфред вздрогнул, и это не укрылось от Александра, рука которого все еще лежала на его груди. Одарив спутника подозрительным взглядом, он мотнул головой, зная, что Антоний прекрасно видит его в зеркало заднего вида. - Жаль. В таком случае - Император? Хм-м... Вы ставите меня в неловкое положение. С первым принцем вы только что виделись, убежден, вы и без меня увидели все, что хотели. - Увидел, - согласился Колчак, рука которого, наконец, начала медленное движение вниз. - Но у него в голове такая каша, Марк. Мне бы хотелось кое-что прояснить. Давайте поступим таким образом: я буду спрашивать, а вы отвечать "да" или "нет". Это избавит вас от необходимости давать пространные объяснения, а также от возможных последствий со стороны надзорных органов. Обращаю ваше внимание: говорить вслух не обязательно. Давайте так: дважды постучите по рулю - да, один раз - нет. Звук здесь не пишут, в этом я уверен, а доказать что-либо при помощи одной лишь видеозаписи, если таковая и будет, не получится. - Согласен. Антоний подкрепил свои слова двойным постукиванием по рулю и улыбнулся своей странной неживой улыбкой. Нижняя сторона лица выглядела вполне пристойно, как и подобает довольному жизнью человеку, расположенному к своим спутникам. Глаза же, отражающиеся в зеркале заднего вида, принадлежали хищнику, всегда готовому к прыжку. Манфред не мог себе представить, каково это: жить вот так всегда, однако слышал мнения, что его собственные глаза тоже не всегда следовали за улыбкой. Вероятно, тысячелетия войн откладывают свой отпечаток. - У Яхве не было своих детей. Двойное постукивание, странный пасс ладонью, один удар по рулю. Манфред нахмурился. То есть "да, но не да"? Так не бывает: либо были, либо не были, третьего не дано. - Точных данных на этот счет нет, - смилостивился Колчак. - Принято считать, что не было, но есть основания полагать, что были. Сколько? Антоний молча показал средний палец, целясь в сторону Манфреда. Вот ублюдок. Нормально же общались. - Яхве строил Королевство уже с Люцифером, - пояснил Манфред, не дождавшись реплики от Колчака, который выглядел так, будто вот-вот уснет или помрет окончательно. - Мы не можем точно знать, родственники они или нет. Ну, Император наверняка знает, как и сам Яхве, но эта информация не хранится даже в закрытом доступе, только в их головах. Антоний не знал их до того, как они оказались здесь, так что не может сказать с определенностью. - Абсолютно верно, - Антоний порылся в бардачке, пользуясь запрещающим сигналом светофора, извлек оттуда имбирный пряник и протянул Манфреду. - Дай ему пожевать, трупы в салоне мне совершенно ни к чему. - Спасибо, - рука у Колчака ощутимо дрожала. - Итак, предположительно у Яхве не было своих детей, и вся его семья состоит из "сирот", которых он подобрал в разных уголках мироздания. Королевство, соответственно, изначально было неким подобием сиротского приюта, а потом он превратил в приют всю планету, потому что... - Потому что боги использовали людей в качестве прислуги, - Манфред знал, что Антоний не ответит, потому что видел в зеркале заднего вида, насколько чужим стало его лицо, будто высеченным из камня. - В качестве пищи. Какое-то время мы не вмешивались, жили себе... Но потом, когда Королевство уже было достроено, мы обратили внимание на то, что происходит внизу. Кто-то считал, что мы не должны вмешиваться, кто-то был за то, чтобы положить этому конец. Но, справедливости ради, Бездна тогда почти не росла: туда скидывали достаточное количество людей, приносили человеческие жертвы на разломах, ну в общем... Началась война, мы выиграли достаточно быстро благодаря Михаилу, а потом... Потом Яхве начал собственные эксперименты. Человечество не было готово к самостоятельности, им требовалось управлять, как это бывало раньше, поэтому он внес в генетический код некоторые коррективы, которые со временем позволили нам отойти от управления, но... - Но, видимо, даже этого оказалось недостаточно, - пряник подействовал, но его явно было мало. - Поэтому он ушел сюда, не так ли? Первым из вас. Антоний коснулся руля подушечками пальцев один раз. - Первым был Люцифер, - пояснил Манфред. - Сейчас-то я понимаю, с чего его так взбесило все, а тогда эта ситуация стала для меня... Неприятным сюрпризом. В общем, он ушел, Яхве запил, а потом ушел следом, оставив нас разгребать все, что они наделали. - Яхве запил, - Колчак слабо рассмеялся и покачал головой. - Смешно тебе! Знаешь, как он колдырил?! - Манфред возмутился вполне искренне. - Пил все, что горит! А что не горело - тому придавал горючие свойства, и пил! - Уморишь меня, - Александр похлопал Манфреда по колену, очевидно, действительно не имея сил даже на то, чтобы смеяться. - Что ж, поверю тебе как очевидцу. Спасибо, Марк. Я полагал, что у Льва Давидовича ум за разум зашел, но благодаря нашему разговору вижу, что с ним все в порядке. Яхве, как я полагаю, благополучно... - Под Забвением, - на этот раз Антоний опередил Манфреда, который теперь не совсем понимал, о чем конкретно идет речь. - Это был его личный выбор, никто не вправе вмешиваться. Однако... Даже Забвение не смогло изменить его жизненный путь. Вероятно, он знал, что делал, когда уходил. - Да. Жаль только, Забвение исключает возможность открытого диалога. Мне крайне интересны его эксперименты с Бездной, Марк. Полагаю, вы понимаете, почему. - Безусловно. По этому вопросу вы всегда можете обратиться ко мне. Манфред ощутил холод где-то в районе солнечного сплетения. Раньше при нем Антоний избегал этой темы. Даже в присутствии сестры обходился какими-то туманными формулировками, понятными только ей и ему самому. Неужто... - Был бы чрезвычайно признателен. Я не могу больше действовать вслепую, Марк. Вы видите, к чему это приводит. Если нам сейчас встретится Сулла или Лабиен, я вряд ли смогу вам помочь. - На этот счет не беспокойтесь, - Антоний хищно усмехнулся, и Манфред инстинктивно вжался в сидение, хотя раньше не испытывал страха ни перед кем. - У Суллы есть некоторые проблемы с передвижением, на инвалидной коляске он вряд ли за нами угонится. Что касается Лабиена... Сейчас он приблизительно на середине цепочки, которая приведет его к вам. У вас будет время подготовиться. - Надеюсь, не вы доставили Сулле эти проблемы? - Что вы, я не могу себе этого позволить. Голос Антония звучал безмятежно, но Манфред буквально кожей ощущал, что ему этого очень хотелось бы. Что за человек. - В таком случае, я попросил бы вас хотя бы кратко прояснить некоторые моменты. - Извольте, - Антоний обернулся, паркуясь, скользнул взглядом по Манфреду и неожиданно подмигнул. - Что конкретно вас интересует? - Все, что вы можете мне сообщить. - Это займет не один день, Александр Васильевич, и, боюсь, не одну сотню лет. Понимаете ли, я был смотрителем Бездны еще в ту пору, когда разломов не существовало вовсе, а ее саму Ра с Сетом били палками. Не то чтобы это помогало... Мы обязательно поговорим об этом, когда у вас будет больше времени и сил, чтобы не просто выслушать меня, но и понять. Сейчас остановимся на том, что действительно имеет значение. Вы использовали все свои запасы, бережно собираемые в течение десятилетий, что вы провели в человеческом виде. Теперь у вас есть два варианта: восстановить их или потерять человеческий вид. Вынужден вас огорчить: в Королевство вы вряд ли вернетесь, так как, простите за прямоту, их "распределители" не подходят под вашу молекулярную структуру, так что вы вернетесь туда, где и должны быть. Учитывая, сколько времени я потратил на то, чтобы вас оттуда достать, это было бы крайне нежелательно. Не перебивай старших, Октавий. Восстановить ваши запасы можно несколькими способами. Первый - поесть. Но не пряник, вы понимаете меня. Этот способ сомнителен, так как Император, скорее всего, воспримет вашу охоту как акт агрессии, и мы оба знаем, что за этим последует. Второй способ - получить энергию не от еды. У вас как раз под рукой есть довольно мощный источник. Правда, спящий, но это уж не моя забота. Справитесь? - В эфире программа "Сдохни или умри", и сегодня мы попытаемся снять Забвение с Яхве, - ядовито откликнулся Колчак. - Надо было откусить кусок от Льва Давидовича, это было бы полезнее. - Не было бы, - совершенно серьезно ответил Антоний, голос которого стал еще более глубоким и низким, чем был до этого. - У света и огня разные свойства, вам это известно не хуже меня. Огонь обжигает, это верно, но он не является первоисточником. Вам, безусловно, будет больно. Но свет, который накапливает первый принц, в достаточных количествах может навредить вам куда больше. На наше счастье он об этом не знает. - И как мне "разбудить" источник? - еще более ехидно поинтересовался Колчак. - Понятия не имею. У каждого свой способ. Наложить Забвение - одно. Снять его - совершенно другое. Обычно это происходит силами самого объекта, Лабиен тому яркий пример. Всего лишь краткий разговор с Суллой заставил его вспомнить практически все, что он помнить не должен был: прямо сейчас к нему возвращаются самые интересные воспоминания, которые очень скоро станут и моей проблемой, в том числе. Не теряйте времени, прошу вас. - Может, мне вас сожрать? - Александр явно задал этот вопрос из озорства, во всяком случае, он улыбался без обычного оскала. - Не советую, - Антоний тоже улыбнулся, но одними губами. - Опытным путем я выяснил, что наши молекулярные структуры несовместимы. В человеческом виде мы вполне можем взаимодействовать, но переходить на более тонкий уровень не стоит. - И как же вы это выяснили, интересно? Колчак выбрался из авто. Манфред хотел выйти следом, но Антоний решительно придержал его за плечо и покачал головой. С одной стороны, оставлять его в таком виде не хотелось: а ну как упадет прямо на лестнице, и что тогда делать. С другой стороны, мешать не хотелось тоже: о нем явно есть, кому позаботиться, хоть от одной мысли об этом уши и начинали гореть. Однажды Манфред застал своих земных родителей за плотскими утехами, и долго не мог потом вообще на них смотреть. Сейчас он ощущал приблизительно те же эмоции. Колчак, впрочем, и не ожидал, что он пойдет с ним, захлопнув дверь. Антоний опустил стекло и неожиданно усмехнулся, по-мальчишески широко и задорно, сразу помолодев лет на двадцать. Его возраст вообще был величиной непостоянной, это и люди замечали. - Я спал с вашей дочерью, несколько раз мы были женаты и имели кучу детей, - сообщил он, заводя мотор. - Сейчас у нас очередной перерыв в отношениях, но, будьте уверены, я подожду еще сотню-другую лет, мне не сложно. Антоний дал газу, оставляя Александра в полной растерянности у парадной. Тот даже не орал. Вероятно, все еще переваривал информацию. Только что у него вообще не было детей, а тут вдруг образовалась дочь, да еще и с таким сомнительным вкусом на мужчин. - Какой же ты мудак, - с чувством сказал Манфред. Антоний в ответ только рассмеялся, что с ним случалось крайне редко. Впрочем, его можно было понять. Если очень постараться. *** - Куда мы едем? К вечеру снова начали формироваться пробки, и автомобиль Антония теперь не несся с явным превышением скорости, а полз, периодически останавливаясь и недовольно урча. Сам Антоний выглядел более спокойным и привычным, чем до этого. Возможно, присутствие Колчака нервировало его больше, чем могло показаться со стороны. Учитывая вновь открывшиеся факты, это было не удивительно. С того момента как они покинули уютный двор в спальном районе минуло полтора часа, и час из этого времени они провели в жуткой пробке. Немудрено: пятница, вечер, а Антонию вздумалось тащиться в центр. - Кажется кто-то на чьей-то кухне недавно говорил, что хочет поскорее разобраться с проблемой, - напомнил Антоний. - Сидя на коленях у Феликса, этого не сделать. - И что ты предлагаешь? - Как и обещал, я тебя прикрою. Лабиен ищет Александра Васильевича, и в данный момент, насколько я могу судить, весьма близок к тому, чтобы вычислить его нынешний адрес. Он не знает о тебе, не знает о Феликсе, но знает о твоей сестре и обо мне. Со мной у него установились довольно близкие доверительные отношения, потому как от меня он получил несколько порций правдивой информации на волновавшие его темы. Увидев тебя с Колчаком, он заподозрит неладное. Увидев тебя со мной, он расслабится, и мы сможем подобраться поближе. - Почему ты считаешь, что он расслабится? Мое имя есть в списках, помеченное галочкой, Сулла со мной уже разделался, и мое присутствие здесь... - Я подготовил его к тому, что представители царской семьи часто появляются здесь при помощи проводников. Он не будет удивлен. А расслабится он потому, что тогда, если мне не изменяет память, он тебя по-своему любил. Сто лет назад вы не пересекались, между вами нет вражды, и присутствие кого-то, кроме меня, способного понять его и ответить на вопросы, определенно его успокоит. Впрочем, есть нюанс. - У тебя всегда есть нюанс. В голове не укладывается, как ты мог, будучи женатым на моей земной сестре, крутить шашни с моей настоящей сестрой! - У тебя и не уложится, Октавий, не обижайся. Когда-нибудь ты полюбишь кого-то настолько сильно, что все остальное перестанет иметь для тебя значение. Мы живем очень долго и, с позволения сказать, часто. Это накладывает свой отпечаток. Смысл межчеловеческих связей со временем стирается. Перед лицом Вечности имеет смысл чувство, которое длится дольше, нежели взмах крыльев бабочки. Полагаю, именно поэтому ты неосознанно избегал привязанностей и заводил семью по возможности позже, если не удавалось вовсе избежать этого. Большинство твоих союзов были обыкновенными сделками. Ты легко впускал в свою жизнь людей, которые были для тебя чем-то вроде домашних питомцев, и также легко расставался с ними. Осмелюсь предположить, что тебе прекрасно известна боль, какую испытываешь, когда близкий человек покидает тебя. Поэтому ты рассорился с Агриппой, удалив его от себя. Так боль от потери была менее ощутима, ведь ты уже расстался с ним в своих мыслях. Но рассориться с Бёльке ты не успел, и, как я вижу, эта пустота в тебе все еще причиняет тебе неудобства. Если бы ты встретил его сейчас, ответь честно, неужто ты не выскочил бы из машины, наплевав на нашу задачу, и не бросился бы к нему? Манфред хотел ответить, но не смог. Антоний, как всегда, был, конечно же, прав. Да, его логика была предельно ясна, но ощущение некоего предательства, двойственности такой жизни все равно оставалось. Сам Манфред старался быть честным как с собой, так и с окружающими. Это помогало ему заслужить вполне искренние симпатии и всегда рассчитывать на необходимую поддержку в любой ситуации. Его любили за честность и открытость, за скромность и одновременно трезвое принятие собственных достоинств, за теплоту, которой он делился с окружающими, и одновременно за тактичность и отстраненность. Он не лез в душу, но всегда был готов выслушать и поддержать, даже если вы едва были знакомы. Зная, что, полюбив так однажды, он уже не сможет отпустить это чувство (а его зарождение он ощущал несколько раз в течение человеческих жизней), Манфред избегал отношений с тем, кто его вызывал. А из уважения к объекту своей симпатии, старался избегать отношений и в целом. Антоний же, как и следовало ожидать, брал от жизни все. Сложно было усомниться в его любви к своей человеческой семье, но также невозможно было сомневаться в том, что, говоря о его сестре, он абсолютно искренен. Разве так бывает? Манфред не мог этого понять, и принять не мог тоже. В его глазах Антоний одинаково предательски вел себя как по отношению к земной семье, так и по отношению к сестре, которая поступила мудро, разорвав эту связь, хоть он и утверждал, что она возобновится. По поводу сестры у Манфреда иллюзий не было: она всегда отличалась пылким темпераментом, умудряясь влюбиться подчас сразу в добрый десяток, из которого большая часть отсеивалась в ближайшие пару лет. Любила ли она своего мужа или вышла за него только для того, чтобы оградить собственную семью от неизбежного истребления в профилактических целях? Этим вопросом Манфред уже задавался, и найти на него нужный ответ так и не смог. Внезапно вспомнилось другое, от чего на лице проступили алые пятна. - Скажи, она знала? - заметив непонимающий взгляд Антония, для которого его хаотичные мысли оставались тайной, Манфред смущенно продолжил: - Про Яхве. - Конечно, - Антоний понимающе усмехнулся. - И все равно чуть не вышла за него?! Она вышла бы, если бы не умерла, я не раз это слышал. - Здесь, внизу, все происходит совсем не так, как в Королевстве, Октавий, - задумчиво проговорил Антоний, которого эта тема, очевидно, совершенно не трогала. - Мы не могли быть вместе по объективным причинам. Строго говоря, мы вообще редко когда можем быть вместе. Поэтому, когда наши орбиты пересекаются, мы стараемся не упускать мгновений. - И почему тогда разошлись сейчас? - съехидничал Манфред, которому надоело быть единственным, кто переживает из-за всего этого. - Я подчинился ее решению, - Антоний резко вывернул руль, опрокидывая тем самым пассажира на сидение. - Извини, ездят как у себя в аулах, совсем страх потеряли. Так вот. Она приняла решение, и я всецело его поддерживаю. Они с Императором, наконец, вместе и здесь, и наверху. Это необходимо использовать для стабилизации обстановки. А я... Моя жизнь прошла, Манфред. Совсем скоро я стану обузой для нее. Свидетельством потерянных лет, которые могли бы быть у нас, если бы распределительные потоки были милостивы или если бы она хоть раз воспользовалась своим служебным положением. Манфред промолчал. Во-первых, Антоний не назвал его Октавием, а значит, он впервые за долгое время говорил с ним не как с ребенком, который однажды отнял у него власть, которой он ожидал, а как с равным. Как с тем, кто мог его понять, если постарается. Манфред мог. Антоний выглядел прекрасно, и периодически даже лучше, чем следовало бы. Однако человеческое тело не могло существовать вечно: однажды ему положено было умереть. И теперь, глядя на его все еще сильные руки и подтянутое тело, Манфред отчетливо видел, что в масштабах Королевства ему осталось совсем немного. Буквально несколько секунд. Хотел ли он взглянуть так однажды на своего родного человека и понять, что совсем скоро они покинут друг друга на, может быть, сотни лет? Тысячи лет? Хотел ли он бродить в одиночестве по пустым коридорам Королевства, роняя бессмысленные слезы на мраморный пол, потому что его родному человеку здесь нет места? Хотел ли он разрываться между чувствами и долгом, объясняя самому себе, что должно, а что может подождать, хотя на самом-то деле ждать никак нельзя? Определенно нет. Но в то же время... - Мы были счастливы, Манфред. - Антоний припарковал машину и в задумчивости похлопал ладонями по рулю. - Если ты выполнишь свою часть сделки, и поможешь мне вернуться, мы будем счастливы снова. - Собираешься крутить шашни под носом у Императора? Он тебя убьет. - Ты полагаешь, он не позволяет мне вернуться из-за этого? - Антоний рассмеялся. - Боже, Манфред, какой ты все же еще ребенок! Тогда ему следовало бы не пускать Яхве на порог, раз уж он сам решил уйти когда-то, однако же он взял его на работу и позволил им видеться. Нет, здесь причина иная. Спроси его на досуге, я говорить об этом не хочу, потому что виноватым себя не считаю. Антоний вышел из машины, продемонстрировав тем самым конец разговора. Манфред нехотя последовал за ним. Они приехали на Невский, но Антоний уверенно вел его куда-то вглубь дворов, не произнося ни слова. Люди вокруг будто бы вовсе его не замечали, но это как раз не удивляло. Он мог сделаться абсолютно невидимым, когда хотел этого, что не раз становилось причиной забавных ситуаций, одна из которых произошла на встрече с президентом страны, в которой они сейчас находились: об этом, вроде бы, даже высказывались его коллеги, которые тоже там были. Наконец, Антоний остановился у неприметной вывески, означавшей, что здесь располагается кондитерская. - Рад видеть вас обоих, - он взметнул руку в приветственном жесте, входя внутрь и увлекая Манфреда за собой, обхватив его кисть стальной хваткой. - Вы, помнится, хотели поговорить с мальчишкой. - Антоний, я тебя... Резкий удар в основание шеи заставил согнуться и выдохнуть. В глазах потемнело. Какое-то время Манфред не видел вообще ничего, слышал только настойчивый шепот "заткнись идиот, взрослые работают", исходящий, очевидно, от предателя. Совершенно сбитый с толку, он упал на внезапно выплывший из темноты стул и позволил закрепить себя на нем при помощи какого-то специализированного снаряжения: очевидно, эта встреча планировалась заранее. - Малышка Октавий, какая прелесть, - лицо Суллы стало первым, что Манфред увидел, когда тьма отступила полностью. - Жаль, нам не довелось встретиться в ту твою жизнь, и мне достались только сплетни. Готов поспорить, даже тогда ты не был и вполовину таким хорошеньким, как сейчас. Догадываюсь, в чем была моя ошибка сто лет назад, надо было все-таки трахнуть тебя, глядишь, и не сидел бы сейчас здесь, а ел бы пирожные в своем сладком королевстве... - Тормозни, Луций Корнелий, - как всегда грубовато произнес Лабиен, опускаясь перед ним на корточки и оттесняя Суллу плечом. - Мы не для этого тут собрались. Если разговор не пойдет - сможешь сделать с ним все, что посчитаешь нужным, я даже тебе помогу. Но ради твоего же блага, Октавий, я прошу тебя отвечать откровенно. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, мне не хотелось бы причинять тебе боль, но я откровенно заебался жрать говно. В кого ни плюнь - все врут, Октавий. Я помню тебя честным мальчиком, и надеюсь, что ты таковым и остался. Я могу на тебя рассчитывать? Тон Лабиена по ходу монолога потеплел, но Манфред не повелся на это. Его жестокость во многом сформировала некоторые мифы о подземных богах, хотя сам Лабиен всегда был простым человеком, и это говорило о многом. Поэтому Манфред кивнул, краем глаза следя за Антонием, который как ни в чем не бывало принялся готовить кофе на эспрессомашине. Персонала в кондитерской не было. - Хорошо, вопрос первый... - Тит Атий, - Сулла по-змеиному изящно выполз из-за плеча Лабиена, обвивая его плечи руками. - Давай все-таки перестрахуемся. Ты слишком добренький со щенком, пусть знает, чего опасаться. У него совершенно нет страха, я видел это собственными глазами. Его невозможно запугать. Твои сюсюкания ему совершенно безразличны. А еще он надеется на помощь Антония... Я верно говорю, щеночек? Лабиен бросил в спину Антония короткий внимательный взгляд, но было очевидно, что шпилька Суллы прошла мимо него. Вероятно, он сам уже успел подорвать доверие к собственным словам, и Антонию Лабиен доверял больше. Тем не менее, он согласно кивнул и отстранился, позволяя Сулле снова оказаться слишком близко. В этой жизни он был таким же красивым, как в первой. Хоть и красил волосы в привычный рыжий, хоть и выщипывал брови, придавая им нужную форму. Длинные волосы, заплетенные на висках в косички, защекотали лицо, когда он приблизился на расстояние поцелуя. Легкий аромат ментола говорил о том, что он недавно брился. Острые зубы прикусили мочку уха, и Манфред вздрогнул от неожиданности. Сильные пальцы до боли вцепились в бедра. - Я знаю, что пытками тебя не запугать, щеночек, - жаркий шепот вызвал мурашки. - Но есть кое-что, чего ты избегаешь всеми силами. Ты такой правильный, такой ответственный, такой чистенький, что тебя так и хочется сломать, понимаешь, к чему я клоню? Самое страшное для тебя заключается в том, что тебе понравится. Обязательно понравится, и, даже если ты выйдешь отсюда после всего, ты вряд ли сможешь жить с этим, учитывая твои особенные моральные качества. Пока Сулла говорил, его руки задумчиво блуждали по телу Манфреда, то едва касаясь, то мягко надавливая, дико контрастируя с угрожающим шепотом, проникающим, кажется, в самую душу. Короткие едва ощутимые поцелуи легли дорожкой от мочки уха до ключиц, острые зубы прихватили подбородок, проворный язык очертил линию челюсти, в то время как ладони проникли под футболку, хаотично блуждая по торсу, не останавливаясь надолго нигде. Само по себе все это вполне могло бы понравиться, если бы не обстановка, в которой все это происходило. Если бы не внимательный взгляд Лабиена, темневший по мере того, как Сулла становился все смелее: очевидно, его происходящее интриговало. Если бы не молчание Антония, который, как Манфред мог слышать, спокойно попивал кофе. Поцелуй произошел внезапно. Сулла целовался остервенело, будто его лишали этого удовольствия веками. До крови кусал губы, но аккуратно касался зубами языка, сжимал бедрами бедра, прогибаясь в пояснице, почти стонал в голос, и сердце его при этом колотилось настолько бешено, что Манфред внезапно сообразил, что ему давно этого хотелось. Возможно, еще в ту их встречу, сто лет назад, когда они оказались в одном лесу, осознав, что оба - настоящие чудовища, которых даже Бездна не примет, и на том разошлись, едва это стало возможным. Почему он сдержался тогда? Что его остановило? Сейчас это не имело значения, потому что сам факт давал ему весомое преимущество, которое можно было использовать. Прости, Антоний. тебе придется увидеть некоторое дерьмо. Дождавшись, пока Сулла насытится первой волной столь долго сдерживаемой страсти, он потянулся к уже отстраняющимся губам и ответил на поцелуй так глубоко и нежно, как только умел. Лабиен шумно втянул воздух сквозь зубы, очевидно, находя воплощение собственных фантазий, которых мог и не осознавать. Антоний закашлялся, но быстро взял себя в руки. Сулла на этот раз не смог сдержать стона и набросился на него с новой силой. На сей раз Манфред внимательно следил за языком его тела, приподнимая собственные бедра всякий раз, как Сулла прижимался к нему особенно тесно. Поцелуй прервался внезапно: Лабиен грубо стащил Суллу с колен Манфреда и отбросил куда-то в сторону, несмотря на то, что ему все это нравилось. - Оставь что-нибудь на потом, - он хищно осклабился, опускаясь на корточки. - Смотрю, тебе действительно понравилось. Что ж, возможно, мы сможем совместить приятное с полезным... Но сначала я хочу, чтобы ты ответил на пару вопросов. Первый вопрос: где мой адмирал? - Твой адмирал? - Манфред рассмеялся. - Понятия не имею, о чем ты, Тит Атий, твоего здесь ничего нет. - Я знаю, что вы встречались. Я знаю, что ты был в машине. Но я не знаю, где он сейчас, потому что машину брал ты, и потому что вы бросили ее в другом месте. Я знаю многое, Октавий, но не все. Повторю свой вопрос. Где мой адмирал? - Повторю свой ответ, Тит Атий: я понятия не имею, о чем ты. - Очень жаль. Давай-ка попробуем вспомнить вместе. Манфред успел выхватить бешеные глаза Суллы, прежде чем мощный удар в челюсть заставил его запрокинуть голову. В ушах зашумело. Зато теперь хорошо было видно Антония, деловито помешивающего кофе в большой кружке. Лицо его выглядело задумчивым и отстраненным, будто происходящее вовсе его не касалось. Очевидно, желание, которое Манфред мог ощущать даже в таком положении, не мешало Сулле наслаждаться вмешательством Лабиена. Он всегда отличался жестокостью, так что ничего удивительного в этом не было. Однако у всего есть предел, и у Суллы тоже. Осталось только достичь его. Совершенно ясно, что убийство пока отменяется. Если, конечно, Лабиен не свернет шеи им обоим. - Вспомнил? - ласково поинтересовался Тит Атий, возвращая Манфреда в исходное положение и поглаживая по щеке. - Ты знаешь, - Манфред сплюнул кровь вместе с одиноким зубом и улыбнулся. - Нет. Лабиен задумчиво покивал и ударил снова.