***
Во-первых, это все омежьи инстинкты. Часики тикают, тело превращается в техно-вечеринку и требует умиления детьми. Желательно своими собственными. Во-вторых, а Оливер был в этом несомненно уверен, он адекватный человек. Любой на его месте при виде замерзшего до синевы малыша умчался бы набирать ванну, готовить горячую кашу и ставить чайник. В-третьих, он чувствовал себя виноватым за те самые слова. Права решать, кому жить, а кому умереть, он не имел. Даже судьей не был, так, семейным адвокатом средней руки, которому посчастливилось представлять в суде Микки Кьюта-Хамсворда. — Ну, снимай пиджачок, — ласково проговорил Оливер, помогая выпутаться из рукавов. — Вот, хороший мальчик. Холодно? Сейчас отогреемся… — Да… — одними бледными губами прошептал Китти, гипнотизируя собственные ноги. Вода, стремительно заполнявшая маленькую ванну, доходила ему уже до колен. — Давай, одну ножку, — маленькие пальцы вцепились в плечо Оливера и болезненно, так как дети в его возрасте все еще не контролируют свою силу, сжали, пытаясь сохранить равновесие, пока омега снимал с него штанишки. — Вторую ножку… Вот, молодец. Ну, садись… не горячо? Малыш только всхлипнул сопливым носом и подтянул к груди коленки, уткнувшись в них лбом. Несчастный его вид отчего-то рвал Оливера в лохмотья. — Ну? — спросил он, облокотившись о бортик ванны и поглаживая шелковые короткие волосы. — Где твой дядя? Омежка молчал, только крепче стиснул свои коленки и еще больше вжал голову в плечи. — Скажи… не молчи… все с ним хорошо? — С ним — да! — буркнул он злобно, словно уличный кот. — А где? — настаивал Оливер. — Не знаю! — Что-то произошло? — он аккуратно пощекотал его за ушком, и Китти, передернув плечами, посмотрел на него, едва сдерживая улыбку. — Щекотно! — весело улыбнулся омежка. — Защекочу до смерти, если ты не скажешь… Китти лукаво стрельнул глазами исподлобья, точь-в-точь, как ими иногда, кокетничая, стрелял Тейлор, и отполз к противоположному бортику, уворачиваясь от ласки. — Не скажу! Оливер усмехнулся. А упертость и упрямство ему явно достались от четы Верано. Тут налицо шлифовка от Дика. — Хорошо, сиди, я принесу полотенца. Вставать с махрового коврика, на котором он сидел, оказалось тяжеловато: и поясницу заломило, и копчик свело — хотя как его могло свести, Оливер вообще не представлял, — и жопа отваливалась. В общем, на фоне розовощекого от пара Китти он почувствовал себя дряхлым стариком. Хорошо быть молодым, тут не поспоришь. Подмигнув напоследок, Оливер вышел из ванны. — Ты еще здесь? — заметив сидящего на постели Митчелла, он потер обеими руками уставшее лицо и зашагал к платяному шкафу. — А мне надо было уйти? — хмыкнул альфа. Оливер с усилием выцарапал огромное розовое пушистое полотенце из недр ящика и, перекинув его через плечо, сложил руки на груди. — Ну? — Ну? — Митчелл, забавляясь, поднял брови и мотнул в сторону закрытой двери. — Объясняй. — Что именно я тебе должен объяснять? Ты все слышал. Заблудился… — Совершенно случайным образом ребенок Дика Верано заблудился рядом с твоей конторой, нашел твоего кота и пришел к тебе отогреваться? — улыбка его, поначалу веселая и небрежная, вмиг превратилась в зловещий оскал. — Хуйню не неси. Если хочешь… — Я тебе уже сказал, чего не хочу. Видимо, ты не понял, — ответил Оливер, не двигаясь с места. — Замуж я за тебя не пойду. Делай с этой информацией что хочешь. — М, — Митчелл запрокинул голову, оперся ладонями позади себя на матрас. — То есть ты решил, что я тебя замуж позову? С чего вообще? Мы трахались, встречались, ты мой парень — с этим не поспоришь. Но с чего ты решил, что я тебя замуж позову? А? Он встал с кровати и подошел к Оливеру почти вплотную: — Вот скажи... Да кто ты такой? Обычный омега, который дал мне на первом же свидании, — он пальцем толкнул его в плечо, и Оливер, совершенно не ожидавший этого, шагнул назад, болезненно впечатавшись бедром в стоящий позади него комод и свалив фоторамку с отцом на пол. — Ты трахался со мной, ты получал от меня подарки, ты, — он снова толкнул его, и омега вцепился побелевшими костяшками в дерево, — ничем не отличаешься от других. Появился ебарь перспективнее — распетушил хвост и побежал за ним. Появится еще лучше… Бил Оливер четко, не раздумывая, не тратя силы на замах, на абсолютно голой злобе и именно так, как учил отец: коротко и прямо в идеально выбритую челюсть, чтобы зубы нехило клацнули. С ног, конечно, он его не сбил, свалить Митчелла, пусть даже менее раскачанного, нежели Дик, было ему в одиночку нереально, но заставил от неожиданности отступить назад. — Вали, — процедил Оливер, не меняясь в лице, обжигая ледяным холодом своих синих глаз. — М... Ладно. Я все понял, — Митчелл немного удивленно провел рукой по покрасневшей слегка щеке и усмехнулся. — Прощай. Не звони, чтобы извиниться. Звонки от шалав я не принимаю. И, специально толкнув плечом, стремительно направился к лестнице, на ходу доставая телефон из внутреннего кармана распахнутого дорогого пальто. Наверное, если бы не тоненький детский голосок отчего-то вскрикнувшего Китти, Оливер бы кинулся вслед за альфой. Поцеловал бы, упросил остаться и рассказал бы всю-всю правду: и о том, как Дика он сильно любил, и как хотел помочь и Тейлору, и Тео, и как проклятая истинность всех их рассорила, и как он уже почти забыл своего первого парня, и как сомневается он в необходимости свадьбы лишь из-за того, что боится вновь быть преданным… Но он испуганно влетел в ванну и, чуть не вырывая ручки из двери от напряжения и страха, застал Китти в розовой пене, радостно хохочущего над белоснежным котом, теперь больше похожим на мокрую мышь. — Он у вас всегда любит купаться? — спросил малыш и дунул пену с ладошек. Оливер посмотрел на несчастно вильнувшего хвостом котика и вымученно улыбнулся, ногой сгоняя его с промокшего коврика у ванны. — Нет. Но тебе, похоже, разрешает. — А как его зовут? — У него нет имени, — Оливер попробовал рукой набравшуюся воду и выключил кран. — Тепло? — Угу, — кивнул радостно малыш, но тут же надул губки. — А мистер… тот альфа… вы поругались из-за меня? Оливер хмыкнул, распечатывая новую мочалку. Вот и пригодилась, как говорится. Он сам в китайском магазинчике повелся на смешную форму в виде маленькой панды, приобрел втихаря и прятал в тумбочке, считая себя слишком взрослым для таких импульсивных покупок и милых вещей. — Нет, не из-за тебя, — ответил он, аккуратно растирая худенькую ручку Китти. — А мои родители из-за меня часто ругаются. И дядя с ними тоже часто ругается… И все из-за меня, — омежка глубоко вздохнул и неожиданно закашлялся. — Ну-ну, — рука Оливера как-то слишком естественно легла на спинку ребенка, и он, испугавшись самого себя, резко одернул, словно ошпарился, — вот ты и простыл. Сейчас лекарство выпьем, не бойся. Только… скажи, где твой дядя? Малыш посмотрел на него подозрительно, но, вероятно, смирившись, все-таки ответил: — В школе… может быть… — Ты ходишь в школу? Уже? — Это как детский садик! — начал трещать Китти, глаза его загорелись. — Там очень-очень красиво! Я сделал семейное дерево! Сам! Дядя разрешил вписать туда Сэбрина! Оливер с выражением своего лица не справился, все-таки округлил глаза и, вытаращившись, уточнил: — Сэбрина? Секретаря? — Да! — омежка от распиравших изнутри эмоций ударил по воде, и брызги с пеной попали на домашнюю футболку Оливера. — Ой… простите, пожалуйста! Пожалуйста! Я не хотел! Испуг был неподдельным, словно за такую мелочь, как мыльные пузыри на застиранной вдоль и поперек майке, Оливер мог выставить его голого и мокрого на улицу в холод. — Успокойся, — улыбнулся как можно нежнее. — Так… ладно. Не знаешь, почему Дик не отвечает на телефон? — Он так делает… когда расстроен… — Ясно. А номер папы знаешь? — Тейлор был последним человеком, которого Оливер вновь хотел бы увидеть, но бросить несчастного Китти в лапы полицейским он тоже не мог. На собственной шкуре прочувствовал, как там работают с маленькими испуганными омежками. Никак не работают. — Нет… — А адрес? Китти отвел глаза. Врал безбожно, хотя получалось у него не очень. — Пойми, нужно тебя передать взросл… — Я не хочу домой, — неожиданно твердо заявил малыш и нахмурил едва заметные белые брови. — Не хочешь к папе? — Оливер удивленно заморгал. — Не хочу! Хочу к дяде. Он… он единственный, кто меня любит!***
— Вообще-то, — заявил Арен, накручивая прядь волос на кончик пальца и откидываясь назад, — вы должны обеспечить поиски ребенка до тринадцати лет всем составом свободных патрульных машин. — Конфетка, — елейно пропел сидящий напротив него детектив, — твой хахаль уже мэра на уши поднял, осталось только губернатору позвонить. Не беспокойся. Будет, как в кино. Ага, будет. Они уже три часа сидели, как в кино, с пончиками, кофе, улыбчивыми офицерами, с гавкающим из своего стеклянного офиса капитаном, а результата — ноль. Арен в ответ лишь скорчил недовольную рожу и уже открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь особенно ядовитую колкость, как детектив поднял на него взгляд и поманил пальцем. — Мы получили записи с камер наблюдения. Это он? На экране монитора действительно бежал Китти, дрожащий от холода, но на адреналине вряд ли это замечающий, испуганный, заплаканный и растерянный. Арен недовольно цокнул языком и выпрямился, уперев руки в бока, надув губы: — Да, он. — Поедешь с нами? — альфа крутанулся на кресле и широко расставил ноги, вероятно, призывая полюбоваться его огромным выпирающим сквозь плотную ткань брюк членом. На такие пошлые, откровенные заигрывания Арен перестал вестись еще на первом курсе колледжа. Считал, что раз даже Дик извращается в собственных подкатах к замужним омегам, которые только и ждут, как бы заарканить молодого, красивого и горячего, то почему он должен терпеть отсутствие букетов, походов в ресторан и присутствие фоток члена в переписке. В конце концов, Арен себя явно не на помойке нашел. Сколько стоит ухаживать за длинными волосами? А сколько надо выложить за маникюр? А все эти процедуры косметические — он с каждым годом не молодеет, наоборот. Он столько в себя вкладывает, чтобы какой-то детектив из отдела нравов считал возможным его соблазнить даже не фоткой — не фоткой! — а широко расставленными ногами? Докатились. — Сейчас спрошу у Дика, — закатил глаза Арен и направился в сторону кабинета с опущенными жалюзи. Вежливо постучавшись три раза, приоткрыл дверь. — Можно? — Можно, — кивнул ему сам мэр, раскуривающий сигару, прислонившись плечом к стене. — Меня попросили поехать с ними, порасспрашивать о Китти. Его видели в Бронксе. Мне ехать, Дик? — Арен дотронулся до его напряженной спины. — Езжай, — кивнул он, не поднимая глаз, продолжая заполнять сотую по счету бумажку. Являясь официальным опекуном, но не обладая родительскими правами, Дик всегда имел дело с бюрократией. Омега вспомнил слова детектива. Ага, как в кино. В кино Китти уже бы с вертолетом и собаками бы искали. — Ок, — Арен глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Тогда, на связи. — Удачи, — это был мэр.***
Ну если совсем на откровенность, Арен всегда завидовал Оливеру. Маленький омега, совершенно миниатюрный, белокожий, с угольно-черными волосами и огромными голубыми глазами, донельзя воспитанный и по натуре вполне романтичный, был именно тем, кто привлекал окружающих людей не своей вертлявой упругой задницей, а харизмой. С ним хотелось общаться ровно так же, как и с Тейлором. Только если последний со временем начинал сосать из собственных жертв жизненную энергию, то с Оливером, Арен был уверен, наоборот, любой наполнялся силами и желанием сворачивать горы. Вон, достаточно было вспомнить Дика. Тот рядом со своим цветочком-зайчиком таким рыцарем делался, аж смех брал. Оливер всегда представлялся ему главным героем какого-нибудь любовного романа или романтической комедии. Поэтому, когда Арен увидел его в окне конторы «Винтер & партнеры» с уснувшим на руках Китти, закутанным в пушистое розовое полотенце, рассмотрел, все еще не веря глазам, как он пританцовывает и свободной рукой набирает раз за разом что-то на своем смартфоне, то не испытал ни удивления, ни паники, а только глухую, черную зависть. Вот так всегда! Главный герой, блядь! Ну, конечно, кто, если не он? Рыцарь в сияющих доспехах! Нашел ребенка, отогрел, укачал, а теперь дозванивается до Дика, поставившего телефон на беззвучный, и ждет своей награды в виде самого шикарного альфы на памяти Арена. Теперь эта морковочка — аж, передернуло — вообще недосягаемым в воображении Верано станет. Спас самое ценное, что у того есть на данный момент, а именно — Китти. — Никто его не видел, — сообщил детектив, звеня входным колокольчиком цветочного магазина. — Ну, — приподнимая воротник, подмигнул он, — поехали? Ко мне? К тебе? Арен смерил его брезгливым взглядом и фыркнул, поведя плечом: — До свидания. Возвращайтесь без меня. — Ну, как знаешь… Это не было той самой неожиданной встречей, словно они не виделись тридцать лет и случайно столкнулись тележками в узком проходе гипермаркета между стеллажами с макаронами и соусами песто. Арен знал — в конце концов, он новости читал и в сеть заходил, — что Дик Верано судится с Оливером Винтером, и что этот загадочный адвокат-омега, невесть откуда появившийся мистер Винтер на самом деле тот самый Инверн из школы в Палм-Спрингс. Единственное слово, которое лучше всего описывало это состояние, было — странно. Странно видеть того, кому завидуешь и кого не особо любишь, вживую. Странно заново ощущать расползавшуюся, словно нефть в океане, темноту на сердце, говорящую, что Дик Верано никогда не выберет никого иного, кроме Оливера Инверна. И что он в нем нашел? Ну, миниатюрный, ну, красивый, ну, может быть, умный, раз его еще в суде по стенке не размазали, но таких же... много, верно? Вот, Арен, например. — Ну, потерпи, сейчас я тебя еще больше закутаю, не плачь только, ладно? — просил омега, укладывая полусонного и разморенного после ванны малыша на кушетку. Следом за ним запрыгнул кот и, замурчав, прижался своей чистой тушкой к его животу. — Эм, простите… Я сегодня закрыт, сейчас табличку повеш… Господи… — ахнул Оливер и поднес руки к открытому рту, не веря собственным глазам. — Это ты?***
Конечно, у Китти были сложности с восприятием мира. И конечно, Дик понимал, что их не быть не могло с такими-то родителями, но сомнения одолевали его каждый раз, стоило омежке сказать какую-нибудь двусмысленную фразу. А вдруг? Детский психолог, отказавшийся Китти принимать официально, но согласившийся на ничего не обязывающую консультацию, сообщил, что ребенок просто-напросто живет в очень неблагополучной среде: отца-альфы практически не бывает дома, отца-омегу он не интересует, а сам Дик представляется малышу исключительно рыцарем в сияющих доспехах — его слово самое весомое, его мнение самое правильное, его похвала самая желанная. Он был ролевой моделью, лучшим другом и тем, чей образ Китти будет искать во всех альфах, когда подрастет. Было бы правильнее увезти его из дома, но Тео заигрался в отца, а в новый конфликт с братом Дик ввязываться не хотел. Даже ради Китти. Ведь ничего страшного в том, что у него были собственные желания и мечты, не было, верно? Он закрывал глаза и понимал — нет, было. За Китти альфа был ответственен, и его счастье стояло в приоритете. И надо было закатить скандал, вновь поколотить младшего брата, разорвать связи с семьей, начать судиться, но забрать омежку к себе. Тогда бы и самый главный страх, сидящий на подкорке сознания, что Китти ровно такой же, как и его социопаты-родители, исчез бы, не оставив и следа. Ведь Китти бы любили. — Не переживай, — приободрил его мэр, затягиваясь сигаретой перед распахнутой дверью внедорожника. — Найдется. Его же не похитили. — Он мог замерзну… Да блядь! — с яростью нажал «отбой» на смартфоне Дик. — Любовник? — мэр хмыкнул, сощурившись. — Нет. Оливера он сейчас не то, что слышать не хотел, даже думать о нем было противно. Это все он тоже виноват! Не скажи этот пиздюк тех слов, Дик бы никогда не вышел из себя. — Жениться не хочешь? — неожиданно спросил мэр. — Хочу, — сам не ожидая от себя, чистосердечно признался Дик и сразу заметил, как лицо альфы напротив оживилось, струей по нему прошло веселье. — Но тот, на ком хочу, занят. И… невозможно это. Мэр распрямил плечи, выпятил грудь вперед колесом и, тупо глядя Дику промеж глаз, выпустил ему в лицо дым, спрашивая: — Совсем невозможно? — Почти. — Ну, и дурак, Верано, — строго отозвался мэр, беспричинно свирепея. — Жениться тебе надо. И ребенка, если все правда, забери к себе. Иначе ничего хорошего не выйдет. Он кинул сигарету на асфальт, придавил каблуком и, подобрав полы дорогущего пальто, стал залезать на заднее сидение кроссовера. — Бывай. Меня будут держать в курсе дела. Чуть что — сразу наберу. И прежде, чем кивнуть на прощание, он выжидающе помолчал. Дик не сказал ни слова, а больше они и не разговаривали вплоть до президентских выборов, однако он всегда был ему безмерно благодарен просто за то, что смог впервые озвучить то невысказанное желание, которое, безусловно, он тут же забыл, занятый проблемой понасущнее. Желание быть рядом с тем, кто близости от него не ждал.***
— Хочешь абрикосовое или малиновое? — Оливер повертел в руках две баночки варенья. Арен с недовольством отметил, как он был сложен: длинные прямые ножки, кукольное лицо, глаза на пол-лица, аккуратный носик-кнопка, сбивающая с ног ослепительная улыбка. Теперь понятно, почему Китти был очарован им до усрачки — омега был похож на одну из его кукол, которых тот обожал. — Абрикосовое! — воскликнул ребенок. Чисто из вредности Арен попросил малиновое, чтоб повозился подольше, но Оливера это, похоже, не волновало. Он легко распечатал защитную пленку, с помощью полотенца открыл баночки и разложил на чайные блюдца по маленькой горочке варенья. — С хлебом? Или круассанами? Они, правда, вчерашние. — А мы не привередливые, правда? — подмигнул укутанному на кресле малышу Арен. Китти усиленно закивал, почесывая сопящего у него на руках котика. — Круассаны давай. — На ваш страх и риск, — пожал плечами Оливер, улыбаясь, и пододвинул закуску в виде карпаччо к Арену. — Думаю, детям его пока нельзя. — Ему же не три, — он закатил глаза, будто бы омега сморозил несусветную чушь, известную даже дошколятам, и, свернув один из кусочков в виде трубочки, протянул Китти. — Открой ротик. Но только прожуй, ясно? И дай сюда лоб, пощупаю. Все время его подмывало показать то, как с Китти они близки и как Оливер не имеет права претендовать на малыша вообще ни в каких отношениях, даже если сам ребенок от него без ума. — Хм, вкусно, — заключил Арен, обсасывая с разных сторон ложку и глядя на свой смартфон. Дик не перезванивал, видимо, утонул в бумагах. Как бы совсем в депрессию и отрицание собственного бытия не ушел. — Мой отец привез из отпуска в Канаде. — М, — Арен вмиг уцепился за возможность припомнить прошлое. — Как вообще жизнь-то жил? Теперь ты Винтер? Замужем? — Нет, я один… — он вздохнул, грея обе ладони о чашку чая, не замечая, как Арен недовольно дернул верхней губой. — Теперь-то точно… А Винтер… Это фамилия моего отца-омеги. Из всей информации Арен услышал только то, что, собственно, услышать хотел и то, ради чего вопрос и задавал: — Теперь-то точно? — переспросил он. — Поясни. — Расстался с парнем. По несчастному виду Оливера было понятно, что разговаривать он на эту тему желанием не горел, но кем был бы Арен, умей он соблюдать личные границы омег Дика. Пусть даже этот и не был обычной приживалкой и давалкой, коих Верано коллекционировал, словно запонки подбирал, привычка тыкать своим исключительным положением при Верано, мол, вы исчезнете, а я-то останусь, давала о себе знать. — А долго встречались? — Достаточно, — сморщил носик Оливер и посмотрел на разомлевшего в кресле Китти, то и дело клюющего носом. — Может, отнесем его на кровать? Пусть поспит. Дик все равно не берет трубку. — Да, конечно, — Арен было подорвался с места, но кот, лежащий практически на малыше, неожиданно приподнял свою красивую мордочку и угрожающе зашипел. — Чего скалишься, — хохотнул Оливер и схватил обоих: одного за шкирку, другого под попу. — Ну, пошли, уложу вас спать. Когда и Китти, и безымянный белоснежный кот удобно устроились на личном траходроме Оливера — Арен почему-то не сомневался, что здесь регулярно занимались сексом, ибо весь офис и частично сам омега были пропитаны феромонами доминантного альфы, — перед ним поставили не чай, а бутыль сладко пахнущего коньяка, заглянули в глаза и словно приказали: — Выпьем? — вопрос звучал так, что отказаться Арен не посмел. Во-первых, соблазн разговорить был слишком велик. Во-вторых, какой дурак будет отказываться от коллекционной бутылки за две тысячи баксов? Ему, что, восемнадцать, чтоб он пивом из жестяных банок довольствовался? Нетушки. Когда тебе тридцать, ты играешь в высшей лиге. Впрочем, настроение, верно подскочившее от перепавшей задаром выпивки, испортилось, стоило ему разглядеть в полумраке собутыльника. Захмелевший Оливер казался еще краше, хотя куда ж милее. — Ты с Тейлором общаешься? — неожиданно спросил он, подперев раскрасневшуюся щечку кулаком и глядя на него сонными усталыми глазами. — С поехавшим-то? Не, — Арен вертел в руках полупустой бокал. — Так, — он махнул рукой, показывая как, — пару раз пересекались. Из-за Дика. Так бы никогда с ним не встретился. — А вы… с Диком… — Не. Удалили через месяц. Даже особо не успела прижиться, — рука машинально потянулась к шраму на шее. — Ну, ничего. Зато мы теперь, — он усмехнулся, откидываясь на спинку стула и самодовольно кичась, — друзья. Оливер ничего не ответил, и Арен подумал, что его бахвальство прошло мимо. — А ты? Видел Тейлора? — Не дай бог, — скороговоркой произнес омега и залпом осушил остатки коньяка в бокале. Разговор не клеился, и, Арен был готов отдать руку на отсечение, лишь из-за того, что они упорно избегали единственную возможную и интересную обоим тему — Дика. Первым не выдержал затянувшегося молчания Оливер, он поднял свои огромные синие глаза на Арена и жалобно простонал: — Почему же все так получилось? Решив, что никто ему пизды сейчас дать чисто физически не сможет, а любую словесную перепалку он выиграет, Арен брякнул: — Потому что ты мудак. Волшебные слова подействовали моментально — Оливер обиженно поджал губы и выпрямился, словно в задницу ему вставили кол. Истинный джентельмен. Шляпку, мундир, пробор по посередине — томные картины можно писать. Невинно оскорбленный. Омега с жемчужной сережкой. Безымянный портрет. Поруганная честь. — Это Дик поступил, как мудак. — Но-но, — поднял вверх палец Арен. — Он тебя, знаешь, сколько искал? — Хотел бы — нашел. — Ага, базу Пентагона бы взломал, конечно. — Я просил его поговорить с родителями… — Оливер, — неожиданно резко оборвал его Арен. — Вам было по восемнадцать лет. Ты, блядь, всегда непогрешимый? — О, отлично, — закатил глаза Оливер. — Обвиняем жертву. — Дик тоже жертва. Как и я жертва. — Понятно все… — Отличная позиция: он — плохой, я — ангел, — развел руками Арен и сам подлил себе еще немного. — Тейлор, блядь, мудак, всех нас рассорил, Дик двенадцать лет только спал и видел, как бы тебя найти, а Оливер тут с альфами расходится, адвокатской практикой занимается… — Ты просто влюблен в него! — возмутился Оливер, схватив бокал и чуть не расплескав коньяк по кухне. — Я вижу… по глазам! Точно! Влюблен. — Ага, аж десять раз. — И ты так похож на ту шалаву… — Какую шалаву? — удивился Арен. — Секретаря, — Оливер прищурился, ставя локти на стол и делая глоток, морщась. — Сэбрин, что ли? Ты долбоеб? — Эй! — Что? Сэбрин ему в качестве сынка. Он его холит, лелеет, пылинки с него сдувает. — Ага, конечно… Сдувает. В жопу он ему дует. Арен нахмурился. Уверенность Оливера поколебала его собственную решимость доказать беспочвенность данного предположения. — Дик клялся и божился, что они не спят, — он привел последний и самый решающий аргумент. Но Оливера, похоже, это совершенно не заботило. Отравленный алкоголем мозг прыгал грациозной ланью с одной мысли на другую: — Я тебе в школе завидовал! Ух! — он зажмурился и мотнул головой. — Невероятно завидовал! Думал, какой же ты красивый омега… Арен неожиданно ярко вспомнил собственные бессонные ночи, когда он, вертясь в своей постели, негодуя на новую пассию Верано, со злостью листал его профиль в социальной сети, выискивая все недостатки, которые можно было себе вообразить. На одной фотографии ему казалось, словно у Оливера кривые желтые зубы, на другой — что у него плоская задница, на третьей он разглядел косоглазие, на четвертой убедил себя в том, что омега пользуется фотошопом и фильтрами. Он с дотошностью шпиона из ФБР или ЦРУ, с педантичной аккуратностью забирался в профили каждого комментатора и лайкаря, с радостью осознавая, что никто, кроме многочисленных альф-родственников и бесконечных приятелей-омег, его жизнью не интересовался. — Ты — мне? — усмехнулся невесело Арен, моргая, тем самым прогоняя болезненные, немного смущающие воспоминания. Сейчас бы он вряд ли провел целую ночь, исследуя чужие профили. Хотя... Именно этим он как-то летом и занимался, почувствовав, что какой-то омега задержался у Дика дольше положенного. Слава богу, все обошлось. Он не понравился Китти. — Да… — Оливер пьяно закивал. — А я завидовал тебе… — зачем-то признался Арен прежде, чем осознал сказанное. — Мне? — он удивленно хлопнул своими длинными черными ресницами. — Тц, блин... Тебе-тебе. Что? Знал бы ты, сколько я времени провел, гипнотизируя твои фотки… — А я — твои… — Серьезно? — улыбнулся Арен. Отчего-то ему было приятно. Впервые он узнал, что кто-то до такой степени ревновал своего альфу, что залез к нему в профиль. — Ага… Мы с Диком тогда только-только начали встречаться… Ты бы знал… Я создал фейковый аккаунт, чтобы следить за твоими историями. Думал, с ума сойду. Ты был таким загадочным… Парочка фоток тебя, а потом сплошные животные и природа… Я в восемнадцать лет был в восторге… Кто бы не был, подумал Арен, вспоминая, что теперь его закрытый аккаунт пестрил разнообразными полуголыми селфи и танцами у пилона, которыми он любил заниматься в свободное от искусства время. Так сказать, поддерживать себя в форме. А разные баклажаны, эмодзи огня, капель — все это как-никак поднимало настроение. Вот бывало Арену грустно на очередной выставке, никто не покупал его картины, а зайдет к себе в профиль, а там какой-то хер непонятно откуда пишет, что он самый красивый, сочный и сексуальный. Кто бы не порадовался? А если уж омега ему оставляет комментарий о том, какие классные связки он делает, так вообще настроение до небес взлетает. Да, грешен. Да, падок на комплименты. — Ха, — только сумел выдавить из себя Арен. — А че Дика тогда бросил? — Не бросал я его… — Оливер покраснел и отвел глаза. — Я мистеру Саммерсу передал, чтобы он сказал, где мы остановились… Вероятно, не передал… — Не «вероятно», а так оно и есть. Знай Дик, где ты, поверь, он бы сверхзвуковую включил и у твоего дома с охапкой цветов стоял. На коленях. На горохе. В мороз. И молил бы, чтобы ты его простил. Оливер удивленно моргнул. Получилось даже немного глупо, и Арен не удержался, расхохотался ему в лицо. — Что? Не думал, что я тебе это скажу? Так мы это… друзья ж с Диком, правда. Все позабыто давным-давно. А такие, как он… Ну, те, что платят в кафе, зовут на свиданки, не заставляют одеваться монахом, адекватно смотрят на мир… Они в меньшинстве. Поверь. Порой мне кажется, что в Нью-Йорке остался один нормальный альфа, и это, к сожалению, Дик, — он вновь подлил себе алкоголя в бокал. — Он меня искал? — и столько невысказанной боли было в этом вопросе, что Арену даже стало не по себе. Он передернул плечами и просто молчаливо кивнул, приподнимая уголок рта в подобие улыбки. Оливер, впрочем, сделался еще несчастнее и, мучительно взвыв, спрятал лицо в ладони. — Боже! Я столько гадостей наговорил ему про Китти! — И ты еще жив? — вновь усмехнулся Арен. — Ну, тогда он точно тебя любит. Сомнений нет. А что сказал? — Что он тоже может быть психопатом… и… что как он позволил им… ну, родить. Арен сморщился. — Мда, — заключил он, разочарованно вздохнув. — Действительно, любит, так любит. Вновь завидно стало. Не в шутку и не по привычке, а по-настоящему. Арен даже рот открыл, чтобы опять сказать что-то про то, какой же Оливер мудак, раз такого прекрасного альфу не ценил и не уберег, как зазвонил телефон. — Вон, — показал он омеге экран смартфона, на котором красовалось имя Дика Верано. — Вспомнишь лучик, вот и он. Алле, — и прежде, чем альфа начал что-то говорить, затарахтел. — Наконец-то. Ты на громкой связи. Мы сидим у Оливера в конторе, Китти здесь. Все с ним хорошо. Он спит. В порядке, не ранен. Жив, здоров. Его нашел твой ненаглядный морковочка. Приезжай, м? Как долго ждать? На другом конце трубки шумно выдохнули. — Так... Блядь... Господи, Оливер… ты поэтому мне звонил? — осипшим от переживаний голосом спросил Дик. — Да… — брякнул пьяно он. — С Китти все хорошо? Замерз? Дай ему сироп от кашля и парочку таблеток от простуды детям-омегам. В апте… — Не трещи, — обрубил его строго Арен. — Все мы купили. Приезжай, он ждет. Через сколько будешь? — Так… сейчас… так, минут через двадцать-трид… да, через двадцать-тридцать. Арен, дай поговорю с Оливером. — Говорите, — хмыкнул Арен, кивая, чтобы Оливер выключил динамики и схватился за смартфон. — А я пока найду чем перекусить… — Алло? — смущенно выдохнул в трубку омега и затеребил концы своей челки. — Оливер… — выдохнул Дик. — Я… — Это я прошу прощения, — зашептал он, поглядывая на роющегося в холодильнике Арена. — За то, как повел себя. Китти… добрый ребенок... Он похож на тебя, но никак не на… сам знаешь, на кого. И я... я не имею права... Я же всего не знаю... В динамиках послышался бархатистый смех. — Спасибо. Правда. Спасибо. — Любой нормальный человек на моем месте поступил бы так же, — серьезно проговорил Оливер без улыбки. — Ох, морковка… Ты бы знал, как сильно я отвык от нормальных.***
Верано был уверен, приедь он хотя бы на несколько минут попозже, застал бы омег пьяными вдрызг, а так смотрелись они, словно налакавшиеся валерьянки полуслепые котята, еле стоящие на ногах и тычущиеся мордочками куда ни попадя. Оливер вот ему уткнулся прямо в ворот пальто, открыв дверь и чуть не свалившись в объятия. Хорошо, что удержался за косяк и мгновенно, будто бы неваляшка, выпрямился. — Проходи! — весело махнул омега рукой, приглашая, и тут зашипел. — Только тс-с-с-с-с. Китти спит на втором этаже. — Мда, — сумел выдавить из себя Дик, снимая пальто и шарф, строго осматриваясь. — Напились? Арен возмущенно вскинулся: — Нет! — Вижу, — усмехнулся Верано, а затем, сощурившись, кивнул в сторону лестницы, пока Оливер усаживался обратно за стол к недопитой бутылке коньяка и целой сырной тарелке. — Я его проведаю, хорошо? Китти, конечно же, не спал. Дик услышал шебуршание, заметил в полутьме, как он возится под одеялом, уловил краем уха ленивое кошачье «мяу» и детское, едва различимое «молчи, глупый». Притворяться спящим у Китти было излюбленным способом побега от реальности, и Дик практически всегда потакал ему, не доставал, не настаивал, считал, что малыш, если захочет, сам все расскажет. Чаще всего он так и делал. А исключения, как считал Дик, должны быть у каждого. — Ну, — проговорил он ласково, аккуратно присаживаясь на край кровати, с недовольством отмечая впитавшийся даже в чистые простыни запах Митчелла. Хоть, блядь, отбеливателем выводи. Если еще и Китти им весь пропах, он его в ванной прополоскает… — Понравилось у Оливера? Китти лежал луковицей: запутавшийся в огромном одеяле, полотенце, свитере, прижимающий к себе котика, задыхавшегося от нехватки воздуха, он практически не двигался, имитируя камень. — Солнышко… — потянул к нему руку Дик, и ребенок моментально дернулся в сторону. Ни с Тейлором, ни с отцом он себя так не вел — понимал, что ему скорее всего крепко за такие капризы влетит. Из Дика же он научился плести веревки слишком рано, впрочем, всегда осознавая меру. — Эх… Китти… расскажи мне, что случилось? Я выслушаю тебя. — Я обиделся! — буркнул он полузадушено из-под одеяла. — Обиделся? — Верано улыбнулся. — Это ты в праве… Китти недоверчиво выглянул из укрытия и смерил его строгим важным взглядом. — Я прав? — Да, — кивнул Дик. — Я же повел себя неправильно. Ты можешь на меня обижаться. И я… хочу извиниться. Простишь меня? Долго Китти не думал. Бесхитростное маленькое детское сердечко забилось от восторга. Еще никто, даже эти поганые альфы из школы, умеющие только рычать и хвастаться своими игрушками, не извинялся перед ним настолько серьезно! — Да! — воскликнул он радостно, бросившись к альфе на колени и крепко обнимая его, стараясь сцепить руки на пояснице. А когда Дик провел своей широкой теплой сухой ладонью по волосам, когда чмокнул в макушку, Китти нахмурился и сообщил. — Мне было страшно! Почему ты кричал? Я не бил этого Бьюитта! — Я верю, солнышк… — Я просто… просто… — Китти поджал губы, силясь не заплакать. — Я просто защищал друга! Я толкнул его, сказав, что он не посмеет никому сказать, что его побил омега! Но он так издевался… так издевался… он ему тетрадку порвал! — Что?.. Кто порвал? Тебе этот заморыш тетрадку порвал? — Дик подхватил его под мышки и усадил на колени, лицом к себе, на мгновение забываясь, так как абрикосовый феромон Оливера, которым пах огромный свитер, чуть не вскружил голову. — Не мне! — Китти сжал в кулаках лацканы его пиджака и потянул на себя. — Говорю же: моего друга! — Какого? Китти густо покраснел. — Не скажу, — отвел он глаза и постарался сползти с колен, но далеко не уполз, его перехватили под поясницу и вернули на место. — Сиди, — не то приказал, не то попросил Дик и наклонился к его лицу, чтобы заглянуть во вмиг увлажнившиеся глаза. — Чего плачешь? — Просто… просто… — Китти всхлипнул. — Я тебя люблю! И когда детские руки обвили его шею, когда мокрый нос уткнулся ему в плечо, а рыдания оглушили, Дик не думал о том, почему в кармане брюк разрывается от многочисленных СМС-ок телефон, не думал о том, сколько нервов сегодня потерял, и о том, как все чудесным, самым, пожалуй, волшебным образом разрешилось, он лишь крепче сжал в объятиях ребенка, чмокнул его в макушку и, вздохнув нежный абрикосовый феромон, закрыл глаза. — Запомни, — прошептал он, — если кто-то перед тобой виноват, он должен извиниться. Я, папа, отец — неважно. И лишь тогда ты можешь принять решение простить или не забывать. Понял? Китти в ответ только громче расплакался. — Люблю! Я тебя так сильно люблю! Дик усмехнулся. Но тогда он еще не догадывался, что телефон не просто так не замолкал. И это вовсе не рекламные предрождественские акции, не рабочий чат, не спам. Нет. Это были фотографии, на которых Оливер Инверн в Палм-Спрингс сидел на коленях распасовщика Дика Верано и ярко улыбался. И все бы ничего — он бы поумилялся и поностальгировал, вновь не разрешив себе мечтать. Только отправителем был Стефан.