***
Сейчас же он считал, что тот мужчина был неправ. Жнец должен был тогда спрыгнуть и не доставлять больше неприятностей. Он заслуживал смерти. Натаниэль, Уильям, Себастьян — да разве возможно пережить столько страданий и разбитого сердца? У него остался только один шанс на любовь, что Грелль так желал снова ощутить. Любовь, которая никогда не покидала его раненую душу. Себастьян был его единственным шансом, потому что больше никому не было дела до плачущего жнеца. Никто не дарил ему розы, не писал стихи и уж тем более не рисовал его при свете луны. Так что теперь он был сам по себе, без капли милосердия круша бензопилой все, что попадалось ему на пути. Милосердие? Где оно было, когда Натаниэль умер? Или когда Грелль на коленях молил Господа, чтобы Уильям его полюбил? Где было милосердие, когда Грелль плакал каждую ночь в подушку из-за Себастьяна? Милосердие и любовь — они никогда не были добры к жнецу. И, наконец, он сорвался, сошел с ума. Удивительно, что это не произошло намного раньше. Мужчина всегда был тикающей бомбой, что вот-вот взорвется. И вот, все страдания обрушились на него, как множество тарелок, разбитых неуклюжей служанкой. Хрупкое сердце требовало, кричало о любви. Разве он о многом просить? Мужчина уже никогда не смог бы родить ребенка, или, например, быть женщиной — так почему же у него отобрали и шанс на любовь? Милосердие…. Где оно было, когда Грелль старался начать отношения с кем-нибудь из жнецов? Где оно было, когда мужчина встретил Мадам Ред, посчитав ее единственной, кто понимала жнеца? Где в этом мире было милосердие, когда он убивал Мадам Ред? Раз к нему никто не был милосерден, то с чего тогда он должен быть таким? Ни за что. Если он провалится в своей попытке угнаться за Себастьяном, то останется только один выход: убить или быть убитым. Мужчина, конечно, смог бы жить дальше, но лишь до того момента, как не сгорел бы сам. Когда это случится, он либо станет демоном, либо утопится в реке — и уже никакой мистический мужчина его не спасет. Любовь и милосердие почти никогда не касались его, но боль била со всей силы под дых. Агония, смерть, отчаяние. Жить в роли жнеца было так же замечательно, как представлялось? Для Грелля этот вопрос являлся обоюдоострым клинком. Грустная правда жнеца, как и говорил тот мужчина: они живут, чтобы наблюдать, как умирают остальные. Те, которых они любили. Грелль больше не желал смотреть, как люди умирают. Он бы лучше умер, чтобы увидеть, как другие живут, любят друг друга, потому что жизнь без любви — его жизнь — была бы мрачной мелодией, играющей на струнах его сердца. В эту одинокую лондонскую ночь вы могли бы поклясться, что слышали всхлипывания самого печального жнеца, что окрашивал город ярким цветом красного, пока его душа наливалась тусклой, терпкой чернотой.Красный - цвет раненого сердца. Часть 2
16 августа 2021 г. в 12:10
Натаниэль умер. Букет тут же выпал из рук жнеца, мужчина ошарашенно смотрел на мать Натаниэля, но ничего не видел. Перед глазами все расплывалось, его сердце будто жестоко вырвали и разбили молотком, а после провели через мясорубку, превращая в настоящее месиво.
Жнец бежал. Стукая каблуками по гравию, цепляясь за различные ветки в парке и рвя платье, он бежал, задыхаясь и хрипя от рыданий. Его родная душа, первая серьезная любовь, свет его израненной души пропал в тот день, когда они должны были пожениться. В день, что должен был стать самым счастливым в жизни Грелля.
На глаза попалась церквушка, в которой сидел, ища какого-нибудь приюта. По щекам текли черные ручейки туши, портя столь искусный макияж на симпатичном личике. Ему было плевать. Внутри Грелль умер, все чувства потускнели, исчезая одно за другим.
Насколько глупым надо было быть, чтобы не понять, что у них ничего не получится?
Человек и жнец. Трагическая история, от которой внутри все переворачивалось, превращая жнеца в бездушное существо. Так, что зимним днем, ни на что не реагируя, Грелль медленно вернулся к Лондонскому мосту.
— Лондонский мост падает, падает, — шепотом напевал он детскую песенку. Голос охрип от постоянных рыданий, мужчина дрожал всем телом от наступающего холода. — Лондонский мост падает, моя милая леди.
Грелль приблизился к краю моста, вставая на подол свадебного платья, и сжал в руках завялый букетик. Еще один шаг — и он прыгнет в ледяную черную воду, что тут же поглотит его. И тогда наступит конец. Конец его мучениям, его разбитому сердцу. Мужчина встретится со своим возлюбленным. Возможно, они будут счастливы в жизни за гранью.
— Молодой человек, что вы делаете?
Внезапно Грелля окликнули, и на момент жнец с надеждой ожидал, что это был призрак Натаниэль. Но это был не он — стройный мужчина с длинными серебряными волосами, завязанными в высокий хвост, стоял позади. Он был одет в стандартный классический костюм, а глаза, что внимательно следили за будущим самоубийцей, скрывались за тонкими стеклами очков. Рядом с ним находился молодой юноша, что с серьезным видом поправлял такие же очки.
— Я сбираюсь покинуть этот бренный безжалостный мир! Мне все опротивело! Больше здесь нет счастья для меня!
— Оставим его, — вмешался тот самый молодой юноша. — Очевидно, что он хочет умереть.
— Ну же, Уилли, присмотрись. Неужели не признаешь в нем такого же жнеца? Да, глаза слегка покраснели от слез, но не утратили прекрасный оттенок зелени. Мой мальчик, спускайся. Отняв у себя жизнь, ты приведешь себя только к большему страданию.
— Я всего лишь хочу воссоединиться с моим возлюбленным! Как это может стать несчастьем?
— Ох, так ты потерял любимого? Я тоже потерял многих дорогих мне людей. Некоторых унесла та самая река, над которой ты стоишь. Она забирает сотни в год. Спорю, что ее можно назвать еще одной рекой Стикс. Но ты знаешь, я сумел все преодолеть. Оборвать жизнь — самое глупое, что можно предложить этому миру. А ты, прекрасный малый, уверен, можешь многое ему дать.
Грелль задумчиво смотрел на говорящего. В голове мелькнула мысль, что этот незнакомец может быть прав. Убив себя, получит ли он желанное спокойствие и счастье? Возможно, он и правда еще не показал всего этому миру… И тогда, смерть не являлась решением.
Жнец сделал шаг назад, прислоняясь к перилам и наблюдая за туманом, что накрывал Лондон пушистым одеялом. Собеседников не было видно из-за серости вокруг, но он смог определить, что говорящий — мудрее и старше него.
— Если правда подумать об этом, смерть не есть чем-то важным. Всего лишь продолжение жизни, но не нашей. Мы живем, наблюдая за теми, кто умирает — но сами не можем так поступить. Кто бы ни был твой умерший, он бы не хотел видеть тебя в таком состоянии. Он хотел бы, чтобы ты продолжал жить с твоей, уверен, очаровательной улыбкой. Улыбка всегда помогала мне пройти сквозь невзгоды. Смех помогает забыть о грусти. Как твое имя?
— Грелль… Меня зовут Грелль.
— Ну что ж, Грелль, веришь ли ты в судьбу? Быть может, твоей любви было суждено умереть? А его место займет кто-то другой: мужчина или женщина — неважно. Тебе суждено жить, Грелль, иначе с тобой уже давно что-то бы произошло. Ты был выбран для роли жнеца, и неспроста. Ты будешь переживать любого человека. Грелль… Что за чарующее имя, не находишь, Уилл?
— С трудом, сэр. Не забывайте, что у нас есть дела, не терпящие отлагательств.
— Какой строгий. Грелль, обдумай то, что я сказал. И не переставай улыбаться. Покажи мне свою улыбку.
Сквозь слезы, что вновь потекли по покрасневшему лицу, жнец слабо улыбнулся, показывая острые зубы. А после мужчина с юношей, которого звали Уильямом, исчезли в тумане.
С тех пор его жизнь напоминала вечеринку; некоторые его идеалы он даже смог передать Рональду. Но самое главное — жнец больше не позволял боли разрушать его. Он все еще верил в любовь, верил, что у него есть предназначение. Мужчина продолжал так думать, даже когда встал в команду с Уильямом и им поручили то дело автора. Его история напомнила Греллю собственную трагедию, вороша болезненные воспоминания и забытые чувства. Жнец и его любовь, разделенные самой тяжелой участью — смертью. Поэтому красноволосый так просил дать ему второй шанс — тому, кто так совпадал с его историей, у кого, Грелль чувствовал, тоже была цель.