И за это я боролась...

      Ошиблась. Как же сильно я ошибалась в отсутствии страха смерти. Он есть в каждом из нас. Умело скрывается, не даёт о себе знать. Но когда сама смерть смотрит тебе в лицо, прожигает, раздевает до гола — всё леденеет внутри, сжимается, выворачивается наизнанку.       Кости заныли. Я уже предвкушаю весь ужас, что их настигнет, когда зубы титанов примутся перемалывать, пока булькающая кровь в собственной глотке будет сдерживать мои крики.       До этого момента я прятала страх за идеально ровной спиной, напряжённой и вытянутой безукоризненной осанкой, натянутой и намертво вшитой в лицо маской непоколебимого бесстрашия. Но не теперь. Больше не перед кем являться каменной стеной, оплотом безопасности. Не под этими голодными взглядами.       Прыжок мелкой дряни, высотой метра в три, вынудил тело рефлекторно отскочить в сторону. Только и успела шаг ступить к распластавшемуся на грязи неразумному, предварительно замахивая лезвие, метив остриём в холку, как мгновенно уловила тяжёлое рассечение воздуха по направлению ко мне. Успеваю резануть по набухшей холке и сразу толкаю землю ногами, пропуская перед лицом титаническую ладонь.       Подпрыгнула, впечатывая стопу в тыльную сторону ладони, и развернула тело, стремясь рвануть по его вытянутой конечности. Меня снесло тяжёлым, грубым ударом со спины, выбивая воздух из лёгких. В глазах на мгновение потемнело, а чувство свободного падения моментально сменилось на вдавливаемые в плоть рёбра.       Невыносимо горячие пальцы, сжимающие в кулаке, обхватывают тело. Невозможно пошевелиться, даже протолкнуть воздух в грудь. Жарко. Раскалённая кожа словно расплавляет ткань одежды, отчего она прилипает ко мне.       Давление его конечности усилилось, отчего зажатые вдоль тела руки врезаются в кости, лезвие в правой руке впилось в ногу, расщепляя под собой кожу, а ключицы вот-вот лопнут, не выдержав напора. Если бы не тёмная, я бы уже билась в конвульсиях, крича от агонии, сжирающей меня.       Земля и испаряющееся тело мелкого, убитого мной гиганта отдалились. Тварь поднимает высоко, не позволяя более ни одному себе подобному добраться до меня.       Неотрывно прожигает взглядом, в стеклянных глазах открыто плещется нетерпение скорее вкусить плоть. Дёргаюсь из стороны в сторону. Пытаюсь высвободить больше тьмы, способной изменить моё нынешнее положение. Но ядро протестующе скрутилось, вызывая по-настоящему острую боль. Единственную, которую я остро ощутила, мгновенно захлебнувшись в крике.       Во рту солоноватый привкус. Смотрю падле прямо в глаза. Тело ни на секунду не расслабляется, прожигая исподлобья уверенным взглядом золотистые, суженные до размера моего кулака радужки.       Почему в эти самые безнадёжные секунды я не испытываю ни страха, ни отчаяния? Как будто уже перешагнула ту черту, после которой все страдания становятся нереальными. Верно. Ни страха, ни отчаяния. Ни надежды.       Бесцветные губы разъединились, раскрывая огромную пасть. Сколько же слюны скопилось. Теперь она плещется, бьётся о зубы и дёсны при каждом обжигающем выдохе неразумного.       Тело ещё сильнее сжали, но я не проронила ни звука, чувствуя, как рёбра мои гнутся, грозясь вот-вот лопнуть и пронзить лёгкие. Интересно, что будет мучительнее: захлебнуться кровью или чувствовать, как дробятся кости, расплющиваются и отрываются конечности? Улыбаюсь сквозь сжатые зубы. Взор замылился, отчего разинутая пасть впереди потеряла очертания.       Все унылые краски этого ебучего утра смешались, словно кто-то по неосторожности вылил воду на свежие мазки, не успевшие высохнуть и впитаться в холст. Но что-то явно не вписывается в окружающую меня цветовую палитру. Белое пятно то исчезало, то всплывало вновь в поле зрения.       Беглым взглядом окидываю пространство внизу, врезаясь в закатывающиеся глаза неразумного, за спиной которого образовалась тонкая полупрозрачная дымка пара. Титаническая плоть медленно накренилась, словно поваленное дерево.       Вновь ощущаю давление на тело, вынуждающее зашипеть сквозь зубы, и только успела возвратить взгляд на гиганта, что напомнил о себе своей жертве, которая посмела отвлечься и прервать зрительный контакт, как мой тяжёлый, шумный выдох прервал свист намотки тросов.       Белое полотно перекрыло собой всё, мелькая позолоченными узорами в такт порыву ветра. Лязг удара якорей о металлическое покрытие рукоятей. Клеймор.       Боец стоит во весь свой рост полубоком, уверенно держа равновесие на запястье неразумного, полностью закрывая его морщинистую рожу. Не в силах подобрать слова, выкатив глаза смотрю на него, пытаясь пробиться сквозь тень под накинутым поверх головы капюшоном.       Уголок его губ дрогнул, растягивая аккуратное очертание уст в подобие ухмылки. Резкий взмах руки — обернувшись, предварительно погладив тканью плаща по лицу, он сократил расстояние между лезвием и конечностью титана.       Меня мгновенно потянуло к земле.       Горячие пальцы отрезанной руки ослабили хват, отчего тело скользнуло к ребру титанической ладони, высвобождаясь из плотного кольца.       Ветер ударяет в спину, охлаждая, лаская обожжённую кожу и спутывая волосы. Рукояти выкатились из ослабленных пальцев. Отчётливо слышу сквозь сумасшедшие потоки воздуха шипение выпускаемого газа.       Грубо, словно намереваясь сломать, чужие пальцы вонзились в предплечье. Боец, прекрасно управляя устройством с дополнительной ношей в моём лице, уверенно движется поперёк стены, отдаляясь всё дальше и дальше от пропитанной кровью гигантов земли. Их пар, словно туман, медленно стелется прозрачной молочной дымкой, сквозь которую едва можно различить жёлтые стебли высушенной на солнце травы.       Воздух нещадно бьёт по лицу, оставляя слёзы на слизистой глаз, но я не прекращаю смотреть на уверенно приближающийся край Розы. Вонзив тросы в нескольких метрах от нас, откалывая небольшие куски твёрдого покрытия, боец выпрямил ногу, толкаясь толстой подошвой от серого камня. Вот только до самого верха ещё метра три, а толкнул он наши тела не по направлению к хмурому небу, среди серых облаков которого уже можно было наблюдать редкие просветы, а наоборот, чуть подальше от Розы.       Я почувствовала его тьму. Оцепенение охватило каждую мышцу в теле. Каждый нерв натянулся, словно струна. Я знаю эту энергию, но он выпустил столь ничтожное количество, что даже при помощи своей тёмной не могу досконально её «распробовать».       — Ты..? — прорычала, чувствуя неминуемую опасность, что излучает клеймор. Словно тело помнит, инстинкты вопят, пока я прокручиваю калейдоскоп воспоминаний, отчаянно пытаясь воссоздать образ бойца. Забавно, что сейчас моя жизнь в его руках, в буквальном смысле.       Тот даже не обернулся и лишь сильнее сжал предплечье, когда наши тела приняли положение параллельно земле. Напряглась каждая мышца крупного тела, что практически перекрывает небо перед моими глазами. В следующую секунду, растянув мои сухожилия на конечности, за которую удерживали, меня швырнули вверх.       Воздух разбивается о кожу, солнечные проблески, скромно выглядывающие из-за тёмных облаков, казались омерзительно неприятными. Сразу вспомнилось, как я так же поступила с Микасой, позволяя ей добраться до Женской особи. Неприятное чувство, когда тебя таким образом подбрасывают, честно говоря. Но все мысли мигом исчезли, равно как и воздух и лёгких, когда я мягкими тканями живота впечаталась в край стены.       Благо, енота съел Аккерман, иначе мясо несчастного животного, пропитанное желчью, размазалось бы по одной из трёх святынь. Впиваясь пальцами в холодный камень, скребя подошвой по гладкой стене, я с трудом подтягиваюсь на трясущихся руках. Казалось, что кости вот-вот сломаются, а может они уже сломались.       Задерживаю дыхание, делаю последний рывок и достигаю вершины, переползая через край. Удар о холодную каменную поверхность покрывая ее кровью, фонтаном брызнувшую из рассечённого бедра.       Не вижу ничего, кроме ярко-чёрного и ослепительно белого контраста. Во рту сухо и кисло. Желчь смешалась с кровью — отвратительное сочетание.       Медленно перекатываюсь на бок, упираясь локтем в шероховатую поверхность Розы, на которую забраться не то чтобы не мечтала, даже уже и не надеялась. Удар каблуков, звон и металлический скрежет комплектующих устройства маневрирования. Тёплые ладони на моих плечах аккуратно подталкивают назад, вынуждая, запрокинув голову, посмотреть на пришедшего ко мне.       — Ты в порядке? — очертания его лица плывут, постепенно приобретая чёткость. — Где второй клеймор?       По телу словно разряд прошёл. Мой боец следом так и не поднялся на стену? У него ведь был такой шанс. Какими мыслями, мать его, руководствовался, когда отказался от возможности?       Скрипя зубами, подгибаю колени под себя и, отрывая таз от поверхности стены, вновь тянусь к небольшой, выложенной камнем перегородке. Мышцы на руках приглушённо заныли, когда я вновь принялась подтягивать тело.       Всё пространство внизу окутывают плотные клубы пара, медленно оседающие на земле. Даже высота стены не спасает от смрада, исходящего от трупов титанов, части тел которых, словно островки, выглядывают из-за грязно-белого облака, стелющегося поверх травы. Будто здесь преисподняя раззявила свою огненную пасть.       Солнечные лучи тонкими, практически незримыми просветами не способны просочиться сквозь эту завесу. Они скользят, буквально отражаются от белой ткани, делая её ослепительно яркой.       Крепкое высокое тело стоит между испаряющимися трупами. Взор под капюшоном медленно, лениво скользит по пространству. Долгожданная встреча наших взглядов, но не могу просочиться сквозь мрак, созданный тканью, накинутой поверх головы.       — Капитан! Капитан Леви! — доносится верещание солдата Гарнизона, вынуждая обернуться в сторону обеспокоенного голоса, напоследок заметив лёгкую ухмылку на губах бойца.       В глазах потемнело. Желание наброситься и разорвать в клочья тварь, что трясёт тело Леви за плечи, возникло первее, чем мысль о недопустимом упущении из виду клеймора, стоящего в окружении убитых им в одиночку неразумных.       — Убери от него свои руки, — оскалилась и только было сделала многообещающий шаг в их сторону, как моя грудь впечаталась в предплечье элдийца, стоящего возле.       Красные зрачки, не скрывая угрожающего блеска, скользнули по суровому лицу, испещрённому страшными шрамами. Тёмная, выдубленная ветрами и солнцем кожа. Плотно сжатые губы, истрескавшиеся до гнойных рубцов. Всё его существо навевает мысли грозного, опасного зверя, но любой мой подчинённый размажет его существование за долю секунды, стоит мне лишь пальцами щёлкнуть.       Точно! Боец.       Мгновенно теряю интерес к старшему по званию солдату, вновь упираясь тазовыми костями в небольшое каменное загромождение. В ответ на меня смотрит пар, стремительно развевающийся ветром по полю мутной пеленой. Ни единого намёка на живую душу среди бездвижных, перерезанных вдоль и поперёк тел гигантов, сминающих сухую траву под собой.       — Что за хрень, — не вопрос, скорее оценка произошедшего, которое вообще никак не способно уложиться в голове логической цепочкой.       Не прекращаю сканировать территорию внизу, пытаясь уловить хоть одно движение. Все чувства обострены до предела, отчего я слышу, как скользит воздух по носовым пазухам моего скудного окружения. Но дыхание одного было невыносимо хриплым, редким и не ритмичным.       — Твою мать, Леви! — опомнилась, моментально теряя интерес к поиску клеймора. В голове лишь его редкое биение сердца.       Врезаюсь в стоящего рядом мужчину, ударяя плечом в крепкую грудь. Брошенные им в мою сторону слова заглушил тяжёлый, свистящий вдох Аккермана. Спотыкаюсь, но не позволяю телу упасть, выставляя руку вперёд, и, не оборачиваясь, несусь к лежащему, всё так же бездвижному разведчику. Молодой парень, тряской перемолотивший ему все кости, пока пытался привести в чувства, вскочил и отпрыгнул от брюнета, словно ошпарившись.       Удар коленями о грубый камень. Слышу его дыхание. Слабое, не способное в полной мере насытить организм необходимым для жизни объёмом кислорода. Голова его повёрнута в сторону, тёмные волосы прячут глаза, позволяя видеть лишь бледные губы, из уголков которых струится тонкая алая линия высохшей, покрытой коркой крови.       Ядро протестующе скрутилось в узел, как только я принялась концентрировать светлую, полностью заменяя ей тёмную энергию. Впиваюсь пальцами в низ живота, желая вырвать орган, что разносит адскую боль по всему телу. Сознание не выдерживает, отчего перед глазами всё плывёт. Лишь его обескровленная кожа остаётся ярко-выраженной, пока всё остальное поглощается мраком.       Но я не прекращаю начатое, с трудом проталкивая в горло густую, вязкую слюну, что словно плёнкой осела в глотке, не пропуская воздух. Не для того я его на себе тащила, чтоб здесь, казалось, на финишной прямой, он испустил дух.       Дрожащими пальцами касаюсь мокрой перепачканной одежды на груди. К белому цвету с тёмными мутными разводами добавляются яркие капли крови, стекающие из моего носа. Металлический солоноватый запах окутал пространство, вынуждая глотать холодный, обжигающий внутренности воздух ртом. Алые пятна впитываются в рубашку, разрастаясь в объёме.       Стиснув зубы, продолжаю перестраивать энергию, отчего меня словно разъедает изнутри. Тяжёлая, ненасытная энергия не готова так просто уступить своё место. Но и она постепенно поддаётся и исчезает, растворяется. Оставив за собой лишь глухое напоминание о нестерпимой боли, что до сих пор бьёт пульсацией по вискам.       — Всё будет хорошо, — судорожно выдохнула, пытаясь унять надоедливую дрожь в кончиках пальцев, надавливающих на мышцы груди и пропускающих светлую в его тело. — Мы справились.       Не знаю, слышал ли он мой истощённый голос. Серебро глаз так и осталось спрятано от меня под веками. Утешаю теми словами, которые сама желала услышать.

****

      В полумрак комнаты через неплотно задвинутые шторы проникал солнечный луч. Пылинки, взлетевшие в воздух, материализовали его и делали похожим на толстое светящееся бревно, одним концом упиравшееся в пол, другим уходящее в бесконечную синь умытого дождём неба.       За дверью непрерывно скрипят половицы, стоит идущему лишь ступить на них. Приглушённые встревоженные голоса неразборчивым гомоном доносятся до слуха. Но нас это не касается.       Здесь, в пропитанной солнечным светом комнате, что окрашивает пространство в нежно-красный сквозь шторы, всё будто проходит мимо нас. Словно ничто не способно потревожить царивший в четырёх стенах уют, которым я наслаждаюсь сполна, отбросив затылок на спинку мягкого кресла, которое передвинула к изголовью постели.       Медленно разлепляю веки, уловив грозный мужской голос, отчитывающий неизвестного. Побелка на потолке изучалась мной доли секунд, после чего опустила взгляд на кровать, на чистые простыни, что сминаются Аккерманом.       Он так и не раскрыл глаза с момента моего возвращения из мёртвых, когда я переползла через очерченную границу в виде стены. А ведь я должна была умереть. Но везение это или же судьба — уже устала гадать и не скажу, что до мозга костей признательна такому подарку.       Крепкая мужская грудь ритмично вздымается, но дыхание его тихое, отчего возможно только визуально определить, жив ли он.       Меня ничто не заставляет смотреть на него, и вопреки тому, что я чувствую свою энергию внутри его тела, всё равно не могу оторвать блуждающий по его лицу взгляд. Без единого изъяна кожа, смотря на которую уже чувствуешь, как она своим бархатом отдаёт в кончики пальцев.       Неосознанно заулыбалась, рассматривая его безмятежное, расслабленное лицо, думая о том, какого чёрта я до сих пор сижу рядом. Почему замираю при каждом содрогании тёмных длинных ресниц, боясь, что они вот-вот распахнутся и вновь его холодный взор откроется этому миру.       Рука застыла возле высоких скул. Слегка согнув пальцы, еле касаясь мягкой кожи, провела вниз до уголка линии губ. Его дыхание спокойное, размеренное и лишь тонкие брови на мгновение дёрнулись.       Честно, я готова была отдать все, когда он, не способный защитить себя, стремился оградить меня от смерти. Пожертвовать собой, обрубив ремень, тем же взмахом лезвия перечёркивая своё существование. Переступая через себя.       Ладонь легла поверх его щеки. Тёплая. Аккуратно очерчиваю большим пальцем прямые линии под нижним веком, ногтем задевая мягкие ресницы.       Я не позволила забрать его у меня. Элдийцы с пеной у рта, один за другим, твердили о необходимости доставить Аккермана в госпиталь, разбивая лбы, но я была непреклонна. Не позволила им даже коснуться его, оскаливая зубы на любого, кто пытался приблизиться на шаг.       Недоразумения, отдалённо имеющие медицинские познания, для которых отвар из полыни — лекарство от всех болезней, — явно не получили бы его в свои кривые руки. Потому теперь мы коротаем время в этой комнате, ожидая разведчиков, которым уже сообщили о возвращении Сильнейшего воина на территорию стен.       Не могу оторвать от него взгляд. Он — живое доказательство, что я действительно смогла, и я до сих пор не могу в это поверить. Гордость за себя должна переполнять моё сознание, но нет. Всё тщеславие меркнет, стоит лишь вспомнить о клейморе, взявшемся буквально из воздуха.       Почему он не поднялся вместе со мной на стену? Что за ухмылка появлялась на его губах, стоило только тому посмотреть на меня? Как ему удалось одолеть в одиночку группу титанов, используя ничтожную часть энергии, из-за чего я не могла её определить? Будто он специально маскировал её до последнего. Но для чего?       — Всему своё время, — выдохнула, отдёргивая от его лица руку, и, упирая согнутые локти в колени, наклонила тело к полу.       Голова и без того тяжёлая. Думать вообще нет желания, только бы сомкнуть веки и провалиться в пустоту. Но пока мне остаётся лишь мечтать о безмятежности. Неизвестно, когда потребуется очередной раз вдалбливать энергию в тело Леви, вернее, её жалкие остатки.       Вновь удар каблуками сапог о древесину. Сопровождая своё шествие завыванием досок, кто-то остановился у двери, мгновенно приковывая моё внимание.       Металлическая ручка повернулась, отчётливо слышу скрежет замка. Скрип несмазанных петель — и теперь, заместо тёмной древесины, я смотрю на потревожившего нас сквозь ниспадающие по бокам и частично перекрывающие обзор локоны.       — Быть не может, — сорвалось с губ разведчицы.       Ханджи. Давно я не получала внимание её карих глаз. Внутри что-то сжалось. Но я лишь молча встала, опираясь на подлокотник и переваливаясь с ноги на ногу, пытаясь определить более пригодную конечность, способную удержать меня в вертикальном положении.       Сделала шаг назад, отходя от Аккермана, уступая пространство, вновь переводя на него взгляд. Явно за брюнетом неслась, не жалея лошадей, ведь других объяснений её столь скорого прибытия у меня нет.       Несколько громких, бегущих шагов по направлению ко мне. Только и успела обернуться, как лицо впечаталось в её грудь.       Обнимая меня, укутывая теплом своего тела, Зое прижала к себе ещё сильнее. Будто она боится отпустить меня. Будто если она хоть на миг прекратит это делать, я исчезну. Немного согнувшись, она уткнулась носом в моё плечо, вдавливая оправу очков в кость нижней челюсти.       Стою не шевелясь, изумлённо смотря ей за спину, где в дверном проёме стоит Эрвин, наблюдая за нами непроницаемым взглядом. Голубые глаза, надолго не задерживаясь, словно убеждаясь, что это действительно я, скользнули по направлению к кровати.       — Он жив, — расслабленный голос певуче разнёсся по комнате, привлекая внимание голубых глаз Смита, что склонился над капитаном, заглядывая тому в лицо. — Мои ребята быстро поставят его на ноги.       Прикрываю глаза, проводя ладонью по спине Ханджи, приобнимая одной рукой в ответ, и, вытягивая шею, утыкаюсь носом в область её ключиц. Всё тот же запах медикаментов, смешанный с отвратительным кофе, которым я давилась, проводя безумные и незабываемые часы в её компании. Это казалось столь незначительным, пока всё резко не прекратилось.       — Хорошо, — вырывая из вязкого болота мыслей, засасывающих меня, ответил он, держа непоколебимое спокойствие в тоне. — Думаю, мы можем возвращаться, — выпрямив крепкое тело, он развернулся, шагая к двери, но у самого её порога замер на мгновение, а после обернулся, даруя мягкость проницательному взору. — Рад, что ты цела, Корра. От лица разведовательного полка, прими мою благодарность за ваше возвращение.       Мои брови поползли наверх. Рукой на спине учёной смяла одежду в кулак. Хочу разрыдаться, выдавить из себя всё, что накопилось. Избавиться от этого, словно от гноя. Но единственное, что я могла в этот момент сделать — изумлённо провожать его спину, что скрылась за косяком двери.       Меня должны ненавидеть. Презирать, считать врагом. Должны были посадить под замок, доложить хозяевам. Но вопреки всему…       Какая же я дура. Неужели действительно каждому предначертано испить положенную ему чашу яда, в итоге устав от самого себя? Страдающий всегда видит мир через свою боль, и я была глуха, слепа. Не замечала протянутых мне рук, ударяя по каждой. Продолжала тащить за собой этот мёртвый груз, что лишь отягощал моё существование, склоняя чашу весов к желанию увидеть его скорое окончание. Но конец всё не наступал и это злило. А разгорающаяся, клокочущая внутри ненависть побуждала ломать ещё больше дров.       Мне пытались помочь. А я ненавидела каждого, кто не хотел разделять моё горе и страдать вместе со мной.       Как же тепло в объятиях, особенно после того, что произошло с моим телом в течении суток. Легко, спокойно. Не хочу, чтоб это прекращалось. Не хочу больше вражды между нами. Я устала от этого. Мнимая война с элдийцами истощила и без того разодранную душу. Как же я действительно устала.       Говорила я очень медленно, язык еле ворочался и каждое произнесённое слово давалось с трудом. Ханджи терпеливо сидела, вперив задумчивый взгляд в пол, и лишь на короткий миг переводила его на меня.       Эрвин же, напротив, ни на секунду не отвлекался от моего рассказа, словно закрепляя навык чтения по глазам. Словно сейчас мне хватит сил на сочинение незабываемого путешествия.       Но надо отдать ему должное: каждый пересказ произошедшего без твоего присутствия нужно делить на два. А если ещё и рассказчик недавно намеревался убить тебя, то на дважды два.       — Почему за вами не вернулись? — вопросила Зое, пока я «принюхивалась» к светлой энергии, плескавшейся в Аккермане, тело которого транспортировали на позади идущей открытой повозке.       Когда я сообщила Ханджи о лёгком недуге капитана, лицо её на мгновение побледнело и, словно очнувшись, учёная рванула к кровати, возле которой копались солдаты Гарнизона, перекладывая Аккермана на носилки.       Не знаю для чего я потянулась следом, хватая ту за руку, останавливая. Уверенно глядя в глаза, успокоила её пыл, сообщив о наличии энергии в его теле. Я бы с радостью и охотным удовольствием наблюдала за безжалостной расправой над носителями эмблем роз, но это было бы шумно. А ощущение вбиваемых гвоздей в мозг не покидает и по настоящий момент.       — С чего им искать? Уверена, у каждого участника бойни в непроглядной буре были свои хлопоты. Если тебя не схватит гигант, внезапно вынырнувший из непроглядной стены дождя, то снесёт союзник, стоит лишь шаг в сторону ступить, — пожала плечами, бросая взгляд в окно.       Маленькие, практически незаметные снежинки, оставаясь такими же равнодушными к произошедшему со мной, мелькали серебром на тусклом дневном свете. Солнце вновь скрылось за мутными облаками, пропуская сквозь них лишь слабые отголоски своих лучей.       Белые блестящие крапинки продолжали свой танец, мелодия которого была недоступна человеческому слуху.       — Но ты ведь использовала энергию, — не унималась учёная, словно я дала не тот ответ на её вопрос, отчего мне пришлось ещё внимательнее вслушаться. — А вы, вроде как, её чувствуете друг у друга. Не поверю, что из клейморов никто не заметил.       — Я тебя услышала. Так с чего бы им искать? — натянуто улыбнулась, но весёлый блеск глазам не удалось передать. — Изначально поставлена задача защищать отряды. А то, что Леви был со мной — никому не известно. Они делали свою работу.       Больше не было сил держать голову, отчего я уткнулась лбом в прохладное стекло, отделяющее меня от свежего морозного воздуха. Надеюсь, Леви накрыли достаточным слоем одеял, способным сохранить его тепло. Хоть капитана сложно отнести к высоким мужчинам, но даже с его ростом было невозможным уместить его в крытую карету, дабы он лежал на ровной поверхности, растянувшись во всю длину своего тела.       — Многих недосчитались после стычки с гигантами? — лениво мазала взглядом по верхушкам голых деревьев, что проплывали мимо.       — Двенадцать человек, из них три воина Капитолия, — недоверчиво скосила взгляд на Смита, сместив брови к переносице.       — У тебя не может быть точной информации о потерях нашей организации при последней встрече с неразумными.       Ещё трое. Как же мало нас осталось на территории стен. Теперь некогда внушительное число клейморов, рискнувших ступить на земли элдийцев, превратилось в жалкую кучку потерянных щенков.       — Мне доложила Карина, — ровный тон Эрвина не успокоил, наоборот, я оскалила зубы.       — Смотрю, хорошая память на имена. А своих погибших подчинённых ты сможешь перечислить поимённо?       — Корра, прекрати это! — не выдержала моего очередного наплыва Ханджи, заставив закрыть рот и вновь вернуться к изучению медленно проплывающих пейзажей.       Меня злит не то, что с Эрвином контактировали мои бойцы. Нет, не стану больше этому препятствовать. Или что мне так быстро подчинённые нашли замену в его лице — волновало в последнюю очередь.       Меня злит, что когда я вновь соберу клейморов вместе, то они спокойно, без тиснения, уместятся в моём кабинете, позволяя свободно лавировать меж телами. Срывать кресты с выгравированными именами стало уже дотошным, надоедливым. Скажу смело, даже однообразным.       Сожаление, печаль, тоска — всё уже давно пропало. Подхожу к бездыханному телу, либо тому, что от него осталось, руки уже привычно тянутся к металлической защёлке на груди погибшего. Звонкий треск незатейливого механизма крепления, знаменующий собой короткую похоронную песть. Главное — долго не смотреть, не заглядывать в лицо. Иначе знакомые очертания всплывут в памяти, открывая дверь, что я так отчаянно запираю на замок.       Каждый пожинает то, что посеял. Насилие порождает насилие, за смерть платят смертью. Почему же я раньше не испытывала сомнений собственных действий и решений? Почему раньше не знала раскаяния? Видимо, поэтому не могла вырваться из этого круга.       — Ты не видела их лиц, — голос учёной выдернул из мыслей, в которых, я, кажется, пробыла достаточно длительное время. — Ты не вернулась. Они не знали к кому обратиться. Не знали, что делать дальше.       — Я не принуждал никого к диалогу, тем более к докладу, — вмешался Смит. — Впервые видел в глазах каждого столько потерянности. Никогда бы не подумал, что клейморы действительно неизменно следуют за своими предводителями.       — Слишком громкое звание ты мне дал, — уголки губ дрогнули в лёгкой улыбке.— Мы привыкли подчиняться. Со мной произойдёт то же самое, если Совет организации исчезнет, после чего контракт потеряет свою значимость и мы будем вынуждены покинуть территорию стен. Но, благо, пока мы привязаны к разведке и я следую за вами, а бойцы — за мной.       Действительно, если такое случится, даже представить не могу, что будет дальше. Хоть каждый из нас снабжён всеми необходимыми для жизни знаниями, навыками, сложно их применить, не имея способности задавать направление дальнейшего движения. Мы ведь просто многофункциональные фигурки на шахматной доске, замеревшие в ожидании, когда управляемый игрок сделает нами ход.       Капитолий… Цитадель. Святилище, в котором находились наши боги, любящие наблюдать из окон серых башен за своим творением, что копошится там, внизу. И посмей только не склониться пред ними, когда повстречаешь их во всём своём величии на пути.       — Та-ак, — протянула Зое, сменив поникший взгляд на тёплый блеск. — Узнаю это выражение лица, потому прекращай и выметай эту пыль из головы, — я лишь скептически приподняла одну бровь, но это словно было для неё мнимым согласием, и она, кивнув своим мыслям, удачно сменила тему. — Как прошли твои сутки в компании коротышки? Только не скромничай. Излей мне душу.       — И не собиралась даже выгораживать его — выдохнула, улыбаясь ей, а перед глазами пронеслись моменты, когда я готова была вцепиться нудному мужчине в шею и собственноручно оборвать его мучения.       На деле хотелось молчать. Безумно желала слышать лишь тишину. Но вопреки всем своим порывам насладиться безмолвием, я старалась ни на секунду не умолкать, продолжая незамысловатое описание всех событий.       Мысли — замкнутый круг, где я один на один сама с собой. Вижу всю себя насквозь, отчего пробирает дрожь. Вижу осколки разбитой мечты, раны, что безостановочно кровоточат, и горящую холодным огнём боль в груди.       Надо лишь потерпеть. Всё пройдёт.       Прошлое должно оставаться прошлым, я не посмею к нему вернуться. Даже если там и осталась часть меня — плевать, пойду дальше без этого. Гори оно всё синим пламенем.       Эрвин был немногословен. Он лишь кратко описал свои действия по отношению к моим бойцам, когда среди вернувшихся не увидел меня, их капитана. Распорядился предоставлением обыденной рутины дня, которую я устраивала подчинённым. Не оставил в мрачных комнатах, а сделал так, чтоб они меньше замыкались в своих раздумьях. И они, в отличие от меня, не противились протянутой руке. Не кривили губы от понимания своей беспомощности.       А пока клейморы держали настрой вернуться к былой стабильности наших дней в разведке, Смит напрямую оповестил организацию о потере лидера отрядов. За что я безмерно признательна.       Узнай, что нет более преграды, державшей непрерывную связь с Капитолием, псы дряхлого короля не отказали бы себе предпринять какие-либо махинации по отношению к воинам, находящимся на территории стен.       Значит, Алиса скоро вернётся.       — Эрвин, — позвала, нарушая затянувшуюся паузу после его слов, и медленно подняла взгляд, скользя по крупному телу, добираясь до голубой радужки, смотрящей в ответ. — Спасибо. Тебе… вам. За всё.       Это оказалось сложнее, чем представлялось в голове. И дело не в принципах или чем-то связанным с личностными чертами. Глаза сами опустились в пол.       Чувство вины перед ними. Представление своей безграничной глупости в их глазах. Всё это встаёт комом в горле. Но ведь с их подачи зарождалась эта ненависть. Выстраивалась стена.       И зачем я снова ныряю в прошлое? Устала. Сдаюсь.       Сдержанный выдох. И вот я вновь смотрю на Эрвина, словно в собственное отражение зеркала. Голубые, казалось, непроницаемые глаза полны нескрываемой измученности, безмерного спокойствия.       Он медленно прикрыл веки, безмолвно принимая мою благодарность. Я же следом учтиво качнула головой.       Чувство, что мы закончили какое-то соглашение, условие которого мне неизвестно, не покидало до тех пор, пока в поле моей видимости не попали верхние этажи штаба. К тому моменту я уже практически клевала носом, а неровности дороги, смягчающиеся подвеской повозки, укачивали словно морские волны.       Металлические, местами покрытые коррозией петли скрипнули, распахнув дверь повозки. Холодный воздух лизнул по коже. Проводив взглядом спины Эрвина и Зое, я последней покинула деревянную коробку, воздух в которой казался до невозможного спёртым.       Жадно вдыхаю морозную прохладу до протестующей боли в лёгких. Необычайная лёгкость расслабляет мысли, а гордость за себя будоражит каждую клетку в теле, посылая горячие импульсы под кожей.       Мёрзлый песок хрустнул под подошвой, когда я спустилась с облепленной грязью подножки, выпирающей под дверью с внешней стороны экипажа. И этот звук значил для меня одно: я дошла до конца.       Честно, даже готова смеяться над страхами, мучившими меня в течении последних суток. Теперь они кажутся такими беспричинными и больше походят на лёгкое беспокойство.       Будь я одна на территории титанов, то возвращение являлось бы чем-то обыденным и ожидаемым. Но явно не с обездвиженным капитаном, которого волочила несколько десятков миль. А теперь всё позади.       Любопытных разведчиков становилось всё больше. Но те лишь наблюдали за прибывшими. Либо не решались подойти, либо же им запрещал какой-нибудь придуманный на пьяную голову регламент, пресекающий самовольность, и они замерли на месте, ожидая приказа.       Незаинтересованно мажу по их лицам. Где раньше удавалось прочесть сменившийся на недоверие с проблесками презрения страх, теперь открыто сияет удивление.       Надеюсь, я не сорвала пиршество, устроенное в честь моей смерти?       — Мик, — обычно голос Эрвина ровный, но сейчас он пронёсся с оттенками неприсущей ему суетливости.       Закариас возник словно из ниоткуда. Или, быть может, я уже не способна различить приближённых Смиту среди обычных рядовых. Усталость, изнеможение и пустота в ядре — кажется, настолько невесомо я себя ещё никогда не чувствовала.       — Позови клейморов, — голубые глаза скользнули в мою сторону, словно ожидая чего-то, но я лишь прикрыла тяжёлые веки, неуклюжими движениями разминая затёкшие мышцы спины. — Светлых, — добавил он, когда я уже развернулась, не находя более происходящее здесь интересным, а своё присутствие необходимым.       Я выполнила свою задачу. Аккерман здесь. Не скажу что целый и невредимый, но могло всё иметь другой исход. Дальше пусть сами разбираются, у меня больше нет сил.       Ноги едва держали тело; не стоит проверять, насколько меня ещё хватит. Медленно ступая, игнорируя ноющую боль в мышцах, поплелась до казарм. Со стороны казалось, будто я затеяла лёгкую прогулку у главного здания штаба. На деле я желала как можно скорее оказаться в своём кабинете, закрыть дверь и все окна... одно единственное окно на засов, отрешаясь от всего мира и происходящего в нём безумия.       — Корра, погоди! — догнать меня не так уж и сложно, но я остановилась, через плечо смотря на приближающуюся Ханджи.       — Прости, я более вам не помощник. Обратитесь к Карине, у неё хорошие способности для таких случаев. Я пустая.       — Нет. Я не... — начала она тараторить, но после всё же нашла секунду вдохнуть кислород, тепло улыбаясь. — Просто хотела узнать, куда ты уходишь.       — Мне необходимо переодеться, как минимум, — сжала между пальцами грязную ткань на животе, чуть оттягивая, чувствуя, как та буквально отклеивалась от кожи, — И на несколько часов занять душевую.       — Понятно, — моя бровь медленно поплыла наверх, но я так и продолжала стоять к ней спиной, не желая делать лишних телодвижений.       И что это? Очередная слежка, прям как в первый день нашего пребывания здесь? Вряд ли. Да и похрен даже, если честно. Может, стоит уже уходить?       — Ты что-то хотела? — её ответ мало что изменит в моих планах, скорее, приличия ради уточняю. — Прости, сейчас я действительно не…       — Тебе нужна помощь? — перебила она, отчего я напряглась, врастая в землю, и, прекратив дышать, удивлённо пялилась на неё. — Мы слишком зациклились на коротышке, что даже не знаем, как ты себя чувствуешь. Знаю, я не избавлю тебя от нынешнего состояния, но постараюсь хоть облегчить его.       — Ханджи, — улыбнулась, не в силах сдержать мягкость в голосе. — У тебя сейчас голова забита явно не тем, о чём действительно стоит переживать, — кивнула в сторону некрытой повозки, где распласталось тело Леви, замечая торчащую рыжую макушку Петры из-за деревянных перегородок. — Думаю, тебе пора волноваться о более значимых вещах,— еле слышно уловила колебания энергии в теле Аккермана. Что-то или кто-то заставило её выполнять свою основную функцию. — Например, отогнать одержимых Аккерманом разведчиков, пока те не перемолотили его позвоночник в муку.       Ханджи напряглась и уже было развернулась, но резко осеклась, вновь оборачивая голову ко мне, ударяя по глазам бликами дневного тусклого света, отзеркаливающими от линз очков. На лице отразилась секундная потерянность, словно она не знала, где её присутствие более необходимо.       — Не переживай, — улыбка коснулась уголков губ. — Я буду в порядке. Если что, ты знаешь где меня найти.       — Договорились! — бросила напоследок, приподняв руку, быстро шагая к повозке, всё так же полубоком. — Я зайду к тебе через пару часов.       Хотела крикнуть ей вслед, что в этом вообще нет никакой необходимости, но язык словно замер. Она, наверное, беспокоилась. Не знаю. Может ей просто хочется, чтоб я поделилась опытом и способами выживания за стенами. Но я ведь за ними и жила всю сознательную жизнь…       Тряхнула головой, словно выметая все догадки. Не хочу вообще думать. В своих мыслях я уже давно распласталась на постели, с чистой кожей и в хрустящей, выстиранной одежде. Думаю, время это всё реализовать.