Voltage

Казалось бы, хуже уже не будет, но каждый день Нацу открывал для себя новые горизонты безумия. В десять вечера его Люси вдруг нервно заскулила и заплакала. На скорости света альфа ворвался в комнату, наблюдая как омега тяжело дышит, жмется в клубочек а на простыни проявляется темное пятно. — Не пялься, не успел вовремя вытащить, теперь вези в роддом. Глаза у альфы в тот момент превратились в два огромных ничего не понимающих шара. Смотрит и безжалостно тупит. Рот открывает и закрывает теряясь в своих мыслях. В голове пустота, ничего более.  — Вези меня в больницу! Визжит девушка и обнимает своими дрожащими руками кругленький животик. До Нацу наконец доходит что произошло, мозг включился в работу и первым же делом приказал своему владельцу подхватить потяжелевшую омегу на руки. — Тише-тише, сокровище, сейчас все будет. В ответ ему сыпятся проклятия и слезы. Девушка мычит, рычит и пальцами впивается в плечи альфы, скрытые под домашней футболкой. Тот ее в плед заматывает, краешком глаза замечая что златовласая слишком сильно покраснела а челка намокла. Взгляд не мягкий и светящийся золотом а совсем уж темный, почти черный. Еще пару секунд она смотрит куда-то в потолок, а потом просто дергается и вырубается. У Драгнила в этот момент паника охватила все тело. На скорости света влетает в машину и все с тем же тремором пристегивает омегу чуть ли не семью ремнями безопасности, обставляет подушками и сверху накидывает плед. А дальше как в тумане. Нарушая все правила дорожного движения, этот бешеный летит под сто пятьдесят в черте города. Одно время они даже слушали вой сирены, но полицейские корыта не такие шустрые как спорткары. Одной рукой держит руль, второй свои волосы, а третьей бы сейчас тянулся к омеге. та дышит тяжело и хрипит, жмурится во сне и поскуливает. Даже сквозь сон чувствует боль но не может проснуться. Розоволосый наконец понимает что нужно сообщить об этом друзьям. Той рукой что была в волосах, тянется к телефону, не глядя тычет в один из последних набранных. — Время видел? Джу уже спит, придурок. В любой другой день, Нацу бы пропустил это мимо ушей, ну назвал и назвал придурком, че бубнить-то? Но сегодня абсолютно точно не его день. И, по всей видимости даже не день Грея. — Ебало завалил, моя Люси собралась рожать, поднял блять свое очко и пиздуй к роддому. Вещает альфа, своим дрожащим и испуганным голосом. И правда звучит как весьма себе брутальная девчонка. Такая плотная и на стероидах, с пушкой за поясом. — Блять всмысле рожает? Еще месяц спокойной жизни должен быть. Какого хуя? Точно также визжит Фуллбастер, по шороху слышно что он уже собирается, сам напуган не меньше, а то и больше — Я не знаю! У нее отошли воды! Откуда мне знать почему креветочка решила выйти на свет раньше?! Издает странные звуки, похожие на истерику. Очень похожие, это она и есть. Бросает взгляд на омегу, та приоткрыла вымученные глазки, только для того чтобы снова их закрыть. — Грей, бегом в роддом, я почти подъехал, позвони нашему врачу. Скажи что я в двух минутах от нее. Бросает трубку. Телефон летит куда–то в бардачок, разместившись рядом с коробкой пуль и двумя полными магазинами. Ко всему готов, как говорится. Шины болезненно скрипят, выдавая двух мафиозников с головой. В роддоме свет не горит, лишь на первом этаже происходит какой-то движ, ну ничего, сейчас один истеричный альфач всех на уши поднимет. Он омегу уж очень ласково прижимает к груди, поднимает на руки и пулей мчится внутрь. Его встречают и вы не представляете какое удивление испытывает Нацу, понимая, что когда омегу перекладывают на тележку-каталку, внутри наконец появляется капля спокойствия, хотя он даже не рядом с ней. Более того, его просто не пускают с ними, говоря что он сейчас будет мешаться. Страх за омегу все еще есть и не малый, но по сравнению с тем что он испытывал, смотря как его сокровище медленно вырубается на его руках, это мелочь. Все что он может сейчас, это ходить сторожевым псом вокруг двери, да рыкать на каждого встречного-поперечного, мол, чего тут ходите, не видите что моей омеге плохо. Долгий час он проводит в самокопаниях, пока из палаты не выходит врач. Женщина бета. Смотрит на Нацу как-то напряженно, отчего альфа вдруг теряется, не находит что спросить хотя вопросов миллион. — Вы муж? Спокойно интересуется, усталыми глазами оглядывая альфу с головы до ног, глаза как сканеры. В ответ неуверенный кивок, хотя он ни разу не муж, даже не жених. Так и не сделал ей предложения. И судя по быстрому взгляду на его безымянный палец, женщина тоже это поняла, но лезть почему-то не стала. — Вы в курсе о болезнях вашей омеги? В ответ снова кивок но уже уверенный. Брови сходятся на переносице а клыки сами по себе удлиняются. До него начинает доходить что легко совсем уж не будет. И тяжелый женский взгляд это полностью подтверждает. — Плод не доношен. Положение неверное. Он расположен ножками вниз. Однако это полбеды. Ваша омега. Сейчас мы привели ее в чувства и следим за плодом, но надолго ли. Ее психическое состояние, сейчас я говорю о нем. Когда она только пришла в себя она разрыдалась и требовала немедленно вырвать из нее плод. Однако после отказа сама же вцепилась своими ногтями в живот и принялась раздирать кожу. Мы ее остановили и сейчас она просто рыдает, периодически вскрикивает, смотря в разные углы комнаты. Вам лучше… Но в ответ бету грубо отталкивают в сторону, влетая в палату. Внутри трое бет и его маленькая беззащитная омега. Сидит, прижав ладони к лицу и сотрясается. Сейчас совсем беззащитная, маленькая и запуганная. У Драгнила внутри все кровоточит и болит. Он и сам надломлен и разбит. Подходит в несколько шагов к девушке. Выпускает на волю свои феромоны, чувствуя что омега дрожит еще сильнее. Мягко, будто фарфор трогает, он убирает от лица ладони, нежно смотря на омегу. Натыкается на полное ничто в глазах и вот теперь реально пугается. — Сокровище, я здесь, как ты? Голос нежный-нежный, совсем уж мягкий. Запахом окутывает своим, будто в большое и теплое одеяло, так классно, любой омеге бы понравилось. Только не Люси. — Почему тебя пустили? Голос безжизненный, никакой совсем. Поворачивается к нему, смотря с непонятной ненавистью. Нацу впервые такое видит. Впервые не знает что делать. — Я твой альфа, сокровище, меня не могут не пустить. Снова мягко, но сталкивается с жестоким ничем. — Мой альфа? Нет, ты не мой альфа. Мой альфа пахнет чем-то пряным, а ты пахнешь дымом. Ты не мой альфа. У меня нет твоей метки и нет кольца. Омега тихо смеётся, пронзая своим невозможным черным взглядом. Сложила ручки на своем животе, снова начиная царапать. — Ты не мой? Я не хочу носить твое семя в себе, ты не мой, уйди, уйди, уйди. Трое бет настороженно смотрят на альфу, уже собираясь выгонять его. Девушка сказала что это не ее мужчина, стоило бы разобраться, но предупреждающего рыка и оголившихся клыков хватает, чтобы те отступили назад. — Все вышли отсюда. Шумно говорит, снова возвращаясь глазами к Люси, та все ещё нервно хихикает и трясется. Санитары удаляются и палата вмиг становится тихой. Слышно каждый чертов шорох. Нацу не говорит, лишь смотрит на омегу свою. Внутри неумолимо жжет и режет от едких слов. Но нельзя этого показывать, нельзя срываться на его маленькое сокровище, нельзя причинять ей боль. — Ты выбрала меня, помнишь? Отказалась от своего истинного альфы в мою пользу. Ты даже укусила меня своими крохотными клычками, ты пометила меня, Люси. Креветочка твоя и моя, верно? Омега перестает улыбаться и хмурит брови, руки начинают сильно трястись пока на лбу выступает испарина. — Креветочка? Так его называл мой альфа. Откуда ты знаешь? Теперь и голос неумолимо дрожит. Хартфилия вся будто на себя не похожа. Не выглядит как невероятная золотая омега, скорее как ее жалкое подобие. Даже волосы потускнели, а мягкие губы искусаны в кровь. А ещё запах. Ее ванильный сладкий шлейф превратился в кислое варево из каких-то ягод. Забродивших, чем-то отдаленно похожих на вино. Терпеть удавалось с трудом. Только не Нацу. Альфа не морщился, не отворачивался, вдыхал полной грудью будто это все та же приторная сладость. — Я же говорил что я твой альфа. Не волнуйся, хорошо? Никакой боли я не причиню тебе. Буду защищать тебя. Омега задумывается, возводит черные глаза к потолку а потом… Все происходит очень быстро. Дыхание становится тяжёлым, в живот кто-то безжалостно толкается, слышится крик Люси. Нацу вместе с ней пугается, подхватывая дрожащие тонкие ладони, заключая в свои, впервые холодные, держит чтобы она не навредила больше себя. — Врача! Живо! Требует альфа, быстро повернувшись ко входу, куда уже влетает та самая женщина бета. Также нахмурена и напряжена как и следующие за ней санитары. Теперь уже бета отталкивает альфу от омеги и делает точный укол. Девушка дёргается и вскрикивает от боли, точно также заставляя дернутся и Драгнила. — Вон из палаты. Строго говорит она Нацу, уже натягивая на себя перчатки. — Плоду тридцать три недели. Недоношен четыре недели. Расположение неверное. Кесарево сечение делать нельзя, пациент эмоционально нестабилен. Будем принимать роды. Четко выдает она, локтем своего халата стирая каплю со лба. У Нацу и шок и истерика, все в одном флаконе. Статуей замер и пялится-пялится-пялится. Омега же смотрит невидящим глазами в потолок, слабыми руками сжимая ткань простыни. Приоткрывает сухие губы, выдавая жалостливое и действующее безотказно: «Нацу.» Холодная ладонь оборачивается вокруг дрогнувшей омежьей. Она не кричит, не ругается, лишь льет горькие слезы. А Нацу стоит над душой, шепчет что-то ласковое пока между ног девушки творится какой-то ад. Бета суетится и что-то отчаянно говорит своим помощникам, те только и успевают что выполнять поручения, да стирать пот со лба. — Что вы с ней сделали? Тихо спрашивает альфа, треснувшим голосом. Тяжело смотреть на такую Люси. Она будто на последнем издыхании. Такая крохотная и уязвимая. — Анестезия. Я вколола ей приличную дозу. В личном деле значилось что ей вкалывали ее при особо страшных течках, и у нее выработался небольшой иммунитет. А нам нужно чтобы она ничего сейчас не чувствовала, иначе мы бы не остановили ее. Сейчас можем без больших проблем вытащить плод. Нацу в ответ рычит и огрызается. — Это не плод. Это ребенок. Пусть и недоношенный. Бета не отвечает. Больше за следующие семь часов никто и слова не проронит. Люси просыпается от ужасной боли в животе. Глаза быстро и широко распахиваются, а ладони ползут вниз, в попытках немного успокоить боль. Да только вот она и не чувствует их. Паника медленно настигает ее. Пытается на пробу двинуть хоть чем-то, но ничего не выходит. Дыхание становится быстрым и резким, под ухом начинает пищать прибор, а следом она ощущает горячие руки в своих волосах. Где-то над самым ухом звучит такое тёплое: — Все в порядке, сокровище. Он здесь. Конечно же он здесь. — Мой альфа… Зовет своим тихим хриплым голоском. Во рту адски сухо и совсем паршиво. Твой альфа, сокровище. Наконец слышится шорох и мягкие шаги, будто он знает что каждый звук отдается болью в ее голове. Он садится на корточки рядом с кроватью, сталкиваясь нос к носу. Из омежьих глаз снова капают слезы. — Нацу, мой любимый Нацу. Рыдает громко, слабо ощущая прикосновение к своей щеке. Он просто улыбается ей. Больше ничего не говорит, лишь успокаивает своими поглаживаниями. Но вскоре она сама рушит эту тишину. — Креветочка, что с креветочкой? Голос предательски задрожал, пока руки перекочевала с ее щеки в тусклые волосы. Все равно такие красивые. — Креветочками, родная. Ты подарила нам двух креветочек. Мальчик и девочка, все альфы. Люси буквально слышит улыбку в его голосе. От этого и проваливается снова в забытие, растянув сухие уголки губ. В другой раз она просыпается спустя ещё два дня. Все также тяжело открывает глаза, но уже чувствует свое тело. Чувствует все, а особенно тепло. Рядом слышится любимое тяжёлое сопение, а тяжёлая горячая рука покоится на ее талии. Нацу спит с ней на одной кровати. Не сдерживается и слабой ладонью проводит по его щеке, трепетно огладив небольшой шрам на ней. Серые глаза тут же распахиваются. Оба смотрят друг на друга и тихо улыбаются. Драгнил перехватывает крохотную ладонь омеги в свою, мягко целуя ее костяшки. — Где креветочки? Тихо интересуется, боясь нарушить ночную тишину больницы. Нацу в ответ хитро щурится. Проводит по ее спутанным волосам и целует в лоб. — Спят за твоей спиной. Я попросил забрать их к нам в палату. Врач согласилась, но выдвинула кучу требований. От них почти никогда не отходят медсестры. Им тоже нужно время на выздоровление. Хартфилия снова роняет слезинку. Ничего с собой поделать не может. Ей так хочется взглянуть на своих креветочек. Хочется обнять, прижать к груди и мягко шептать что-то им на ухо, слушая в ответ непонятные детские звуки. — Я хочу к ним. — Нацу даже не удивляется. Лишь кивает и в одно движение поднимается с кровати. Златовласая тяжело переворачивается на другой бок, где ее тут же берут на руки и тянут вверх. Альфа укладывает ее голову на свое плечо, руками поддерживая за талию и бедра, прижимая ее грудь к своей. Осторожно переносит к специальной кроватке с прозрачными бортиками. — Внутри мирно посапывают две креветочки. Альфочки подключены к дыхательному устройству и выглядят слишком крохотными. Недоношенные. — Люси разрывается от чувств в груди. Ей так больно видеть своих детей такими, но так радостно осознавать что они живы, с ней. Талию обвивают сильные горячие руки, а к виску прижимаются такие же горячие губы. Он трётся носом о ее щеку, крепко прижимая к своему торсу. — Я могу их коснуться? Шепотом спрашивает, боясь потревожить сон крох. В ответ Нацу сам открывает странный купол, отчего девочка дёргает пухлыми пальчиками, ничего не замечая и дальше продолжая спать, мальчишка же даже не реагирует. — Они пока не могут дышать сами, нужно время для полного формирования лёгких. Но через несколько недель, креветочки сделают свой первый настоящий вдох. Широко лыбится как идиот, смотря на свою семью. Протягивает один палец к мальчишке, когда тот крепко хватает его, решая что отпускать не хочет. Это папаша виноват, вот пусть сам и выкручивается. Люси с него тихо посмеивается и с каким-то особым трепетом впервые прикасается к шелковой коже детской щеки. Ее дочь такая красивая. Кажется, Нацу слышит ее мысли, потому что неожиданно говорит: — Она вся в тебя, невероятно красивая малышка. Даже врачи сказали что таких красивых детей редко видели. Зато наш пацан успел на всех наорать, пока его трубкой не заткнули. Не даёт себя трогать, всех за пальцы хватает. Вырастет очень сильным альфой, он совсем малыш, но его запах уже полностью зависит от настроения. А Люси все слушает, впитывает в себя как губка, желая слушать о своей семье бесконечно. Они ещё долго разглядывают креветочек, а потом вместе возвращают купол обратно. Омега тянет свои руки к альфе, чтобы сплести пальцы. Он позволяет ей это, как и все в этом мире. Тянет к себе свою левую руку, сжимая ее праву, и отчего-то пристально смотрит в глаза, целуя бархатистое запястье. Девушка сначала не понимает что происходит с ним вдруг, а потом замечает красивый блеск, в районе своих пальцев, стоит только руку повернуть, как тут же показывается новая сияющая искорка. — Это?.. Дыхание сбивается и слезы снова подступают к ее глазам. Она снова заглядывает в глубокие серые омуты, более не нуждаясь в ответе. Смотрит снова на их сплетённые пальцы, поднося к своему лицу. На ее безымянном пальце сверкает кольцо. Обручальное кольцо. Нацу сделал ей предложение. — Я думаю, что нам не нужны лишние вопросы, ты же знаешь что… — Я знаю, Нацу. Я все знаю. Теперь ты официально не отделаешься от меня. Он лишь улыбается, ласково и так влюбленно. У него глаза сверкают при лунном свете так красиво. Люси в них тонет, стирает дрожащими пальцами слезинки и тянется первая к нему. Закидывает слабые руки на его плечи и касается его губ своими, такими ужасно сухими и бледными, неизвестно сколько дней не чищенными, но Нацу и не замечает ничего, наоборот, охотно ластится в руках сжимает талию. Жадно впивается в ответ, голодным и странно-заботливыми поцелуем. Язык безжалостно проталкивает глубже, удовлетворенным зверем рыкнув. Целует долго, пытает свою жертву, спускаясь к оголенным ключицам и снова возвращаясь наверх. Омега в руках дрожит, послушно отзывается на каждое движение альфы, пока не чувствует головокружение. Первая отстраняется от него, положив ладошки на горячую грудь. Дышит тяжело, прикрыв снова сияющие золотом глаза. — Я недавно родила тебе двоих, будь добр потерпеть! Как минимум месяц, альфа. Драгнил же ее в пол уха слушает, уже облапав все мягкое тело своими жадными глазенками. Как же он сейчас счастлив…