***
Луна ярко светила на чёрном небе, усеянном жемчужной россыпью звёзд. То ли тьма глядела на Осмунда тысячей маленьких глазок, то ли вселенский свет пытался прорваться к нему сквозь пелену тьмы. Осмунд сам не знал. Его конь, чёрный в ночи, хотел спать и поминутно отвлекался от дороги, чтоб жевать придорожную траву. Небольшая деревенька утопала в мрачной зелени леса. Домики жались к стене деревьев, к речушке, к земле. Осмунд не слышал об этой деревне прежде, и неудивительно: это был крохотный глухой уголок, лежащий в стороне от основных дорог. Нужный дом стоял на отшибе, у реки. Маленький, но крепко построенный и в хорошем состоянии. В единственном окошке горел тёплый янтарный свет. Осмунд привязал коня рядом и вошёл внутрь. Санса ждала его внутри. На ней было простое крестьянское платье, светлое, с красным поясом. Её волосы были туго заплетены в его любимую толстую косу, лежащую на плече. Когда Осмунд вошёл, её тоненькие белые пальчики задумчиво трепали эту косу, но уже через мгновение Санса подняла на него взгляд, полный радости и тепла. Осмунд тут же понял, что она боялась, что он может не прийти, и чувство облегчения захлестнуло его. — Ну и глушь! — выдохнул Осмунд, глупо улыбаясь во весь рот. Санса мягко усмехнулась. — Вообще-то, я сейчас на соколиной охоте с ночёвкой с сёстрами Бракен, — она указала на скамью у стола. На столе была накрыта простая еда: хлеб, сыр и вино. — Вы уверены, что они вас не сдадут, миледи? — спросил Осмунд, садясь. — Джейн Бракен вздыхает по вашему брату Осни. Остальные прикрывают меня ради неё. Осмунд кивнул. Ухищрения, при помощи которых молодые девицы умудрялись сбежать из-под маменькиного надзора на свидание с любовником, всегда поражали его. Санса разлила вино в обшарпанные деревянные кружки. Они ели в молчании. Осмунд осмотрел скромную обстановку комнаты: стол, две скамьи, кровать с соломенным тюфяком. На место обитания девушки из королевской семьи это никак не походило. Видно, какие-то крестьяне уступили высокой госпоже дом за пару монет. И едва ли кто-то заберётся в такую глушь, чтобы расспрашивать их. Осмунд в очередной раз подивился сообразительности Сансы. — Ещё вина, милорд? — спросила она, когда он доел. Осмунд покачал головой. — Хорошо, — встав, Санса с невозмутимой уверенность села к нему на колени и накрыла его рот своим. Кровь ударила Осмунду в голову, мгновенно смыв все упрёки, обиды, недоумение, всю боль и ужас недавней битвы, всю горечь и весь страх. Существовала только она, тёплая и податливая в его объятьях. Его большие жадные руки шарили по её задику, пока её изящная ручка ласкала его сквозь штаны. Осмунд отвёл непослушный рыжий волосок с её лба, поцеловал её в висок, в ухо, потом в мочку уха, и пошёл дальше, спускаясь вниз по шее. Когда губы дошли до плеча, Осмунд принялся расстёгивать на ней пояс. Юркая маленькая рука Сансы, будто живя своей отдельной жизнью, расправлялась с завязками его плаща, затем рубахи, затем штанов. Осмунд приподнял Сансу, посадил на стол, вздымая её юбку над бёдрами. Она покорно подняла руки в знак своей капитуляции, и Осмунд ловко снял с неё платье через голову. Маленькие крепкие девичьи груди оказались перед его глазами, и Осмунд впился в них, облизывая и покусывая. Санса тоненько постанывала, а меж тем её руки уже стаскивали с Осмунда штаны. Они всё ещё болтались у его колен, когда он понял, что больше не может терпеть, развёл ноги любовницы и вошёл. Хлюпенький крестьянский стол шатался и скрипел. Осмунд вспомнил массивное дубовое чудовище в кабинете королевы Серсеи. Покажет ли этот стол себя таким же крепким? Впрочем, вряд ли расходы на оплату причинённого ущерба покажутся Сансе слишком большими. В конце концов, она леди Старк, королевская сестра. Санса запрокинула голову, тяжело дыша. Толстая рыжая коса плясала сзади, хлестая её по спине. На её груди блестели капельки пота. Не сбиваясь с ритма, Осмунд нагнулся, чтоб слизать их, и снова не удержался от того, чтоб укусить нежные розовые соски. Санса издала хриплый гортанный стон, впиваясь ногтями в деревянную поверхность стола. Осмунд поднял голову. Пока их бёдра отбивали известный танец, он протянул руку, взял Сансу за затылок и притянул её голову к себе. Та сложила губы для поцелуя, но Осмунд лишь легко чмокнул её в нижнюю губу, дразня. Санса хмыкнула, подалась вперёд, чтоб найти его губы своими, но Осмунд снова опустил голову в ложбинку меж её грудей, чтоб оттуда повести дорожку из поцелуев всё ниже, ниже, ниже… Его плоть вышла из женщины с мокрым хлюпающим звуком, и вот он уже стоял перед Сансой на коленях. Санса опустила одну ногу на пол, другую поставила на стол, согнув в колене. Она запустила пальцы в его чёрные волосы, пока Осмунд ласкал языком маленькую розовую точку, в которой было спрятано женское удовольствие. Тяжёлое женское дыхание было для него слаще любой музыки, и слаще любого мёда была её солоноватая плоть. Пятерня Сансы надавила, вдавливая голову Осмунда глубже между её ног, и осталась в его волосах, одновременно лаская его и держа его голову там, где она хотела. Плоть Осмунда набухла до сладкой боли. Не выдержав, он обернул ладонь вокруг неё, и теперь одновременно ублажал и Сансу, и себя. Девушка тоненько и томно постанывала, кусая губы, царапая стол, словно кошка. В какой-то момент она упёрла ступню поднятой ноги в голову Осмунда, наклонилась и потянула его рубаху на плечах, стаскивая её. Осмунд отстранился, поднял руки, чтоб позволить ей это. Потная рубаха полетела в сторону, и теперь Санса потянула наверх его самого. Осмунд послушно встал. Его мускулистая грудь, покрытая жёстким чёрным волосом, встала у неё перед глазами. Налюбовавшись на его тело вдоволь и поводив по нему восхищённо пальцами, Санса принялась покрывать его грудь поцелуями, прочерчивая дорожки вверх, вниз, наискось. Осмунд задрал голову, подставляя ей шею, и тут она укусила его. Осмунд метнул на Сансу недоумённый взгляд. Она рассмеялась, прикрыв ладошкой белые зубки. Осмунд изобразил злость. Санса не успела понять, что её ждёт: он схватил её, грубо развернул и поставил задом, уложив грудью на стол. Нежности кончились. Его член, огромный, налитый кровью, покрытый толстыми венами, резко вошёл меж её сдвинутых ног. Санса ойкнула, затем блаженно выдохнула. Внутри неё было ещё более мокро, чем в прошлый раз. Её тело прямо-таки сочилось влагой, будто моля об удовлетворении. Осмунд не терял ни минуты. Он долбил Сансу сильно, грубо, не жалея её нежного хрупкого тела. Это было прекрасно. Внутри неё он был дома. Там, где должен быть. Промежность Сансы мокро хлюпала при каждом толчке, стол угрожающе шатался, а девушка уже орала, орала, не щадя голоса. Осмунд схватил её косу, намотал себе на кулак, натянул, вынуждая Сансу запрокинуть голову. Вторая его рука крепко держала Сансу, стиснув нежную мягкую плоть ягодицы до красных отметин. Санса упёрлась в стол обеими руками, скрючив пальцы. Осмунд успел заметить капельку крови, выступившую на её пальце из-за сломанного ногтя, когда стол с жалобным треском рухнул из-под них, оставляя бедную девушку на весу. Она бы упала, но Осмунд крепко держал её за косу, и Санса повисла на ней, как собака на поводке, как цепное животное Осмунда, существующее для его удовольствия. Санса сделала попытку высвободиться, но Осмунд, свободной рукой перехватив её под животом, возобновил насилие над её несчастным телом, и она смирилась, сдалась на его милость. Милость, которой не было. Насладившись вдоволь её униженной позой, Осмунд заставил Сансу выпрямиться, прильнуть к его телу. Она принялась тереться об него спиной вверх вниз, насаживаясь на его плоть. Её женские соки вовсю текли по его ногам. Санса обернулась через плечо, и их губы слились в страстном поцелуе. — Сейчас я отомщу тебе, — произнесла Санса томным хриплым шёпотом, оторвавшись от него. Осмунд приподнял брови. — И как же? Санса взглянула ему прямо в глаза, и улыбнулась жёсткой, уверенной улыбкой. — Я изнасилую тебя ртом. Садись на кровать. Осмунд отбросил прочь штаны, сел, широко расставив ноги. Санса встала перед ним с видом победительницы, окинула спокойным взглядом. Она медленно встала перед ним на колени. Склонив рыжую головку, девушка взяла его ртом, будто свою собственность, и принялась сосать. Осмунд расслабился, отдаваясь удовольствию. Теперь Санса имела полный контроль над ситуацией. Её влажные губки скользили по его чувствительной коже, то замедляясь, то ускоряя темп. Иногда она отрывалась, чтоб вылизать его языком, затем снова брала в рот. Рука Сансы, меж тем, скользнула вниз: не переставая сосать, Санса принялась ласкать себя между ног. Это зрелище, совершив невозможное, распалило Осмунда ещё больше. Хотелось что-нибудь сделать. Он схватил рыжую косу Сансы у основания, словно змею, а другую руку положил на девичью головку, но прежде, чем он смог взять дело в свои руки, Санса резко отстранилась, отталкивая его руки. — Я сделаю всё сама, — сказала она, пронзая его спокойным взглядом, затем объяснила: — Я хочу добиться того, чтоб мы кончили одновременно. Не мешай. Осмунд поднял руки в знак полной капитуляции, а Санса продолжила работать ртом. Ничего не оставалось, кроме как отдать себя в распоряжение своей леди, и Осмунд никогда не был так рад покориться. Не девушка, а мечта! И если все невзгоды, все ужасы и все раны, что выпали на его долю — если всё это привело его сюда, то, может, оно стоило того? По крайней мере, ничто в целом мире он не променял бы сейчас на этот момент. О, как хотелось ему остаться навсегда в этом маленьком утлом домике, с Сансой и кувшином вина! Мысли путались, знаменуя приближение конца. Осмунд расслабился совершенно, прогоняя всё прочь из своей головы. Головка Сансы ускорила темп, овладевая его плотью с яростными чавкающими звуками, одновременно очень глупыми и кипятящими кровь. Её ручка сновала быстро-быстро в рыжем пушке меж её бёдер. Осмунда накрыл знакомый опустошающий, и вместе с тем сладостный миг. Он почувствовал, что изливается прямо в рот своей спутнице. Своей леди. Санса обмякла, поникла плечами, и оторвалась наконец от его члена. На её лице было то же блаженно-восторженное выражение, которое, несомненно, как в зеркале повторялось на его собственной физиономии. Она проглотила его семя и показала ему ротик, дразняще высунув язык. Осмунд рассмеялся. — Получилось кончить одновременно? — выговорил он, лучась идиотской улыбкой. Будто они корабль на воду спустили, право слово. Санса резво кивнула. Её глаза шаловливо блестели, а по подбородку стекала вязкая белая струйка. Она отёрла её пальчиками, блестящими от влаги её собственного тела, и начисто вылизала. — А меня? Санса подняла на него насмешливо-возмущённый взгляд, затем неожиданно насадила голову на член Осмунда, заглатывая его до основания. Ещё не успевшая опасть плоть упёрлась её в горло. Санса застыла в таком положении на несколько блаженных мгновений, затем медленно облизала его от коня к головке, пока не освободилась полностью. Затем она чмокнула его напоследок в самый кончик и снова взглянула на Осмунда, безмолвно требуя похвалы. Он погладил её по голове, как собачку, и Санса блаженно жмурилась, наслаждаясь этой игрой. Затем встала с колен и бросилась ему в объятия. Осмунд отёр её губки подушечкой большого пальца и впился в них. Они обнялись крепко-крепко, будто после долгой и тяжёлой разлуки, боясь снова потерясь друг друга. Упившись его губами, Санса положила подбородок ему на плечо. — Люблю тебя больше жизни, — прошептала она на ухо Осмунду, — Моё солнце, мой рыцарь, мой мужчина. — Люблю тебя, — хрипло прошептал он в ответ, облегчённо закрывая глаза. Поправлять её он не стал.***
Они лежали в кровати, обнявшись, упиваясь тихой радостью от близости родного тела. Санса тонким белым пальчиком выводила узоры на волосатой груди Осмунда. — Прости за стол, — нарушил тишину он, — Неловко вышло. Санса улыбнулась и приложила пальчик к его губам. — Глупый. Не думай об этом. Я уже отсыпала им столько денег, что деревня сможет неделю гулять. Дадим работу местному плотнику, делов-то? Он только рад будет. Осмунд хмыкнул, признавая её правоту, затем осторожно взял её маленький пальчик двумя своими, большими и огрубевшими. — Я сломал тебе ноготь, — он подул на него. Санса выдернула палец и чмокнула Осмунда в лоб. — Об этом тоже не волнуйся. Это просто царапина. Да и вообще, за такой трах, какой ты устроил мне этой ночью, я бы сломала все свои ногти! Её губы потянулись к его губам, и мир перестал существовать. Затем она улеглась, прижавшись к нему ещё теснее и уютно устроив свою голову на его плече. Осмунд обернул ладонь вокруг её круглого задика, будто специально созданного для его руки. Какое-то время они молчали. — Слушай, — решился наконец Осмунд, — что произошло в замке? Ты неожиданно стала так холодна. Сестра проговорилась? Санса взглянула на него недоумённо, мол, «Скажешь тоже!». — Если бы Арья проговорилась, мы бы с тобой тут сейчас не лежали. Меня бы заперли в башне, а тебя… Ох, не знаю, чтоб бы Робб сделал с тобой. Нет, тогда всё было бы иначе. Но матушка… подозревает. Извини, что не нашла способа сказать сразу. Она не может предъявить ничего конкретного, но нашу близость трудно не заметить. Пока ты был на битве, у нас с ней был разговор. Ну, знаешь, разговор, — она закатила глаза, — И теперь я должна избегать тебя. Точнее, как ты понимаешь, на самом деле это означает, что нам нужно быть осторожнее. Осмунд усмехнулся и погладил её по рыжей голове. — Ты моя хитрая лисица. — Да, — она довольно сощурила глаза, — твоя. В подсвечнике на полу догорал жалкий огарок свечи. За окном чернела ночь.***
— Как вас тут устроили, сир Бальман? Старый рыцарь сидел за столом в покоях, которые ему, как знатному пленнику, отвели в Риверране. Обставлены они были куда богаче, чем комнатушка самого Осмунда, его пленителя. Тот, конечно, не преминул отметить этот досадный факт, но оставил его при себе. За Берча Осмунд получит жирный выкуп, и это всё, что имело тут значение. — Не жалуюсь, — Берч покачал седыми усами, — Я слышал, вы нас побили? Осмунд кивнул. Скрывать правду не было смысла, учитывая, что этой ночью весь Риверран будет кутить, отмечая победу над Станисом. — Войска Станниса Баратеона отступили к Каменной Септе. Многие Дома после битвы покинули его знамёна и разошлись по своим землям. Старик фыркнул. — Ваш мальчишка рано радуется. Король не из тех, кто сдаётся так просто. Он всегда перегруппировывается и бьёт там, откуда не ждали. У него десятки лет опыта, а этот Юный Волк — всего лишь дурак, которому повезло. — Юный Волк не проиграл ни одной битвы. — Как и король Станнис до недавних пор, — старик ощерил зубы в жестокой ухмылке, — Хотите выжить — бегите, пока можете, и запрячьтесь и самую глубокую дыру, какую сможете найти. Вы знаете, что королевское правосудие не будет к вам милосердно, сир Осмунд. Осмунд мягко улыбнулся. — Несомненно. А теперь давайте обсудим подробности вашего выкупа. Рыцарь вздохнул. — Как вам угодно, милорд. Осмунд вышел от Берча в приподнятом настроении. Он направился в покои своих братьев. Осфрид остался в Риверране, а Осни, непоседа-младший, приехал в Риверран на празднования. Зайдя к нему, Осмунд увидел, что праздновать братец уже начал. Девица была темноволосой, и отличалась соблазнительно пышными формами. Внушительная грудь колыхалась с каждым толчком, пока Осни зверски вколачивался в её огромные бёдра. Заметив Осмунда, они остановились, но никто даже и не подумал смутиться. Девица рассматривала его с интересом сквозь завесу своих длинных тёмных волос. — Леди Джейн Бракен, — Осмунд учтиво поклонился её голой заднице, — я имею честь быть знакомым с вашим отцом. Леди фыркнула и рассмеялась, затем выпрямилась. — Вы имеете честь трахать мою подругу, милорд. Оставить вас? — Иди, — буркнул Осни. Леди Джейн собрала свою одежду, разбросанную по полу, и пошла на выход. Когда Осни мимоходом шлёпнул её по пухлому заду, она лишь расхохоталась пуще прежнего. О стеснении эта девица явно забыла так же давно, как и о своей невинности. — Мы превращаем этот замок в бордель, — сказал Осмунд, проводив взглядом её задницу. Осни пожал плечами, натягивая портки. Он всё ещё досадовал, что ему помешали довести дело до конца. — Мы превращаем любой замок в бордель. Я рад тебя видеть, братец, — сказал он, раскрывая свои объятия. Через несколько часов оба брата, разодетые в своё лучшее тряпьё, уже сидели за праздничным столом. Лорды, рыцари и леди истребляли обильные явства и напитки, шумели, веселились. Кто-то пел, кто-то флиртовал со служанками. Бородатые северяне буйствовали больше всех. Старший Амбер уже раза два порывался встать и что-нибудь устроить, но сын, не уступавший ему в богатырской силе, усаживал его на место под хохот соседей. Санса сидела на возвышении вместе с королевской семьёй. На ней было вычурное платье цвета нежной сирени, расшитое драгоценными камнями, в ушах висели серьги, а рыжие волосы были уложены в сложную причёску. Её лицо было бесстрастной непроницаемой маской. На Осмунда Санса не смотрела, но теперь это его не беспокоило. Сёстры Бракен сидели рядком вместе со своим папашей, лысым верзилой с тяжёлой щетинистой челюстью и угрюмым взглядом. Все девицы, как на подбор, были пышногруды и крутобёдры, даже самая младшая, но ни одна не была одета с такой откровенностью, как леди Джейн. Её огромная грудь, воспоминания о которой Осмунд прогонял с большим трудом, чуть только не вываливалась из бюста. Поминутно леди Джейн бросала на Осни весьма раскованные взгляды, но тот только хмурился. — Что с тобой? — не выдержал Осмунд, — Девка вроде ладная. Уже успели поссориться? Глаза брата были серьёзны, что ему было несвойственно. — Ты знаешь её историю? Осмунд поднёс кубок к губам. — Просвети. В начале войны их замок захватил Григор Клиган. Он изнасиловал Джейн. Поэтому её папаша смотрит сквозь пальцы на её похождения: в его глазах она — испорченный товар. — Паршиво. — Зачастую, — продолжал Осни, не слушая его, — Девицы, которые подверглись изнасилованию, начинают вести себя одним из двух образов. Либо они замыкаются в себе и начинают чураться мужиков. Либо они становятся распутными, и приглашают в свою норку каждого встречного, — брат взглянул искоса на Осмунда, — Догадываешься? Осмунд вздохнул, вспомнив Бактану. Осни отвернулся. — С ней весело кувыркаться, но я не собираюсь увлекаться ей. Эта благородная девица намерена перепробовать каждый хер в Речных землях. В чём я желаю ей удачи, — он налил себе вина. — А что с Осфридом? — спросил Осмунд немного погодя, — Братец что-то завязал с любовными похождениями. — Вот сам и спроси! — огрызнулся Осни, и капли вина из его кубка брызнули на дублет, — Почём я знаю? Братец наш решил записаться в септоны, видно. Там в Харренхоле есть такая девка, Пиа… Во все щели… Слушай, во все! А он — нет, ни в какую… Ни в одну… — дальше речь брата перестала быть связной; он надрался. Осмунд уже решил пойти прогуляться, чтоб не слушать пьяное бормотание Осни, когда король Робб громко постучал кубком по столу, требуя тишины. Гогочущий пиршественный зал заметил его далеко не сразу. — КОРОЛЬ ГОВОРИ-И-И-И-ИТ!!! — заревел Большой Джон Амбер, обрадованный тем, что ему подвернулся повод что-нибудь отчебучить. Зал затих. Король Робб встал и поднял кубок. — Милорды и миледи! Я хочу поднять тост за нашу общую победу! Да здравствует Север! Да здравствует Трезубец! «Север!!!», подхватили тост сотни глоток, «Трезубец!!!». Выпили. — Но, — продолжал король, не садясь, — Это ещё не всё. В этот светлый час мы хотели бы поделиться с вами радостными новостями. Вы слышали, несомненно, что многие Дома Простора оставили Станниса Баратеона после нашей победы. Чертог взорвался радостными криками и улюлюканьем. Король подождал, пока они стихнут. — Мои лорды и леди, — улыбка юного короля была лучезарной, — Я должен раскрыть вам секрет. Это произошло вовсе не случайно. Лорд Эдмар? Талли встал, привлекая к себе всеобщее внимание. — Уже некоторое время я состою в переписке с наследником Простора, Уилласом Тиреллом, который в данный момент фактически управляет Хайгарденом. Славный молодой человек, надо сказать. Я рад сообщить, что мы с ним пришли к пониманию… Зал ошалел от радости. Лорда Талли перестало быть слышно. — Так вот, — продолжил он с несколько смущённым видом, — Уиллас Тирелл вступил в тайные сношения со многими знаменосцами своего отца, присягнувшими Станнису, и, в конечном счёте, ему удалось убедить их выйти из войны. — Значит ли это, — крикнул кто-то, — Что Тиреллы теперь наши союзники? Лорд Талли смутился и опустил глаза. Повисла неловкая пауза. — Уиллас Тирелл, — вмешался король Робб, — пообещал нам приложить все усилия, чтоб вывести Простор из войны с нами. Простор будет придерживаться нейтралитета и прекратит поддержку Станниса, а это большая часть его сил. Это само по себе большое достижение нашей дипломатии, за которые мы должны поблагодарить лорда Эдмара, — король отсалютовал кубком своему дяде. Знаменосцы принялись радостно скандировать «Талли!» и «Риверран!», и лорд Эдмар немного приободрился. — Это не единственная хорошая новость! — провозгласил он, — К нам пришли известия, что моя сестра леди Лиза снова вышла замуж. Её избранником стал не кто иной, как лорд Петир Бейлиш, мой друг детства, что воспитывался в этом самом замке, — лорд обвёл кубком пиршественный чертог, — Выпьем же за счастье молодых! Выпили. — Мы ведём с Долиной переговоры о вступлении в войну на нашей стороне, — добавил король Робб, — И, учитывая, что Долиной теперь правят наши друзья и родичи, у нас нет сомнений, что мы преуспеем! Выпьем! Выпили. Король и лорд Риверрана, меж тем, садиться не спешили. Бросив взгляд на Сансу, Осмунд увидел след тревоги на её лице. У неё хорошо получалось скрывать эту тревогу, но только не от него. «Что-то ещё», понял Осмунд, «Есть что-то ещё». Король прокашлялся. — После долгих совещаний, — начал он, пытаясь казаться уверенней, чем он был на самом деле, — мы с лордом Талли пришли к заключению, что после победы на Красном Зубце Станнис перестал представлять опасность для Речных земель. Большой чертог Риверрана напряжённо застыл, вслушиваясь в его слова. — Однако же, другая часть нашего королевства, Север, всё ещё находится в опасности. Железнорождённые разграбили наши земли, сожгли нащ дом, — лицо короля ожесточилось, — убили наших родных. И они никуда не ушли. Поэтому, мы приняли решение, что вассалы Севера и их войска временно покинут Трезубец, чтобы отвоевать свои собственные земли. По залу прошёл, подобно сквозняку, неуверенный ропот. — Если мы разделимся, мы погибнем! — крикнул какой-то речник. — Не оставляйте нас! — Как вы пройдёте через Перешеек! Железяне всё ещё держат Ров Кейлин! — А Переправа! Мы же рассорились с лордом Переправы! Лорд Эдмар громко кашлянул. Все взгляды мгновенно обратились к нему. На его лице было выражение мрачной решимости.