***
В назначенное время Якунина приехала к другу. Максим был приятно удивлён её внешнему виду: это были не штаны и какая-нибудь удобная блузка, а платье. Аня постаралась нарядиться красиво и легко, в силу погоды. Аверин так и застыл в дверях с приоткрытым в приятной улыбке ртом, рассматривая все изгибы тела, подчёркнутые нарядом, подруги. Анна же с самодовольной улыбкой позировала. — Ну? Как я тебе? — Ну́ красавица… Ну́ распрекрасная… Дальше же они вдвоем рассмеялась, и блондинка вошла внутрь. На столе её уже ждало одно из любимых блюд Максима — рыба в шампанском по рецепту Булгакова. Ну и, собственно, запечатанная бутылка вина и два бокала. — Какая красота! — со вздохом промолвила Аня. — Для тебя старался, — с довольной улыбкой произнёс Максим и, нежно и аккуратно взяв подругу за талию, провел к стулу, посадил. За столом они обсуждали премьеру Анны, декорации и реакцию публики. Когда бутылка вина уже заканчивалась, Нюра спросила у Аверина про Куликову. — Так что у вас с Машей произошло в театре? Мужчина грустно вздохнул. — Хотел бы я знать… Она просто как ошпаренная вылетела из театра, когда спектакль закончился. — Как она могла выбежать на своей хромой ноге?.. — В припрыжку. — М-да-а… — Только меня вот что волнует… Виталик этот. — Опять он? — Да… Он словно хотел её ударить — замахнулся, но вовремя себя остановил. — Ну… Может, жестикулировал, перестарался с размахом. — Не-е, Маша-то руки сразу подставила. Что-то тут нечисто… — Ты, главное, себя не накручивай! Но проверить его стоит. — Да тут, понимаешь, у меня с Машуликом какая-то ментальная связь есть… Я ощущаю весь её спектор чувств. И в тот момент… Она испугалась не его гнева, а именно возможного удара. Сердце заколотилось, что у неё, что у меня, как бешеное.***
В ту ночь Максим практически не спал. Из головы не выходила Мария. Тот замах… её испуг и… звериный взгляд Виталия. Он словно хищник, напавший на жертву и готовый её в момент растерзать. Максим, будучи актёром, имел чёткое представление взгляда хищника. Это был именно он. И Маша… напуганный ягнёнок, забившийся в углу от волка. Вновь и вновь у кареглазого, словно заевшая пластинка, повторялась картинка испуганного взгляда Марии и её моментальной реакции на замах. Её глаза. Чётко. Крупным планом. Это была не игра… Она по-настоящему испугалась в тот момент. «Хорошо хоть, что на улице был только я… Никто их больше не видел. Лишних статей не появится».***
Спустя примерно неделю, чуть меньше, Максим закупался в продуктовом магазине. Он решил сам походить и выбрать продукты для сегодняшнего обеда и, может, «полдника», состоящего из какого-нибудь спиртного, а не заказать онлайн-доставку. Под конец сбора корзинки он всё-таки решил заглянуть в алкогольный отдел, но тут же наткнулся на знакомую фигуру, скрытую под длинным кардиганом — на улице было прохладно после дождя. Женщина стояла и выбирала себе вино. Увлечённая прочтением ценников и названий, блондинка даже не заметила мужчину, что подошел почти вплотную. Когда же перед её носом Максим протянул руку и, достав нужную бутылку с полки, с долей робости вернул её (руку) обратно, она услышала этот голос и невольно вздрогнула. — Это вино расслабляет и даёт волю мыслям. Полусладкое, мне нравится. Мария повернулась лицом к мужчине и застыла в удивлённом взгляде. И снова глаза нараспашку… На этот раз они метались, рассматривая все черты лица кареглаза при ярком свете магазинных ламп. Аверин подметил: в них стояли… слёзы. Дрожащий взгляд полных слезами голубых глаз. Блондинка перевела наконец внимание на бутылку, которую ей протянул мужчина и, робко взяв её, забрала. — С-спасибо… Она быстро, насколько ей позволяла нога, развернулась и ушла на кассу. Аверину хватило этих секунд, чтобы рассмотреть голубоглазку. Она вся была очень бледная. Ненормально бледная. Словно это была больная бледность плюс тонна тональника. Но… ключицы. Они не были подвержены косметической закраске. На них Максим и обратил своё внимание. Маша была в майке, поверх которой был распахнутый кардиган. А на ключице красовалось синее пятно. И это, очевидно, был синяк. Причем поближе к шее, словно кто-то грубо схватил за тоненькую шею Марию и сдавил её. И она едва не плакала… Макс сжал ручки корзины так, что на его руках набухли вены. «Это он».