В ритме страсти

— Женщина ваша пока что находится в медикаментозной коме, так как ещё не ясно, как поведёт себя голова после пробуждения. Нам нужно убедиться, что последствия будут минимальными. В целом, все рассечённые ткани мы ушили, все неплохо. Только вот там есть перелом голени. Кость раздробилась. Нам пришлось металлическую установку ей поставить, чтобы всё правильно срослось. Предстоит долгий восстановительный период, нужно быть кому-то с ней рядом. — П-подождите… то есть вы хотите сказать, что Манька сейчас в коме?! — на выдохе происнесла Анна. Мысли путались, половина слов врача вообще не усвоилась. — Да, но кома, скажем так, искусственная. Мы в любой момент можем её пробудить. Пока что, думаю, дня два, мы её подержим в таком состоянии, понаблюдаем. Но уже сейчас я вас могу заверить, что всё будет хорошо. Организм крепкий, выдержит. — А… можно к ней сейчас? — уточнил Аверин. — Она в реанимации, поэтому нет, но… Вам, думаю, можно сделать исключение. Вы же сами недо-врачи, в каком-то смысле, — довольный своей шуткой, усмехнулся доктор, но, не наблюдая ожидаемой реакции у присутствующих, откашлился и добавил. — Третья реанимация, справа по коридору. Ребята поблагодарили и пошли в нужном направлении. Максу от слов врача, что всё в относительном порядке, немного полегчало, что нельзя было сказать о Нюсе. Её всё ещё волновала новость, что Маша в коме, пусть и медикаментозной. Найдя нужную дверь, друзья прошли в помещение, где вокруг больничной койки было установлено внушительное количество разных приборов и аппаратов. Такая знакомая остановка… только камеры и режиссёра не хватает. И, к сожалению, всё это происходит с ними наяву. Мария лежала неподвижно, укрытая одеялом. На лице были заклеены раны белыми большими пластырями. На нос была нацеплена небольшая трубочка от аппарата искусственной вентиляции лёгких. Маша и сама неплохо дышала, поэтому это была больше формальность. От одного вида её призрачно бледного лица, закрытых глаз и чёрных длинных ресниц, контрастно-ярких ссадин на щеке и скуле, этих больших пластырей на виске и пшеничных вьющихся локонов волос, что сползали по подушке, у Максима спёрло дыхание. Его немного пугало это мёртвенное молчание в помещении. У женщины даже кончики ресниц не дёргались. Она словно спала вечным сном, и лишь медленно поднимающаяся и опускающаяся грудь отгоняла эту мысль. У Макса застыл дрожащий взгляд, ноздри невольно резко расширялись и сужались, словно у кролика. Складочки кожи на лбу вместе с бровями поддрагивали. Мужчина застыл и не мог двинуться с места. Лишь с большими усилиями он подошёл ближе. Анна же, в ужасе от увиденного, прикрыла обеими ладошками рот с носом. По щекам стекали слёзы. Она едва слышно промолвила: «Мамочки… Мань, ну как так..!», а после закрыла теми же ладонями и глаза. Макс дрогнувшей рукой решился приподнять одеяло. Там, под ним, у Марии большие участки тела были перебинтованы. На ноге стояла большая металлическая установка, как и говорил врач. Нога была немного подвешена. Макс положил обратно одеяло и провел тыльной стороной руки по лицу женщины. — Кузнечик мой… как же так…

***

Ночью, уже ближе к утру, Анна относительно успокоилась и уехала домой. Днём у неё должен состояться спектакль, поэтому ей было просто необходимо поспать хотя бы пару часов. Аверин посреди ночи позвонил своему директору и попросил отменить все концерты, гастроли и прочие выступления. Да, не перенести, а именно отменить. На какое время — он и сам не знал. Сказал, как минимум на ближайшие недели три, а там, гляди, и больше. Директор был крайне недоволен столь поздним звонком, а уж тем более таким даже не просьбой, а приказом. Подробности артист предпочёл на время придержать. Утром телефон Куликовой разрывался. Звонили многие: и Ваня, и Виталий, и домработница, и с работы кто-то… Аверин из всех пропущенных выделил мысленно для себя Ваню — её сына. Но не отважился звонить и сообщать напрямую. Решил через Матросова. Отец уж найдет нужные слова. — Алло... да, привет, это Аверин. — Ух-ты, какими судьбами? Давно не виделись, рад слышать тебя. — Да я без хороших новостей. Тут с Машей проблемы… точнее, оказия… блин, это даже так нельзя назвать. — Что случилось? — уже с волнением в голосе, спросил Матросов. — Сегодня ночью Маша попала в дорожно-транспортное происшествие. Из тяжёлых травм закрытая черепно-мозговая… — О Господи!.. И… как она сейчас? В сознание приходила? — Нет… Врачи держат её зачем-то в медикаментозной коме. В общем, дела плохи. Хоть и прогноз хороший. Если что, я тут, с ней. Ты это… Ване как-нибудь скажи аккуратно. — Ну конечно! Об этом можешь не беспокоиться. — Вот только как Виталию сказать… — Я с ним свяжусь. — Ох, спасибо тебе, дружище! Выручишь. А то я не смогу слова нужные подобрать… Вдруг дверь реанимации приоткрылась. В проеме появился Виталий.