Цыплят по осени считают.

      Любая тайна, которую удаëтся подчерпнуть из котла интриг этой Академии, особенно запоминается Зельдой в голове. Однажды стать кем-то — значит знать каждого в этом месте. И тайны отца Блэквуда — не исключение, это предел, о котором и мечтать было нельзя. Она стала его женой полгода назад и выучила всякий его расчёт наизусть, пускай и пылала к нему первое время лишь одним отвращением. Всякая её ласка становилась ключом к милосердию Фаустуса, и тот молниеносно приходил на помощь её племяннице. Да, ей нравилось унижаться ввиду своей женской натуры, но она любила и совмещать приятное с полезным, когда в порыве страсти муж рассказывал ей всё больше и больше нужной ей информации насчёт коронации Сабрины и её будущей жизни в Аду.       Сейчас она, настойчиво отмахнувшись от просьбы Хильды остаться дома и послушно ждать, шла к Высшему Жрецу, чтобы наконец узнать все подробности ночного бала, повидаться с дорогой, но часто подрывающей доверие принцессой, которая, к слову, домой так и не соизволила вернуться. В планах ещё было упасть на колени, как это любил Фаустус, чувствуя своё превосходство, и долго-долго благодарить за то, что тот всегда оставался на стороне ненавистных ему Спеллманов. Она, конечно, помнила, что не всё в поведении мужчины было кристально чисто. Особенно помнилось ей, что однажды она тоже спешила к нему по какому-то очень важному вопросу, но в кабинете нашлись только его вещи. Вещи его и вещи какой-то девочки, весьма миниатюрной. Спеллман тогда брезгливо приподнимала одежду двумя пальцами, рассматривая знаки принадлежности. Для неë эти тряпки были рабами безвестной хозяйки, которая в отчаянии, как и все женщины, невольно искала благосклонности Жреца. И, видимо, эта в тот вечер нашла.       Но когда уверенные руки открыли дверь кабинета, а глаза увидели вместо Блэквуда фигуру темноволосой незнакомки, Зельда не стушевалась перед ней, в эстетичной ровной позе сложила руки крестом перед собой, отпихивая ногой любопытных зевак, столпившихся в коридоре в ожидании очередного разгорающегося шоу. — О ангел. Нечестивого вечера Вам, мадам… М-м-м, — женщина, прищурившись, окинула помещение взглядом, тяжело вздыхая полной грудью, — по какому вопросу Вы здесь и где же отец Блэквуд? — столь тонкий намёк на, по всей видимости, грядущую бурную ночь Первосвященника заставил её ревностно поджать губы, отчего смотреть в упор на эту особу, разложившую свои шмотки на столе её мужа, она не пожелала. Она приняла леди Фомальгаут за любовницу здешнего жреца и тихо ухмыльнулась. Она знала, что тот славился беспорядочными связями и, если и не была в этом уверена, то хоть какое-то имела представление о том, как Фаустус предпочитал вести переговоры. Иначе бы она не могла найти чёткое объяснение, почему все учителя женского пола Академии Незримых искусств так беспристрастно подчинялись любому велению Блэквуда.       Споры с мисс Морнингстар и прочими учениками чрезвычайно утомили Реджину, а совещание с учительским составом, любящим перечить во всём, добавило головную боль, посему она, с усталым видом осушая следующий из немногих стакан коньяка, принялась искать пачку элитных ежевичных сигарет в своей сумке, в коей, кроме них, могло оказаться и несколько мешочков крысиного яда. Бесцеремонное появление в теперешнем её кабинете Зельды Спеллман, с которой та была знакома ещё со времён собственного обучения в Академии, приказало ей немедленно возмутиться. Старые воспоминания о предательстве Эдварда не сделали ей больно, как это было энное количество лет назад, после объявления о его помолвке со смертной, но всё же заставили задуматься о том, правильно ли та поступила, когда после решения Повелителя о временной замене директора подкинула в чашу предполагаемых кандидатов камешек со своим именем. Уповая на судьбу, Дьявол, не без сомнений, которые Фомальгаут позже разрушила, обещая стать верной наставницей Его дочери, принял её и отправил в Церковь Ночи. Хитро, просто, рискованно. — Я не намерена сейчас ни с кем разговаривать. Я устала после долгой дороги и первого учебного дня. Покиньте мой кабинет, пожалуйста, — женщина так и не нашла сигареты и, прибывая в состоянии тяжёлой усталости, повернулась, так как не могла в данной ситуации долго игнорировать гостью, которую узнала по голосу и запаху полыни. — О, мадам Блэквуд. Вы… Никаких ангелов. Всего лишь я. Да, мы раньше всё никак не могли встретиться после событий былых времён. Что ж, вполне отличный повод познакомиться заново. Но для начала… У Вас не найдётся сигареты? Никак не могу найти свои, — сестра Реджина села в кресло и устало вздохнула. Объясняться перед некогда доверившейся ей подруге по несчастью она совершенно не желала. Та была в замешательстве, вторая — в разочаровании. Получив долгожданную сигарету, она в спешке закурила. — Благодарю. — Не стоит. У меня их так много, что иногда я подумываю бросить курить, — слова противоречили действию, ведь после них в её руках зажглась вторая сигарета. — К несчастью, мне было неизвестно о Вашем приезде. Если бы я знала, то подготовила бы Академию. Мой муж сейчас целиком и полностью занят воспитанием моей племянницы, как этого пожелал Тёмный Лорд, — Зельда собственнически взяла бутылку коньяка и покружила горлышком у носа, знакомясь с ароматом, — меня здесь не было долгое время, так как на мои плечи легло тяжкое бремя — я тоже принимаю участие в становлении Сабрины царицей Ада, и это, признаться честно, очень выматывает. Тем не менее, раз Вы теперь с нами, Церковь Ночи наконец обретёт нужный ей порядок, — облако едкого дыма покинуло её лёгкие, а сама женщина села в то же кресло, где ранее садились все недовольные личности, вызванные к директору. — Я смею предложить Вам свою помощь и разобрать бумаги или хотя бы провести экскурсию. Но перед этим мне бы очень хотелось проведать мою подопечную. Ночь у неё выдалась трудная, если Вы понимаете, о чем я. — Мадам Блэквуд, оставьте, оставьте все извинения, я же вижу, что они идут не от чистого сердца. Вы единственный достойный представитель рода Спеллманов. Да что уж там, ковена. Не унижайтесь передо мной, хоть мне и лестно, — леди Фомальгаут махнула рукой и сбросила пепел на стеклянную посудину, — Ну, согласитесь, Ваш муж в последнее время плохо ведёт дела. Превратил Академию Незримых искусств в не пойми что. Я очень разочарована. Мне предстоит много работы здесь, и я надеюсь на Ваше плодотворное сотрудничество, — женщина медленно выдохнула дым, который тут же завальсировал с соседним, и продолжила разговор. — Не хотите пропустить по стаканчику коньячка? У меня есть к Вам разговор.       Нынешняя мадам Блэквуд никогда не чувствовала стыд, она даже не знала, что это такое и как он должен проявляться, но ей стало крайне не комильфо, когда она посмела подумать, что такая своевольная женщина когда-либо могла лечь под местного жреца. Губы вжались в сигарету, как бы на всякий случай, чтобы не сказать ещё чего-нибудь непристойного. Стало также завистно, ведь Владыка мог назначить на место Блэквуда и её, но выбрал, по классике жанра, свою приближённую, чьи слова и непозволительные комплименты грели ледяное сердце рыжей бестии. — Предполагаю, что Владыка знал, что делает, когда допустил Вас к такой высокой должности, — слухи о том, что замена Блэквуда самостоятельно усадила себя в кресло директора, не давали ей покоя. Она прекрасно помнила скандал, вспыхнувший меж Реджиной и Эдвардом, когда её великий брат выбрал девушку попроще, поэтому никакого доверия к ней не питала, — и если уж это произошло на законном уровне, то хотелось бы поинтересоваться, как прошли занятия сегодня? Если не ошибаюсь, то один из предметов Вы взяли на себя. Конечно, Вы понимаете, что сейчас мне любопытно узнать об успеваемости моей племянницы, — постукивая ногтями по подлокотнику, Зельда мысленно злилась на Блэквуда за то, что тот вообще не предупредил её о смене руководства и о том, что так поздно вернётся. — Напоминаю, Господин велел не жалеть её, но проявлять должное уважение. Мадам Сатана и отец Блэквуд уделяют достаточно много времени обучению Сабрины. Потому спрашиваю у Вас, где, на Ваш взгляд, у неё наибольшие пробелы в знаниях? — Да уж. Знаю я, как Ваш муж её воспитывает… Весь Ад наслышан о характере Вашей детки. Растить царицу в ежовых рукавицах, очевидно, идея великолепная, на неё будет трудно повлиять и, тем более, склонить к принятию отрицательных решений… — леди Фомальгаут докурила сигарету и искусно сменила тему для разговора, словно она избегала продолжения своих умозаключений. — Конечно. Я наведу здесь порядок в ближайшие сроки. И хочу начать непосредственно с Вас и Вашей семьи, и это сейчас вовсе не связано с тем, что было между нами несколько лет назад. А на моём уроке… На моём уроке мисс Спеллман, — она осеклась, делая глоток коньяка, — Мисс Морнингстар устроила скандал, высмеяв мою методику преподавания. Тут я бы сделала особый акцент. Самодержица должна уметь держать язык за зубами. Естественно, что её бурную реакцию поддержала остальная масса неразумных детей. Завязалась перепалка, но я нашла способ их успокоить. Может быть, это вообще непрофессионально, но, тем не менее, кнут и пряник превосходно работают, дополняя друг друга. — О Дьявол. Не говорите, что Вы позволили им устроить оргию. Если Сабрина приняла в этих игрищах участие, а не посвятила свободное время подготовке к экзаменам, я буду крайне… Ладно, крайне не удивлена, — старшая Спеллман держалась прямо, горделиво вздёрнув нос, чтобы леди Фомальгаут чувствовала всю её реальную уверенность. Но вот обида на девочку, которая уже не в первый раз подводила её, росла. На слова об оргии женщина лишь кивнула. — Я не уверена в том, что она пошла. Это же не принудительная вечеринка. Всё по личному желанию. Безусловно, я дала не так много заданий, и если мисс Морнингстар не справиться с ними по причине того, что выбрала отдаться грехам, я сильно не обижусь, но сделаю определённые выводы, — сестра Реджина пожала плечами и заправила выбившуюся прядь тёмных волос за острое ухо. — Впрочем, Вы можете сами убедиться в том, что Ваша племянница — умная и рассудительная мадемуазель. Празднество проходит в баре Дориана Грея, — Спеллман старалась не показывать того, что куда-то спешит; она нетерпеливо покачивала ногой и всеми силами удерживала себя на месте. — Поздравляю её со скорой свадьбой. Буду следить за тем, чтобы окружающие кавалеры не думали даже приблизиться к принцессе. — Я сама поговорю с этой непослушной девочкой, а Вы… Вы, леди Фомальгаут, учтите, невзирая на пламенное моё уважение к Вам, никто не смеет оскорблять и отчитывать мою племянницу. Никто, кроме меня. И всё же… Да. Огромное спасибо. Я в неоплатном долгу перед Вами, знаете ли, — Зельда быстро закивала, соглашаясь со всем, хотя внимательно и не слушала собеседницу. — Раз это всё, о чём Вы хотели со мной поговорить, а я узнала ответы на волнующие меня вопросы, полагаю, я могу удалиться? Завтра утром я, даю Вам слово, стану Вашим проводником по делам Академии. Вы говорили о сотрудничестве — сотрудничеству быть. До встречи. — Да, ступайте. Набирайтесь сил. А они понадобятся. И помните, я не против взаимной поддержки. — улыбка на лице Реджины светилась до той поры, пока дверь за спиной мадам Блэквуд не закрылась. Выдохнув, она устроилась поудобнее в кресле. Разбирать вещи ей сейчас вообще не хотелось. Она мечтала только о том, чтобы отдохнуть от всей этой суеты, настигнувшей её в первый же день приезда. Работа и вправду будет нелёгкой. Судьба Сабрины её пока не заботила. Спеллманы всегда отличались особой строгостью воспитания. Предвкушая все грядущие заморочки, Реджина взяла недопитую бутылку коньяка и направилась в выделенные ей покои, что располагались на том же этаже, по соседству с кабинетом директора. Напившись там до одури, она уснула.       Плотный ареол сигаретного дыма, скопившийся в её лёгких, выдыхался из них, когда женщина всхлипывала во сне, прижимая к груди перстень с рубином. Последний подарок бывшего возлюбленного, попавший в её холодные руки вместе с приглашением на чёрную свадьбу. Он ещё снился ей, умолял вернуться на путь истинный и оставить попытки отомстить его младшим сёстрам и девочке с большими зелёными глазами. Они были не виноваты. И Эдвард, будучи тлеющим воспоминанием, призраком прошлого, просил свою орлицу отказаться от кровавых планов, тянул пальцы к её обнажённой спине. — Я больше не хочу бороться с тьмой, как ты учил меня, я сама стану ею, — прошептала сестра Реджина в пустоту, раскрыв на мгновение широко глаза и вглядываясь в мрак спальни, будто покойный Верховный жрец Церкви Ночи сейчас стоял у её кровати. — Я мечтала обернуться солнцем, чтобы остаться с тобой навсегда, но ты выбрал луну. В моих силах поглотить её, — она вновь всхлипнула и рухнула в постель. Виниловый проигрыватель прокручивал старый мюзикл «Испорченная», а на раскрытом чемодане, среди перчаток, в бархатном переплёте покоилась «Чёрная орхидея» господина Джеймса Эллроя. С каких пор леди Фомальгаут взялась читать книги смертных писателей? Тому виной был сам Дьявол, ведь любое проявление искусства — Его рук дело. И Сабрина была одной из Его самых любимых творений. Все об этом знали. Кто-то проклинал девушку за её существование, кто-то боялся даже её взора, а кто-то видел в ней финишную прямую, ведущую к трону и власти. ***       Непробудным сном заканчивались все ужасы в Академии Незримых искусств. Затихали крики. Проходила боль. Странное умиротворение настигало всех её обитателей, становясь лишь коротким затишьем перед смертоносной бурей. Гриндейл тоже спал, пока грешники, не останавливаясь, богохульствовали, сливаясь друг с другом телами и проданными Сатане душами. Бар Дориана Грея стал десятым кругом Ада. Здесь тоже возможно было сгореть до тла, смешаться с грязью, умереть и воскреснуть, чтобы погибнуть снова, прикоснувшись к трём мирам поочерёдно. Пока католики укладывали детей и читали им сказки, в доме Тёмного лорда поедали живьём девственницу, на костях её плясали, а голову вешали вместо люстры, поджигая для общего освещения. Семь грехов водили хороводы, отвешивая низкие поклоны всем тем, кто уподоблялся им, убивал ближнего, лгал и прелюбодействовал. Сабрина обещала самой себе, что обязательно сумеет стать частью такой ожесточённой жизни, ибо клялась венчаться на престол, но, идя против себя, она нуждалась в ком-то, кто смог бы убедить её в том, что она делает всё правильно. И таким наставником для неё стал отец Блэквуд.       Фаустус не раз задумывался о роли несносной полукровки в его жизни, когда на протяжении года внушал ей властолюбие и учил наукам, которые сам знал в совершенстве, хотя заранее знал, что ничто из этого её не спасёт от безжалостной участи, уготовленной для неё ещё задолго до её появления на свет. Повелитель открылся жрецу не так скоро, как хотелось бы. Сабрине было всего пять, когда ему одному стало известно, что тот, кто убьёт её в день коронации, в момент, когда адская корона украсит девичью голову, получит небывалое могущество, способное поработить не только Ад, но и Рай. Скрывая это, Блэквуд принимал активное участие в воспитании дьявольского дитя и всё больше желал заполучить её силу. Никто об этом, кроме него и самого падшего ангела, не знал, но от этого врагов у младшей Морнингстар меньше не становилось. А за почти полные двенадцать месяцев колдун только усугубил основную проблему — он привязался к Сабрине. Стал ею одержимым. Помешанным на её робких касаниях, на боязливых поцелуях, на риске, что их может кто-то заметить, на её стонах и привычке в растерянности прикусывать нижнюю губу, на бровях, нахмуренных особняком, и сморщенном от недовольства маленьком носике, когда она доказывала учителям гениальность своих рефератов и исследовательских работ, поднимая ураган, сносящий собой двери и выбивающий окна.       Он успел влезть только в брюки и кое-как подцепить их чужим ремнём, чтобы те не падали с него, пока его супруга громко возмущалась, отчитывая учеников за необоснованное безрассудство. В последнее время она стала его раздражать умением совать свой любопытный нос в его дела. Благо, он успел кончить, иначе бы его бешенству не было предела. Вот откуда в Сабрине столько дурости — прожила всю жизнь среди Спеллманов. Лучше бы она умерла при родах вместе со своей матерью. По обнажённому торсу стекали крохотные капельки пота, а волосы взмокли. Фаустус решил не врать жене и сказать правду, признаться в том, что он здесь не просто так зашёл разведать обстановку, а зашёл, чтобы остаться до утра. Когда Зи была подростком, хорошенькой рыжей деликвенточкой, она являлась частой гостьей на подобных мероприятиях, но никогда не подкладывалась первая под Блэквуда; тот вообще поначалу её не замечал, так как она была лишь тенью своего успешного старшего брата. Поэтому она теперь так яро стремиться утвердиться в шабаше. Хочет, чтобы её имя тоже стало таким же знаменитым, как и имя Эдварда. — Фа… — старшая Спеллман проглотила первый слог имени мужа, заблудившись в мыслях. Его присутствие на оргии выбило её из колеи, и она от неожиданности споткнулась о чью-то пару сбитых туфель, но, ухватившись рукой за угол стола и испачкав кружевной рукав торчащей из-под удлинённого синего жакета белой блузки разлитым кофейным ликёром, смогла сохранить равновесие и размеренным шагом приблизиться к Первосвященнику. Вещие Сёстры, на кого та первым делом бросила испепеляющий взгляд, уже в спешке покидали бар, а мистер Скрэтч, заимевший плохую репутацию, безмолвно начал одеваться и разгонять пьяных однокурсников, спасая их от наказания, — Отец Блэквуд, потрудитесь объяснить, что Вы забыли на празднике секса и алкоголя в такой поздний час, оставив в опасности будущую царицу Пандемониума? — Зельда вскипала от собственной грозности, готовая вцепиться в мужское лицо и рвать его в клочья, но длительная работа над собой не позволяла ей этого сделать.       Прыснув смехом, Верховный жрец взял позади себя бокал бренди и стал медленно цедить его, что вызвало несколько последовательных вспышек гнева у женщины. Она не двигалась, не швыряла в него осколки, не била его показавшимся знакомым чёрным платьем, что валялось у неё под ногами, не повышала голос. Буйство отражалось у неё на лице, в каждом дрогнувшем мускуле, в слетевшей ей на бледную щеку длинной реснице. Напряжение росло. — Не смей отчитывать меня, как ребёнка, — причмокнув, пробубнил Блэквуд и отбросил пустой бокал в стену. Он с грохотом разлетелся, — ты должна сидеть в своём морге и не высовываться. Твоё влияние омерзительно отражается на Сабрине, и я более не намерен с этим мириться. Хватит вмешиваться, перестань то и дело спрашивать меня о племяннице, которая тебе совсем чужая, — Фаустус не был чрезмерно пьян, но накал страстей уничтожал его. Язык заплетался. — Я не настолько идиот, чтобы бросить эту занозу среди ей подобных, но, учти, когда-нибудь, очень-очень скоро, я разрублю её рёбра и зажарю их на гриле в то время, как твоё тело будет гнить в реке Свитуотер.       Пощёчина, любезно оставленная на его лице тяжёлой рукой Спеллман, заткнула его, привела в чувства, и он, осознав, что наговорил, обхватил её шею и сжал в своих руках, как бы намереваясь задушить. — Ты псих, Блэквуд, и мы оба это знаем, — такое случалось с ним уже не в первый раз. Частые путешествия по Аду, вечные неожиданные визиты Сатаны, огромная ответственность за малолетнюю развратную девчонку, по которой он взаимно страдал — сколько ещё мук выпадет на его долю? — Отдай принцессу мне, Спеллман. Я больше так не могу, — расставшись с гордостью, колдун оказался стоящим на коленях перед супругой и упирающимся лбом в её бедро. Она брезгливо запустила пальцы в его мокрые волосы, села в кресло, на котором недавно жрец трахал Морнингстар, и уставилась в одну точку, пока мужчина жалобно скулил у неё в ногах. — Скажи, пожалуйста, где моя Сабрина? — она приподняла его голову, держа за подбородок, — Господин забрал её, верно? — Мой цыплёнок в безопасности, — колдун уснул, так и не признавшись Зельде в своём самом страшном грехе. Она и не была к этому готова. Никто не был готов. Всё шло так, как необходимо было Владыке, главному кукловоду, дёргающему за нитки и прячущемуся в тени. ***       Семья Патнэм жила на окраине мрачного Гриндейла, почти у леса, напротив коттеджа мисс Уордвелл, у выезда из города. Тео неоднократно говорил, что пора делать ремонт и даже помогал отцу перекрашивать крышу, но этого было настолько ничтожно мало, что сам дом продолжал постепенно разрушаться, разваливаться и становиться менее похожим на жилой. Мальчишка подрабатывал, чтобы накопить хотя бы на обновление фасада. У него была одна очень хорошая черта характера — он никогда не сдавался на людях, отстаивал личные границы и свою точку зрения, которой придерживался до последнего. Когда он сообщил отцу, что более не может оставаться девочкой, тот, наблюдая его окрылённым и счастливым, принял его таким, каким он являлся от природы.       Покойный дядя Джесси гордился бы им. Ими. Увы, но прошлой зимой у мужчины случился сердечный приступ, и тот умер быстро, почти безболезненно. Но после этого Тео разучился нормально жить. Постоянные издёвки Билли Марлина, задиры из Бакстер-Хай, и его шайки доводили его до ножа, и он, сидя в кипятке, резал вены, надеясь, что друзья придумают, как его спасти от самобичевания; он ждал Сабрину, которая обязательно отомстила бы обидчикам, но она уже год не выбиралась из своей Академии невидимых искусств. Ждал. И в один вечер не дождался.       Окровавленная вата летела в мусорное ведро, а дрожащие руки уже несколько раз случайно перевернули и разлили на бежевый ковёр перекись. Разбитый нос ужасно щипал, разорванная верхняя губа не переставала трястись. Из-за слёз мало что можно было разглядеть, и по этой причине Тео действовал на ощупь, то и дело что-то роняя. В глубине души ему было легко от того, что Джо Патнэм, его отец, сегодня работал в ночную смену, и он не мог увидеть, в каком отвратительном состоянии вернулся его сын домой. На плите подгорала лазанья, прилипая намертво к сковороде, но юноша совсем не собирался есть. Он решил разогреть ужин для запаха, чтобы никто не понял, что у него всё не в порядке. Плакать было нечем. Вся соль вышла из него часами ранее. Оставались хриплый кашель и шумное шмыганье, от которых спрятаться было некуда. По телевизору шла какая-то бессмысленная комедия, какую обычно показывали от скуки под утро, когда из всех потенциальных зрителей бодрствовали либо многодетные мамочки, либо парализованные бабушки.       Сочеталось несочетаемое: наигранный смех с экрана и припадки парня, близкие к истерике. Он не жалел себя, прикладывая к носу вату, потому что знал, что виноват в произошедшем только он сам и никто больше. Но мокрое лицо вскоре пришлось быстро вытирать салфетками и перепачканным платком. Кто-то еле слышно стучался в окно, и это точно был не отец, так как у него были ключи от входной двери. Тео спустился на этаж ниже и выглянул из-за тюлевых занавесок на улицу. Обнимая саму себя за плечи и прислонившись к стеклу виском, на пороге стояла Сабрина и собиралась постучать снова, но парень опередил её. — Бри? Бог мой, да ты же вся ледяная, — как и всегда, Тео поспешил забыть о личных проблемах и впустил шатающуюся подругу в дом, где потом уложил в собственную постель, не обращая внимания на её грязные ноги, к которым прицепилась осенняя листва. — Ты пьяна. Какого чёрта?.. — Не говори так, пожалуйста, не упоминай его, не надо, — количество алкоголя, выпитого буквально только что, давало о себе знать, и ведьма чувствовала, что вот-вот её стошнит прямо на кровать лучшего друга. — Это всё Плутониус. И Пруденс. И… И Блэквуд. — она икнула и зажала рот ладонями. Тео понял всё без слов и, засуетившись, принёс из ванной комнаты пластмассовый таз. Морнингстар вывернуло наизнанку. Она с благодарностью приняла стакан прохладной воды, и её опять вырвало. Юноше показалось, что он немедленно последует примеру Сабрины, но, вздохнув поглубже, сел рядом с ней и продолжил обрабатывать собственные раны. — Какая мразь это с тобой сделала? Я хочу сломать ей руки, — девушка разглядывала его разбитую губу и такой же нос, пьяным разумом пытаясь узнать в этом месиве уже знакомое лицо. Тео отвернулся от неё, но она всё равно потянула его за карман джинсов. Ей казалось, что он затаил на неё серьёзную обиду, но упорно это скрывал. — Знаешь, Бри, когда ты тогда перевелась в эту свою Академию невидимых искусств, первое время всё было хорошо. Мисс Уордвелл очень изменилась, причём, в лучшую сторону. Она поддерживала женскую половину школы, помогла создать клуб для девочек. Мы думали, что ребята в конце концов поймут, что у нас тоже есть права, но… Когда я принял решение стать самим собой, то есть мальчиком, Билли и его придурки озверели. Они и так ненавидели меня, и я постоянно устраивал драки, но то, что случилось со мной прошлым вечером… Это то, о чем, к сожалению, принято молчать, — только сейчас зрение Сабрины полностью восстановилось, а глаза перестали бегать, сфокусировавшись на горе салфеток, — но я молчать не стану! Не в этот раз, Брина, только не в этот. Я не знаю, что на них нашло… Он уже просил у меня прощение! Но, сука… Я вышел на пробежку, оделся вроде неприметно, решил, что буду передвигаться вдоль трассы. Когда меня затащили в тачку к Марлину, мне не хватило сил дать отпор.       Морнингстар протрезвела сразу же, схватила Тео за руку и приподнялась, чтобы обнять его. Он расплакался. Расплакалась и Сабрина. — Они изнасиловали меня. И я… Они хотели сделать из меня девчонку, излечить болезнь, которой не было. Чем я заслужил это? Чем им не понравился? Как будто, блять, нельзя жить, никого не трогая, — ему стало нечем дышать, и девушка, гладя его по плечам и голове, убаюкивающе качала его в своих объятиях. Мало-помалу он успокаивался, а Сабрине стало стыдно за то, что она не защитила вовремя бедного Тео. Когда он стал дремать, уложив свою голову ей на обнажённую грудь, она уложила его на кровать и ушла на кухню, надев на себя футболку, наброшенную на спинку стула. Она понимала, почему Лилит перестала интересоваться положением дел в Бакстер-Хай, ведь её подопечная давно там не училась, а настоящая мисс Уордвелл не имела никакой власти. Пробудившись от зачарованного сна, она вернулась к урокам истории и отказалась занимать должность директора. Вернулся к управлению Джордж Хоторн, души не чаявший в «золотых» детях Гриндейла. — Поиграем, мальчишки, поиграем по-крупному, — принцесса вспомнила всё, чему учила её мадам Сатана, пока Фаустус занимался Академией, и хищно улыбнулась, перебирая кухонные ножи. Отец оказался стопроцентно прав, когда приказал обоим своим самым приближенным людям учить адского ребёнка. — Разве я должна поощрять такие преступления? Хвалить и подстрекать? Ни за что, — она ходила из стороны в сторону, пытаясь придумать, что делать со сволочью Билли, обещавшему никогда в своей жизни не трогать её друзей, и наконец придумала.       В комнате, где спал, свернувшись в три погибели, Тео Патнэм, девушка нашла школьный альбом, приуроченный ко Дню Святого Валентина. Вытащив оттуда шесть нужных фотографий ненужных насильников, она вернулась на кухню, разложила карточки на столе, ненавидящим взглядом окинула лица парней. Нож в её руке убийственно засверкал. — Ваши души никогда не найдут покоя, а пока… Вы будете страдать за то, что совершили и что более никогда не сможете ни с кем повторить, — остриём ведьма царапала сначала ноги бывших одноклассников, поднимаясь всё выше и выше, затем достигла выступающих сквозь спортивные штаны и джинсы бугорков и без промедления вырезала их на всех фотографиях. Лишать достоинства мужчин ей понравилось, хотя мужчинами их назвать не поворачивался язык. С такими чудовищами стоило обойтись иначе — убить, затоптать, сравнять с землёй. Но тогда бы у Тео, Роз и Харви появились проблемы, а она в последний раз хотела всё исправить. И на это у неё был выделен только один месяц.       Время близилось к семи утра, а Сабрина всё не могла уснуть. Её опять лихорадило и тошнило. Поухаживать за ней было некому. Друг всё ещё спал. Она заходила проведать его полчаса назад, но, увидев, как тот перевернулся набок и скинул с кровати те самые салфетки, решила не будить его, а вернуться в гостиную, где оставила «Как избежать наказание за убийство», что взяла с полки мистера Патнэм. Иронию она тоже отметила, но она была слишком зла, чтобы шутить. На языке скопилась горечь, оставшаяся после обильной рвоты.       Как же ей не хватало Блэквуда, который мог бы прижать её к себе и приласкать. Он бы пожалел её, расцеловал девичьи щеки, хорошенько встряхнул, чтобы молодая любовница пришла в чувства. Но в это утро она не проснулась в его постели, она вообще не проснулась, потому что ещё не ложилась. Беспомощность в ней оказалась сильнее, чем желание что-то делать. Может быть, Морнингстар боялась признаться самой себе, что она влюбилась, потому что это уже не было похоже на обыкновенную привязанность или одержимость, хотя они тоже присутствовали. Ей вдруг стало так обидно, что её тётушка Зельда имеет больше прав на Первосвященника. Чтобы спасти себя от переживаний, Сабрина нашла блокнот, из которого вырвала несколько листов в клеточку, взяла ручку с красными чернилами и, прикусив колпачок, начала писать всё, что терзало её, мучило, возбуждало и пугало. Она описала портрет любимого мужчины, записала двадцать восемь сексуальных фантазий и обвела в кружок каждое упоминание имени. Горячая влага скопилась у неё между ног, испачкав чужую футболку. — Госпожа, — Лилит, пребывая в своём колком безразличии, поймала девушку за ухо и больно оттаскала за него до красноты. — Участие в оргии вместо выполнения домашнего задания? И Вы были уверены в том, что я ничего не узнаю? Недостаточно я была к Вам строга. Недостаточно! А это ещё что? — дьяволица вытащила из хватки принцессы красные записи и после того, как прочитала первые семь предложений, в которых было сказано только о жгучем желании вернуться на порочную вечеринку, фыркнула и сожгла всё одним взмахом руки. — Мне никто не запрещал появляться в баре мистера Грея. Кроме того, меня пригласили! Вот, — Сабрина подняла голову выше, чтобы женщина смогла увидеть синие засосы у неё на шее. Ухо горело огнём, — Я была с Плутониусом Паном. Это мой однокурсник. Приглашение было адресовано и принято публично. Никакой измены моему жениху не произошло. Я осчастливила этого чернокнижника по своей воле. А то, что Вы читали, мне не принадлежит. Я украла это во время сношения у какой-то ведьмы. — Моя Повелительница… — Лилит склонилась пред девушкой и сделала вид, что поверила той, тяжело выдохнув, — я почувствовала Вас, когда Вы использовали заклинание из моего арсенала. Будьте добры, расскажите мне, кто Вас так разгневал? — ей больше всего хотелось избить эту девчонку, но страх перед Тёмным лордом не позволял ей что-либо делать против неё. — Парни из Бакстер-Хай изнасиловали моего друга. Я была обязана их наказать. Думаю, без их мужского достоинства они заживут гораздо лучше, чем когда-либо, — Морнингстар скрестила руки на груди и встала с нагретого дивана, подошла ближе к Лилит и продолжила. — Ты сама учила меня давать отпор неразумным мужланам, а эти — вообще сущие животные.       Дьяволица закатила глаза, пообещав от скуки выпотрошить обидчиков, а их кости стереть в порошок и затем отдать его Столасу. — Кстати о Вашем женихе, о принце Калибане, имею честь от его имени пригласить Вас на ужин. Ваш будущий муж хотел бы… Хотел бы узнать Вас чуть ближе, если Вы понимаете, о чём я. — Я под него не лягу! — Сабрина бросилась бежать, оставляя позади уставшую наставницу, которая через мгновение уже стояла позади неё. — Вали к ангельской бабке! Я не буду с ним спать! — её опять схватили за ухо и подняли над полом. Лилит была не в настроении разбираться и упрашивать. Она, в принципе, никогда не была в настроении. В соседней комнате проснулся Тео. Его шаги стали громче. — Кто научил Вас ругательствам? Блэквуд? Вещие сёстры? Или так трепался Эмброуз, развлекаясь со своим экс-бойфрендом? Во-первых, Ваше мнение особо не учитывается. Владыка уже всё за Вас решил. Вы идёте на приём к Калибану, ужинаете с ним и отдаётесь страсти, если тот захочет. Во-вторых, никаких больше оргий. Эту Вам простили. Следующую — нет. У Вас на носу важные экзамены, зельеварение Вы еле сдали, набрав низкий балл. Если Вас хвалят на юриспруденции, это ещё не значит, что Вас погладят по голове на сакральной геометрии. Уж я позабочусь о том, чтобы отец Блэквуд не принимал у Вас зачёт. В-третьих, — она отпустила девушку и ни с того ни с сего пожала ей руку, а на её лице расцвела насмешливая улыбка, — обожаю, когда ставят на место Реджину. Чувствую, Вы, словно кошка, поймаете эту крысу за хвост и прижмете, чтобы разузнать, каким образом её гадкое имя оказалось в чаше кандидатов на место директора Академии Незримых искусств. Да, не забудьте уточнить, как она сумела убедить Господина в своей невиновности. А сейчас собирайтесь. Мы уходим.       Сабрина ушла бы, если бы не вся эта ситуация с Тео. Она не хотела оставлять его одного. Неизвестно, что тот мог сделать с собой, а до прихода его отца оставалось чуть больше двух часов. Нужно было позвонить Розалинд или Харви, но она точно не знала, можно ли рассказывать о беде их общего друга, или он хотел сохранить случившееся в тайне. Было бы неплохо отвезти его в больницу, но на это у неё просто не хватало времени. Успокаивали лишь мысли о том, что сейчас, скручиваясь от нереальной боли, шестеро парней вымаливали прощение у Господа за то, что сотворили с младшим Патнэмом прошлым вечером. Безусловно, что сначала они ничего не почувствовали, продолжали спать, вдоволь насамоудовлетворившись, но нежданное онемение заставило испугаться не на шутку.       Первым, кого ждало возмездие, был Билли. Ноги свело. Вены на причинном органе начали надуваться, как фруктовая жвачка, которую жевала Сабрина, пока проклинала обидчиков, потом они стали лопаться, истекать кровью, заливая ею всю постель. Она не собиралась никого жалеть. Только не в этот раз, как сказал слёзно Тео. Лишая их самого драгоценного, ведьма понимала, что это не конец их страданий. Она обязательно вернётся и собственноручно казнит каждого тем же ножом, которым накладывала чёрную порчу. — Ещё не поздно отказаться от престола, Сабрина, — Лилит понимающе взглянула на девушку, спешно набирающую номер Харви, который вот-вот намеревался проснуться под звон громкого будильника. — Вы всегда отличались строптивостью. Быть может, это подходящий момент, чтобы использовать её по назначению? — Трон мой! Мой, ясно? Это моя собственность. Как и ты, Лилит, так что катись к райским вратам, если не хочешь лишиться своей пустой башки, — её глаза стали абсолютно белыми, словно в них сейчас дунули мукой или их щедро залили парным молоком. Так проявлялась в ней дьявольская натура, напоминая служанке, кто стоит перед ней и с кем она имеет честь разговаривать. — Да, Фаустус верно воспитал меня. И я больше не позволю обсуждать его у него или у меня за спиной. По крайней мере, он единственный, кто всегда был рядом и опекал меня, когда этого требовали обстоятельства. Если тебе не нравится то, чему он меня научил, то где была ты? Взяла бы меня полностью на своё попечение. Или ты тоже решила поучаствовать в боях за власть? Предательская подстилка, — Сабрина сжала трубку домашнего телефона и хотела уже бросить её в стену или в голову помрачневшей Лилит, но передумала. Харви вовремя ответил.       Обрисовав всю ситуацию от и до и не постеснявшись сообщить о том, что она сотворила с Марлином и его компанией, Сабрина также добавила, что ей срочно нужно исчезнуть. — Опять… Ты бросаешь нас, когда так нужна, — слова смертного мальчика ранили её в самое сердце, но она ничего не могла с этим поделать. Она и так сделала всю работу, взяв на себя ещё один грех. — Я обязательно позвоню вам вечером. Обещаю. И в ближайшие дни навещу! Передай Тео, что я люблю его. Он уже проснулся, поэтому поторопись, пожалуйста. А меня… Меня, увы, ждёт моё царство, — она многое хотела сказать своему бывшему возлюбленному, но Лилит, резко оказавшись прямо перед принцессой, вдруг бросила ей в лицо блестящий серый порошок. Перед глазами закружилась гостиная, ноги стали ватными, а голова тяжёлой. Разум её мигом уснул, а тело рухнуло вниз. Дьяволица успела подхватить её и гнусно сматериться, так как высокие шпильки и обтягивающая юбка-карандаш явно не подходили к такому роду действий. Она не планировала усыплять её и потом тащить на себе. Но всё бывает в первый раз. — Брина, я подхожу. Открывай, — промолвил из трубки голос Харви, и Лилит вздрогнула, уже позабыв о нём. — Этот дурак так и не понял, с кем имеет дело. Обращается к королеве так, как обращалась бы я. Иногда мне кажется, что это мой внебрачный сын, — подтащив Сабрину к выходу из гостиной, она оставила её на время лежать на полу, а сама открыла дверь, чтобы Кинкл смог войти в дом без препятствий. Из-за утреннего плотного тумана тот не заметил дерево и успешно врезался в него лбом, вдобавок извинился и пошёл дальше. — Ладно. Я поторопилась с выводами. Отныне я всегда буду думать, что говорю. Ах, моя госпожа! — мадам Сатана нахально подвинула спящую Морнингстар ногой и, напевая хвалебную молитву Дьяволу, подумала, что она вполне смогла бы убить её прямо сейчас. Но Он следил за ней. Он знал наперёд всё, что та запланирует. Поэтому она рисковать не стала. Прочитав очередное заклинание, Лилит исчезла вместе с девушкой. Поднявшийся вихрь перенёс их в царство Тьмы.