Coming home (Возвращение домой)

Это был первый визит Ван Чжи в столицу за последние три года. Его поразило то, как мало всё изменилось, в то время как сам он чувствовал себя другим человеком. В первую очередь, он посетил дворец, после того как сменил одежду для верховой езды на форму губернатора. Он заметил лёгкое удовольствие во взгляде Драгоценной супруги Вань от встречи с ним и позволил себе почувствовать некоторое облегчение от того, что не разучился читать её после стольких лет. Их разговор выдался коротким, но они поняли друг друга и без слов. Прежде, чем покинуть дворец, он запланировал встречу с Императором на следующий день в часы его приема, пройдя соответствующую официальную процедуру. Не было смысла посещать Западную ограду, так как это больше не его территория. Поэтому Ван Чжи оставил Цзя Куя заниматься своими делами и отправился на прогулку по столице, двигаясь, в основном, в сторону префектуры Шуньтянь. Когда он прибыл туда, то не обнаружил ничего необычного — просто пара неумелых на вид охранников стояла у главных ворот. Ван Чжи смерил их взглядом, взял висящий на своём месте молоток, и недолго подержав его в руке, ударил по барабану четыре раза. Заслышав звук, к посетителю поспешил выйти взволнованный младший служащий префектуры. Увидев форму Ван Чжи, он нахмурился. — Господин, — служащий поклонился. — У вас есть какое-то дело к губернатору? Господину не нужно бить в гонг. — У меня есть жалоба, — объявил Ван Чжи. — Отведите меня к магистрату. Его провели на внутренний двор префектуры, откуда доносились звуки спора. Другой служащий спешно раскладывал бумаги. И когда Ван Чжи подошёл к свободному столу, появился Тан Фань, шагающий к нему с недовольным выражением лица. — Вы всех своих посетителей так встречаете? — Ван Чжи не мог не спросить, хотя это было и не то приветствие, которое он запланировал. Однако, он всё ещё самодовольно улыбался, когда Тан Фань стрельнул глазами в ответ на его слова, а затем остановился и пригляделся внимательнее. — Ван Чжи! — воскликнул Тан Фань, не так радостно, как следовало бы. — Что ты делаешь здесь, стуча в мой барабан? Ты должен быть в Хэтао! — У меня есть претензия. Мой друг месяцами не отвечал на мои письма. Тан Фань бросил книги, которые он нёс на стол и сердито обошёл его вокруг. — Мы ответили! Я не виноват, что курьеры зимой намного медленнее! Кроме того, — он резко остановился, и выражение его лица из возмущенного стало подозрительным. — Губернатор. Почему Вы здесь? В столице, я имею в виду. Ван Чжи жестом заставил его замолчать. — Тан-дажэнь, я бы не стал утомлять товарища-губернатора скромными делами такой сельской префектуры. — Он слегка наклонил голову в знак уважения. Тан Фань снова нахмурился. — Ладно, тогда ты расскажешь об этом мне позже. — Он на мгновение замер, раздумывая, а затем тяжело вздохнул. — Хорошо, пошли. Тан Фань схватил его за руку и вывел со двора к воротам префектуры. Ван Чжи оказался слишком ошеломлён, чтобы говорить — он вдруг понял, что не может вспомнить, когда в последний раз к нему прикасались. Прочистив горло, он насмешливо бросил: — Тан-дажэнь, Вы обычно так себя ведёте со всеми официальными лицами? Я бы не подумал, что господин Суй допустит это. Тан Фань фыркнул, но отпустил руку без какой-либо обиды. Ван Чжи немного расслабился и вернул себе контроль над нервной системой. — Ван-дажэнь ошибочно принимает Суй Чжоу за моего мужа! — Тан Фань произнёс это низким, интимным голосом. Ван Чжи изобразил удивление: — Неужели? Магистрат бросил на него раздражённый взгляд и отвернулся. — Идём. Нам нужно купить много еды на ужин. Ван Чжи не планировал провести день на рынке, но, тем не менее, позволил Тан Фаню загружать свои руки всевозможными узлами, свёртками и связками зелени, ошеломлённо наблюдая как тот обсуждает достоинства различных сортов белой рыбы с одним из лоточников. — Разве не Дун-эр обычно занимается домашними делами? — с любопытством спросил Ван Чжи, когда они, наконец, ушли с рынка, оба тяжело нагруженные. — Мы разделяем обязанности пополам с тех пор, как она начала учиться, — объяснил Тан Фань, и Ван Чжи кивнул. Он сам предложил Дун-эр частного учителя, отчаявшись при мысли о том, что она взрослеет, имея только мировоззрение одурманенного ветерана и раздражительного гурмана в качестве источника своих знаний. Он помог Тан Фаню разгрузить всю еду на кухонный стол, когда ворота снова со скрипом открылись, и мгновение спустя на кухню заглянула молодая девушка. — Господин Ван! — прокричала она, прежде чем броситься на него, и Ван Чжи поражённо моргнул, обнимая её в ответ. — Дун-эр? — Она теперь была выше него, как такое возможно? Она отстранилась достаточно, чтобы он мог посмотреть ей в лицо. — Господин Ван, я не знала, что ты придёшь! — воскликнула девушка. — Никто не знал, — пробормотал Тан Фан. — Дун-эр, ты и Суй Чжоу сможете что-нибудь сделать из этого? — Он махнул рукой над массой еды. — Если вы начнёте, я пойду за Гуанчуанем, лао Пэем и сестрой. Дун-эр уверенно кивнула: — Господин Ван может составить мне компанию. — Та же девичья улыбка… Голова Ван Чжи закружилась. Дун-эр приказала Ван Чжи сесть на табурет возле кухонной скамьи, после чего он смог наблюдать, как она наводит порядок в хаосе быстрыми, умелыми руками. Её речь полилась легко, когда она начала готовить еду, вовлекая его в разговор о последних книгах, которые читает её наставник, перемежая его некоторыми из более банальных аспектов её повседневной жизни, которые Ван Чжи смаковал. Никто не тратит на них бумагу в письмах, но Ван Чжи понял, что больше всего ему не хватает именно таких повседневных мелочей жизни в столице. Дун-эр заставила его замешивать тесто для лапши, мариновать рыбу в блюде, пока сама она нарезала овощи. В это время к ним присоединился Суй Чжоу. — Ван Чжи, — сказал он, улыбаясь. Суй Чжоу ненадолго положил руку на его плечо; ещё одно прикосновение… Ван Чжи почувствовал тепло, и потому упорно смотрел вниз, на тесто, в то время как Суй Чжоу на периферии его зрения завязывал рукава и накидывал фартук на талию. Дун-эр сообщила Суй Чжоу о готовности еды, и тот кивнул, прежде чем приступить к работе, сохраняя комфортную тишину. Тем временем Дун-эр и Ван Чжи вернулись к своему разговору. Вскоре на кухню впорхнул Тан Фань, переодевшийся в свои объёмные белые одеяния. Он, ловко уворачиваясь от Суй Чжоу и Дун-эр, дотянулся до кувшина с вином на высокой полке, затем схватил охапку чашек и поспешно вернулся к Ван Чжи. Усмехнувшись, он протянул ему кувшин, схватил его за руку и вытащил из кухни. Ван Чжи позволил потянуть себя, гадая, сколько времени нужно, чтобы привыкнуть к тому, что люди снова прикасаются к нему. По пути они прошли мимо Тан Юй, которая направлялась к кухне. Она дружелюбно улыбнулась Ван Чжи, на что Тан Фань фыркнул: — Скорее, скорее! Важно наверстать упущенное! Тан Фань усадил его на место у большого обеденного стола, и Ван Чжи кивнул в знак приветствия Пэй Хуаю и Уюню, которые уже сидели за столом, а также, вероятно, Чэн-эру — долговязому мальчику, сидящему между ними. Тан Фань расставил чашки и налил взрослым. Ван Чжи никак не ожидал, что его втянут на семейный обед, и часть его уже думала о том, когда он сможет уйти; ему всегда было комфортнее на небольших собраниях, там он мог следить за всеми сразу. Тем не менее, он поднял чашу, когда Тан Фань произнёс тост, и вино помогло ему немного успокоиться. Еда была великолепна. Дун-эр села рядом с ним и быстро наполнила его тарелку порциями из каждого блюда. Её глаза засияли довольными полумесяцами, когда он похвалил их вкус. Болтовня продолжалась на протяжении всей трапезы: Тан Фань и Пэй Хуай обменивались колкостями, Тан Юй ругала их или вставляла свои собственные редкие остроты; Суй Чжоу и Уюнь в основном наблюдали и отвечали своими низкими, рокочущими голосами, только тогда, когда к ним обращались. Глаза Дун-эр бегали по столу; она скрещивала руки с Суй Чжоу, подкладывая еду на тарелки гостей, уверенно вступала в разговор, услышав что-то, что требует исправления или уместного вопроса, который нужно задать. У Ван Чжи не заняло много времени, чтобы понять, что она вовлекает Уюня, Суй Чжоу и даже, иногда, Чэн-эра в разговор во время затишья. Её навыки только улучшились с тех пор, как Ван Чжи видел её в последний раз. Он позволил себе почувствовать лёгкое сожаление о том, что больше не управляет Западной оградой, так как Дун-эр уже, несомненно, достаточно взрослая для того, чтобы она могла принять его предложение поработать на него. — Ван Чжи, какая еда в Хэтао? — Тан Фань снова обратил своё внимание на него, и Ван Чжи почувствовал, как всё тепло остального стола внезапно направилось на него. — Я пытался уговорить Уюня научить Суй Чжоу некоторым ойратским блюдам, но всё, что он знал, это как жарить мясо! — Это хорошее мясо, — проворчал Уюнь, даже не поднимая глаз, беря палочками ещё один кусок свинины и засовывая его в рот. — Гуанчуань! — вскинулся Тан Фань, тыкая палочками в сторону Суй Чжоу. — Этого недостаточно, мне нужны новые блюда. Скажи ему! Суй Чжоу пожал плечами: — Хорошее мясо. Ван Чжи почувствовал, как в его груди лопаются пузырьки смеха. Удивляясь этому, он позволил себе выпустить немного наружу и усмехнулся, когда Тан Фань улыбнулся ему: — Только истинный гурман может оценить мастерство, с которым ойратский шеф-повар жарит мясо. Тан Фань искривил губы в попытке нахмуриться: — О, я вижу, Ван Чжи был в городе всего несколько часов, и всё же он уже снова встал на чью-то сторону! — Конечно, он встал, — безмятежно пропела Дун-эр, протягивая руку и подкладывая ещё тофу на тарелку Ван Чжи. — Господин Ван всегда умел выбирать сторону победителя. Тан Фань взвыл, возмущённый тем, что все остальные за столом вокруг него разразились смехом. Смех Ван Чжи всё же вырывался из его груди — одно из первых искренних проявлений веселья, которое он, возможно, демонстрировал за несколько месяцев. — Посмотрим, когда-нибудь я принесу домой новые рецепты для Суй Чжоу, — надулся Тан Фань, когда смех утих. Он угрожающе указал палочками на стол. — И тогда пострадаете все вы! Суй Чжоу встал со вздохом, беря в одну руку несколько пустых тарелок. Другой рукой он ненадолго опёрся на плечо Тан Фана, а затем наклонился, чтобы быстро поцеловать его в голову, прежде чем вернуться на кухню. У Ван Чжи перехватило дыхание, внезапная волна шока прокатилась по телу. Он знал, что внешне остаётся спокойным и непроницаемым, потому продолжил перебирать еду на тарелке, будто выбирая наиболее достойный его удовольствия кусочек, в то же время он позволил своим глазам осматривать стол в поисках других реакций. Пэй Хуай и Тан Юй болтали друг с другом и их палочки для еды сталкивались, когда они оба клали ещё еды на тарелку Чэн-эра. Чэн-эр в свою очередь, казался безразличным, вместо этого он хихикал, наблюдая, как Уюнь корчит ему рожи. Тан Фань надулся, но всё ещё ел, глядя в свою тарелку, его поза вибрировала от потребности обратить внимание всех присутствующих на себя. И наконец взгляд Ван Чжи натолкнулся на Дун-эр — она с любопытством смотрела на него. — Как хорошо, что Вы дома, господин Ван, — весело произнесла она. — Мы по Вам скучали. Постепенно тарелки пустеют. Ван Чжи отказывается от сладких пирожных, но принимает чай и вежливо прощается, когда Тан Юй, Пэй Хуай и Чэн-эр уходят, мальчик почти засыпает, тяжело опираясь на доктора. Лёгкость, которая постепенно накапливалась по мере того, как продолжалась трапеза, превратилась в озабоченность — странное чувство внутри Ван Чжи, которое не было полноценным беспокойством, скорее ощущением внезапной потери себя. Его расстроило то, что он не смог сразу же подавить это чувство. Ван Чжи не забыл, скорее не осознал, что оно появилось в тот момент, когда он увидел, как Суй Чжоу целует Тан Фаня. Этот аспект их отношений не стал для него откровением — он знал, что их отношения завязались почти сразу после того, как Суй Чжоу стал домовладельцем Тан Фаня; и его предыдущий комментарий другу о том, что они женаты, был призван показать, что Ван Чжи знает какого рода их отношения. Было время, до того, как Ван Чжи ушёл, после попытки переворота… Что ж, он ослабил бдительность, признавшись им в лицо, что считает их друзьями. Проведя с ними несколько совместных обедов, он почувствовал странное тепло, которое объяснил тем фактом, что больше не был их профессиональным противником. Возможно, он чувствовал себя ближе к ним, ещё и потому, что Дин Жун больше не стоял за его спиной, а рана этого предательства всё ещё болела. Но это было несколько лет назад. И Ван Чжи видел гораздо более откровенные действия за время своего служения Императору, ни одно из которых никогда не шокировало его. Однако все они были в приватных местах, и Ван Чжи наблюдал за ними без ведома субъектов, собирая сведения — оружие для своего арсенала. И это, даже не считая того времени, которое он провел, наблюдая за сексуальными привычками всякого мужчины, который мог позволить себе оплатить услуги борделя Хуаньи. Ван Чжи далеко не ханжа. Но он не мог вспомнить время, когда физическая привязанность выражалась так открыто и так просто — не для демонстрации собственничества или выражения страсти, а для чего-то, что прекрасно сочеталось бы с теплотой, юмором и заботой, разделяемыми за столом в эклектичной семье Тан Фаня и Суй Чжоу. Стол вокруг него опустел. Ван Чжи был предоставлен самому себе, в то время как Суй Чжоу и Тан Фань ходили из столовой в кухню складывая посуду, подавая чай, туша некоторые фонари. Через открытые двери дул прохладный ветерок, на тёмном небе над головой сверкали звёзды. Уюнь и Дун-эр тихо разговаривали во дворе. Девушка кидала козе, которую они до сих пор не забили и не съели, овощные обрезки. — Ещё одну чашку? — Ван Чжи оторвался от наблюдения за троицей во дворе и нашёл Суй Чжоу, стоящего рядом с ним за столом. Тот слабо улыбнулся, и выражение его лица отличалось от того, с которым Ван Чжи впервые столкнулся в ресторане тётушки Дун, хотя на Суй Чжоу были те же домашние одежды, тот же фартук и завязки на рукавах. Байху Суй тогда отказался уступить Командующему Вану, и они столкнулись лбами — Суй Чжоу победил, буквально вытащив Тан Фаня из ресторана. Какой путь был проложен в тот день, чтобы привести их сюда, в эту комнату, этой весенней ночью? Ван Чжи улыбнулся: — Да, пожалуйста. Тихое журчание наполнило тишину между ними, и горячий чай согрел керамику чашки, зажатой между кончиками пальцев Ван Чжи. Суй Чжоу налил вторую чашку и сел, оставляя место между ними. Они начали пить в приятной тишине, а через мгновение Тан Фань вернулся в столовую, его длинные белые рукава и подол трепетали от его чрезмерных движений. Он плюхнулся на сиденье между ними, заставляя Ван Чжи немного отодвинуться назад. Суй Чжоу без комментариев налил еще одну чашку чая, и Тан Фань поднёс её к губам с довольным гудением. — Уюнь ушёл, — сказал Тан Фань, выпив половину чашки. — А Дун-эр легла спать. Ван Чжи легонько вздохнул и поставил чашку: — Мне тоже пора прощаться. Он попытался встать, но Тан Фань остановил его, схватив за предплечье. Ван Чжи посмотрел на него с удивлением, ощущая, как Тан Фань тянет его вниз, и вопросительно поднял бровь: — Неужели господин Тан хочет, чтобы я расплатился? Тан Фань слегка хлопнул его по руке: — Не говори глупостей, ты останешься здесь. — Тан-дажэнь, — Ван Чжи вынул руку из цепких пальцев Тан Фаня, поднялся на ноги и аккуратно поклонился, держа руки перед собой. — Я владею долей в борделе Хуаньи не для того, чтобы мне негде было спать, когда я посещаю столицу. Тан Фань нахмурился, и Ван Чжи увидел ехидные слова, формирующиеся за его зубами, ещё до того, как Тан Фань открыл рот. Однако, прежде чем он успел заговорить, Суй Чжоу встал позади него, успокаивающе кладя руку ему на плечо. — Останься, — просто проговорил он, встречаясь глазами с Ван Чжи. Выражение его лица было тёплым, простым. Ван Чжи смотрел на него, а его сердце тяжело бухнуло в груди. Он сделал один спокойный вдох и выдох, принимая это, и немного склонил голову в знак согласия: — Если байху Суй настаивает, я не откажусь от его гостеприимства. — Гуанчуань, — произнёс Суй Чжоу тем же тоном, что и раньше. На этот раз Ван Чжи не смог сдержать своего удивления. Когда он снова поднял глаза, его взгляд на мгновение бросился на Тан Фаня и обратно. На лице у того появился намёк на улыбку — он выглядел слегка самодовольным. — Гуанчуань, — повторил Ван Чжи, слыша нерешительность в собственном тоне. Он не мог удержаться, от того, чтобы снова немного склонить голову, но когда он поднял глаза, улыбка Суй Чжоу стала шире. — Сядь, Ван Чжи, — бросил Тан Фань и снова наполнил его чашу. — Ты до сих пор не рассказал нам, почему приехал! Они проговорили до поздней ночи. Мало что можно было рассказать о том, почему Ван Чжи находился в столице — он был вызван Императором, и завтра у него приём, — но Тан Фань стремился узнать подробности всех небольших конфликтов и загадок, с которыми Ван Чжи столкнулся за время пребывания на границе, не говоря уже о том, что прыгал при любом упоминании о еде. Суй Чжоу дважды наполнял чайник, прежде чем Тан Фань начал зевать. В горле Ван Чжи немного пересохло от разговоров и терпкости чая. Тан Фань с улыбкой посмотрел на свою чашку, вращая её в пальцах, пока они сидели в уютной тишине. Ван Чжи тоже некоторое время смотрел на него, затем поднял взгляд и обнаружил, что Суй Чжоу наблюдает за ним. Он стремился не отводит взгляд первым по старой привычке, но внезапно обнаружил, что его втягивает в тёплые глаза Суй Чжоу, хотя ни один из них не двигался и не говорил. Наконец, Суй Чжоу прервал момент, моргнув и переведя взгляд на Тан Фаня. — Думаю, пора спать, — сказал он, заправляя прядь его волос за ухо. Сердце Ван Чжи снова сбилось с ритма, когда он увидел это, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы успокоить его. Тан Фань откинулся назад и улыбнулся сначала Суй Чжоу, а затем Ван Чжи. Поднявшись, он слегка склонил голову к плечу: — Тогда пошли, я покажу тебе твою комнату. Тан Фань провёл его на задний двор. Вслед им доносился звон чашек составляемых Суй Чжоу обратно на поднос. Одна из дверей была открыта и мерцала мягким светом свечи. Тан Фань направился прямо к ней. Он пропустил Ван Чжи вперёд, а затем, любопытствуя, вошёл следом. Ван Чжи огляделся. В покоях были две комнаты: одна, та в которой они находились, с кроватью, застеленной розово-зелёным шёлковым покрывалом, а другая слева от него с широким диваном, шёлковой подвеской и элегантным растением. Спальня была усыпана свечами; возможно, Дун-эр зажгла их перед тем, как уйти спать. Ван Чжи снова повернулся к Тан Фаню, но обнаружил, что Суй Чжоу уже прислонился к открытому дверному проёму. Он моргнул, а затем поклонился. — Ван Чжи благодарит вас за гостеприимство, — сказал он официальным вежливым тоном. — Это красивая комната. — Да, хорошо, — невпопад бросил Тан Фань, глядя на свои руки, после бросая взгляд на кровать. Куда угодно, кроме глаз Ван Чжи. Ван Чжи держался неподвижно, не теряя вежливой улыбки. Тан Фань наконец поднял глаза и встретился с ним взглядом. — Кровать здесь достаточно большая для троих. Если только… Ты не хочешь спать в одиночестве… Ван Чжи ничего не мог поделать с взлетевшими бровями или быстрым вдохом. Тан Фань, похоже, больше не видел проблем в том, чтобы смотреть ему в глаза, но Ван Чжи заметил, как его щёки медленно начали краснеть. Сердце Ван Чжи затрепетало в груди. Впервые в жизни он не мог найти слов. — Жуньцин имеет ввиду, что только если ты хочешь, — сказал Суй Чжоу своим спокойным низким голосом. Он всё ещё стоял в дверях. Ван Чжи предполагал, что он не войдет без приглашения, хотя это его дом. — Мы поймём, если ты хочешь спать в одиночестве. Ван Чжи глубоко вздохнул и кивнул. — Я бы не возражал против компании, — протянул он наконец, довольный тем, что смог сохранить свой обычный ровный тон. Он не спускал глаз с Суй Чжоу, хотя краем глаза видел, что Тан Фань улыбается и кусает губу. — Не мог бы ты направить меня в ванную, Гуанчуань? Суй Чжоу улыбнулся и отступил в сторону, чтобы пропустить Ван Чжи: — Передний двор, справа от ворот. Ван Чжи кивнул и вышел на улицу. Свечи, должно быть, согревали воздух в комнате; ветерок показался прохладным на его лице. Он повернулся, чтобы посмотреть на них — они всё ещё наблюдали за ним. — Я… скоро увидимся, — неловко сказал Ван Чжи, желая удостовериться… Что он ясно дал понять своё согласие. Тан Фань быстро кивнул, а Ван Чжи отвернулся и ушёл, прежде чем позволить себе искреннюю улыбку. Какое облегчение быть одному несмотря на то, что он всё-таки наслаждался большой семейной трапезой. Ван Чжи воспользовался возможностью, чтобы глубоко вздохнуть и обдумать приглашение, втягивая влажный воздух купальни в свои лёгкие и снова медленно выдыхая. Они пригласили его к себе в постель ради забавы? Хотя он видел, что Тан Фань хочет поэкспериментировать, либо с евнухом, либо просто с третьим (в конце концов, он читал книги Тан Фаня), Ван Чжи сомневался, что Суй Чжоу позволил бы ему сделать что-то столь бессердечное, не прояснив свои намерения сначала. Тогда доброта. Или жалость. Он чувствовал, как его губы кривятся от одной мысли об этом, но заставлял себя медленно обдумывать ситуацию вместо того, чтобы так легко поддаваться зарождающейся обиде. Какие у него есть доказательства? Множество писем, информирующих его о делах столицы, с редкими любящими фразами или подписями, указывающими на то, что его не хватает. Ван Чжи помнил их все, если честно. Их теплота к нему ещё до того, как он ушел, странное ощущение, что они стоят рядом с ним на равных. Уходя, он чувствовал боль сожаления. И сегодня. Тан Фань взял его за руку, Суй Чжоу положил руку ему на плечо. (Рука Суй Чжоу на плече Тан Фаня, когда он поцеловав его в волосы). Твердый, горячий взгляд Суй Чжоу. Румянец на щеках Тан Фаня. Ван Чжи не знал, чего ожидать, но он чувствовал себя достаточно уверенным в том, что они не собираются причинять ему вред или высмеивать его. Он осторожно снял верхний слой своей формы и вымыл лицо и руки тёплой водой, используя одну из сложенных тряпок поблизости, чтобы потом вытереться. Он частично накинул униформу на плечи — не мог позволить себе идти по двору в нижнем белье, у него было некоторое достоинство — и засунув шляпу под мышку, медленно вернулся в гостевую спальню. Ван Чжи двигался так тихо, как мог, приближаясь к открытой двери, ожидая услышать их голоса, и стараясь подслушать как можно больше. Удивительно, но они молчали, и оба повернулись, чтобы посмотреть на него, когда он появился в дверном проеме. На лице Тан Фаня расплылась улыбка, и он вскочил с того места, где сидел на краю кровати. — Позволь мне, — он протянул руку, и ошеломлённый Ван Чжи отдал ему шляпу. Увидев расстёгнутое верхнее одеяние Тан Фаня, Ван Чжи также сбросил свою синюю шелковую униформу и передал её. — Ты должен позволить Гуанчуаню причесать свои волосы, — бросил Тан Фань через плечо, спеша аккуратно разложить форму Ван Чжи в другой комнате. — Он действительно очень хорош в этом! Ван Чжи отвёл взгляд от спины Тан Фаня, чтобы встретиться глазами с Суй Чжоу. Они погасили большую часть свечей, лишь некоторые из них всё ещё горели возле кровати, и Суй Чжоу был окутан призрачным теплом. Его рот скривился от лёгкого веселья, а сам он сидел на краю кровати, наконец сняв завязки на рукавах и фартук. Рядом с ним лежал гребешок. Ван Чжи посмотрел на него и приподнял бровь, а Суй Чжоу указал на кровать перед собой, на место где сидел Тан Фань. Ван Чжи принял приглашение, садясь перед ним на край кровати. Если он сидел немного неподвижно, то не стал извиняться за это; он никогда не любил показывать свою спину кому-либо, и не без оснований. Если кто-то и мог это понять, так это Суй Чжоу; и он ничего не прокомментировал, просто положил руку на плечо Ван Чжи на долгое время. Ван Чжи позволил себе поглотить тепло, чувствуя, как его напряжение немного ослабло. Как будто тоже ощущая это, Суй Чжоу убрал руку и начал осторожно распутывать косу на затылке Ван Чжи. Ван Чжи позволил глазам закрыться, ощущая, как тепло распространяется по нему, когда умелые руки Суй Чжоу заскользили по его волосам. Пальцы прошлись по спине Ван Чжи, когда Суй Чжоу распускал пряди, а затем начал осторожно расчёсывать, приступив снизу и медленно продвигаясь вверх. Проработав уже распущенную часть волос Ван Чжи, он снова положил руку на его плечо и сказал: — Жуньцин. Ван Чжи моргнул и открыл глаза, удивляясь тому, насколько расслабленным он себя чувствует. Его рот невольно дёрнулся в улыбке, когда он обнаружил, что Тан Фань на самом деле сидит на полу, глядя на них обоих тёмными глазами и с розовыми щеками. Суй Чжоу протянул ему гребень, и Тан Фань вскочил на ноги только для того, чтобы затем аккуратно присесть на кровать рядом с Ван Чжи, лицом к нему. Суй Чжоу ощущался тёплым и устойчивым за спиной, Тан Фань вибрировал подавленной энергией перед ним. Он опустил глаза, беря гребень. Тан Фань повозился с ним какое-то время, водя подушечкой большого пальца по кончикам зубцов, а затем посмотрел на Ван Чжи из-под ресниц, как кокетливая девушка. Это можно было считать достижением, поскольку Тан Фань был, по крайней мере, на голову выше него. Ван Чжи вопросительно искривил губу, забавляясь. — Ван Чжи, — нерешительно прошептал Тан Фань. — Могу я вместо этого поцеловать тебя? Ван Чжи — не робкая девственница. Неужели Тан Фань так думал, потратив столько времени на то, чтобы пригласить его разделить их постель? Он потянулся вперёд, чтобы обхватить рукой челюсть Тан Фаня, прижимая большой палец к его горячей щеке, а затем притянул его, чтобы поцеловать. Тан Фань издал легкий звук удивления, и Ван Чжи почувствовал гордость от этого, целуя его так тщательно, как умел. Ему пришлось протянуть вторую руку, чтобы удержать голову Тан Фаня обеими руками, когда тот стал мягким и податливым, слабея в руках Ван Чжи. Когда руки Тан Фаня легли на грудь Ван Чжи, тот немного отстранился, чтобы дать ему вздохнуть. Глаза Тан Фаня остекленели, рот блестел. Он быстро моргнул, облизывая губы. — Гуанчуань, — прошептал он, тяжело дыша, и Ван Чжи начал отодвигаться, пока его не остановила рука Тан Фаня, сжимающая его одеяние. Его голос зазвучал решительно, — А теперь поцелуй Гуанчуаня. Ван Чжи приподнял бровь. Он внезапно ощутил жар тела Суй Чжоу, сидящего рядом с ним, рука Суй Чжоу на его спине по-прежнему оставалась их единственной точкой соприкосновения. Это прикосновение слегка отразилось на нём при словах Тан Фаня, и Ван Чжи постарался сохранить отчужденное выражение лица: — Тан-дажэнь теперь мне приказывает? — Ван Чжи, — Тан Фань схватил Ван Чжи за руки, а затем, к его удивлению, притянул их ко рту, чтобы поцеловать. — Это — горячая просьба Тан Фаня. Дыхание Суй Чжоу пошевелило волосы Ван Чжи — он фыркнул от смеха, и Ван Чжи не смог сдержать искренней улыбки. — Как только Тан Фань так вежливо просит… — Он поёрзал на кровати, немного поворачивая верхнюю часть тела, глядя на Суй Чжоу, наполовину через плечо. Поцелуй Суй Чжоу — это нечто иное, но Ван Чжи не мог сказать, что ему не нравится такая возможность. Однако, прежде чем он успел протянуть руку, Суй Чжоу положил ладонь на его челюсть, удерживая его шею под этим восхитительно напряжённым углом, когда он наклонился вниз, чтобы взять губы Ван Чжи своими собственными. Там, где Тан Фань был милым и уступчивым, Суй Чжоу был твёрд и груб — царапающаяся борода, прикус зубов. Его язык занял место во рту Ван Чжи, и Ван Чжи приветствовал его. Он внезапно вздрогнул, когда почувствовал руки Тан Фаня на своей груди, своей шее; они двинулись к голове и освободили волосы из пучка. Ван Чжи судорожно выдохнул в рот Суй Чжоу, его волосы распустились и стекли по спине, внезапно снимая напряжение и пуская приятные покалывания по всему телу. Суй Чжоу немного отстранился, разъединяя их губы, и Ван Чжи потребовалось несколько смущающе долгих мгновений, чтобы отдышаться. Наконец Ван Чжи мягко освободился от хватки Суй Чжоу и повёл головой по кругу, облегчая боль в шее. — Видишь, Ван Чжи? — Тан Фань сказал это тихо и радостно. — Разве он не хорош? Ван Чжи раздражённо вздохнул, а затем потянулся к Тан Фаню, чтобы расстегнуть его верхнее одеяние до конца и спустить его с плеч. — Разденься, — приказал он Суй Чжоу через плечо, даже не глядя. — Ты же сказал, что пора спать. — Он услышал позади себя искренний смех, мягкий и краткий, и почувствовал, как его грудь распухает от гордости. Тан Фань поспешно сбрасывал с себя остатки своей формы, пока не оказался в своем белом нижнем одеянии. Рядом с ним Суй Чжоу снял домашнюю одежду и теперь был одет так же. Они оба такие похожие — высокие и худощавые — и в то же время такие разные. В то время как линии тела Тан Фаня были нарисованы наспех, неровные от волнения; Суй Чжоу стоял твёрдо и прямо, в прекрасно выполненной солдатской стойке. Они не стали раздеваться дальше — не больше, чем сам Ван Чжи. Довольный, он опустился на одеяло и поманил их к кровати, склонив голову. Не посоветовавшись, Тан Фань подполз к дальнему концу кровати, а Суй Чжоу сел на край. Ван Чжи отметил, как они поместили его между собой, но не возразил, вместо этого двигаясь к центру кровати, и потянулся к Тан Фаню. Тот легко скользнул в его объятия, подставляя губы для поцелуев Ван Чжи, и издал удивленный звук, когда тот развязал пучок его волос, позволяя чёрному шёлку пролиться на его плечи, так же как это сделал с ним Тан Фань. Несмотря на то, что он позволял Ван Чжи контролировать поцелуй, у него было преимущество в росте над ним, и Ван Чжи оказался прижатым назад, до тех пор, пока не откинулся на подушки. Он сжал кулак в волосах Тан Фаня и потянул его прочь от себя — не агрессивно, но ясно давая Тан Фаню знать о своих желаниях. Тан Фань отодвинулся достаточно далеко, чтобы моргнуть. Его глаза были такие же темные и красивые, как у телёнка, а за ними стоял такой же интеллект. Ван Чжи весело фыркнул и, оглядевшись, обнаружил, что Суй Чжоу наблюдает за ними, всё ещё сидя на краю и упираясь рукой в кровать. — Гуанчуань, — протянул Ван Чжи и поднял бровь. Со странно печальной улыбкой Суй Чжоу наконец лёг в кровать и натянул покрывало на них троих. Его тело было широким и тёплым, когда он лежал на боку рядом с Ван Чжи, между ними оставалось небольшое, но почтительное расстояние. С другой стороны — Тан Фань — мягкий и цепкий, прижавшийся к нему. Его дыхание пахло обедом, когда он сильно зевнул, даже не пытаясь подавить это. Ван Чжи и Суй Чжоу встретились взглядами и Ван Чжи увидел, что его собственная сдержанная улыбка отразилась в подергивании губ Суй Чжоу. Было уже поздно. У Ван Чжи болело всё тело, и он всё ещё чувствовал фантомное движение повозки, хотя и лежал теперь неподвижно. Но… Он не знал, представится ли ему ещё один шанс. Как далеко они готовы его впустить? Ван Чжи поднял брови, глядя на Суй Чжоу, затем кивнул в сторону Тан Фаня, слегка вздернув подбородок: — Поцелуй его. Рот Суй Чжоу открыто дернулся от веселья, он приподнялся на локте и наклонился вперёд. Тан Фань толкнул Ван Чжи, спеша отразить позу. Затем Суй Чжоу легко потянулся через Ван Чжи, чтобы притянуть Тан Фаня к себе. Тот прерывисто хихикнул — как будто теперь он чувствовал себя неловко, — но это быстро угасло, когда Суй Чжоу коснулся его губ. Гуанчуань убрал волосы Тан Фаня в сторону, давая Ван Чжи прекрасный вид на то, как закрываются его глаза, как мягкие губы поддаются более твёрдому прикосновению Суй Чжоу. Медленно, нежно; не просто поспешный предвестник или демонстрация первобытной похоти. Не то чтобы в этом не было страсти, но это скорее было тёмное сияние углей, чем поверхностное пламя бумажного костра. Были намёки на то, что их языки толкаются и поглаживают друг друга, когда они наклоняют головы, регулируя угол, и у Ван Чжи перехватило дыхание. Он воображал это раньше. Настоящий момент казался ему немного нереальным. Вспомнилось, когда он впервые заметил, как они смотрели друг на друга, как они заботились друг о друге — возможно, Ван Чжи узнал о том, что происходит между ними, даже раньше, чем они сами. Он видел, что эта связь углубляется с годами. Они трое работали вместе над делами в столице, а после того, как Ван Чжи уехал, неудивительно, что он получал письма не только от Тан Фаня, но и от всей «семьи». А потом… То, что было этим вечером — искры их прикосновений и шок от того, что Суй Чжоу поцеловал волосы Тан Фаня так открыто… Теперь Ван Чжи смотрел как они целуются друг с другом, с явно отработанной слаженностью. Их тела излучали тепло, прижимаясь к нему с обеих сторон. В груди его стало тесно от эмоций, и это заставило его кровь бежать быстрее. Прилив адреналина сбил с толку его тело, вызывая потребность уйти от чрезмерно интенсивных ощущений. Рука Тан Фаня опустилась с лица Суй Чжоу и приземлилась на Ван Чжи, там где он сжимал переднюю часть его рубашки. Ван Чжи почти не заметил, что его рука была там. Большой палец Тан Фаня пробежался по гребням суставов Ван Чжи, и вздохнув он оторвался от губ Суй Чжоу. — Ван Чжи, — начал он, затаив дыхание. Остановился, чтобы сглотнуть. Его губы были темными и припухшими. — Ты… Что…? Было немного случаев, когда Ван Чжи видел Тан Фаня не способным подобрать слова — обычная его проблема состояла в том, что у него их было слишком много. Прежде, чем Ван Чжи успел ответить, Суй Чжоу отодвинулся не далеко, но достаточно, чтобы дыхание Ван Чжи стало легче; он ненавидел себя за такой очевидный жест. Затем рука Суй Чжоу приземлилась на его грудь раскрытой ладонью. Он оставил её там без давления, ни в прямом, ни в переносном смысле, как такое же прикосновение к его спине ранее. Без предвкушения. Просто в ожидании. Грудь Ван Чжи снова немного расслабилась, чувство подавленности начало разбавляться напоминанием о тепле, которым они одаривали его весь вечер. Тан Фань всё ещё держал его за руку и с тревогой смотрел на него сверху вниз. Он идиот, но Ван Чжи его очень любит. Он повернул руку, чтобы схватить Тан Фаня, сжимая её изо всех сил, пытаясь успокоить. То, как глаза Тан Фаня расширились, как будто от страха, вызвало удовлетворённый изгиб губ Ван Чжи; его собственная компетентность в любой ситуации — всегда была лучшей гарантией чувства контроля и, следовательно, комфорта для него. — Ван Чжи сегодня прошёл долгий путь, — пробормотал Суй Чжоу. Он посмотрел на Тан Фаня, слегка нахмурив брови. — Ван Чжи может говорить сам за себя, — парировал Ван Чжи, и Суй Чжоу посмотрел на него сверху вниз, явно смущённый. Ван Чжи последовал своим инстинктам, позволяя им взять себя в руки на мгновение вместо того, чтобы ждать, пока сначала его проанализируют: он протянул свободную руку, чтобы притянуть Суй Чжоу к себе, и снова поцеловал его, стараясь передать извинения за свою резкость и благодарность Суй Чжоу за заботу. И Суй Чжоу открылся для него, принимая, уступая, даже несмотря на то, что он был тем, кто наделён властью в этой ситуации, так как Ван Чжи лежал на спине. Когда Суй Чжоу снова отстранился, Ван Чжи обнаружил, что его рука легла на их с Тан Фанем ладони, сжимая обе. Кожа вокруг рта Ван Чжи слабо саднила от царапающейся щетины Суй Чжоу; это любопытное ощущение, новое. Как клубок дыма, поднимающийся от зажатой свечи. Часть его задавалась вопросом, как это ощущение будет ощущаться в других местах его тела. Щека Тан Фаня лежала на плече Ван Чжи. Его глаза были прикрыты. Он тепло смотрел на них двоих. Суй Чжоу высвободил руку, чтобы аккуратно убрать часть волос Тан Фаня с лица, и глаза Тан Фаня закрылись. На этот раз Ван Чжи позволил нежности, которую он почувствовал, увидев этот жест, расшириться, и сделал глубокий вдох, чтобы освободить место для неё в груди. Он тоже почувствовал, как его тянет в сон — его тело казалось тёплым и невесомым, более расслабленным, чем оно было с тех пор… возможно, с тех пор как он покинул столицу. Суй Чжоу снова лёг на бок, и Ван Чжи высвободил руку из ослабленной хватки Тан Фаня, чтобы дотянуться до него; Суй Чжоу встретил его на полпути. Его рука казалась огромной по сравнению с рукой Ван Чжи, но его хватка была мягкой, а мозолистый большой палец приятно царапал, когда он проводил им по суставам Ван Чжи. Их руки лежали высоко на его животе. Прикосновения становились медленнее, легче. Дыхание Суй Чжоу углубилось, его хватка наконец ослабла. Ван Чжи тоже должен был спать. Ему было трудно держать глаза открытыми, особенно когда небольшое количество оставшихся свечей погасло, а лунный свет вместо этого окрасил комнату в холодный серебристый цвет. Дыхание его товарищей звучало асинхронно — красивый, подвижный ритм. Если он закроет глаза, останутся ли они здесь, когда он снова их откроет? Заменит ли солнечный свет человеческое тепло этой ночи, снова превратив их отношения в нечто неопределённое, скрытое на почтительном расстоянии? Равномерное дыхание Тан Фаня прервалось бормотанием, и он прижался к боку Ван Чжи, ударяя коленом ему в бедро. Его лицо прижалось к плечу Ван Чжи, и рука протянулась через его грудь, расслабленно шлёпаясь о грудь Суй Чжоу. Тот испуганно вздохнул, фыркнул, а затем они оба снова успокоились. Ван Чжи беззвучно рассмеялся, веселье развеяло его спутанные мысли, и он позволил себе погрузиться в сон.