Игровое поле твоей жизни

      Минуты в дороге до пункта назначения, казалось, тянутся с такой минимальной скоростью, что Аня буквально чувствовала как седеют волосы. Саша ничего толком не объяснил, просто сказал, что скинул адрес и оборвал связь. От него действительно весело непрочитанное, и улица с домом не говорили о себе никакой информации. Никитина даже не знала, жив ли Юра сейчас. В голове уже самые ужасные картинки успели пролететь. От этого било мелкой дрожью, сердце заходилось при любом уведомлении. Что значит «подстрелили» — куда, как сильно, за что, что будут с этим делать — никаких ответов. Все губы искусала, красный лак отколупывала, водителя такси уже раз десять попросила прибавить скорости. Они ехали к окраине города, туда, где панельные дома переходили в частные. Девушка никак не могла уловить связи — вроде, если такое ранение, везут в больницу. Так почему тогда Саша назвал дом. Звонить ему не пыталась даже, один раз только набрала Юре и наткнулась на «Телефон абонента выключен», было ожидаемо, но стало от этого только хуже.  Спустя пятнадцать минут они останавливаются у большого двухэтажного дома, то ли коттедж, то ли чья-то крутая дача. Аня искренне не понимает что происходит. Сначала даже боится звонить в ворота, мало ли что и кто там внутри, но беспокойство за Юру берёт верх. Через минут пять усердных попыток достучаться до какой-нибудь живой души, калитку открывает Кикир. От сердца уже отлегло, всë-таки он свой и она там, где надо. Только его вид настораживал — растрëпанные кудрявые волосы, глаза бегают по сторонам, словно ищут, нет ли за Аней следа. А самое страшное — на футболке с логотипом какой-то неизвестной ей группы, расплылось тëмное пятно, смутно напоминающее кровь, но под светом фонарей не разобрать. Это девушку пугает похлеще сухой информации, что Юра ранен, так близко с ситуацией она была не готова оказаться.  — Проходи скорее, сейчас лучше нам местоположение своё не палить.  Никитина заходит в опрятный двор, вокруг ни души, но свет горит почти во всех окнах. Лавочка у крыльца, клумбы с цветами — всё выдаёт заботливого хозяина, только вот повод это лицезреть не добавляет романтичности.  — Что случилось, скажи наконец?! Юра живой?! — Аня не выдерживает, громко задаёт вопросы, как только ворота за ними закрываются.  — Да, да, конечно живой, ты что! — Саша слишком бурно подтверждает Юрино состояние, закрывает за ними калитку на засов и идёт к крыльцу, махнув рукой, в знак следовать за ним.  — Привет, Ань, давно не виделись. — Навстречу им, из дома выходит Личадеев, бледный как стена, но старается улыбаться.  — Привет, Паша, ты тоже тут? Знаешь обо всём?! — Аня ну никак не ожидала увидеть здесь одногруппника и коллегу Юры, он не говорил, что рассказывал ему о своей работе.  — Нет! — Кикир почти кричит, вставая между ними, — ничего он не знает и вообще никто ничего не знает! Пойдёмте в дом уже!  Парень почти заталкивает друзей в помещение и бегом поднимается на второй этаж по винтовой лестнице. Напряжение так и витало в воздухе. Нервозность Саши и страх Личадеева передались и Ане, умножая свой собственный. Не терпелось уже узнать, наконец, что произошло и увидеть Юру своими глазами, убедиться, что ему ничего не угрожает.  Почти весь первый этаж дома представлял собой гостиную и кухню, светлая и уютная обстановка располагала к себе, если бы не повод, по которому они тут собрались. Паша любезно налил Ане воды и пригласил сесть на диван напротив большой плазмы. Но она отказалась, то и дело ходила из угла в угол. Было не совсем ясно, чего они ждут, но без Кикира хозяйничать Аня не рискнула.  — Всё, можете подниматься, врач разрешил. — Сашина кудрявая голова показалась из-за лестницы, и Аня подорвалась наверх как ошпаренная.  — Сюда. — Перед ней открывают дубовую дверь и Аня, наконец, видит его.  Бледный, глаза закрыты, но ресницы подрагивали как в беспокойном сне. Аня сначала смотрит только на лицо, а потом уже замечает белый бинт, перевязанный вокруг голого бедра.  — Он спит?  — Под наркозом. — Молодой человек, по виду их ровесник, отвечает на Анин вопрос, вытирая мокрые руки о розовое от крови полотенце.  — А вы? — Девушка не знает что делать — спрашивать про Юрино состояние, про личность этого мужчины или про причины случившегося. Голова просто идёт кругом, мягко говоря, потрëпанный вид любимого человека вызывает панику. Хочется помочь, сделать хоть что-то, чтобы облегчить ситуацию.  — А мне пора. Юрий проснëтся через минут двадцать, возможны побочные реакции из-за наркоза, но это быстро пройдëт. По поводу ухода — три раза в день смазывать шов и менять повязку, все обрабатывающие лекарства на тумбе, не допускайте гниения и, если что, звоните.  Кикир часто кивает, жмëт руку мужчине и спускается с ним, чтобы проводить. Аня решается, наконец, подойти ближе к Юре. Садиться на краешек кровати, где он лежит и касается его руки. Непривычно холодные пальцы, очень тихое дыхание и дрожащие ресницы — такой непривычно беззащитный и слабый Юра, доводит Аню до слёз. Она с трудом сдерживается, чтобы не заплакать в присутствии Паши, глотает ком в горле и отводит глаза. Пара солёных капель предательски мочат щёки. Непривычно видеть Юру таким молчаливым и спокойным, вечный сгусток энергии, тайфун эмоций, идеал мужества — всё затихло и от этого так страшно. На миг пронеслась горькая мысль — что если бы он ушёл сегодня утром из дома и это стало бы последней их встречей? Если бы ресницы сейчас не дрожали и сердце перестало гулко отдавать ритм…  — Ты как? — Кикир входит в комнату уже не такой взволнованный, кладёт руку Ане на плечо и заглядывает в мокрые глаза.  — Что произошло, Саш?  — Кхм, да, сейчас расскажу.  Во взгляде у парня явная борьба, смотрит то на Аню, то на притихшего в кресле Пашу.  — Паш, прости, но можно я попрошу тебя выйти?  — В смысле? Не расскажешь мне, почему у меня в доме раненый Юра?  Паша глядит удивлённо, искренне не понимает, что от него скрывают, а Аня, в свою очередь, поражена тем, что дом принадлежит Личадееву — вот так бедный студент театрального. Этот день всё чуднее и чуднее, какой ещё сюрприз приготовит жизнь?  — Хорошо. Я расскажу в общих чертах. Когда Юра очнëтся, сам решит, кого и во что посвящать.  Дождавшись утвердительных кивков, Саша приступает к рассказу: — Начальник не захотел так просто отпускать Юру. Согласия на увольнение ему показалось недостаточным и он решил оставить напоминание. Охранник попал в мягкие ткани и артерию, Юра много крови потерял, пока я его до машины нёс, там уже жгут, всё как надо. Паша, слава Богам, согласился к себе нас пристроить. А знакомый врач на такие случаи приехал почти сразу, город маленький всё-таки. Это чтобы в больнице лишних вопросов не задавали, просто так пулю не получают, пришлось бы с полицией договариваться — лишние проблемы. В целом, ничего серьëзного. От Юры обещали отстать, просто надо было как-то поднасрать под конец. А я такой напряжëнный был, потому что боялся, что могут ещё не все подарки отдать… Но врача проводил и другу набрал — говорит, что всё спокойно, значит, можем выдохнуть.  У Ани вопросов не было, всё стало ясно с первых же Сашиных слов. Главарю банды по распространению наркоты, не пришелся по вкусу уход сотрудника. Но Паша не был посвящëн во всё это и то, что начальник неизвестно какой работы позволяет себе расстреливать сотрудников ни за что и при этом не получить даже заявление в полицию, для него было шоком. Аня оставила всё это на мальчишек. Саша сам решит, что говорить, а что нет.  Спустя пару минут, Музыченко начал потихоньку приходить в себя — шептал что-то неразборчивое, потом, наконец, открыл глаза.  — Аня? — Взгляд его был устремлëн в потолок, но он будто чувствовал, что она тут или же звал её.  — Да, Юрочка, мой хороший, я тут.  — Прости меня…  Аня гладит его по рукам, старается успокоить, а Юра заходится в тихом плаче. Слёзы скатываются из уголков глаз, прячась в отросших волосах, а с губ только одно словосочетание и слетает.  — За что? Всё в порядке, ты живой, а я рядом. Всё хорошо.  — Я никогда больше тебя так не напугаю. Прости меня за это, я не позволю себе получать боль, чтобы не доставлять её тебе… Они сидят так всю ночь. Юра успокаивается, Аня стирает солёные капли, меняет повязку на бедре. От вида швов на любимом теле её чуть не покидает сознание, но она держится ради него.  Утром вызывает такси и уезжает на экзамен в той же одежде, что и была, не поспав и часа. Родителям приходится врать, что Юра заболел, как и руководству универа.  Это было только начало их пути, но оно было так насыщенно и волнительно, что хватит на всю жизнь.