Он не Жираф

Дима дернул ручку кабинета психолога. Заперто. Ну, видать, не судьба. Он уже почти было развернулся прочь, но что-то его остановило. В кабинете кто-то плакал. Да нет, не плакал даже. Рыдал. Человеку за дверью было очень. Очень плохо. Может, даже хуже, чем ему. Или он просто не умел так реветь. Потому что сейчас каждый всхлип этой девушки — да, определённо, это была девушка, — тоскливым эхом отдавался где-то под рёбрами. Может, ему тоже так надо, а? Может, следующим он зайдёт в кабинет к Анне Сергеевне, в виде пациента... Она залезет в его голову, что-нибудь там подкрутит, подшаманит… Он понаматывает сопли на кулак. И всё. И срастётся потом, как когда-то было. Может, не зря он тут так случайно оказался… Он никогда не подслушивал. Никогда, кроме одного единственного раза. Но тот был во сне, он не считается. Дима оглянулся, в коридоре не было ни души. Он приложил ухо к двери, чувствуя себя последним идиотом. Что он там хотел услышать, он и сам не знал. Но вдруг почувствовал, как желудок сжался до размеров горошины. Нервно сглотнул. Прислушался ещё раз. Это что… Это она? Нет, господи, пусть ему показалось. Или… или вдруг это опять сон? Дима плотнее припал ухом к двери, почти вдавливая себя в неё. На этот раз даже не оглянувшись. Дверь слишком толстая, она искажает звук! Точно! Где гарантии, что ему просто не мерещится? Будто бы раньше он не подскакивал на месте, перепутав чей-то голос с её. Сердце стало лупить, а рёбра сдавили лёгкие, как клешня. И что-то вдруг подсказало ему, что нет… не мерещится. Пожалуйста, блять, нет. Только не она… Вот этого он уже точно не вынесет. Потому что вынести захотелось дверь. И чем скорее, тем лучше. Что-то… блин, хоть что-то сделать. А не стоять тут, как дебил с красным ухом, пока там, в кабинете… Но… что с ней? Почему ей так плохо? Он снова услышал всхлип, громче прежнего. Зажмурился… Почувствовал, как гулкие удары сердца, которые раньше отдавались в глотке, теперь переместились куда-то под кадык. Всхлипы превращались в крики. А он превращался в нечто странное. Трясущееся. Почти скулящее. Внутри него что-то страшно выло, металось. Грызло зубами рёбра. Горячими когтями царапало веки. Крепким капканом впилось в шею. Вот так это ощущается, да? И кажется, да… Он, сука, сам прямо сейчас, наверное, разревётся. А потом снимет эту дверь, к чёрту, с петель. И что будет? — ехидно отозвался кто-то внутри него, — подашь носовой платок и флакон пустырника? Или, может, полезешь с дружескими объятиями? Дима зарычал, заглушая внутренний голос. Но звука не случилось. Случился чересчур сиплый выдох. Он с каким-то животным ужасом вдруг понял, что — да. Да, блять! Ещё секунда и из глаз польются слёзы. Каково это — заплакать, когда ты не делал этого примерно с детского сада? Как это бывает? Потом правда становится легче? Крик, для которого уже не нужно было сверлить ухом дверь, ворвался в его голову раскатом грома: — Зачем он так со мной?! Я так больше не могу! Не хочу так! Почему он издевается?! И… вот сейчас стоп. Выдох. Вдох. Ещё один выдох. Медленно. Что? Подождите-подождите, что? Зачем ОН так со мной? Почему ОН издевается? Выдохи прекратились. Вместе со вдохами. ОН? Что это ещё, нахуй, за ОН? Про кого она говорит? — Что я ему сделала?! Почему он каждый раз так поступает? Я его ненавижу! Руки затряслись сильнее. Влажные пальцы соскочили с ручки двери, за которую он, оказывается, всё ещё цеплялся. ПРО КОГО, БЛЯТЬ, ОНА ГОВОРИТ??? Неужели… Нет! Заткнись! Заткнись ты! На тебя ей абсолютно насрать! — орал внутренний голос. В этот раз Дима был с ним абсолютно согласен. Ну естественно! Естественно, это именно так. Она даже не обращает на него никакого внимания, если он, Дима, намеренно её не цепляет. Спокойно игнорит месяцами, пока он медленно подыхает без… Без хотя бы её взгляда. А как же то, что было? Было именно здесь, в этом коридоре, куда ноги его пришли сами, без посторонней помощи. И ещё в спортивном зале. Для неё ведь это то же что-то… наверное… значило. Дима вдруг ужаснулся. Не самой мысли, нет. А тому, что он впервые задумался о том, что она чувствует. Не может же быть, чтобы она из-за этого так… Не может этого быть! Господи, какой мудак. Но нет… Твою мать, нет! Она же, блин, сильная! Вся такая дерзкая, гордо задирает подбородок и чешет мимо, каждый раз. Её же хрен прошибёшь… Он не мог этого с ней сделать. С собой — да, пожалуйста, каждый день. Но только не с ней… Не мог. А вдруг… А что если правда, всё из-за него? Если всё, что он услышал, о нём? Что тогда?! — вопил блядский голос внутри. Упадёшь на колени? Будешь умолять, чтобы простила? Пошлёшь всех нахуй — отца, мать… Алину в конце концов? Ты ведь однажды уже почти это сделал. Считай, второй раз не страшно да? Дима из последних сил прижался ухом к замочной скважине. Чтобы… что? Понять, что это всё-таки не из-за него? Что она как-то с этим справится? Или наоборот?.. Второй голос в кабинете что-то заговорил, и Дима не сразу, но сконцентрировался и на нём. — Об отце? — Да. Да. Дима медленно отвернулся и двинулся прочь от кабинета, с усилием переставляя ноги. Прошёл до конца коридора, спустился вниз на пролёт, зашёл в мужской туалет. Вывернул холодный кран на полную. Неспешно умыл лицо, провел мокрой ладонью под воротником рубашки. Упёрся руками в раковину. Усмехнулся. Пиздец. Ну каков дебил. Убедился? На, получи, распишись. Нихуяшеньки она к тебе не чувствует. Накрутил себе, надумал дохера. Дверь собрался выносить… на колени падать. Самому не смешно? Убожество. Ну и всё, значит. Ну и хуй забей. Проблемы с отцом. Можно подумать… Будто у него их нет. Всё. Всё, успокаиваемся. Это же хорошо, верно? Она действительно к нему абсолютно равнодушна. Это всё упрощает, так? Тогда почему тебя это так задело? — снова проговорил внутри голос, подозрительно похожий на отцовский — Меня это не задело, — кажется, вслух ответил, Дима. Что, больной ты ублюдок, до сих пор хочешь, чтобы она тебя ненавидела? Он не планирует отвечать на этот вопрос. Но отвечает: Хочу, чтобы хотя бы ненавидела… *** В коридоре было пусто и тихо. Прекрасно. Фея бесшумно двинулась к лестнице, как вдруг увидела за поворотом знакомый силуэт парня. — Тоха? — Фее хотелось звучать, как ни в чём ни бывало, — ты чего тут? — Я… — он взъерошил и без того лохматые волосы, явно нервничая, — я… гулял тут рядом и подумал, вдруг тебе будет нужна… — Нянька? — Помощь! Одновременно сказали они. Фея невесело улыбнулась. Окинула взглядом коридор: — А… Вита?.. — Я подумал, что может быть… Ну не смотри ты на меня так. Я подумал, что, может, так будет лучше. И да, наверное. Фея и раньше понимала, что с Антоном они ближе как-то что ли… Хотя нет, неправильно. Просто она ценила их за разное. Вита, какой бы раздолбайкой ни была, за своих загрызла бы насмерть. И Фее не хотелось думать, кого бы она стартанула грызть до погибели, увидев подругу в таком состоянии. Сейчас, наверное, и вправду было проще с Антоном. Поджидал, значит… Но это не разозлило, а даже наоборот. Фея вдруг почувствовала такой прилив благодарности и облегчения, что друга захотелось срочно обнять. Или хотя бы рассмеяться. Что она и сделала, почти одновременно. — Эээ… — Антон явно растерялся от такой внезапной смены настроения, — ладно… Всё будет хорошо… И неуклюже обнял её в ответ. — Слушай, — он опять взлохматил волосы. Всегда так делал, когда нервничал, — у меня… эээ… есть… ну знаешь, предложение… Фея деланно нахмурилась. — Ты долго собираешься тут канючить? Я ни слова не поняла. — Я говорю, у меня предложение, — чуть увереннее заговорил Антон, проигнорировав выпад в свою сторону, — покатаемся на великах, а? Мы сто лет не гоняли! С твоего перелома. Фея представила, как она, зарёванная, мчится по велодорожке и поморщилась. — Ну нет, в таком виде я полгорода распугаю… — Пошли! — Совсем уже уверенно сказал Антон и схватил Фею за руку. — Куда блин? — запротестовала Фея. Что за выходки, в конце концов?! Только что мямлил, а теперь куда-то тащит против её воли. — Пошли, говорю! И Фея почему-то повиновалась. — Ну и куда ты меня… Что??? Антон остановился перед помещением, которого Фея явно не ожидала. — Женский туалет? Я чего-то о тебе не знаю? — спросила девушка, сдерживая смех. — Заходи, — подтолкнул её Антон, чьи щёки стали цвета помидора. — Вот это, конечно, новости, — во всю веселилась Фея, входя внутрь, — слушай, а ты долго скрывал… Девяностые хотя бы в курсе? Но друг в очередной раз проигнорировал её стёб, подталкивая её к зеркалу. — Смотри, — он мельком указал на отражение, сосредоточенно роясь в сумке, — что видишь? Фея нехотя повернулась к зеркалу. Оттуда на неё взирало что-то совершенно ужасное. Краснючие глаза, под которыми залегли тёмные тени. Распухшие губы и нос. Довершало картину совершенно идиотское выражение лица, будто щенка побили. Осталось только снова начать скулить. — Мрак, — коротко ответила она. — На, держи, это поможет, — Антон протянул какой-то маленький бежевый тюбик. — Что это? — Фея покрутила вещицу в руках, — подозрительно напоминает… — Консилер! — выпалил Антон и покраснел поверх прежнего румянца. Да, действительно, ровно такой она видела у Инны, когда была в её «салоне красоты». — Слов-то каких понабрался… Консилер, тоже мне, — пробурчала Фея — всё-таки решил совершить каминг-аут? Место как раз располагает… — Я… — он что-то опять промямлил… — сестра посоветовала. — Чего? — недоверчиво покосилась на друга Фея. — От прыщей! Я пользуюсь этим от прыщей! Фея закусила губу. На языке толпой роились шутки, но она их проглотила, видя, как парню неловко. Она снова покрутила тюбик в руках, не зная, с какой стороны подступиться. Но помня, как этим пользовалась Инна, Фея нанесла пару мазков под глазами и прошлась подушечками пальцев. — Так лучше? — почти что искренне улыбнулась она. — Лучше, — утвердительным кивком одобрил парень, как вдруг его недавняя уверенность куда-то резко выветрилась и он продолжил, пряча неловкость за снова взлохмаченными волосами, — и знаешь… Не стоит вот так расстраиваться… Ублюдков всегда полно… О чём это он. О ком? Фея замерла. Что, блин, он знает? Что мог слышать? Она смутно помнила, что не называла никаких имён в психологичкином кабинете. А Аннушка и вовсе, вроде бы, упомянула отца. Так откуда этот Шерлок Холмс недоделанный опять всё знает? Но Антон почему-то предпочёл не пояснять, а Фея… А Фея предпочла не задавать вопросов. Даже сейчас она не была готова рассказать всё начистоту. Даже Антону. — Ну, на великах? Погнали, а? — друг улыбнулся, внимательно вглядываясь в её глаза, — или боишься? — Кто, я? Ну ты вообще… Фея чуть не задохнулась от возмущения. Но… хотя ей не хотелось этого признавать… Да. Она боялась. Это какой-то триггер наивысшей тупизны. Точка начала всего. Велики, собака, перелом. И далее по списку. Всё то, чего она не хотела помнить. Запрещала себе снова переживать. Слишком много хрени, которую срочно надо было выкинуть из головы, чтобы не тронуться умом окончательно. Она постаралась сменить тему, намыливая руки. Чертов консилер, водой, оказывается, не смывался. Шикарное наблюдение для нытиков вроде неё, если ей вдруг снова приспичит умыться слезами. — Почему тебя не было на алгебре? — Ну… мы с Витой… — и Антон не просто покраснел, а пошёл багровыми пятнами, взлохматил волосы до состояния Эйфелевой башни, и пропищал, — прогуляли урок… — И чем вы были заняты? — протянула Фея, чувствуя, что её брови ползут вверх и она, кажется, тоже начинает краснеть. Но беглый взгляд на отражение дал понять, что жар в щеках — лишь ощущение. Кожа осталась, по-прежнему, светлой. Слава консилеру. Нет, конечно, они уже не дети, и у её друзей отношения. Нормальные отношения. Глупо было бы думать, что они только за ручки держатся. Но ощущения были мягко говоря странными. Новыми, уж точно. Во-первых, они ничего подобного никогда не обсуждали. А во-вторых, она вообще не понимала, как обсуждать, если у неё не было никакого опыта. Те два раза не пойми чего она брать в расчёт не собиралась даже под дулом пистолета. Но интерес взял верх, и она вдруг спросила: — Ну и как? Цвет лица Антона в очередной раз поменял оттенок и теперь напоминал печёную свёклу. Надо же… Не друг, а радуга. Фея улыбнулась, подтолкнула парня к выходу, и решила окончательно его доконать: — Тебе, надеюсь, понравилось? И какая была самая лучшая поза? — Фея!!! — Яростно запыхтел Антон. Пару раз возмущённо выдохнул, как паровоз, и продолжил учительским тоном. — Мы взрослые люди! И я не готов это вот так обсуждать! Мне понравилось, если хочешь знать! А остальное могу озвучить только наедине с любимой девушкой. В конце концов, вдруг кто-то подслу… Он осёкся. Негодующий и потерянный взгляд друга вдруг сменился жёстким. Даже тяжелым. Так люди обычно смотрят на соперника перед дракой. Фея обернулась и увидела его. Жирафа. Вальяжно подпирающего плечом дверь в мужской туалет. Она поймала этот взгляд. Въедливый и насмешливый. С кривой ухмылкой. Такой он был всегда, кроме… В общем, почти всегда. Только вот сейчас там было что-то ещё. Какая-то особенная мрачность и… боль? Но через секунду этот оттенок пропал, и Жираф проговорил в привычной манере: — Обсуждаете половые подвиги в школе? Как грязно… Фея ненавидела этот тон. Сухой, как наждачка. Похоже, он слышал их разговор. — Нет. Здесь все предпочитают высокоморальный перепихон в кабинете ОБЖ после уроков. Это прекрасно… Нет! Это шедеврально! Лучшего ответа она бы не придумала даже лёжа в кровати и прокручивая в голове этот диалог. Она как будто возвращалась к прежней себе, пока он не сокращал расстояние между ними. Фея отметила, как округлились глаза Антона. Конечно, он же не знал абсолютно ничего о той истории. Господи, хоть бы ничего не ляпнул! Она с силой вцепилась в его руку и поспешила утащить его из этой чёртовой школы. От греха подальше. — Ну-ну… Ничего, когда-нибудь и до этого дорастёте. Ей захотелось… Да чего ей только не захотелось! Например, запихнуть придурка обратно в мужской туалет и смачно макнуть головой в сортир. Или хотя бы от души наорать. Вот только… не много ли чести? И она мысленно послала его в задницу. А потом, задрав подбородок, направилась к выходу, всё ещё таща Антона на буксире. Пошёл ты в задницу, Дмитрий Миронов! Для верности послала она его ещё раз. — Нечего сказать? — донеслось ей вслед. — Иди в задницу. И они с Антоном скрылись за лестничным пролётом.