***
Дима спускался в фойе. Ситуация, конечно, невменоз… А Шерлока для искупления вины, вообще, нужно посадить на голодный паёк. Нашёл, в кого врезаться. Парень усмехнулся. Если бы кто-то час назад сказал ему, что он опять будет таскать на руках Фею, то он бы, наверное, посоветовал этому человеку провериться у психиатра. И ведь это ещё не самое удивительное в сегодняшнем «приключении»… Во-первых, старую Фею, судя по всему, похитили инопланетяне, потому что новая его ещё не прокляла и даже не обозвала ни разу. Это как минимум, странно, а как максимум… Как максимум, ей надо бы лечить голову, а не ногу… ибо она вообще, похоже, не поняла, чья собака укатала её в гипс на полтора месяца минимум. А во-вторых… И вот тут внутренний голос стыдливо закусывал язык. Потому что неизвестно, сколькиэтажным матом орал бы он сам, если бы получил подобную травму. А она терпела. Молча. Ни стона, ни слезинки. Грызла пальцы, бледнела, хмурила брови, собиралась сама идти по лестницам, и ни разу не пожаловалась. Алина бы наверное подняла на уши весь город своим криком… Стоп! Причём тут вообще Алина? Она девушка… Нет, Фея, конечно, тоже девушка. Вроде. Чисто технически. — Эй, — негромкий голос Антона отвлёк его от мыслей, — спасибо. Он протягивал ему руку. Не то, чтобы у них были приятельские отношения. Скорее наоборот. А после недавних стычек с Феей, её дружок и вовсе смотрел на него, как боевой пинчер. Хотя что им вообще делить? Дима сдержанно кивнул и пожал руку. Жест приличия. Не более. — Зай, — Алина сидела в мягком кресле, обмахиваясь глянцевым журналом, — пойдём скорее домой! Я так устала. — Зайка, мы не можем сейчас пойти. Я должен дождаться, пока наложат гипс, и убедиться, что её разместили в палате. У Алины округлились глаза: — Ты серьёзно? Она будет лежать в ЭТОЙ больнице? Ты уверен, что ей это по средствам? — Её средства тут не при чём. Я обо всём договорился с отцом. — Тебе не кажется это слишком… — Не обсуждается! Алина поджала губы и отвернулась.***
Через пару часов Фею на кресле выкатили в коридор. — Ну всё, принимайте. Сейчас мы подготовим палату. — Какую ещё палату? Я домой. — Не глупи, пожалуйста. У тебя открытый перелом, какое-то время за тобой должны следить врачи. — Фея, правда. Это не шутки. Сама знаешь — ночью будет сильно болеть. Ещё будешь рада врачу и обезболивающему. Вот же предатель! Фея исподлобья сверлила друга взглядом, пока её везли в отдельную палату. — Ну вот, — медсестра распахнула дверь, — ваша комната на ближайшие пару недель. Когда боли прекратятся, а вы привыкнете к костылям… Я так понимаю, на коляске ездить вы не будете категорически, — она по-доброму усмехнулась, — мы вас выпишем. И Дмитрий мне сказал, что вы спортсменка, не переживайте, нога восстановится полностью. Никаких противопоказаний для баскетбола не будет! «Дмитрий» ей сказал, надо же. Класс. С учётом того, что сама она напрочь забыла. И про тренировки, и про вообще любые другие последствия. — Давайте ваши костыли и выписывайте! — Завязывай… — он закатил глаза. Снова. И хорошо. Потому что вот теперь всё становилось почти по-старому, — прекращай геройствовать. Побудь здесь хоть несколько дней. Если болеть будет не сильно, то я под свою личную ответственность тебя отсюда выпишу. Лежи себе и жуй свои апельсины. — Где?! — она почти подскочила на кресле. От её взгляда не укрылось, как парень с трудом проглотил подступающий смех. — Будут, — он утвердительно кивнул, — всё, нам всем пора. Буду заходить. Пришёл её черед закатить глаза: — А это обязательно? У меня случится передоз твоей заботы, Жирафик. — Обязательно. Я перед тобой виноват, а я ненавижу чувствовать себя виноватым. Они вышли из палаты. Фея легла на кровать и прикрыла глаза. Ну и день. Всё произошедшее было каким-то до одури ненатуральным. В голове упрямо зашевелились образы. Опять. Да что за чёрт… Она широко открыла глаза и уставилась в потолок. Хотелось разобраться в себе и это бесило. Слишком часто последнее время она занимается самокопанием. А сумбурные мысли, как одичалый пчелиный рой, вертятся вокруг одного и того же человека. И хочется то придушить его, то хотя бы ещё разок почувствовать… Фея резко села на кровати. От этого внезапного второго ощущения захотелось придушить уже саму себя. Она открыла бутылку минералки и залпом осушила почти половину. Её мозг сошёл с ума. Он против воли вращал по кругу шестерёнки одних и тех же мыслей, от которых швыряло то в жар, то в холод. Грёбаные американские горки. Интересно, а в его голове… Для него тоже что-то поменялось? Ведь… Оказывается, он не специально её уронил тогда. И этому вдруг захотелось верить. Потому что его взгляд… Такой простой — без ненависти и раздражения. Честный. Непривычный. Ещё бы без жалости… Она шумно вдохнула. Господи, да хватит! Это Жираф! Надменный, высокомерный… Никакого сочувствия к ней у него нет, одна холодная и липкая жалость. «Ненавижу чувствовать себя виноватым». Вот и весь ответ. Будет приходить, с трудом высиживать пару минут и бежать к своей ненаглядной Алине и рассказывать, как же ему было противно терпеть её, Феино, общество. Стало гадко. И от этого — чуть спокойнее. Потому что всё снова становилось привычным. Стук в дверь и голос медсестры: — Алёна, я могу к вам войти? — Заходите. Улыбающаяся женщина вошла и поставила на её тумбочку большой бумажный пакет. — Это просили передать вам. Обращайтесь, если что-то нужно. Фея кивнула и заглянула в пакет. И почему-то срочно захотелось улыбаться. Несмотря что теперь — снова— неспокойно и уж точно совсем не привычно. Пакет был полон апельсинов, а сверху лежала записка: «Приятного аппетита. Выздоравливай».***
Алина лежала на его коленях, прикрыв глаза. Она любила, когда он вот так гладил её волосы. А он вспоминал о другом. Странном. — Надо набрать побольше апельсинов. — Почему именно апельсинов? Давай, всех фруктов возьмём, — Алина оглядывалась по сторонам в поисках мешочка. — Бери апельсины, она их любит. Этот сегодняшний магазинный диалог гремел в голове. Что в нём не так? Вроде ничего такого, но… Откуда он вообще знает, что она любит именно апельсины? Вряд ли они могли это обсудить в светской беседе. Ну да, он застал, когда она жевала их прям в классе. Но чтоб вот прям любит… Она их любит, потому что от неё ими постоянно пахнет. Ответ самому себе. Такой простой, но отчего-то крутанувший воздух под рёбрами и заставивший пальцы на секунду замереть в Алининых волосах. Приехали. Фея пахнет апельсинами. Какая охренительно важная информация, оказывается, живёт у него в голове. — Ну ещё, — негромко промурлыкала Алина, потираясь затылком о его застывшую руку. Он на автомате продолжил перебирать её волосы. Всё, что он сделал, было правильно и вполне объяснимо. Звонок отцу и мгновенное решение, что их семья возьмёт на себя расходы на лечение. Он бы поступил точно так с любой другой девушкой, верно? И донёс до больницы, и обеспечил палатой, и фрукты бы купил. Не фрукты, а апельсины. Её любимые апельсины. Почему-то внутренний голос об этом орал, как будто это что-то значило. А странное чувство вокруг желудка с ним в этом соглашалось. — Бррр, — он тряхнул головой. — Что такое? — Алина оперлась на локоть и испытующе посмотрела в его глаза. — Ты разве не замёрзла? Дует. Закрою, пожалуй. Лажа. Всё какая-то лажа. Как можно так неуклюже врать? Зачем вообще — врать? Но кончик языка упрямо припечатывается к нёбу, сохраняя все мысли внутри. — Надо согреться, — Алина потянула его за руку и усадила на диван. Сама устроилась верхом на его коленях. Оттягивая тугой ворот футболки, она оставляла россыпь поцелуев на его шее. Он прикрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Мысли, вроде, отступали. Уверенные Алинины пальцы ухватились за чёрный кожаный ремень и ловко расстегнули его. Горячая рука тут же скользнула внутрь, проникая под ширинку тугих брюк. Ему нравилось, когда Алина проявляла инициативу. Особенно в последнее время почему-то. Он глубоко вдохнул и… Господи, что за…? В нос ощутимо ударился запах цитрусов. Ну это уже просто нелепо. Обонятельные галлюцинации? — Алин, — осторожно, как сапёр на минном поле, — чем пахнет? — Чем? — выдохнула она ему в ключицу, не прекращая целовать. — Ну… У тебя новые духи? — А. Да нет, крем. А что? — Цитрусовый… У тебя же аллергия. Да, у них обоих была аллергия на апельсины. Это было в чём-то даже забавно. — Не думаю, что в составе есть настоящие фрукты. Просто ароматизатор. Тебе не нравится? — Честно говоря, нет. Он не солгал. От этого запаха становилось душно. Возможно, потому что он был какой-то химозный, ненастоящий. Дима стянул с себя Алину и снова распахнул окно. — Ты серьёзно? — она смотрела зло. — Не пользуйся больше этим кремом. От него болит голова. — А мне показалось… Что тебе нравится этот запах, — её глаза смотрели куда-то ровно вперёд. Он вдруг сухо сглотнул. Что она имеет в виду? — Что? — Мне так показалось. — Тебе действительно показалось, — он с нажимом сказал последнее слово, ощутив лёгкий зуд раздражения. Она отвернулась. Стало как-то не по себе. Не хватало ещё ссориться из-за такой ерунды. — Пошли, — он взял её за руку. — Куда? — В душ! Смою с тебя эту химию. Алина улыбнулась и послушно пошла следом.