Kill

Дазай перехватывает зубами кусочек жгута, сильнее затягивая его на своём предплечье. — Как же глупо с моей стороны было довериться кому-то, - тихо бубнит он севшим голосом, срываясь на хрип. Повязка сдавливает кожу сильнее, и он шарит руками по полу вокруг себя, пытаясь наощупь найти нож. Влажные пальцы наконец касаются холодной рукоятки, посылая по коже тысячу импульсов чистого наслаждения. Ощущения гладкого метала в руках доставляло невероятное удовольствие. Он закрыл глаза, смакуя этот момент. Будто прелюдия перед самым незабываемым сексом. Всё самое сладкое сейчас - остальное на потом, главное максимально растянуть, довести себя до сладостных метаний, и в конце совершить последний рывок. Грязный бинт валяется возле него, впервые за дорогое время его кожа осталась обнажённой. Морозный воздух из открытого окна тоже действовал наилучшим образом, вызывая табун мурашек и дрожь во всём теле. Лезвие невесомо касается руки, слабо вырисовывает на ней замысловатые узоры, изредка немного царапая, но всё ещё не позволяя хлынуть крови наружу. Дазай изголодался по этому ощущению. Его не могли заглушить ни девушки на одну ночь, с которыми он обходился как можно грубее, ни алкоголь или две пачки сигарет, которые он мог выкурить в течении получаса. Это совсем не то. Помогает ненадолго забыться, но есть одна единственная вещь, к которой парень будет возвращаться вновь и вновь. Нож. Ресницы дрожат, он практически сразу же распахивает глаза. На губах зажигается дразнящая полуулыбка. Ловил кайф от каждого движения, каждого касания, наблюдая за этим мучительно-будоражащим процессом в зеркале. Осаму встречается взглядами со своим отражением. Облизывается, предвкушает. Остриё прокладывает путь к губам, касается нижней, и аккуратным движением вскрывает тонкую, искусанную кожу. Первые капельки срываются и стекают по подбородку, он ловит их языком, жмурясь от вкуса собственной крови. Такой же грязной и отравленной, как и он сам. — Ох, господи, - стон зависает в воздухе, — Сейчас. Лезвие мгновенно возвращается к предплечью, и с хирургической точностью наносит первые порезы. Кожа тонкая и бледная, словно бумага, которую хочется вспороть канцелярским ножом. В тягучем полумраке комнаты он наносил себе шрамы поверх тех, которые совсем недавно затянулись. Дазай знал, когда стоит остановиться, ровно за шаг до того, как задеть артерию, и контроль над ситуацией исчезнет, как облачко горького сигаретного дыма. Капиллярная потеря крови самая безопасная, после неё венозная, и самая опасная - артериальная. Но в своих играх парень соблюдал баланс вселенной, не пересекая черту. Алая кровь заструилась по рукам, и он вновь поймал её губами, пьянея от этого горьковатого вкуса на языке. Холодное лезвие создаёт контраст с его обжигающей кожей. Каждое мгновение, каждый порез заставлял его сдерживать хриплые стоны удовольствия. Вот оно. Чистый кайф, сотрясающий воздух. Дазай теряет связь с реальностью, растворяясь в густом омуте удовольствия, продолжая неотрывно наблюдать за собой в зеркале. Так пошло, так грязно, так запретно. Последний раз, срываясь на рычание, и вот Осаму расслабляется, дурея от палитры чувств. Растекается по полу словно лужица, и потихоньку приходит в себя. Позже, он с дотошностью обработает каждую новую рану, забинтует пострадавшие участки тела. Вот она, ебучая ответственность за своё здоровье. перезагрузка Дазай подавляет триумфальную улыбку, наслаждаясь тем, как ледяной ветер трепал его каштановые кудри. В последний раз. Воздух пропитан запахом моря и соли, щекочет ноздри, заставляя непроизвольно сморщить очаровательный нос. Сейчас всё закончится, сейчас всему прийдёт конец, такой долгожданный. Осаму готов встретить его с распростертыми объятиями, упасть в надёжные руки Смерти, пусть она дальше руководит его последними вздохами, пусть поцелует, выпивая последние мгновения его жизненного пути. Он готов. Руки перестают держаться за опору, и Дазай делает последний вдох, прежде чем податься вперёд, навстречу холодным объятиям Смерти. Но сука, нет. Кто-то хватает его за плечи и тянет назад, перетаскивает через бортики, они падают на мокрый асфальт вместе. Мысленно парень уже искренне возненавидел этого человека. — Какого хуя? - истерично визжит Осаму, сразу же вскакивая на ноги, — Сегодня понедельник, и я собирался с удовольствием покинуть мир живых. А ты, блять, посмел мне помешать! Только сейчас он, наконец, глянул на своего спасателя. Которому потреблялось немного больше времени, чтобы прийти в себя после падения. — Что, прости? - незнакомец не скрывал удивления в своих манящих голубых глазах. — Возомнил себя ебучим ангелом хранителем, а? Да катись отсюда нахуй, я намерен сдохнуть к шести вечера! - не успокаивался Дазай. Рыженький парень, поднявшись с земли, всё ещё продолжал находиться в прострации. Но поняв, что Осаму не заткнётся сам, решил «утешить» его звонкой пощёчиной. На удивление это даже сработало. Брюнет схватился за щеку, морщась от боли. — Слыш, сука, ты чё разорался? - впервые за несколько минут он заговорил, да ещё и как, — Думаешь я каждый день вижу, как кто-то прыгает с моста? Или я вместо утренних новостей читаю пособие "как спасти долбаеба?" От такой резкости Дазай замолк окончательно, погружаясь в состояние шока. — Ты всерьёз умереть собрался? — Нет, занимаюсь экстремальным кормлением рыбок в декабре. — Ну и дебил. Осаму уселся на перегородку, поджимая ноги, рассматривая загадочного незнакомца. — Дазай, - он протянул ему руку, не совсем понимая, зачем им вообще знакомиться. — Накахара Чуя, - парень сжал тёплую ладонь в своей, мысленно подмечая контрастность температуры их тел. Чуя взглянул куда-то за его спину, и вновь вернул взгляд к виновнику торжества. — Знаешь легенду этого места? — Какая-то девушка от не взаимной любви сбросилась с той скалы? - Дазай оглянулся, рассматривая ущелье за собой. — Кто тебе рассказал? — Никто, я догадался. Раз уж море и скалы в наличии, было бы глупо, если бы здесь кто-то отравился. — Типо дохуя умный? - нахмурившись дерзит ему Накахара. — Вполне возможно, но если это был намёк, то хочу сказать, что умереть я собирался не из-за не разделённой любви. Повисает молчание, которое даёт им возможность поглазеть друг на друга, будто ища ответы на вопросы, которые не хотелось произносить вслух. Дазай обращает внимание на чёрную бархатистую шляпу на голове рыжего. Люди, которые носят подобные головные уборы, всегда выглядят немного загадочно и в каком-то смысле маняще. Он, балансируя на перилах, схватил шляпу, игриво прокручивая её на пальце, а после, примеряя на себе. — Ну как, мне идёт? — Очень, - Чуя тянется к нему, — А теперь верни её мне, мумия ебучая. Осаму усмехнулся. Когда это парень успел рассмотреть бинты под его одеждой? — Не так быстро, рыжая бестия, - Дазай балансирует на оградке, и в определённый момент едва не срывается вниз. Накахара пытается схватить его за ноги и стащить вниз, но он недооценил ловкость своего нового знакомого, — Догони меня, и я верну тебе эту очаровательную вещицу, - сладеньким голосом пропел он, и побежал, иногда пошатываясь. — Придурок! Ты же сейчас упадёшь! - возмущённо орёт Чуя. — Тогда догони и спаси меня, как сделал это несколько минут назад. — Если я и догоню тебя, то только для того, чтобы раскрасить твоё скуластое ебало всеми оттенки фиолетового! - Накахара почти догоняет его в конце моста, но Осаму вновь выскальзывает из пальцев. — О, так ты внимательно рассмотрел меня, - смеётся Дазай. — Что? Нет! — Но твои краснеющие щёки говорят мне обратное, котёнок. Чуя хватается за колону, запрыгивая на бортик, изо всех сил стараясь не свалиться нахуй. — Вот я тебя и поймал.