Влюбляться

Глухая зимняя ночь. На улице валит снег, а холодный ветер так и бьёт по оконным стёклам круглосуточного кафе, у которого в эту морозную ночь всего один посетитель. Посетитель странный. Одет тепло, по-дорожному, за спиной затасканный походный рюкзак, который парень даже не потрудился снять. Сидит он тихо, без движения, смотрит в кружку своего давно остывшего чая, но к нему даже не притрагивается. Он со вздохом убирает порядком отросшие огненно-рыжие волосы с глаз и снова замирает. На противоположном конце кафе молодая официантка закатывает глаза и сворачивает в сторону кухни, убедившись, что странный посетитель ничего больше заказывать не собирается. Проходит пять минут, десять, зал кафе опустел, а официантка, кажется окончательно скрылась на кухне. Посетитель сидит тихо и смотрит в одну точку. «Псих,» — подумал бы любой человек, увидевший его этой ночью. Оно и логично. Синяки под глазами, усталое лицо, впалые щеки и искусанные в кровь губы вкупе с безучастным взглядом никогда не говорили о хорошем здоровье. Он был бы прав. У Рональда Уизли уже давно не все так гладко. Забавно, семнадцать лет, живи на всю катушку, гуляй, пей, делай всё, что душе угодно… Но не в этом случае. И Рон, и все его ровесники давно уже поняли, что детство закончилось. Долбаная война. Свет в кафе очередной раз мигнул, а Уизли отпил глоток холодного чая. Гадость, какой идиот забыл вытащить пакетик с заваркой? На кухне включилось радио, а Рон напрягся, однако понял, что маглы и не подозревают о войне, сломавшей жизнь едва ли не половине магического сообщества. Рон снова смотрит в окно и опять хмурится. Снег валит ещё сильнее, а в душу парня, в которой и так в последнее время поселилось что-то склизкое и неприятное, как будто залили пару вёдер ледяной воды. «Идиот», — проносится в голове у Уизли. С его побега ухода. Прошло почти два месяца. «Кретин» Как так можно было? «Пидорас последний» Нет, в своей ориентации Рон никогда не сомневался. Последние дни он сомневается в наличии собственного интеллекта. Чем вообще нужно было думать, чтобы бросить друзей не то, чтобы посреди леса, а посреди леса, во время войны, почти без еды и одной ногой в руках у Пожирателей Смерти? Количество оригинальных ругательств в голове постепенно заканчивалось. Не от того ли, что с утра он только и занимается тем, что чистохвостил себя за великолепное проявление идеального характера? Рон откидывается на спинку почти развалившегося стула, а на пол что-то падает с мелодичным звоном. Должно быть, выпало из кармана джинс. С губ парня слетает очередная порция нецензурщины, пока тот пытается дотянуться до маленького, похожего на зажигалку предмета. Пару секунд спустя, Рон высовывается из-под стола, победно сжимая в кулаке вещицу, напоминающую странную серебряную зажигалку. Делюминатор. Он уже и забыл, что носит его в кармане джинсов. И зачем теперь нужна эта хрень? Парню хочется отшвырнуть его подальше, однако что-то снова его останавливает. Пальцы будто бы сами тянутся к серебряной кнопке. Щелчок. Яркий шар света плавно выплывает из единственной лампы и скрывается под крышкой Делюминатора. Кафе погрузилось в темноту, однако никто, кроме Рона этого не заметил. На кухне всё так же громко играет радио, а на улице завывает метель. Щелчок. Шар света плавно выплывает из Делюминатора, возвращаясь на своё законное место. Рон горько усмехается. Щёлк-щёлк-щёлк-щёлк Свет в кафе мигает в каком-то совершенно сумасшедшем ритме. Тень грустной улыбки всё ещё не сходит с губ парня. Он по-прежнему надеется. Но знает, что они не придут, хоть защёлкайся. Гарри не зажмурится от то и дело мигающего яркого света, бормоча себе что-то под нос, а Гермиона не рассердится, как обычно высказывая ему о том, что так делать неприлично. Сам же Рон не поворчит для вида, пряча Делюминатор в карман, искоса глядя на то, как на лице девушки расцветает улыбка, когда та возвращается к чтению. Щёлк-щёлк-щёлк-щёлк Ничего. Рон больше не увидит эту улыбку. Ту самую, что преследовала его с самого первого года в Хогвартсе. Милую, самодовольную. Рону редко нравилось, чьё-то превосходство над собой, но ей можно. Это Гермиона, ей всё можно. Можно отчитывать его за неаккуратное эссе, делить поровну последнюю булочку с корицей, безумно волноваться за Гарри, заставляя Рона бездумно ревновать, вставать на табуретку, чтобы хоть как-то посмотреть Уизли в глаза, смешно надувать губы и постоянно хмуриться (хотя нет хмуриться, лучше не надо). И конечно же, можно улыбаться. Щёлк-щёлк-щёлк Рон почти машинально стучит пальцем по серебрянной кнопке. Знает, что Гермиона больше не улыбнется. По крайней мере, ему. И сделает ли это вообще. В последние месяцы мало кому удавалось улыбаться. Рону, Гермионе и Гарри в том числе. Уизли не мог точно вспомнить, когда девушка стала серьезной. Не смеялась над шутками, не улыбалась, видя какую-нибудь редкую книгу, её эмоции как будто ушли куда-то и не собирались возвращаться. И не у нее одной. Война их всех изменила. И её, и Рона, и Гарри. Будто все трое в раз постарели лет на двадцать. Они стали другими. Она стала другой. Парень мечтательно закрывает глаза, хоть на секунду вернуться в прошлое. Хочет снова и снова пробежаться с ней по коридору замка, залезть в запретную секцию библиотеки и гадать, куда же Гарри вляпался на этот раз. Мечтает снова отмочить какую-нибудь шутку, чтобы девушка снова согнулась в три по гибели от беззвучного смеха. Рон помнит, как это перестало действовать. Шути — не шути, помогай— не помогай, Гермиона холодно кивнёт и поблагодарит. Даже не улыбнётся. Уизли помнил, как впервые начал играть с Делюмиратором. Помнил, как по лицу Гермионы скользнула тень той несколько самодовольной улыбки. И, чего уж греха таить, теперь он часто этим способом пользовался, игнорируя порой раздражённые взгляды друзей. «Конченый эгоист» Но Рон ничего не может с собой поделать. Зато может назвать свою первую в жизни зависимость. Как тупо! От улыбки… лучшей подруги! Ещё хуже! Уизли гордился тем, что он один способен вызвать её улыбку (не обращая внимания на столь дурацкий способ это сделать). Гордился до тех пор, пока не услышал её смех в противоположном конце палатки. Пока у него не сорвало крышу. «Долбаный крестраж идиот» Включи он тогда мозг, пришлось бы ему сейчас сидеть в каком-то пыльном ночном кафе, давиться горьким чаем и сожалеть о своей тупости, чуть ли не насилуя кнопку Делюминатора? Щелк-щелк-щелк Уизли допивает чай и морщится. Его и без того поганое настроение хуже сделать уже невозможно. «Конечно, блять, невозможно, потому что некуда» Он попал. Конкретно, надолго и бесповоротно. Тогда почему же многие писатели-лирики описывают любовь, как нечто божественное и блаженное, когда у Рона Уизли оно ассоциируется лишь со слогом «БЛЯ» посередине, причем с очень большой буквы? Кто бы подумал пару лет назад, что Рон Чертов Уизли, безолаберный лентяй, раздолбай, бестактный идиот (и прочие его многочисленные титулы) физически сможет почувствовать что-то подобное? Причем не к абы кому, а к королеве заучек Гермионе Грейнджер. К мать его лучшей подруге! Вот ведь угораздило! Как только он позволил своей маленькой зависимости перерасти в это, Рон сам не знает. В какой-то момент он просто поймал себя на том, что не может больше нормально смотреть на эту улыбку. Нет, она ему всегда нравилась, но не так. Спокойно его мозг Гермиону больше не воспринимал. Уизли даже не понял, как это произошло. Не понял, когда от одного лишь вида, казалось бы, той же самой улыбки его резко столо бросать в жар, кружилась голова, а на лице появлялось то самое раздражающе-отстраненное выражение, которое Рон всегда терпеть не мог! Первое время он даже не понимал, что за чертовщина происходит. Что-то заставляло его смущаться и краснеть от одного её взгляда, вечно отшучиваясь и переводя тему. Он мог просто мельком взглянуть на её руки, а разум тут же начинал рисовать разнообразные картинки, после одного лишь воспоминания о которых Рону было стыдно смотреть подруге в глаза. Тогда он и поплатился за свое воображение. Дважды. Оно его и погубило. «Ревнивый долбаёб!» Щелк-щелк… Рон ещё раз с надеждой огляделся, но нет, пусто. Тишина. Никто не ворчит, не ругает, не просит прекатить. Ни-че-го. И всё из-за него. А мог бы сейчас быть с ней ними… Мог бы не волноваться, судорожно выкручивая ручки магического радио, надеясь не услышать в очередном выпуске «Поттеровского Дозора» такие знакомые имена друзей. Что ему стоило посидеть один раз спокойно, подумать, прежде чем делать? И снять этот долбаный крестраж! Да хотя бы держать свое воображение в узде! Да, он ревновал. Да, ко всем, к каждому столбу, столу, стулу, салфетке, табуретке и всему, что хоть как-то существует в этом мире! Он просто не умеет любить! И думать, как показала практика, тоже. Ревновать Гермиону к Гарри? Серьёзно? К другу, который не раз говорил, что между ним с Гермионой ничего кроме дружбы не будет, что она ему как сестра? К Гарри, который уже полгода бегает за его младшей сестрой, вызывая не одну бурю негодования со стороны Рона? «И-ДИ-О-ТИ-З-М!» «Это чем вообще думать надо? » Парень закрывает глаза и, судорожно вдыхая, вновь поправляет волосы, стараясь не думать о… Гермионе? Гарри? Себе? О своем сказочном характере? О эгоизме? Да вообще просто не думать! Рон всегда знал, что он — самовлюблённый идиот. И знал прекрасно. Тогда почему эта огромная склизкая хрень где-то внутри никуда не уходила? Почему снова и снова заставляла вспоминать всю гадость, которую он натворил? «Ну здравствуй, совесть». Уизли давно сомневался в ее существовании, однако вот так познакомился с её жестокими фетишами. И так день за днём, ночь за ночью, неделя за неделей… Всё слилось в одну грязную массу, из которой, казалось, никак не выбраться. Осознание навалилось резко бесповоротно, душило, не давало спокойно спать. «Он просто конченый эгоистичный придурок». Придурок который живет тем, что думает только о себе. Эгоист, который даже не может спокойно выпустить из рук Делюминатор без личной на то просьбы Гермионы, чтобы просто мельком увидеть её улыбку. Идиот, который думает, что это нормально, думать только о себе. Тупица, который просто не умеет держать язык за зубами. Кретин, который в один день потерял почти всех, кто был ему дорог. Рон сжимает в руке Делюминатор так сильно, что у него белеют костяшки пальцев. Он мечтает вернуть все назад. Вернуть и извиниться, обнять их обоих, а серебряный приборчик засунуть себе в… карман джинсов и не доставать без необходимости. Найти бы способ возвратиться… И он будет таскать ей книги пачками, отдавать самый тёплый плед и хвалить ту еду, что ей удасться приготовить из скудных припасов… Чтобы она снова улыбнулась… — Пожалуйста… Палец сам потянулся к кнопке Делюминатора. Щелчок… Свет гаснет, привычно мигнув, однако шарик света возвращаться под крышку Делюминатора упорно отказывается. Рон хмурится, глядя на маленький шар света, зависший над крышкой загадочного приборчика. Происходит явно что-то странное. Парень пару секунд колеблется, но все же протягивает немного дрожащую руку навстречу крохотному комочку света. Горячий шар дрожжит, трепыхаться в такт его судорожно у дыханию. Рон уверен, что это ненормально, однако руки не убирает, и, несмотря на ужасный жар, коснулся его. Рон шарахнулся в сторону, когда шар вспыхнул ярким синим пламенем от мимолётного прикосновения, однако руку парень не убрал. — Помнишь… — раздался до боли знакомый голос из… Шара? — Помнишь, у Рона тоже сломалась волшебная палочка? И… — голос Гермионы, смешанный с рыданьями эхом отдается в глухом зале кафе. — Помню, — хрипло шепчет Уизли, сжимая шар в кулаке, игнорируя его невыносимый жар. — Помню, только не плачь, прошу тебя… Парень судорожно кусает губы, чувствуя, что его сердце так и бьёться о грудную клетку в этом знакомом, совершенно сумасшедшем ритме. — Я… Прости… — продолжает Рон, пытаясь подобрать слова. — Скажи мне... Скажи, где ты. Но в ответ тишина. Уизли чуть не кинул Делюминатор со всей силы о стену, не в силах заглушить отчаяние. Он поверил. Поверил, что снова увидет её их. А получилось… Парень поднимает глаза и от изумления теряет дар речи. Шар синуго света медленно подплывает к его груди, обдавая жаром и… Проходит куда-то… внутрь? Рон на секунду задыхается, не в силах вдохнуть воздух, который почему-то казался ему ужасно горячим. Уизли с усилием делает первый глоток обжигающего воздуха, а внутри будто бы что-то зажигается. Рон резко поворачивается, хватает рюкзак, выбегает из кафе на улицу, по пути роняя пару стульев и громко хлопая дверью. Впервые за эти месяцы...Он знает, что делать. Он найдет её. Найдёт, и больше никогда не отпустит.