Эпилог
21 июля 2021 г. в 20:09
Над крышей с пронзительным писком носились ласточки. Лёгкие перистые облачка на западе розовели. Пахло костром и вишнёвым вареньем, которое кухарка, отмахиваясь от ос, варила на дворе в большом медном тазу. Пена на варенье была по цвету похожа как раз на эти облака, и я жалел, что нет сейчас под рукой красок. Впрочем, писать было лень. Я пребывал в том сонном и блаженном вечернем настроении, когда только и можно, что неторопливо набрасывать что-то карандашом на бумаге или читать, да пить чай с липовым цветом. Тёплый ветерок приятно холодил мокрые после бани волосы. После дневной духоты дышалось легко. Хороший был день, полный забот в больнице и приятных мелочей, и так же приятно клонился к вечеру, обещая тёплую ночь.
На балкон вплыл Тимофей, принёс вазочку с яблоками.
— Опять наливку трогал, негодник? — я пожурил его, уловив знакомые нотки.
— Как можно, барин? — Тимофей отвёл глаза и зарделся. — И всего только попробовал, не испортилась ли.
— Так ты смотри, я буду запирать от тебя буфет, — я потрепал его по бедру и скользнул рукой по ноге, спросил тише и ласковее: — зайдёшь ко мне вечерком?
— Отчего ж. Зайду, — он довольно потупился, подлил мне чаю и вышел, а я вздохнул и положил голову на скрещенные руки.
Погода, неторопливая леность летнего вечера навевали романтичное настроение. Вспомнился прошлый год. Теперь я иногда снова звал к себе Тимофея или Стёпку, но это уж было не то, и гораздо реже. И всё же в такое время и в таком настроении отчаянно хотелось кого-то любить. Но было хорошо и так. Сидеть, мечтая о разном, о сбывшемся и несбывшемся, думая о делах, о людях, о недочитанной книге, о том, куда бы сходить завтра, кого бы навестить… На двор, невесть чем напуганная, ворвалась ватага гусей, чуть не налетев на варенье. Я перегнулся через перила, еле сдерживая смех.
— Дуняша! Осторожней. Лови их! Да не так! Ну куда же вы, Господи… Егор, помоги ты ей!
Наблюдая за происходящим, за причитаниями кухарки и гусиным гоготом я не сразу услышал, как снова вошёл Тимофей.
— Барин! Там к вам… — я обернулся и увидел замешательство на его лице. — Бывший камердинер Анны Владимировны. Евгений.
Я задохнулся от хлынувших на меня сплошным потоком чувств и вылетел с балкона, чуть не сбив его с ног, подумав только, что надо будет извиниться и поцеловать Тимошку, но это потом, потом…
Евгений стоял в передней. Он почти не изменился, разве что лицо было уставшим и бледным, но от бледности этой ещё более милым, и одет был просто, но чисто и аккуратно, как игрушка. Я заметил, как загорелись, ожили его глаза, когда он увидел меня, и бросился к нему, наконец-то прижался к его горячей сильной груди, что всё не шла у меня из мыслей, из снов…
— Генрих… Здравствуйте, — мурлыкал он, неловко обнимая меня и смешливо уворачиваясь от поцелуев. — Я там ваших гусей напугал, они мне прям под копыта…
— Это ничего, ничего, — я торопливо мял его в руках, всё не в силах поверить, дорвался наконец до его губ и чуть не задушил в объятиях. — Рассказывай же! Как твои дела? Надолго ты сюда?
— Это уж как вы решите, — он отстранился и серьёзно посмотрел мне в глаза. — Хотите, у вас насовсем останусь. Или поеду обратно в город.
— Что же ты говоришь такое? — я сжал его до боли и едва не заплакал. — Я никуда тебя больше не отпущу, никуда. Неужто ты свободен теперь?
Я увлёк его на диванчик и сел напротив, не выпуская его мягких ладоней из рук. Он всё чего-то тушевался, видно, отвык, и боже, как мил он был в эту минуту! Я не верил, что вижу его снова, что он больше никуда не уйдёт, если я скажу ему остаться…
— Да, всё получилось. Это было очень долго и сложно, — сдержанно сказал он и поморщился. — Я чуть было не… Впрочем, неважно. Я освобождён ото всяких обязательств перед ним, как и остальные. Если хотите, буду вашим.
Он таинственно и магнетически посмотрел мне в глаза, и мне показалось, будто я проваливаюсь в сладкий, невыносимо желанный сон.
— Господи, ну конечно хочу, маленький мой, — я уткнулся ему в шею и не мог надышаться его тёплым запахом. — Навсегда теперь мой. Будешь у меня жить. До чего же я люблю тебя…
— Что барин? — спросил он, слегка помрачнев, видно, не мог не спросить.
— Знаешь, я совсем не вижу его, — я положил голову ему на грудь и блаженно прикрыл глаза, и даже воспоминание о неприятном прошлом не могло нарушить моего умиротворения. — Говорят, он сошёлся в городе с одним человеком. Я немного знаю его… Он дворянин, немного со странностями, где его усадьба — никто не знает, живёт он в городе. Михаил Викторович, говорят, позвал его к себе, бог знает, зачем, но, может, ему это и на пользу. Это мой Стёпка от конюха вашего слышал.
— Вот как, — без интереса протянул Евгений, и вдруг поднял мою голову, заставил посмотреть себе в глаза. — Генрих…
— Что, мой ангел?
— Я люблю вас. И всегда любил, — уверенно сказал он, слегка хмуря брови. — Простите, что не сказал этого сразу.
— Милый мой!..
Он торопливо и крепко поцеловал меня, но сам же и разорвал поцелуй, и, одной рукой обнимая меня за спину, полез в карман приталенного сюртука, вытащил пергаментный свёрток.
— Это вам.
Я развернул бумагу. В ней оказался резной пряничный конь, щедро политый прозрачной глазурью, по-лебединому изогнувший изящную шею, улыбающийся большим хитрым глазом и чем-то похожий на Евгения.