Пустота

И начиналось все с пустоты. Она была странной. Момент ее появления и исчезновения был почти неуловим, и лишь иногда проносился перед глазами темным, беспросветным угасанием экрана. Нечто такое, что обычно успеваешь разглядеть краем глаза, но как только оборачиваешься, выясняется, что смотреть больше и не на что. Уверенность в том, что все началось именно с пустоты, была фактом, не требующим доказательств. Но в основное время эта пустота не показывалась. И мир был ярким. Тридцати-двух-битное пространство поражало своими бесконечными однообразными пейзажами. Школа, сад, парк, серая скамейка и розовые цветущие деревья, с которых постоянно срывались и опадали невесомые лепестки. Местность, знакомая и выученная наизусть, от пикселя до пикселя. Беззаботная жизнь, протекающая со все той же однообразностью, была тесно связана с этими великолепными локациями. Незаходящее солнце, не имеющее температуры и не дающее никакого тепла, несуществующий ветер, чуть сдвигающий таблицу анимации вбок. Здесь было очень много девушек. "Самых разных" можно было бы сказать в такой ситуации, чтобы дополнить картину, но это было бы чистой ложью в нашем случае. Лица, прически, школьная форма школьниц – все было однообразными, повторяющимся. Реплики и характер же вообще были наигранны, фальшивы, и звучали как совсем неправдоподобный бред. Однообразность прослеживалась во всем, но чем более одинаковым становилось пространство, тем более казалось, что так быть и должно. Разве нет? И сама вечность, казалось, застыла на одном месте. Очередное розовое утро игрового мира вновь радостно встретило своего главного героя, осветив того слабым подобием солнечных лучей. Он улыбнулся, насколько ему того позволял встроенный спрайт, и поправил сбившуюся прядь волос. Не нужно было искать зеркало, не нужно было использовать расчёску или что-нибудь ещё. Он просто знал, что должен сейчас так сделать. Лёгкий, быстрый, красивый жест. Кажется, после него обычно ещё появлялись блёстки. Где-то работали часы. Нет, назвать их часами с абсолютной точностью было нельзя, но они давали некоторое понятие времени и позволяли ориентироваться в нем. Это было скорее таймером, указывающим, что и когда нужно сделать. Сейчас таймер призывал собираться в школу. Сборы эти почти никогда не занимали слишком много времени. В большинстве случаев, герой был уже собран. Всегда. Все, что ему оставалось – перекинуть рюкзак через плечо и спешить на уроки. Под "уроками", однако, подразумевались совсем не учебные занятия. Наличие предметов и вообще местной системы образования существовало только для того, чтобы составлять фоновую атмосферу и быть простой игровой локацией. На саму школу всем было откровенно наплевать. Возможно, и самому герою тоже. Здание сразу же виднелось вдалеке. Площадка школы была довольно просторной, и это ещё мягко сказано. На ее территории можно было бы без труда собирать массовые концерты. На них бы точно приходили миллионы школьниц в одинаковой японской форме и восторженно визжали с задних рядов. Сегодня, стоило только приблизиться к школе привычным шагом, навстречу тут же выскочила одноклассница, явно настроенная дружелюбно. Даже слишком дружелюбно. В дрожащих руках она сжимала конверт с письмом, чуть помятый, но в целом очень мило выглядящий. – М-моя сестрёнка просила передать тебе это, с-сенпай! - неловко улыбнувшись произносит девушка, протягивая конверт вперёд и почти виновато глядя на героя. Тот не раздумывая берет конверт из ее рук, не тратя время даже на лишнее его изучение. – Красиво. Передавай сестрёнке спасибо, милашка! - бросает напоследок он, ослепительно улыбнувшись в ответ и направляясь в класс, зная, что на его репутацию блистательного красавчика только что зачислилась ещё пара баллов. Чем дальше в эту бесконечную бездну сгенерированных кодом отношений погружаешься, тем больше привыкаешь к ней. День за днём, неделя за неделей – но какого черта нас должно волновать время? Таблица баллов почти заполнена, главная красавица всей школы вот-вот сдастся и будет готова завершить очередной цикл. До ее концовки остаётся несколько шагов, непревзойденный самоуверенный Сенпай, такой великолепный и блестящий, как всегда, вышагивает по саду, сопровождаемый летящими по ветру лепестками. Но что-то обрывается. Неуловимо. Не происходит разрывов, не ломается и не летит система. Герой не может противостоять этому. Все, что остаётся ему – взглянуть ещё раз с испугом в глаза всепоглощающей пустоты, заставляющей гаснуть все и сразу, будто лишая весь этот огромный, дивный мир электричества. Все происходит почти мгновенно, но ощущается каждый раз по-разному. Иногда все будто замирает и замедляется, и тогда не составляет труда видеть медленную смерть глючной локации, все ещё замерев на месте. Иногда умирание наоборот проносится быстро, абсолютно лишая возможности хоть какого-нибудь осмысления. Возможно, кто-то просто не хочет продолжать игру. И все начинается снова. Обычно, цикл тут же запускается вновь. По крайней мере, так это происходит для героя. Но для него каждое новое стотысячное включение – всегда первое. Потому, что ему, даже как главному персонажу, запрещен доступ к файлам и прошлым сохранениям. Но в этот раз, запуск был совсем, совсем иным. День не начинался с утра. День не запускался в одном из сохранений у школьного сада. Включение было внезапным, будто рывком вытаскивающим игру из все той же загадочной пустоты. Пустота же, встревоженная резкими изменениями, издавала низкий, давящий на уши гул, в котором, казалось, звучали биты всех голосов и звуковых эффектов игры, отчего воспринималось это очень неотчетливо и даже больно. Звук усиливался, и герой с трудом мог держаться, чтобы не отключиться. Но если быть точнее, отключить его могла только сама система. Напоследок, будто предсмертным воплем, пустота эхом раздалась везде, где только можно было ее слышать, и выплюнула внутрь мешанины цифр и файлов нечто инородное и мерзкое. Все составляющие системы противились вторжению и сбоили, то и дело вылетая и вновь запускаясь. Сенпай будто не принимал участия во всем этом адовом цифровом безумии. Его пиксельное существо отчужденно парило над происходящим. Сам он недоумевающе и отчасти испуганно наблюдал за происходящей сценой, предполагая, что же могло вызвать все это движение. Каждое действие, каждое новое сотрясение игрового мира отдавалось странной фантомной болью в нем самом. И он фактически чувствовал что-то новое, некую сущность, чья сила или даже одно только присутствие переворачивали все с ног на голову. Сущность бешено металась в бесконечном пространстве, выискивая в заживающих ранах игры хоть какую лазейку в свой родной внешний мир, откуда она пришла, или наоборот, свое новое место обитания. Некая тревожность появлялась у Сенпая при взгляде на нее. Возможно потому, что она тоже его заметила. Заметила, и даже слегка приостановилась. – Что ты такое? – с трудом произнес герой, обращаюсь к этому пестро-красному нечто. Нечто промолчало, остановившись окончательно. Ему понадобилось не больше мгновения, чтобы исчезнуть и оказаться рядом с тем, кто к нему обращался. – Кто Я?  Я дух, бывший некогда одним из величайших в своем роду.  Одно из высших существ, загнанное в эту примитивнейшую ловушку. – прошипело существо, оказавшись к герою настолько близко, что тот на секунду замер. – Что... Это из-за тебя все происходит? - с недоумением несмело спросил он. – Можно сказать и так. - нехотя согласилось существо. – В таком случае, чего ты хочешь? – Я хочу выбраться наружу. И ты можешь мне в этом помочь. – Подожди, но как я... – Увидишь. Ты готов? – К чему готов? И пустота взвывала от боли, глядя на страдания своего дитя. Что-то чужое, что-то явно другого рода, отличное от героя, яростно ломало его систему. Существо бесцеремонно вторгалось в его код, проникая, заполняя собой каждую цифру, каждый пиксель. Было невыносимо больно, и боль была куда сильнее, чем ее себе представлял Сенпай, на основе своих скудных данных. Это адское чувство разрывало его изнутри, разгораясь, сковывая и заставляя кричать. Дух не собирался это прекращать, и каждое усилие и каждая попытка прекратить это, исходящая от героя, только усугубляли их общее положение. Какое грубое, некрасивое вторжение. Дух просто взял, и стал единым целым с пиксельной моделью. Он не использовал никаких особых приемов, мало того, Сенпай не мог даже точно сказать, что первоначальный физический контакт применялся. В него просто вселились и все. Если бы он мог плакать, то несомненно воспользовался бы этим умением. _______________ На этот раз, утро было не таким уж и розовым. Фактически, его цвет совершенно не менялся. Но ощущения были не такими яркими, отчего и общая картина заметно тускнела, уже не блистая в солнечных лучах, а блекло пропуская их сквозь. Не было желания открывать глаза. Зачем? Чтобы по велению ломанной глючной программы подойти к зеркалу и взглянуть на идеального и прекрасного себя? Никто не бывает идеальным и прекрасным сразу после пробуждения. Никто, кроме него. И это так неправильно и плохо. Совсем не идеально и не прекрасно. Таймер снова взывает из глубин уставшего сознания, но он уже не подобен ведущей силе. Тонкий писк его сейчас напоминает звук дешёвого старого будильника, на который всем уже лет сто как плевать. Он уже не велит, а умоляюще просит проснуться, но герой игнорирует, вызывая своим бездействием очередной баг. – Если ты не будешь выполнять роль, игру сейчас выключат, Сенпай. Мы ведь не хотим провести ещё один месяц в полнейшей гудящей темноте? Сенпай не отвечает. Вместо ответа он нехотя встаёт, коротко вздыхает и как и всегда поправляет прядь, и как всегда видит пару блёсток. Действие засчитано. Можно отправляться дальше. Следовало бы поторопиться. Кто бы мог подумать, что стимулом к жизни и действиям может стать простое нежелание снова оказаться изолированным в такой загадочной ранее, но теперь такой бездушной пустоте? В прошлый раз, дух действительно сдержал слово и просто не позволили Сенпаю быть выключенным но следующего сохранения, заставляя в реальном времени переживать момент отключки. Пустота действовала подобно крио-камере – тебя помещают внутрь и замораживают до следующего раза, будь он через день, два дня или тысячелетие. Пока ты заморожен, тебя будто нет. И так было всегда. И было бы, если бы не противный дух, вынужденный применять меры, чтобы непослушный мальчишка продолжал выполнять прихоти игрока. Прошлый раз был поучительным. После вторжения духа, чувства будто вырвались из ранее запертой админ-кодом закрытой папки. И эти чувства ясно описывали всю безынтересность пустоты, отчего пребывание в ней было ещё более ужасным. Сенпай был уверен, что проболтался в пустоте год. Дух склонялся к одному дню. Решили сойтись на месяце. Этот файл сохранения был новым. Прошлый с почти пройденной девочкой был утерян, что не могло не печалить. В этом сохранении не менялось ничего. Все та же школа, все тот же цветущий сад, все та же одноклассница с конвертом. – С-сестренка просила передать тебе это, С-сенпай! – снова как и сотню раз назад говорит она, нелепо корчась в стеснительном выражении лица. – Ты не помнишь, какой раз за неделю она приносит тебе это письмо? Я бы на твоём месте начал считать. – Красиво. Передай сестрёнке, чтобы она шла к черту. И пустота, ныне безмолвная, объединялась с вечностью, сливаясь с ней в бесконечную петлю циклов. Дни шли один за другим, безрадостно сменяющие друг друга, с вечно сияющим солнцем за окном и вечной весной. Рамки любых временных понятий медленно плыли перед глазами героя, размываясь окончательно, пока вид их не превратился в яркую мешанину из цветных квадратиков. Сенпай молчал. Локации неслись с бешеной скоростью, но он жил не ими и не в них, как раньше. Раньше было куда лучше. Он, тогда ещё ничего не ведающий о скучном устройстве игрового мира, был счастлив. Серьезно, по настоящему счастлив. Но появилось нечто, что взяло и рассказало и показало ему всю изнанку, научило это чувствовать. И все эти новые чувства хотелось отключить, а свое сознание отформатировать, а что ещё лучше – быть отформатированным вместе со всем этим ярким, цветочным хламом. Стать пустотой навечно. Слиться с ней, перестав существовать и убивая то, что в свою очередь сейчас существало внутри него. Примерно на сто шестьдесят пятом конверте, что-то снова изменилось. Изменения были знакомы буквально до боли, до жгучей боли, растекающейся по всему телу. Нечто вспыхнуло внутри, снова разгораясь, будто прислушиваясь к происходящему. Существо настороженно выжидало. Система сжалась, готовясь к очередному вторжению, второму в ее жизни. Но пришедшие в этот раз были доставлены сравнительно мягко. Они были более-менее материальны, в них не было ничего, что хотело бы крушить и ломать код, проникая в чужие файлы. Выглядели как парочка новых персонажей, случайно попавших немного не в ту игру. Первый из них выглядел как хулиган с улиц. Внешний вид его ничего особенного не представлял. Но вот после него... Была девушка. Она была прекрасна. Сложно было судить о красоте, когда в жизни тебе довелось видеть сотни почти одинаковых школьниц. Но эта... Была необычной всем своим видом, яркостью, каждым действием. Во всем прослеживалось что-то особенное, что-то такое живое и изящное. – Нам нужна именно она. – настойчиво и неожиданно откуда-то из глубин создания произнес дух, и Сенпай только отмахнулся от него. Зачем только существу понадобилась девушка? Даже если это девушка из другого мира. – Вот именно. Из другого. И не просто девушка, а... Впрочем, тебе не обязательно все это знать. Ты всего лишь инструмент. Как только закончим с этим, оба будем свободны. Интересно было бы знать, закончится ли это все на самом деле, и так ли уж в этом случае ценна свобода. Общество демона, живущего где-то внутри всего организма, конечно, было не очень приятно. Дух откровенно бесил при каждой удобной и неудобной возможности. Его колкие комментарии по теме девочек, школы и безнадежности бытия то раздражали, то наоборот вгоняли в состояние экзистенциального кризиса. Часто он был серьезным, но иногда от скуки позволял себе что-то совсем уж глупое. Например предложение собрать себе личный гарем школьниц. Имидж великолепного красавца-старшеклассника позволял, но осознание бессмысленности всей игры не позволяло в полной мере оценить идею. " – Я не хочу делать этого, знаешь. – Я буквально внутри тебя. Мне ли не знать, чего ты по-настоящему хочешь?" Но такие фразочки сразу пропускались и терялись в беспросветной печали Сенпая, только сейчас озаряемой слабой надеждой в лице неожиданных гостей. – Ах, новая прекрасная леди посетила наш край в поисках истинной любви! – высокопоэтично начал герой, выкручивая свой шарм на максимальный уровень и обращаясь к девушке. Ее друг (парень) выглядел не особо обеспокоено. Вооружившись микрофоном, он стоял в такой позе, будто по пятьсот раз на день сталкивается с теми, кто хочет отбить его подругу. Позер хренов. Даже ничего не произнося, он бесил. – Серенада между двумя джентльменами решит, кому будет принадлежать ее прекрасное сердце! – все также возвышенно продолжал Сенпай, краем глаза замечая скопление одноклассниц. Ожидая услышать на свою речь хоть сколько-нибудь решительное возражение, но услышав лишь "Бип буп скибуп", он разочаровывается, но это нисколько не лишает его настроя. В руке оказывается микрофон. Розовый. Отличный цвет. Как и подобает идеальному парню, Сенпай пытается держать даже непринужденно, и ему это удается просто блестяще. Но все выходит из под контроля. Сто шестьдесят шестой конверт пролетает, уносимый ветром, прочь от школьной площадки, где только что знатно подпортили репутацию главного героя, фактически оскорбив этим действом его игру. Пряди светлых волос с розоватым отливом уже не блестят, а только мешают, падая на глаза. Мешают видеть свое поражение. Даже на то чтобы отдышаться уходит достаточно времени. Эмоции берут верх, и основная из них и наибольшее выраженная – злость. Микрофон сжат в руке. Нервно. Кого не ожидаешь услышать в такие моменты, так это его. – Как успехи? – интересуется дух, давя больше обычного. – А сам не видишь? Мы проигрываем. – раздраженно отвечает Сенпай, кивая головой в сторону ненавистной ему парочки. – Это хорошо. – Что, прости? Я сказал "ПРОигрываем", если ты не расслышал. – Ты – да, проигрываешь. И ты должен так или иначе сдаться, друг мой. Если, конечно, все ещё хочешь помочь мне выбраться в мир людей. – Да пошел ты, – хмыкает парень, и собирается с силами, чтобы продолжать бой. Но бой не продолжается. Микрофон со звонким стуком ударяется о дорожку, повреждая при этом, вероятно, свой механический корпус. Музыка продолжает звучать, своим отталкивающим мотивом сдавливая содержимое мозга и вытаскивая его через уши, гулко и ударно отдаваясь во всем теле. Может, это очередные старания духа. Верить в происходящее максимально не хотелось. Такое ведь просто не может быть правдой. Напротив стоит низких, нахальный, неприятный мальчишка, сумевший мастерски унизить самого главного героя школы. Сбоку на радиоколонках сидит его девушка и качает головой в такт ритму. На фоне слышны визги девочек. Не следует даже утруждаться и поднимать глаза в их толпу – и так ясно, что на их лицах сейчас ужас и отвращение к бывшему некогда идеалом такому неповторимому и прекрасному кумиру. Удивительно, как легко меняется настроение у этих виртуальных дурочек. Руки слегка дрожат. – Я полагаю, самое время чтобы сдаться – сейчас. Молчание в ответ. Нерешительность. – Они не дадут тебе пройти дальше. Сдайся им мирно, и я сделаю все необходимое для нас. Рассчитывающий на благоразумие своего товарища дух зло шипит, когда тот вместо того чтобы послушать совета глубоко вздыхает и уже собирается продолжить петь. Потому что ему это не удается. Экран загорается яркой вспышкой красного цвета, настолько ядерной, что все, что из-за нее остаётся видно – сплошь черный силуэт парня с микрофоном, сжавшегося от боли. И тихий, сдавленный крик, тут же заглушаемый нарастающим гулом просыпающейся пустоты. Луч. Ещё один. Все горит, все рвется, все страдает и вопит внутри слабого тела ненастоящего персонажа, спроецированного цветными пикселями. То, что так должно жило внутри, теперь отчаянно рвалось наружу.  И это было не менее больно, чем когда процесс происходил обратно и впервые. Лица не ощущалось. Сенпай не чувствовал его, но знал, что с ним что-то происходит. Перед тем, как его пронзили лучи глючного духа, он понял, что все это время безрезультатно кричал в пустоту. Но на сей раз, она не слышала его. Что-то происходило с духом, с теми двумя – Сенпай не знал и знать не мог. После того, как из него с невероятным триумфом вырвалось существо, он упал на колени, откашливаясь, хоть это и не могло помочь ему. Действия его не были обоснованы игрой, но дух ломал все понятия, а потому ясно чувствовался жар и желание выплюнуть из себя каждый пиксель, растворяясь в месиве цветных буро-красных обрубков. Неужели это умирание? Пустота вздохнула, многозначительно замолчав и поддавшись новым звукам. Звукам песни духа, ставшего для нее огромной болью . Но песня затихает. Она не длится слишком долго – растягивают ее лишь лишние мысли и боль, с которой секунды тянутся вдвое дольше. Система беспомощно вьется вокруг, разбиваясь на цифры, но старания ее бесполезны и лишь мешают видеть, застилая и без того темнеющий взор облаком непонятных знаков. Музыка не раздается боле. Огонь внутри угасает, но разрушительная его сила сплетается с пустотой в продолжении всепоглощающего действия. Локация школы исчезла – давно ли? нельзя было вспомнить, но может, она растворилась еще до окончания песни. Сил остаётся только на то, чтобы опереться на дрожащие руки и выдохнуть. Лицо все ещё жутко болит, будто разорванное чьим-то когтями. С большим усилием, Сенпай, или то, что от него осталось, поднимает голову. Несомненно, он чувствует себя легче. Часть его оторвана от тела, но эта часть изначально и не была его составляющей, а значит все хорошо. Все хорошо, кроме того, что изнывающая измученная пустота обрушивалась на мир, пожирая его и утопляя в черном беспросветном омуте пиксель за пикселем. Девушка и ее друг победили. Их силуэты виднеются и тенеют в свете портала, который, наверное, отведет их домой, в мир людей о котором так грезил дух. В мир без цифр, но полный чувств и боли – настоящей, а не фантомной. Девушка останавливается и одергивает на секунду бойфренда. Тот оборачивается, и оба они смотрят куда-то в сторону.  В сторону последнего детища умирающей видеоигры, что сейчас так беспомощно и безнадежно оставлено дрожать посреди своего мира, без возможности подняться и выжить. Бездна – единственное, что ждёт его, а сам он ждёт лишь неизбежного своего конца, с болью глядя вслед уходящим гостям и уже чувствуя, как распадаются на пиксели очертания его рюкзака. Парочка о чем-то говорит, коротко и непонятно. Заканчивается их разговор тем, что девушка вздыхает, и подходит к Сенпаю, немного опускаясь, чтобы подать ему руку. Тот недоумевающе смотрит на нее, слабо улыбаясь, потому что это последняя эмоция, которую ему решает оставить погибающая игра. Если бы он умел плакать, то сейчас точно воспользовался бы данным умением. Большого усилия стоит протянуть руку в ответ, но как только она оказывается в теплой ладони девушки, усилия сразу кажутся оправданными. Улыбка не сходит с лица, несмотря на то, что кажется уже нервной. Перед глазами проносится напоследок сияющий портал на выход и глаза девушки. Она же видит перед собой пустоту. Последние пиксели стираются программой и размываются, нелепая улыбка пропадает с лица, растворяясь в воздухе. Очертания силуэта уносит фантомным ветром в даль, за которой ничего больше нет и никогда уже не появится. На месте главного героя симулятора свиданий остаётся лишь пара блестящих искорок, тут же исчезающих в жадных лапах ненасытной пустоты.