Реабилитация

***

- Труп Самарина был обнаружен в нескольких километров от колонии, - сухо докладывала трубка. - Стреляли сзади, из "Макарова", но есть одна деталь. Баллистики уже проверили гильзы и подтвердили: орудие убийства другое. - А что машина? - Машину нашли пару часов назад. Стояла, брошенная на стоянке. - Это всё? - Пока - да. Объявлять в розыск? - Конечно. Появятся новости - докладывать мне, лично. Не дожидаясь ответа собеседника, Быков отключил связь. Заложив руки за спину, подошёл к окну. Всмотрелся в синюю темноту, будто надеялся пронзить пространство взглядом на много километров и найти беглецов самостоятельно. А тем временем, далеко от Москвы и даже от Вологды, у пустой остановки, освещенной лишь бликом уличного фонаря, затормозил последний пригородный автобус. Устало вздохнул мотором, хлопнул складными дверьми. И выпустил стройную красивую девушку в толстовке, без поклажи и даже без сумочки. За проезд она расплатилась, вынув из кармана мужское портмоне, а её решительный вид говорил о том, что карманникам не поздоровится, если они только посмеют положить глаз на её имущество. Впрочем, вряд ли она думала о таких вещах. Один бог знал, что могло понадобиться ей в этой глуши, но место, куда она направлялась, явно внушало девушке какие-то приятные надежды. Всю вторую половину дороги она смотрела в окно с видом восторженной маленькой девочки, которую везут в цирк, на её губах подрагивала воодушевлённая улыбка. Соскочив со ступеньки автобуса, она оглянулась, пытаясь разглядеть дорогу в темноте, затем, проводила транспорт взглядом. Глубоко вздохнула и сбросила капюшон, встряхнув короткой стрижкой. Ещё раз сверилась по навигатору в айфоне, в правильном ли месте она сошла. Пожала плечами, перешла пустую дорогу, по которой как будто ничего, кроме этого автобуса не ходило. И, пошла по улице, мимо покосившихся заборов и огородных грядок. Согласно информации на светящемся экране, пилить до пункта назначения пешком предстояло ещё минут двадцать, даже так, по прямой, значительно срезая путь. И, чем ближе оказывалась заветная точка на электронной карте, тем сильнее колотилось её сердце. Вскоре, отвыкшая от длинных дистанций, нога заныла, и девушка была вынуждена сбросить скорость. Мысли, словно подчинились новому темпу, потекли спокойнее, то и дело прерываясь радостными вспышками, как маленькими фейерверками. После убийства Самарина, пришлось спешно уносить ноги. Его внедорожник, к счастью, оказался заправленным, к тому же, в бардачке обнаружилось портмоне. Видимо, покойный психолог был не слишком осмотрителен, даже в мелочах. Его телефон пришлось позаимствовать тоже. Содержимого бумажника с головой хватило на то, чтоб привести себя в порядок и подкрепиться, а следом купить билет на автовокзале. Привязываться к машине не стоило - её наверняка уже искали по всей округе, а то, и по области. Но прежде, дождавшись сумерек, Есеня приехала на то самое место, где они с наставником виделись в последний раз. Она полагала, что найти это место в чистом поле будет нелегко. Однако, когда шурша высокой травой, подошла к одному из гудящих столбов линии электропередач, то увидела на штанге чёткие буквы, нацарапанные знакомой рукой. У самого нижнего края после лаконичного адреса было ещё что-то, маленькое. Девушка целую минуту светила телефоном на этот странный символ, напрягая зрение и пытаясь понять, что он означает. Наконец, подошла совсем близко, провела по неровному краю пальцем. Улыбнулась. Конечно, она могла ошибаться, наверняка ошибалась. Но тогда подумалось, что наставник нацарапал кривоватое сердечко. Начал как положено, а потом, видимо смутившись, рассердившись на себя, вторую половину смазал, замкнул просто в овал. Как бы там ни было, теперь у неё был адрес, чёткий, ясный адрес в Ярославской области. И она ехала туда, всматривалась в темноту за подрагивающим окошком и думала о том, что и кого она могла там обнаружить? Меглина? Верочку, которую он обещал найти самостоятельно? Или, только малышку, на попечении у какой-нибудь сердобольной, "нашей" бабушки? Откуда у него этот адрес, и кто там жил? Наконец, тоненькая тропинка, что петляла между хилыми жердочками и более добротными заборами, упёрлась в ряд деревянных досок с прорезанной в них калиткой на крючке. Над головой арками смыкались шуршащие ветви яблонь, согревая ночь медовым ароматом цветов. Есеня улыбнулась, просунула руку между перекладинами и сбросила ржавый крючок. Калитка гостеприимно распахнулась вовнутрь. Двор и место, что некогда было огородом, давно захватили травы, выросли по колено. Но в окошках маленькой хатки с шифернрй крышей горел приглушённый дрожащий свет. Поборов искушение заглянуть в приоткрытую створку, девушка повернула за угол, наткнулась на трофейный внедорожник мужа и окончательно убедилась в том, что пришла по адресу. Входная дверь в такой поздний час была не заперта, намекая на привычку наставника держать свое жильё в свободном доступе для страждущих, когда хозяин - дома. А вот, её собственная, уже устоявшаяся привычка, тоже дала о себе знать: прежде, чем просочиться внутрь, Есеня подняла край толстовки и достала захваченный пистолет. Протиснулась по маленькому коридору, почти в полной темноте, в осадке мыслей опасаясь наступить на какой-то деревенский предмет обихода, вроде гремящего ведра, и нечаянно спустить курок Однако, на пороге комнаты, что манила своим подрагивающим светом, пришлось застыть столбом. А потом и вовсе - сконфуженно убрать оружие обратно за пояс. Маленькую комнатку, что, по местным меркам, видимо, была большой и главной, освещали несколько свечек, самой разной толщины и формы. Одна горела на кухонном столике у окна, ещё несколько - на комоде. В распахнутых окнах ветерок играл тюлевыми занавесками, донося с улицы сладковатый аромат весенней ночи, яблонь и свежей мокрой травы. На диване у стены, сидя дремал Меглин, по своему обыкновению надвинув козырёк кепки на глаза и вытянув ноги поперёк комнаты. А у него на коленях, запустив крохотные ручки под полу плаща и свернувшись как зверёк, посапывала Верочка, прижимаясь щекой к его груди. Есеня прикрыла самой себе губы ладонью, прислонившись к косяку и не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Она смотрела на маленькие ножки в ползунках, умиротворённое личико, тёмные кудряшки, что теперь, в такой близости от его волос, заявляли о родстве с непоколебимой уверенностью, и всё ещё не могла поверить в то, что это был не сон. Знакомые руки охраняли малышку тёплым несокрушимым барьером. Кудрявая головка поднималась и опускалась в такт мерного дыхания наставника, но с забавным упорством продолжала прижиматься к его рубашке. На подрагивающих ногах Есеня подошла ближе. Ей так хотелось схватить кроху на руки и убедиться, что с ней всё в порядке, но разрушить эту умилительную картину было бы подлинным кощунством. И потом, разве она не знала по себе? Да, конечно, Верочка была в порядке! И, в надёжных руках. На секунду её даже кольнула ревность. Но, похоже, то, что не удалось ей самой, смогла довершить малышка. И до самых пыльных уголков отогреть это таинственное бронированное сердце. Тихо-тихо, чтоб лишний раз не скрипнуть старой половицей, Есеня прошла до кухонного столика. Краем глаза поймала полупустую бутылочку с соской, что закатилась в щель у подлокотника дивана, на столике обнаружила банки с детским питанием, а рядом - горку таких же, пустых. На отставленном стуле возвышались упаковки подгузников и прочих знакомых вещей, - видимо, Меглин предусмотрительно захватил их в качестве трофеев с загадочной улицы Орджоникидзе. Она, вдруг, представила себе, как эти исцарапанные огрубевшие руки с избитыми костяшками бережно вынимали Верочку из колыбельки, как пытались накормить эту капризулю смесью из соски, или из ложки - фруктовым пюре. Они умели убивать, могли быть жестокими и безжалостными, эти руки. Но иногда они же оказывались способными на величайшую нежность. Кому, как не его ученице, было об этом не знать? Есеня опустилась на другой стул, чувствуя во всем теле странную мягкую усталость. Уперла локти о стол и подставила ладони под щёки. Чуть повернулась, чтоб видеть, и своих, спящих, самых близких ей в целом мире людей, и плавное покачивание маленького живого огонька свечки. Наставник остался верен и этой своей привычке. Она вдруг вспомнила их с Женей романтический вечер, усохшие лепестки роз как капли крови. Свечи в форме идеального сердца. Тогда при виде его стараний в душе не дрогнула ни одна струнка, кроме, пожалуй, самой грустной. Теперь же, здесь, в этом чужом деревенском домике, все эти струны отозвались одновременно, удивительной мелодией. А затем, - грянули победоносным оркестром, заставляя ловить дыхание и сердце, что выскакивало из груди как тушканчик. Похоже, вопреки её недавнему истеричному заявлению и своему спокойному согласию, Меглин всё же решил считать малышку общим достоянием. И, разве могло быть на свете, что-либо прекраснее? Вдруг, откуда-то с улицы донесся громкий гудок. И тогда двое на диване проснулись одновременно. Верочка что-то протестующе пробормотала, зевнула, невозможно очаровательно и ткнулась ему в рубашку носиком как котенок. А Меглин поправил кепку, сел как полагается, на миг прожёг пространство перед собой взглядом на предмет опасности. После, видимо опомнившись, осторожно снял дочь с колен, переложил в сторону, - туда, где с помощью диванных подушек было устроено что-то, вроде манежа. Малышка захныкала, заворочалась на боку. А он, всё ещё не поворачиваясь к гостье, вполголоса выдал: - Проверила, "хвоста" нет? Есеня уронила локти на стол: - Всё не пойму: у тебя глаза - на затылке, что ли? Он хмыкнул. - "Хвоста" нет, - ответила преемница, силясь сдержать глуповатую улыбку. - На автобусе приехала. Он кивнул: - Правильно. Да, иного ответа она и не ожидала. Улыбка разбила все заградительные заслоны и раздвинула уголки её губ шире. - Чей это дом? Он пожал плечами: - А бог его знает. - Ну ты-то знаешь, - усмехнулась она. Тем временем, проснувшись от их голосов окончательно, малышка переместилась в сидячее положение. Потёрла глазки кулачками, и видимо, удостоверилась, что происходящее ей не снилось. Захныкала: - Мам-ма... Мгновенно позабыв обо всём, Есеня кинулась к дочке, подняла её на руки, прижала к себе, запуская пальцы в шелковистые кудряшки и целуя маленькие, тёмные глазки, что довольно жмурились. - Вера! Верочка! Иди к маме, зайка... Да, мама здесь! Мама никогда тебя не бросит! Никогда больше! Она обернулась в счастливом порыве, чтоб увидеть большие копии этих глазок, сквозь туманную пелену. Но, Меглин не смотрел на ученицу. Опустив голову, он рылся в карманах плаща в поисках портсигара. Наконец, выудил коробочку из кармана, раскрыл, но потом явно сообразил, что здесь покурить не получится. Захлопнул крышку и повторил все действия в обратном порядке. А Есеня прошлась по комнате, чувствуя во всем теле звенящую невыразимую лёгкость. Наскоро утерев щёки, она взгляделась в кукольное личико, пробормотала: - Маленькая моя! Ты моя радость, солнышко, детка! Ну, как ты тут?.. - Чай будешь? - раздалось ей в спину. В груди появилась знакомая иголочка, но на сей раз её укол был приятным. Ох, уж, это его "меглинское" гостеприимство! Как будто они - "дома", в окружении коллекции кактусов и самых разных мелочей, что создавали там особый необычный уют. "Чай будешь? Чайник - вон там". Она улыбнулась, сквозь слёзы. Покачивая дочь на руках, подошла к Меглину, что всё ещё сидел на диване, так удачно... Суровый взгляд в секунду разгадал её намерение, сообщил что-то, вроде: "даже не думай". Но, она и не думала. Она не думала вообще ни о чём. Просто прошагала через всю комнату с ребёнком на руках и решительно опустилась наставнику на колени. Сдвинула губы в бутончик, чтобы не пропустить счастливую улыбку раньше времени. Без опаски встретила его недовольный взгляд и поерзав, устроилась поудобнее. И, он ничего не смог поделать. Как и тогда. Горячие пальцы обхватили её бок, придерживая, как в недавнем сне. Есеня повернулась, поцеловала маленькую макушку дочери, одновременно растворяясь в посветлевшем тёплом море любимых глаз. Как прежде, в этом красноречиво молчании сплетались все чувства, все слова, которые он, наверное, никогда бы не отважился озвучить и высказать, уверенный, что не имеет на это права. И, как прежде, она постаралась вложить в свой пламенный взгляд все ответные признания, всю свою благодарность, нежность, счастье, что медленно и неудержимо наполняли её как сосуд, до краев. Верочка, на удивление, молчала тоже, будто переняла всю торжественность момента от матери. Не сводя с подопечной этого внимательного, тёплого взгляда, Меглин пророкотал: - Как из тюрьмы сбежала? - Как ты и говорил, - ответила та. - Мне не препятствовали. И, мгновенно пожалела о своих словах. На дорогом лице, только секунду назад посветлевшем, будто сильнее проступили тени. Она мысленно прикусила себе язык. Что ей стоило задержать это мгновение чуть подольше, не раскрывать рта, не говорить очевидные вещи? Есеня уже приготовилась хранить эту тишину до самой смерти, даже если никто из них больше не сумеет произнести ни слова. Но бархатный голос наставника скрипнул железом: - Рассказывай. Пытаясь унять бегущий взгляд, что заметался по сторонам как затравленный зверёк, Есеня перехватила девочку поудобнее, опустила глаза. До того сладкое, молчание теперь становилось тревожным и невыносимым. И, она знала, что рано или поздно он добьётся от неё ответа. Вот, почему постаралась рассказать всё, не упуская ни малейших подробностей. - Кто сказал охране положить оружие? - вдруг, спросил Меглин, когда она добралась до середины. - Быков. - Понятно. Дальше. Она послушно продолжила прерванный рассказ. Когда дошла до убийства Самарина, наставник заметно напрягся. - Значит, - осторожно спросила ученица. - Он был сыном Григорьева? Меглин кивнул. - А почему фамилия другая? Он усмехнулся, внимательно глядя в маленькие глаза дочери: - А с ним было так же весело жить, как и со мной. Ты сама понимаешь. Времена были мутные, у Григорьева хватало врагов. Фамилия у пацана - вообще от бабушки. У неё он и жил, с тех пор, как мать убили. "И у него - тоже?". Он нахмурился. Она прошелестела: - Дальше. Меглин вздрогнул, перевел на неё взгляд: - Ты в курсе, который час? Все дети уже спят давно, одна наша сачкует... Не удержавшись, девушка расплылась в улыбке. "Наша"... Это нежное движение губ, будто растопило и его губы, заставило их ответить ученице тем же. Чтоб скомпенсировать такое безобразие, тут же нахмурились брови. - Кыш! - приказал он. Есеня спорхнула с его колен как птичка. Перехватив малышку, обвела взглядом пространство, поинтересовалась: - И, где она у тебя здесь спит? Хмурый палец указал в дальний угол, где стояла колыбелька, та самая, что исчезла из дома пару недель назад. Опустив кроху в кроватку, она обернулась: - Ты же не думаешь, что я отцеплюсь, правда? Сказал "А", говори "Бэ". - Бэ, - спокойно произнес он. Преемница почувствовала, что закипала как чайник. - Я серьёзно. Он молчал. Стоял у дверей так, будто собирался уходить. Тогда она подошла ближе, глядя в темноту глаз, где в каждом зрачке, будто горело по крошечному огоньку свечки. На свой немой вопрос услышала непримиримое: - Узнаешь ещё. В своё время. - На твоём или моём смертном одре? Нет уж. Благодарю покорно. В комнате, вдруг, стало холодно и неуютно. И, Меглин смотрел так же, без тени той согревающей ласки, что превратила ученицу в аморфную субстанцию ещё несколько минут назад. Его брови сдвинулись, губы сжались, напряглись скулы. Как и отец, он хорошо знал силу её упрямства и теперь явно намеревался держать оборону. В сущности, а что она такого хотела узнать? Пояснение последним словам Самарина? Почему Меглин так вздрогнул, когда она в точности передала ему услышанное? Или же она пожелала, чтоб он вдруг отступил от своих несгибаемых принципов и выложил ей всё, как на духу, про своё прошлое, про то, что вообще происходило? Она, видимо, совсем позабыла о том, с кем сейчас разговаривала... Все эти мысли пронеслись в голове бывшей стажёрки за пару секунд, нырнув и пропав с виду в блестящих твёрдых глазах. Опасаясь, что это мгновение прорвется как натянутая нить, а он кивнёт, отвернётся и уйдёт, Есеня поспешно шагнула ещё ближе. Осмелев, она запустила руки под полу плаща, точно так, как это делала малышка. Там, и впрямь, было тепло. И, никто ей не препятствовал. Всё тело, словно окатило жаркой волной с головы до пят. Захотелось прижаться, согреться у его вечного внутреннего огня, уткнуться носом в рубашку и забыть обо всём. Но, тогда бы, не получилось продолжать умирать в этом тягучем молчании, под его нечитабельным, непроницаемым взглядом. На её плечи легли стальные пальцы, не притягивая к себе, а скорее, сдерживая. Усилили хватку, словно наказывая за все дерзости, что она позволила себе сегодня и за несколько месяцев до того. Чёрт. Он слишком хорошо контролировал себя. И пускай сильное сердце стучалось ей в ладонь из рёберной клетки, а его дыхание участилось, Меглин, как прежде, позволит себе расслабиться только тогда, когда посчитает это нужным. Если вообще посчитает. Умерев в душе ещё один раз, Есеня непроизвольно облизнула губы. И, с самым невинным видом, спросила то, о чём подумала в конкретный момент времени: - А спальня здесь имеется? - Ты доиграешься, - понизив голос, предупредил он. Не слушая, она прошептала: - Я была бы не прочь на неё взглянуть. В уголке его губ пролегла насмешливая складка. И Меглин молча кивнул на диван. Её лицо вытянулось. - Нет. Я имела в виду, спальня - это, знаешь... где кровать. Он фыркнул: - Такой роскоши тут не водится. Отпустив её, шагнул к упомянутому спальному месту и за пару секунд вернул все подушки туда, где они должны были находиться. Увидеть Меглина, не раскидывающего вещи, а занятого ровно противоположным, было непривычно. В мысли даже закралось подозрение, что происходящее, всё-таки, - не настолько реально, как ей показалось. Впрочем, изводить ученицу, тем или иным способом, было как раз в его духе. - Спасибо, - буркнула она. Села на край с самым раздосадованным видом, на какой была способна. Тлеющие внутри искорки разгорелись жарко, требуя немедленного выхода. Но встречный взгляд наставника погасил их все. Слова испуганно замерли на губах. - Привыкай, - пророкотал он. Вновь, потянулся в карман и на сей раз достал портсигар, забросил в рот папиросу. А потом, повернувшись, вышел в приоткрытые двери. Ученица скривилась, наморщила лоб. Остуженный душевный порыв мгновенно высосал все силы. Захотелось вскочить на ноги, выбежать за ним, убедиться, что знакомый силуэт не растворился в темноте ночи. А ведь, он вполне мог проделать такое. Вернуть ей "её" дочку, и на том посчитать свое обещание выполненным. А дальше, - её дело. Вот только, как ей быть одной, с грудным ребенком на руках и уже в межобластном розыске, о таком Есеня даже боялась помыслить. Своего опыта бесследно исчезать наставник так и не успел ей передать. Всё это время она надеялась на его навыки. С другой стороны, представив себе картину собственного унижения и слёзных мольб, на коленях у его ног, преемница содрогнулась. После, наплевав на всё, она вспомнила, что, на самом деле, устала. Легла на жестковатые подушки, поджала колени. Перед тем, как закрыть глаза, - метнула взгляд к колыбельке. Верочка уже спала, тихо и умиротворённо. Должно быть, малышку тоже согрело пламя сильных рук... В душе вновь взметнулась ревность, да посильнее, чем в прошлый раз. И, словно в ответ, в отражение её мыслей, тихо хлопнула дверь на крыльце. Есеня торопливо зажмурилась, расслабила челюсть, силой замедлила частоту дыхания. В коридоре раздались быстрые знакомые шаги. У приоткрытой двери они стихли, стали почти неслышными. Услужливая память мгновенно оживила события прошлого. В самом начале её стажировки тоже приходилось вот так притворяться и слушать скрип половиц. Но, тогда всё было иначе. Тогда эксцентричность нового руководителя произвела на неё нелестное первое впечатление. Есеня даже опасалась, что липецкий душитель, за которым они охотились, на самом деле, всё это время был рядом с ней. Вот, почему она постаралась сделать всё, чтобы выглядеть беспробудно спящей, обнаружив, что ему вздумалось нанести визит в тёмное время суток. А он только поправил на ней одеяло... Есеня приоткрыла один глаз, подглядывая в щёлочку век. Теперь ей захотелось, чтоб Меглин не поверил её уловке. Однако, наставник замер в дверях. Тем же острым, внимательным взглядом проверил комнату и сон обеих своих подопечных, после - почти беззвучно шагнул за порог. Подобрал полу плаща и сел у стенки на пол. Вытянул ноги в ботинках, скрестил на груди локти, надвинул на глаза кепку. Словом, всем своим видом показал, что и с места теперь не сдвинется, и что ему - очень удобно. Подтянувшись на локтях, Есеня задула свечки на комоде, и так в темноте остался гореть единственный маленький огонек. Вдруг, будто по ведению какой-то силы, и его загасило порывом лёгкого ветерка с улицы. Воцарилась прохладная, сплошная и густая темнота. И тишина, прерываемая убаюкивающим шелестом тюля. Подождав какое-то время, Есеня тихо поднялась на ноги, на цыпочках достигла противоположной стены, медленно двинулась вдоль. Обнаружив наставника, опустилась на колени. И примерно прикинув себе его положение в пространстве, решительно легла головой ему на грудь. Почувствовала, как он вздрогнул, шевельнулся. Услышала: - Даже не думай... Она улыбнулась, кончиками пальцев прикрыла ему уста, после - торопливо прижалась к ним губами. На выдохе прошептала: - Меглин... Молчи. Ты же знаешь, тебе очень идёт, когда ты молчишь...