Машенька

      Не в силах остановить детские слезы, Анатолий Борисович достойно переживал вместе Машенькой последствия игры в мяч, который, находясь под столом, выглядел намного безопаснее, чем в руках ребенка. К голове девочки был приложен лёд, а сама она оказалась в заботливых руках дедушки, которого мучили угрызения совести из-за собственной несдержанности. Детская игрушка доставила ему недетские проблемы.       Удивительному везению чиновника можно позавидовать: падение случилось в критической близости от стола, угол которого чуть не стал причиной трагедии. Теперь же весь кабинет представлялся мужчине опасным аттракционом и явно не подходил для маленького ребенка.       Слух о том, что Анатолий Борисович во время совещания занимался не прямыми обязанностями, а молодой особой женского пола, очень быстро распространялся по этажам, обрастая новыми и новыми подробностями. Кажется, в одном из многочисленных рабочих чатов, которыми сотрудники пользовались далеко не только по прямому назначению, кто-то высказал предположение о второй семье Аленикова, а также внебрачном ребенке – девочке пяти лет, сильно похожей на своего отца. Так, от одного сотрудника к другому передавалась практически любая ценная информация в Министерстве, и именно так Ирина Алексеевна узнала времяпрепровождении мужа в компании внучки. – Испугалась? – Да, – тихо отозвалась Машенька, уткнувшись в дедушкин пиджак. – Я тоже за тебя испугался, – Анатолий погладил её по голове и мягко добавил, – прости меня, я не должен был на тебя срываться. Это больше не повторится. Мир? – Мир, – согласилась она. – Как ты себя чувствуешь? – Сочувствующе спросил мужчина, хотя догадывался, что встреча с мячом прошла в недружественном формате. – Тут болит, – Машенька потрогала лоб рукой и снова принялась плакать, а дедушка принялся её успокаивать.       По мере того, как всхлипы становились тише, Анатолий смог убрать лёд и оценить масштаб трагедии – на лбу намечалась шишка, а у Аленикова намечались большие проблемы. Во имя сохранения семьи было бы хорошо оформить командировку, желательно, в отдаленный регион, куда ещё не протянули оптоволоконный кабель, а связь с внешним миром организована почтовым сообщением. Но даже в этом случае ничто гарантирует, что Ирина Алексеевна вместе с праведным гневом не доберется до супруга. И всё-таки, как давно Анатолий Борисович не был в командировке! – Дедушка? – Что? – Ты можешь меня поставить, я не маленькая.       Алеников огляделся по сторонам. На полу валялись мелкие осколки стекла, ранее составлявшие единое целое, но по-отдельности они ничего хорошего не сулили, и отодвинул рабочее кресло на безопасное расстояние. Затем медленно выпустил ребенка из рук. – Садись сюда, большая моя, и подожди, пока я здесь уберусь.       Но прежде, чем он успел подумать, где в Министерстве можно разжиться шваброй, на телефон поступил входящий вызов. – Привет, – тоном серьезного человека, обремененного массой неотложных дел, а также внучкой, которая никоим не мешала этим делам, сказал Анатолий. – Как у вас дела? Всё хорошо? – Раздался встревоженный голос Ирины Алексеевны. Она была осведомлена об успехах супруга в воспитании подрастающего поколения, а также о том, что плакать Маша начала раньше, чем полуденное солнце остановилось в зените. – Нормально, – мужчина смерил взглядом внучку, которая оправилась от падения и с интересом изучала рабочий стол дедушки. – И ничего не случилось? – А должно было что-то случиться? – Мужчина изобразил улыбку на лице, хотя Павлова редко пользовалась видеосвязью и отдавала предпочтение обычным звонкам. – Маша далеко? Передай ей телефон, – решительно проговорила Ирина, пренебрегая любезностями с супругом.       Анатолий Борисович подчинился. – Бабушка, привет! – Наконец промолвила Машенька. Её голос звучал увереннее и громче, поэтому одним поводом для паники у Аленикова стало меньше. – Привет, моя дорогая, – тон Павловой сменился на заботливо-опекающий, которым она обычно общается в узком семейном кругу, – вы хорошо проводите время с дедушкой? – Очень. Мне тут нравится.       Ирина Алексеевна была в замешательстве. Её воображение отчетливо рисовало картину, в которой произошло что-то плохое, но бодрый голос внучки и её уверенный рассказ о том, как в большом-пребольшом здании весело, заставил усомниться в надежности сведений, полученных от коллег из Министерства. – Я рада, что у вас всё хо-ро-шо. Моя смена закончилась, поэтому буду ждать вас дома, – добавила Павлова. «Она всё знает, – отметил про себя мужчина. – Существует хотя бы одна вещь, о чём она не знает?»       Когда звонок был завершен, а чиновник вернулся к вопросу уборки личных владений. Анатолий стряхнул в мусорную корзину осколки стекла с фотографии, не удостоив взглядом тех, кто на ней изображен, и стал подметать пол.       Пока Алеников наводил чистоту, Машенька остановила взгляд на снимок, небрежно лежавшей на краю стола. Знакомые черты в молодом мужчине, запечатленном на фотографии, она узнала сразу, но ребенок казался совсем незнакомым. – Дедушка, – обратилась Маша, – это ты на фото? – Да. – Отозвался Анатолий, методично убирая помещение и не предавая значения любопытству внучки. Рабочий кабинет украшало множество фотографий, еще больше было грамот, кубков и наград.. Долгая преданная служба стране выливалась во всякого рода регалии. – А ребенок? – Какой ребенок? – Осведомился чиновник. – Вот тут. На фото?       Чиновник неуверенно обернулся, с ужасом обнаруживая, что Машу интересует не какой-то абстрактный «ребенок», а вполне конкретный. Его сын.       За долгое время Анатолий не нашел в себе силы, окончательно примириться с трагической потерей, и сколько бы усилий ни прикладывал, боль не утихала.       На фотографии они были изображены вдвоем. Выцветшие цифры на обратной стороне снимка ознаменовали важную веху в истории Алениковых. Анатолий присел на корточки около коляски, по-дурацки улыбаясь жене, которая очень просила один нормальный снимок для семейного альбома и которая осталась за кадром. Их первое цветное фото вместе: Анатолий Борисович и Анатолий Анатольевич на фоне многоквартирного дома, в который семья недавно переехала. – Ты хочешь немного прогуляться? – Чиновник совершил тщетную попытку сменить тему разговора. – А ты расскажешь про фото? – Да, – обреченно проговорил он.       Кажется, скрывать или недоговаривать что-то ребенку, умышленно оберегая его он новых знаний, изначально было плохой идеей. Маша не только не подавалась на уловки дедушки, которыми он занимал её внимание, но сильнее выражала интерес к запретной теме. Алеников поправил растрепавшийся хвостик у внучки и выключил свет в кабинете.       Они достигли зеленого сквера, разбитого в пятнадцати минутах ходьбы от Министерства, когда время близилось к обеду. Несколько человек со скандинавскими палками спортивной походкой проследовали мимо пары, расположившейся в тени деревьев. Анатолий Борисович взял для них мороженое, под которое ему было легче вести диалог. Теперь им никто не мешал. – Ты ведь знаешь, что у бабушки Иры есть сын – твой папа? – Вопрос был скорее риторическим, но девочка кивнула. – Также ты знаешь, что у тебя есть дедушка Коля – отец твоего папы. – Но ты женился на моей бабушке и теперь ты тоже мой дедушка! – По-взрослому рассудила Маша, опережая дедушку на шаг в разговоре. – Верно. А до того, как встретить твою бабушку, у меня был сын. – И это он? – Девочка удивленно посмотрела на фотографию, которую держала в руке. Другая рука держала стаканчик шоколадного пломбира. – Да, ему здесь полгода, как когда-то было и тебе, – лицо Анатолия озарила улыбка, – я его очень любил. – Как его зовут? У него есть имя? – Анатолий. Толик. Толя. – При упоминании сына голос Аленикова дрогнул. – Как и тебя? – Машенька удивленно взглянула на дедушку. Он говорил правду. – А почему я его никогда не видела?       Анатолий Борисович помедлил с ответом, подбирая слова, которые будут уместны в данной ситуации. Меньше всего ему хотелось, чтобы Маша узнала о случившемся. Но рано или поздно ей пришлось бы сказать о прошлом дедушки с бабушкой, которым они не гордятся, но которое помогло им стать ближе. – Шесть лет назад с ним случилась беда, а я не смог ему помочь. Я старался помочь, но не смог, – сдавленным голос протараторил мужчина. – После того случая он уехал далеко-далеко, и мы больше с ним не виделись. – Ты скучаешь? – Девочка почувствовала, как дедушкина рука заботливо притянула её к себе. – Очень! Понимаешь, Маша, мир не так прост, как может показаться, и уж точно не такой, каким бы я хотел его тебе передать. Самое трудное – оставаться человеком, чтобы ни случилось. – Они понимающе кивнула.       «Зато вечером, – подумал Анатолий Борисович, – им будет, о чем рассказать бабушке. Наверняка её день проходит менее насыщенно, чем их».