Другими глазами

Небесная братия Михаила, почти преуспевшая в уничтожении этого мира и благополучно вытравившая из него все лишние краски, практически преуспела. Практически выбила дух из этого пижона в подтяжках, оксфордах и с неизменной отполированной тростью в заду. — Ну здрасьте, ты меня, что ли, спасаешь? Как раз вовремя, — выдает британец разбитым ртом и буквально повисает на Дине, когда тот разрезает веревки и подставляет Артуру плечо. Сэм, все еще придерживающий отскочившую от него спасенную Чарли, замечает, как у брата после этих слов, вернее, тона, с которым Кетч их произносит, буквально лезут на лоб глаза. — Ладно, чувак. Держись крепче, мы отбываем, — растерянно выдает он отчего-то совсем не надменному Кетчу и тащит его волоком прочь. Ноги (не в лакированных туфлях, конечно, а в высоких тяжелых ботинках) заплетаются и спотыкаются на каждой щели. Дин обеспокоенно находит глазами младшего брата, меньше суток назад каким-то чудом вернувшегося с того света по внезапной прихоти Сатаны. Сэм уверенно кивает в ответ, без слов отправляет сигнал: "Я в полном порядке". И старший Винчестер с какой-то неожиданной злостью подталкивает Артура вперед, до боли сжимая предплечье бывшего пленника. Сэм морщится. Кажется, боль, пронзившую тело британца, он мог бы почувствовать сам. Он столько раз ее ощущал. Во всех своих жизнях. Нет, в одной жизни, что так уж вышло (большей частью — стараньями брата) все не кончалась. — Нам надо спешить, кто знает, как далеко их главные силы? — говорит он рыженькой Чарли, что хлопает глазами точно так же, как _ т а_, что улыбается солнышком ясным. Так больно. "Чарли, девочка, ох. Это я виноват..." — Ты же знаешь, что я — не она? — осторожно спрашивает девчонка. И, кажется, после первых сокрушительно-медвежьих объятий, все никак не рискнет к нему подойти. А то дорвется еще и ка-а-а-а-ак сломает. — Поверь мне, знаю лучше, чем кто-то еще, — соглашается Сэм и моргает. В ушах до сих пор звучат те слова брата, что упали на холодную землю и разбились звенящим стеклянным дождем под гул огня, жадно жрущего погребальный костер. И пусть после этого Дин сто тысяч раз взял их назад, просил неловко и сумбурно прощения. Сэм все равно... Нет, Сэм не забудет. Не сможет забыть. — Странные вы, ребята. В вас столько сколов и трещин, по бо́льшему счету сквозных, что даже больно смотреть. Как держитесь до сих пор? — вдруг выдает тем своим особо мудрым голосом Чарли, и Сэм замирает. — Мы держим друг друга. Потому что больше у нас нет никого, — не ответ даже, не голос, не шепот. Жалкий скрип, убогий шелест сухой рваной бумаги, разорванной на клочки. — Я заметила. Он очень тебя опекает. И тогда, когда первый раз пришел к нам с Артуром, все спешил вернуться к тебе. Сэм пожимает плечами и переминается с ноги на ногу, сутулится и прячет руки в карманах. Да, это — Чарли, но ему все равно ужасно неловко. Как будто она видит глубже, чем есть. Как было, когда как-то в бункере Чарли спустилась в библиотеку, потому что ей не спалось. А братья, так вышло, совсем не изучали там пророчества и древние манускрипты... — Артур только о нем и говорит, когда никто больше не слышит. Должно быть, восхищается, — продолжает болтать как ни в чем не бывало девчонка, когда они выбираются из сарая. Дин и Кетч уже должны были добраться к фургонам или вот-вот будут там. Кетч восхищается. Сэм хмыкает про себя. Безусловно. В перерывах между попытками извести Винчестеров с этого света. Кетч восхищается. Лощеный хранитель с серебряной ложкой в заднице впервые встретил кого-то не равного даже себе. Того, кто во всем его превосходит. Конечно же, Кетч впечатлился. Разумеется, Кетч потянулся к нему. Конечно же, Дин благополучно не замечал ничего. Дин почти каждый раз умудрялся не видеть. Дин Винчестер предпочитал смотреть за другим и обращать внимание на иные приметы. Сэм замечает их не так уж далеко впереди. Артур уже вполне нормально и твердо идет своими ногами и говорит что-то Дину. Говорит, говорит. Тот огрызается коротко, отмахиваясь, как от мухи. Или от Каса, когда тот заявляется в бункер и все время мельтешит и жужжит. Дин оборачивается нетерпеливо. Заметив брата и Чарли, как в землю врастает. Глубокие складки на лице расправляются, когда он недовольно выдает: — Сэмми, а можно быстрей? Если мы, конечно, не планируем закончить дни в этом мире в виде ангельского барбекю. И диссонансом к ворчливому тону улыбается брату глазами. Кажется, даже кожа его становится на тон или пару светлей. Чарли переводит взгляд с одного на другого. Чарли смотрит на Кетча, который, пренебрежительно буркнув через плечо про ритуальные братские танцы, неловко самостоятельно ковыляет к фургону. — Дин, мы уже добрались, — отвечает Сэм брату с какой-то глупой досадой, предпочитая игнорировать отчетливый понятливый смешок за спиной. Что вообще могла бы так быстро понять эта совсем [не] чужая девчонка?