Со вкусом имбирного лимонада

      Коннор носит в себе этот тревожащий, постыдный секрет непростительно долго для юноши его возраста. Каждая новая грызня становится настоящим испытанием. Даниэль Палмер всегда смотрит на него снизу вверх, непременно через светлые, дрожащие от злости ресницы. Если раньше Коннор мог отвечать на этот кристально-чистый, в своем проявлении отвращения, взгляд с надменной ухмылкой, вздернув подбородок, то с недавних пор все начало меняться. Он не знает, насколько явно. Как и сейчас; Палмер выплевывает очередную порцию оскорблений в лицо, искажаясь в гримасе явно читаемого раздражения. Коннор не может разобрать, что именно за слова он произносит. Потому что еще не умеет читать по губам, к которым приковано все внимание. Впервые, он опускает голову чуть ниже; настолько, что рискует быть раскрытым Палмером, если пыл его оскорблений, пропитанный колкой обидой, утихнет и он на мгновение заглянет в мутные, карие глаза. Тогда пути назад уже не будет. Блейк сомневается, в первый раз в жизни. Всеобъемлющая тишина коридоров и эхо звонкого голоса толкают вперед. Неуверенно, шатко. Прямо на Палмера, прижимая к стене, заставляя привалиться лопатками к каменной кладке и окончательно отрезая пути к отступлению им обоим. Слова замирают гаснут на губах, превращаясь в одинокий возглас и тонкую линию молчания. Коннор сглатывает. В горле никогда не было так сухо. Сделать это быстро, как сорвать пластырь? Или медленно, пробуя?       Впервые, он увидел его в поезде Хогвартс-экспресс и тогда Даниэль впервые отказал ему. А ведь это просто невозможно! Не шоколадной лягушке. Боль того времени гулко отдается в затылке, заставляет задохнуться, когда взгляд поднимается выше, на озадаченное лицо Палмера. Румянец щипает его щеки и уши. Зрелище завораживающее настолько, что Коннору требуется мгновение, всего одно, чтобы прикрыть рот ладонью, заглушая восхищенный вздох. Палмер вновь пытается произнести слова, к звуку которых он сейчас не готов. Иначе он струсит. Иначе ноги его не удержат. Иначе, дрожащая от волнения ладонь, соскочит с груди Даниэля, вздымающейся настолько тревожно, словно в ней застряли мириады невысказанных, новых и изощренных оскорблений. Сердце, до этого бьющееся в тревоге и страхе, искавшее путь прочь из тесной клетки ребер, замирает. Затухает на несколько ударов, достаточных, чтобы голова пошла кругом. За все время в мире, полном магии, в стенах величайшей школы волшебников, только сейчас проявляется настоящая магия. Сотканная не из взмахов волшебной палочки и не произнесенная устами величайших магов. Все это время заключенная в гонимом «Грязнокровном». Клеймо, несправедливо присвоенное близнецам, из-за которого бессчетное количество раз костяшки Блейка оказывались стесанными. Опрометчиво было позволить себе влюбиться. Не в какую-нибудь симпатичную девочку с факультета. В чертового Палмера. Такого, кажется, нескладного. Но в последний год все более красивого. Особенно, когда он смотрит исподлобья так, как несколькими необратимыми поступками ранее. Страшно испортить это раз и навсегда и, когда Палмер заносит руку мир, буквально, рушится. Уходит из под ног и цепенящим ужасом застывает в теле. Коннор зажмуривается так сильно, что веки начинает жечь. Это — их первый поцелуй. Застывший во времени и пространстве. Неловкий настолько, насколько может быть первый поцелуй. Коннор не имеет ни малейшего понятия, как это бывает. И сладко выдыхает, жмурясь сильнее, стоит почувствовать привкус имбирного лимонада на горящих губах. Вкус первого поцелуя он запомнит именно таким, отныне — тоже его любимом, сладким и терпким вкусом прыгающего мармелада со вкусом имбирного лимонада. И только шелест мантии окончательно лишает шанса твердо устоять на ногах: когда рука, как он думал, занесенная для звонкой пощечины или оглушающего удара сгибается в локте, фиксирует шею. Втягивая и продлевая момент, в котором все замирает: школа, время, набатом бьющее сердце, еще недавно перегонявшее огненно-горячую кровь, приливающую к щекам, ушам. Никто из них не знает, кажется, как нужно целоваться на самом деле, но они все равно продолжают попытки. По наитию. Интуитивно. До сих пор не проронив ни единого слова, пытаясь теперь надышаться пронизанным жаром воздухом. Коннор влюбленно всматривается в серые глаза, смотрящие на него снизу вверх, сквозь дрожащие ресницы, но теперь без злобы. Хотя, может быть, так только кажется. — Ты — круглый идиот, Блейк. А он и согласен, кивая так активно, что голова вот-вот слетит и покатится по полу. От головокружительного счастья, которое разливается в груди. — Терпеть не могу тебя, Палмер.