«Белый лотос»

Мужчина аккуратной неслышной поступью входит в залитую лунным светом комнату. На вырезанном словно из нефрита прекрасном лице сверкали глаза, ясные, будто отражения звёзд в холодном бездонном озере. Правильные черты становятся острее и более устрашающими, когда его рот кривится в полуоскале, стоит его взору только упасть на сгорбленную фигуру в углу. Человек, сжавшись, прижав к себе как можно теснее колени и руки к лицу, тихо — даже его дыхания толком не было слышно — сидел в самом тёмном углу. Мужчина склонил голову набок и сделал куда более громкий шаг, чем до этого. Фигура в углу вздрогнула, послышался громкий в абсолютной — если исключить колыхание занавески от лёгкого ветра — тишине всхлип. — Что произошло, Учитель? — мягко заговорил мужчина, остановившись. — Что напугало Вас? Этот Ученик мигом развеет Ваши невзгоды и накажет обидчиков, стоит Вам только сказать. Фигура задрожала сильнее, с искусанных дрожащих губ сорвался невнятный скулёж. Руки поползли выше и схватились за волосы, начав их тянуть, от чего тело ещё сильнее сгорбилось. — Нет… нет… Мужчина сделал ещё один шаг. Он даже в темноте видел, в каком напряжении находится перед ним человек. Как его руки нервно трясутся, ноги непроизвольно от неудобной позы подрагивают, а голова низко опущена. Он готов поспорить с любым, что в данный момент его губы тёмно-розовые с рябиновыми каплями от частого покусывания, а глаза сильно покраснели и воспалены. Он это видит не первый раз, далеко не первый. И от этого зрелище не становится менее привлекательным. — Что беспокоит Учителя? — Он облизывает губы от нервного возбуждения. — Говорите чётче, пожалуйста. Человек вскидывает голову и смотрит на него заплаканными красными глазами. Губы кое-как размыкаются. — Не подходи! — истерично выкрикивает он, сильнее сжав волосы. С губ мужчины срывается смешок. Он в одно мгновение оказывается перед ним, опустившись на одно колено. Учитель ещё сильнее вжимается в угол и случайно ударяется с силой головой о стену, но даже не морщится от этого. Он во все глаза смотрит в чужие. Насмехающиеся. Этому мужчине вся эта ситуация доставляет некое садистское удовольствие. Он мягко протягивает руки к подрагивающему телу, впитывая всем нутром чужой страх. Накрывает хрупкие ладони и стискивает их, заставляя выпустить волосы. Человек чувствует, как демоническая кровь внутри него всколыхнулась, напоминая, что он в абсолютной власти этого мужчины. — Учитель, нельзя себе вредить, — мягко журит он с усмешкой. — Я же так люблю ухаживать за Вашими волосами. Нельзя лишать меня такого удовольствия. Не будьте таким жестоким к этому бестолковому Ученику. Из глаз Учителя брызнули слёзы, мужчина склоняется к нему, целует веки и проводит языком по мокрым дорожкам, смакуя с удовольствием вкус слёз. — Н-нет-т… н-нет! Не н-надо… — заикаясь, делает Учитель бесплодные попытки увернуться или вырваться под бархатный смех Ло Бинхэ. С гортанным хриплым выкриком его голова безвольно повисает, и его тянут вперёд, прижимают к тёплой широкой груди, укладывают подбородком на плечо. Мужчина отпускает одну его руку и обхватывает ей плечи, второй же переплетает безвольные пальцы. Он поднимает так легко, будто не держит никого в руках. — Ах, Учитель, так прекрасно прижимать Вас к себе, — со смешком произносит, придавая своему голосу возвышенную ноту, будто цитирует стих великого писателя. — Вы такой невесомый и хрупкий в моих руках. Даже только распустившийся лотос и в подмётки Вам не годится. — Он опускает голову и проводит носом по чужой макушке. — Ваш запах невероятен… — с придыханием шепчет он. — Свежее и приятнее нет ничего. Книги, чернила, дерево, бамбук… и я. Запах крови. — Он еле соприкасается с его волосами губами. — Как же приятны эти мгновения. — Рука в его ладони слабо дёрнулась. Он делает полный оборот вокруг себя, чуть покачивая бёдрами, и медленно ступает к кровати. Ло Бинхэ аккуратно опускается вниз и устраивает прикрывшего глаза, но не переставшего лить безмолвные слёзы Учителя у себя на коленях. Он мягко целует его в лоб и заставляет заснуть. — Когда Вы проснётесь, Учитель, — тихо начал шептать он, прижимая к себе хрупкое тело, — то всё вернётся на круги своя. Вы вновь будете меня отчитывать, бить по лбу веером, отпихивать со своим прекрасным и неповторимым смущением… Никто не узнает, что Вы можете быть сломанным, пугливым и разбитым. Это только моя привилегия. — Он нежно огладил его бок. — Только я могу видеть Вас таким… — Облизнув губы, Ло Бинхэ уложил его на кровать, накрыв одеялом. — Проснувшись, Вы снова забудете обо всех страхах надолго, жаль, что не навсегда. — Он, качнув головой, скинул сапоги и верхнее одеяние. Пристроившись рядом с ним, он закинул на его живот руку и уложил голову на плечо. — Но ничего, я вновь явлюсь и заставлю Вас забыть, обещаю, Учитель. Слова этого недостойного Ученика правдивы. Завтра Вы вновь увидите свой «белый лотос» во всей красе. Я же знаю, как Вы его любите. Он прикрыл глаза, огладил его живот ладонью, поднимаясь выше. Его дыхание стало глубоким. Ло Бинхэ облизнул губы и чуть повернув голову, прочертил носом небольшую полосу. — Ваш запах самый лучший, Учитель, уж в этом вопросе можете поверить своему бестолковому Ученику. — Он, улыбаясь, открывает глаза и приподнимается на локте, начиная всматриваться в тонкие губы. — Они такие же, как после ночей, где я исступлённо овладевал Вами. Они прекрасны и вкусны, как плод персика, что предложил когда-то императору наложник. А возможно и лучше, — он издаёт смешок и, опираясь свободной рукой о подушку, склоняется прямо к ним, начиная вылизывать, срывая корочки засохшей крови. — Определённо лучше. — Он целует его в уголок губ, подбородок, шею. Ло Бинхэ меняет позу, полностью нависает над телом глубоко спящего Учителя. Он нежно убирает прядь волос ему за ухо. — Вы так прекрасны в лунном свете, словно небожитель, Учитель. И всё это Вы отдали мне… — Миловидные черты исказились от оскала, в глазах загорелся огонёк безумия, но тут же погас. — Ох, Учитель, жаль что Вам нужно поспать, я не могу не слушать Ваш дивный голос. Как же жаль… — Он угрюмо качает головой и вновь укладывается сбоку, плотно прижимаясь к Учителю, закидывая ногу на него. — Учитель, Вы чувствуете? Я уже готов. Только от одного созерцания Вас у меня уже стоит. — Он гортанно смеётся и елозит щекой по его плечу. — Наверное Вы были бы ещё прекраснее в лунном свете с жемчужными каплями на лице и груди. Вы так не думаете, Учитель? Закусив губу, Ло Бинхэ чуть двигает бёдрами, потираясь вставшим естеством. Он тянет голову вверх и целует его в скулу, убирает руку с чужой груди и спускает её медленно вниз. Развязывая завязки и стискивая себя крепко, он начинает насухо вести руку, то вверх, то вниз. Болезненные ощущения ещё больше подстёгивали его возбуждение. — Учитель, что же Вы со мной делаете?.. Я хочу запачкать Вас собой, жаль, что не навсегда. Раны заживают, синяки сходят — всё это такое недолговечное. Интересно… — Он с силой стискивает себя внизу и на мгновение закусывает губу так, что чуть не пошла кровь. — Можно ли мою кровь внутри Вас воспринимать отчасти как клеймо? Ох, мне бы хотелось и внешнее. Я хочу, чтобы все видели, чей ты, Шэнь Цинцю! — Он с рыком оппирается на свободную руку и вжимается носом в его ключицу. — Мой… мой… — шепчет он, ускоряясь и кусает оголённую кожу в момент пика, оставляя на ней рубиновые капли и отпечаток своих зубов. Он ещё какое-то время вылизывает укус, пачкает его лицо, любуется, но позже, практически на рассвете, встаёт за кувшином и полотенцем, чтобы смыть все следы. А потом он укладывается к нему, обнимает, поворачивая набок, и притискивает к своей груди. — Как же Вы прекрасны, Учитель, — шепчет он, прикрывая глаза и расслабляясь. — Я никогда не устану восхвалять Вас. Пусть все знают, насколько все ничтожны по сравнению с Вами. Они лишь мусор у Ваших ног, не стоящий даже внимания, но Вы столь снисходительны, что продолжаете его замечать. — Он чуть морщится. — Вы прекрасны в своём великодушии. Ло Бинхэ прислушивается к его медленному дыханию, начиная постепенно проваливаться в дрёму под утреннюю песню птиц.