Нюансы любви в закрытой школе

"За окном барабанит дождь В серой комнате серая тень..." И к чему мне вспомнилась эта примитивная детская фольклорная песенка? Наверное, потому что наступило 25 мая, отзвенел последний звонок, ознаменовавший начало летних каникул, и все воспитанники нашей привилегированной школы-интерната благородных омег разъехались по домам, к любящим родителям. Все, да не все... В серой комнате нас двое - я и мой лучший друг Игорь Ветров. Единственный друг. Наши с Игорем истории как под копирку - оба дети разведенных родителей. Весьма состоятельных родителей. После развода и папа, и отец создали новые семьи и родили новых детей, а что я, что Игорь, оказались ненужными никому из них. Наверное, мы были живым напоминанием каждому из них, как он ошибся при выборе спутника жизни. Какое-то время папа и отец отпинывали меня друг другу как футбольный мячик (с Игорем происходило ровно всё то же самое), пока не нашли блестящее решение - определить меня в элитное учебное заведение закрытого типа. И совесть чиста - как-никак, родительские обязанности они выполняют, деньги на моё тут содержание они немалые отваливают, и нежелательного отпрыска - с глаз долой. Здесь, в пансионате благородных омег, из нас лепят брачный материал представительского класса - преподают аж пять иностранных языков, изящную словесность, этикет, учат танцам, живописи, пению и стихосложению, а также основам предпринимательства, ибо состоятельные, успешные альфы не женятся на пустышках с модельной внешностью, им нужно, чтобы брачный партнер блистал эрудицией, мог поддержать светскую беседу, был персональным ассистентом и правой рукой в бизнесе. Ах, простите, забыл представиться... Константин Соболевский. Шестнадцать лет от роду. Мажор-бомж. Как и Игорёк. И его, и мои родители привели какие-то притянутые за уши доводы, почему они не могут взять нас домой на лето. Вот и проведем мы летние каникулы в стенах закрытого учебного заведения... Из трехсот воспитанников школы таких мажоров-бомжей около двух десятков. В обычное, не каникулярное, время, в нашей комнате проживает четыре человека. Санузел - один на четыре комнаты. Сейчас мы с Игорьком остались вдвоем в блоке из четырех комнат и санузла. Так, под стук дождевых капель о подоконник и невеселые размышления, я начал проваливаться в сон, как из состояния полудрёмы меня вырвал слабый стон Игорька. - О, Боже мой! Игорёша! Что с тобой?! Я ни на шутку испугался за друга. Резко сел, включил ночник, встал с кровати и подошел к постели Игоря. Мой друг извивался на смятой постели, как змея, похотливо стеная и кусая губы. Пижамные штаны были мокрые. Я хотя и омега, но уловил характерный запах. Вот, болван! Как же я сразу не догадался! Это же течка! Первая в его жизни. - Игорёша, милый, потерпи чуток...Я сейчас... Я судорожно кинулся к своей аптечке и вытряхнул ее содержимое. Черт! Подавителей в ней не оказалось! Я вспомнил, что пару месяцев назад у меня попросил упаковку подавителей один из одноклассников, и так и не вернул долг. - Игорь, где твоя аптечка? У тебя есть подавители? Игорь обреченно замотал головой. Да и как может мечтательный, оторванный от реальности Игорь думать о таких приземленных вещах, как скорая течка и подавители? Как на зло, наш школьный фельдшер, заведующий аптечным киоском, был в отпуске и вне стен школы. Ближайшее село, где имелась аптека - в двадцати километрах от усадьбы, где располагалась школа (да и куда я попрусь среди ночи?), а единственному оставшемуся в учебном заведении преподавателю Аристарху Филипповичу лет семьдесят, так что спрашивать подавители у него нет смысла. Может, пройтись по корпусу и поспрашивать таблетки у других оставшихся в заведении бедолаг?.. Игорь вновь надрывно, и, вместе с тем, требовательно, всхлипнул. - Костик, умоляю, сделай что-нибудь!.. - Сейчас, Игорёша... Сейчас, милый... Я стянул с него пижамные брючки. Кажется, я знаю, как помочь моему страдающему другу... При виде пульсирующей, сочащейся смазкой дырочки и красного, стоящего колом маленького члена мой омежий член тоже напрягся и внизу живота сладко потянуло. Похоже, разрядка нужно не только Игорю... - Потерпи секундочку, дорогой, сейчас тебе станет легче!... Я сорвал с себя пижаму, отшвырнул ее прочь, раздвинул ноги Игорька, пристроил покрасневшую головку своего члена к его дырочке и медленно вошел в тело друга. Из груди Игоря вырвался вздох облегчения. Его нутро плотно сжало мой член и принялось пульсировать. О, Боже! От сладостных, неведанных прежде ощущений у меня снесло голову. Я перестал отдавать себе отчет, что я творю. Я толкнулся. Игорь вскрикнул от боли, и этот крик вырвал меня из зазеркалья и вернул в реальность. Что?! Я причинил любимому существу боль?! - Игорёша, милый, прости... Я начал выходить из его тела, но тут Игорь падался телом ко мне, обвил ногами мой таз, сладострастно прошептал мне в ухо "продолжай!", да так, что меня как будто ток прошиб с макушки до пяток, и впился губами в мой рот, размыкая мои губы языком. Я начал ритмичные движения. Игорь двигал тазом в такт со мной, его жадный язык исследовал мой рот. Тут он вскрикнул на высокой ноте, и поскуливая, забился головой о подушку. Я ощутил липкую, теплую субстанцию между двумя животами. Сфинктер Игоря пульсировал, то сжимаясь вокруг моего члена, то ослабевая хватку. Яркий, интенсивный, не сравнимый ни с какими дрочками оргазм накрыл меня с головой. Кажется, я вопил и стенал... Когда способность мыслить трезво снова ко мне вернулась, Игорь сладко сопел, уткнувшись мне в шею, и, спящий, обнимал меня всеми четырьмя конечностями. Я медленно освободился от его объятий и вытащил из-под нас простыню. На простыне бурело маленькое пятнышко уже запекшейся крови. Игорёша, дорогой, прости!.. Кажется, я лишил тебя девственности... Неужели я смог сделать это своим маленьким омежьим членом? Я просунул руки под спящего любимого (любимого! Игорь мне любимый?! От самой мысли душа трепетала от восторга и уходила в пятки от страха одновременно), переложил его на свою постель, пошел в ванную, замылил простыню, вернулся в комнату, лег рядом с Игорьком. Я гладил его плечи, целовал пахнущую ванилью и карамелью макушку и думал: ё-маё, что же мы наделали? Мы ведь оба омеги... Шила в мешке не утаишь. Что с нами будет, когда наша любовь станет достоянием всего пансиона? Собственно, почему я решил, что у этой безумной ночи будет продолжение. Что если, когда течка Игоря пройдет, и он вновь обретет ощущение реальности, он возненавидит меня за то, что я воспользовался его состоянием и нашей дружбе конец? Мои тревожные мысли прервал похотливый скулёж Игоря, простонавшего мне в ухо. И моя ладонь, протиснувшись под пижаму, принялась ласкать затвердевшие соски, губы вновь прильнули к губам, а вмиг вставший в боевую готовность член начал вновь пристраиваться к дырочке... Три дня пролетели, как в угаре. Наша спальня находилась в дальнем крыле, в соседних комнатах никого не было. Очень надеюсь на то, что наши вопли и стоны никто не слышал. Я покидал комнату только для того, чтобы принести Игорю из столовой еду. Оставшемуся на лето повару я говорил, что мой друг приболел, и не может спуститься в столовую. Попытки съездить в деревню в аптеку за подавителями я не предпринимал. Как-то к нам постучался Аристарх Филиппович, спросил, всё ли у нас в порядке. Я заверил, что всё о-кей. Игорь собрался с силами, натянул на лицо улыбку и подтвердил мои слова. Аристарх нам поверил, развернулся и ушел. И вот, на четвертый день...

***

- Вставай, соня! Поцелуй мягких, ласковых губ вырвал меня из царства Морфея. Игорь опирался на локоть. Его улыбающееся лицо нависало над моим. Глаза ясные, взгляд осмысленный. Течка прошла. - Вставай! Пора на завтрак. А то в столовой всё съедят, нам ничего не останется. Или ты хочешь, чтобы я сходил за завтраком, и принес его тебе в постель? Любимые глаза смеялись и согревали меня своим светом. Ушедшее было в пятки сердце вернулось на место, но чувство вины снова обволокло неприятным холодком. - Игорёша, хороший мой, прости... Кажется, я... - слова давались мне с трудом, - Я лишил тебя девственности... - Костик, дурашка! - Игорь игриво щелкнул меня по носу, - И за что ты просишь прощения? Я счастлив, что мой первый раз произошел с любимым человеком. - Игорёша... Мне стало трудно дышать. Слезы счастья брызнули из глаз, а не нашедшие нужных слов губы прильнули к любимым губам. Что будет с нами, когда наша любовь станет достоянием всей школы? Об этом мы подумаем потом, а сейчас - завтрак...