Спасибо за честность, Вальбурга

      Если бы у Вальбурги спросили, кого она ненавидит больше: грязнокровок или маглов, то та скривила бы губы и с презрением в голосе ответила: «Конечно же, и тех, и других. Но больше всего осквернителей крови. Это поганое отродье...». Но на самом деле она так не считала. Она была уверена, что больше всего ненавидит своего старшего сына Сириуса.       Сначала эта внеплановая беременность. Если только она могла бы избавиться от ребёнка, но Орион был против такого. Да и она сама понимала, что в её возрасте уже давно было пора родить. В семье её невестки Друэллы уже было три очаровательных ангелочка, о чём постоянно напоминала её мать, а она ещё и одним ребёнком не обзавелась.       Вальбурга мастерски разбиралась в Тёмной магии, не гнушалась использовать запрещённые заклинания и была великолепным зельеваром. К тридцати двум годам она поняла, какое зелье необходимо изобрести. Два года напряжённой работы, бессонные ночи, перепробованы сотни и тысячи ингредиентов... Она была уверена в своем успехе. Ещё пара попыток и на свет бы появилось зелье с таким же эффектом, как и Круциатус, но имело бы отсроченный эффект и его невозможно было бы ничем нейтрализовать, но беременность нарушила эти планы.Теперь она не могла спускаться в лабораторию, чтобы не причинить вреда ребенку. Уже по этим двум причинам Вальбурга чувствовала раздражение.       К тому же, как назло, беременность была просто ужасной. Женщина не могла вспомнить ни дня, когда её не мучил токсикоз, головные боли или перемены в настроении.       – Дорогая, это всё скоро пройдет, – говорила ей её мать Ирма, когда иногда навещала дочь на Гриммо, 12. – Надо лишь немного потерпеть.       Вальбурга и сама понимала, что как только родит ребёнка, всё закончится, но неужели ей должно быть так плохо? Неужели только она испытывает такие ужасные чувства? Почему из-за этой беременности она теперь не может жить как раньше? От этих вопросов, которые женщина задавала сама себе, и от слов матери она раздражалась ещё сильнее.       Ещё и Орион заставлял её нервничать больше обычного. Нет, безусловно, она его точно не любила. Уважала, может быть. Она сама понимала, что муж, скорее всего, её не любит, но ради уважения к ней, даже не к этой беременности, можно же на время прекратить курить этот дрянной табак, перестать пользоваться ужасным одеколоном и говорить потише?       До беременности женщина иногда срывала свою злость на домовиках, но во время беременности количество претензий к ним увеличилось: слишком медлительные, слишком услужливые, редко появляются на глазах, часто появляются на глазах.       К середине второго триместра Вальбурга была недовольна буквально всем и всеми: родителями, мужем, братьями, семьей невестки, её шумными детьми, домовиками. И никто не знал истинной причины: её настроение портилось от того, что ребенок шевелится очень активно. Иногда она вспоминала Друэллу и то, какой счастливой та была во время беременности, что злилась уже сильнее. Почему она не может быть такой счастливой? Почему этот ребёнок пинается слишком активно?       К тому моменту Вальбурга уже поняла, что раз эта беременность заставляет её сильно нервничать, то этот ребёнок в итоге принесёт ей слишком много проблем.       О том, как проходили роды, она вообще не хотела вспоминать. Это ужасающее чувство, как тебя буквально разрывают на части, долго преследовало её во сне. Ей было настолько больно, что первое время она задавалась вопросом: неужели все через такое проходят? Неужели ради появления ребёнка на свет стоит терпеть такую боль? По её мнению, проще было перенести Круциатус, чем роды.       Когда Вальбурга впервые взяла малыша на руки, то не почувствовала к нему ничего. Она вспомнила слова Друэллы:       – Это такая крошка, такой очаровательный малыш, – лицо женщины буквально светилось, а голос был полон нежности. – Ты смотришь на ребёнка и понимаешь, что теперь весь твой мир заключается в этой крохе. Ты сделаешь всё, чтобы он был счастлив...       Вальбурга тогда скривила губы: и как её мир может сузиться до одного ребёнка? Одно дело заниматься наукой, изобретать зелья или новые заклинания, а другое дело – растить малыша. Нет, она всё же не могла согласиться с рассуждениями Друэллы, как и с высказываниями её родителей, что Сириус растет просто очаровательным малышом.       Вальбурга была с этим категорически не согласна. Этот несносный ребёнок почти все время плакал, требовал внимания. В целом, он был очень шумным. К тому же, когда Вальбурга забеременела во второй раз, Сириус как будто это почувствовал и начал вести себя более активно, чем раньше: чаще плакал, чаще просился на ручки. Благо с его воспитанием ей помогали справляться как Орион с Альфардом, так и её родители, и родители Ориона.       Женщина была за это им благодарна. Она смогла насладиться второй беременностью, по-настоящему почувствовать себя мамой и в итоге понять, что из-за беспокойного поведения Сириуса, когда она была им беременна, она была всего этого лишена.       «Всё-таки, – подумала однажды Вальбурга, – я была права. Этот несносный мальчишка доставит мне ещё много проблем».       Когда на свет появился Регулус, Вальбурга отчасти поняла, о чем тогда говорила Друэлла. Её второй малыш выглядел таким беззащитным, таким крохотным, что она решила, что в её силах сделать всё, чтобы ребёнок ни в чём не нуждался. Она была готова постоянно держать его на руках, убаюкивать его и любоваться им, правда она не учла одного: старший ребёнок тоже требовал внимания. Поэтому иногда ей приходилось разрываться между двумя детьми.       Вальбурга была уверена, что всё, что делает Сириус, он делает ей назло. Она просила его тихо посидеть – он начинал ползать по комнате, она учила его произносить различные звуки – он как будто её не слышал и что-то лепетал по-своему.       – Несносный мальчишка, – говорила женщина и злилась на маленького ребенка. – Неужели ты не можешь сделать то, о чем тебя просят?       А Сириус лишь смотрел на мать огромными серыми глазами и что-то лепетал. Конечно, женщина и не ожидала, что он её поймет, но хотя бы по тону голоса тот мог бы осознать, что его поведение недопустимо.       Иногда Вальбурга думала, что Сириус ей за что-то мстит. Во всяком случае, если Регулус вдруг почему-то начинал плакать, то Сириус тоже присоединялся к нему в этом нехитром занятии. Успокоить одного ребенка проще, чем двоих. Правда, если один рёбенок плачет за компанию, то его придется успокаивать дольше, поэтому Вальбурга отдавала Сириуса Ориону со словами «это твой сын», а сама шла к Регулусу. В такие моменты она была сильно зла на старшего ребёнка из-за того, что он так пакостит.       С того момента, как Сириусу исполнилось пять лет, Вальбурга практически не называла того по имени, обращаясь к нему как к «несносному ребенку» и «мелкому пакостнику». Лишь иногда она называла его по имени, когда Сириусу грозило серьёзное наказание. Смотря на ребенка, она понимала, что не испытывает к нему ни капельки тех чувств, которые испытывает к Регулусу. Регулус был её любимым ребёнком, лучиком света, а от Сириуса были одни неприятности. Он подбивал Регулуса на проказы, перекладывал свою вину на младшего брата за свои шалости, да и вёл себя не так, как полагается наследнику древнейшего рода Блэк.       Он позволял себе бояться! Однажды она заметила, как Регулус с Сириусом, спускаясь по лестнице мимо отрубленных голов домовых эльфов, зажмурились. И если Регулус был ещё маленький, то Сириусу было уже почти семь. В таком возрасте уже поздно бояться, да и члены семьи Блэк в принципе не знают такого чувства.       Когда пришло время обучения Сириуса, то Вальбурга была уверена, что характер Сириуса помешает ей вложить в него всё, что веками передавалось в их семье. Она с упоением в голосе рассказывала ему различия между чистокровными волшебниками и полукровками, про то, какие преимущества дает чистая кровь, почему опасны грязнокровки, но видела, что мальчик слушает её с безразличным видом. Правда, когда она попросила его рассказать, что он усвоил из лекций, то он слово в слово пересказал ей всё. В тот момент Вальбурга была очень горда собой.       «Значит, я смогла донести до него ценность чистой крови, – рассуждала она. – Может, он и не так уж плох».       Она была в полной уверенности, что после её уроков Сириус будет распределен на Слизерин. Тем более что в их семье ни один волшебник не учился на другом факультете. Поэтому когда Вальбурга получила от него письмо, в котором каллиграфическим почерком было выведено всего лишь «Гриффиндор», она нервно рассмеялась. Она была уверена, что это дурацкий розыгрыш, но когда племянница Нарцисса в тот же вечер прислала ей письмо, то Вальбурга снова устроила скандал.       – Этот мелкий негодяй посмел попасть на Гриффиндор, – кричала Вальбурга в столовой так, что все родственники с портретов поспешили скрыться. – На факультет, где учатся лишь...       – Он наш сын, – сказал Орион, пытаясь успокоить разошедшуюся супругу, но та будто его не слышала.       В тот же вечер она написала сыну письмо с требованием перевестись на Слизерин, но ответа она не получила. Такое неповиновение её удивило, поэтому она впервые в жизни произнесла вслух, что ненавидит Сириуса. Когда эмоции поутихли, и гнев почти прошёл, она решила, что убедит сына на рождественских каникулах перевестись на другой факультет, но тот за день до начала каникул прислал краткое письмо, в котором сообщал, что останется в школе. Вальбурга была в ярости, поэтому на рождественском ужине, где собралась вся семья, она прошлась по старшему сыну.       – Он выбрал осквернителей крови вместо семьи, – громко говорила женщина, не стесняясь того, что за столом был Регулус. – Он нарушает все устои дома Блэк.       – Он ребенок, Вальбурга, – заявил Альфард, потягивая вино. – Он пока ничего не нарушил, он растёт, он почувствовал свободу. К тому же, он просто хочет побыть с друзьями.       – Не смей его защищать, – возмущенно ответила Вальбурга. – Это возмутительно.       –Вэл, – насмешливо протянул её брат. – Что для тебя возмутительно? Он борется за права маглов или решил жениться на такой? Или, – тут Альфард сделал страшные глаза, – ты скрывала от нас всю правду? Он на самом деле сквиб?       За столом раздались сдержанные смешки, даже Орион позволил себе улыбнуться.       – Нет, но семья важнее всяких…       – Хватит, – прервал спор Поллукс, их отец. – Никаких скандалов в моём доме. Сириус не сделал ничего такого, чтобы ты о нём так говорила, Вальбурга.       «Пока что», – неожиданно подумала женщина. Она была уверена в том, что Сириус ещё выкинет что-нибудь этакое, как и в том, что он остался в замке назло ей. Да и к тому же, её неприятно удивило поведение Альфарда. Он всегда провоцировал её, но никогда не в кругу семьи. А тут он высмеял её поведение на глазах у всех родственников, да ещё и встал на защиту Сириуса. Она была уверена, что это не просто случайность. Брат что-то узнал от Сириуса, поэтому так легко встал на его защиту.       Когда Сириус приехал на летние каникулы, то в первый же вечер Вальбурга попыталась с ним поговорить и настоять на переводе в Слизерин. Разговор был на повышенных тонах. Ей казалось, что Сириус вообще не слышит её слов. А на следующий день, когда она заглянула в комнату, то обомлела. В глаза сразу бросались яркие цвета: красный и золотой вместо привычных зеленого и серого цветов, а на стене висел герб Гриффиндора. Также там было и несколько фотографий. Вальбурга сразу узнала наследника семьи Поттер, которая спокойно относилась ко всем волшебникам и маглам. Теперь стало понятно, почему Альфард так себя вёл на рождественском ужине: прикрывал общение племянника с теми, с кем он не должен был общаться.       Остаток лета прошёл более-менее спокойно. Вальбурга не замечала сына, а тот не замечал её. Возможно, так бы и продолжалось дальше, если бы не одно но: замужество Андромеды. Вальбурга, узнав о нечистокровности мужа племянницы, выжгла ту с родового гобелена. Сириус, случайно увидев это, высказал матери всё, что думал в тот момент. Так женщина поняла, что всё-таки не смогла вложить в сына информацию о превосходстве чистой крови.       Дальнейшие встречи Вальбурги и Сириуса также заканчивались скандалами. Женщина всё больше убеждалась в том, что её сын и правда делает всё ей назло. На рождественские каникулы Сириус никогда не приезжал домой, а Вальбурга чувствовала, что ей наоборот легче, когда она не видит старшего сына. Полностью на летние каникулы Сириус также не оставался. Они могли выдержать максимум месяц, а потом её сын собирал вещи и говорил, что остаток лета погостит у Поттеров.       Подсознательно, Вальбурга понимала, что Сириус чувствует, что она его ненавидит, но она ничего не могла с этим поделать. Она знала, что уже не сможет исправить сына, что он всегда всё будет делать назло ей и однажды, в пылу скандала с сыном, выпалила то, о чем она всегда думала:       – Я тебя ненавижу, – заявила она сыну. – Лучше бы… – договорить она не успела, она почувствовала, что не может вымолвить и слова, а Сириус стоит и без эмоций смотрит на нее.       – Спасибо за честность, Вальбурга… – тот холодный, безэмоциональный голос и выпрямленную спину сына она запомнила навсегда.       Это был первый день летних каникул после пятого курса. С того момента старшего сына она уже не видела. После их скандала он сбежал, о чем ей сообщил Кикимер, когда она послала его разбудить Сириуса к завтраку.       – Ты потеряла сына навсегда, – сообщил ей спустя пару дней Альфард.       От него же она узнала, что сын направился к Поттерам, хотя она сама догадывалась об этом. Чуть позже, когда она узнала, что брат помогает её сыну деньгами, то выжгла и одного, и другого с гобелена семьи. И если раньше Вальбурга любила сидеть в комнате, которую украшал гобелен, то теперь она старалась там бывать меньше, виня сына в том, что из-за его поступка на гобелене стало чуть больше выжженных мест.       Первое время после побега сына Вальбурга чувствовала, что ей как будто стало легче дышать, но вместе с тем её стало преследовать чувство постоянной тревоги. У неё промелькнула мысль, что её семья разрушена, но она отмахнулась от нее.       Потом умер Альфард. Она особо не переживала, потому что была на того зла, что тот всё время поддерживал Сириуса. Хотя он вполне мог убедить того вернуться домой.       Тревога почему-то усилилась, когда она узнала от Регулуса о вступлении в ряды Пожирателей Смерти. Она гордилась своим младшим сыном, что тот сделал такой ответственный шаг, но вместе с тем начала опасаться ещё больше.       Спустя время Регулус пропал. Исчез бесследно. А потом на гобелене появилась дата его смерти. Вальбурга была раздавлена. Она понимала, что её младший сын погиб. Она старалась держаться, но потом поняла, что если бы Сириус тогда не сбежал, то возможно Регулус остался в живых. Этот несносный мальчишка не смог защитить её сына, хотя был обязан. Женщина была настолько ослеплена своими эмоциями, что впервые за долгое время написала Сириусу письмо, в котором обвинила того в смерти Регулуса. И в самом конце письма добавила, что она стала ненавидеть Сириуса ещё больше.       Вскоре после исчезновения Регулуса умер и Орион. За долгое время, что они были женаты, Вальбурга к нему привыкла, поэтому его уход повлиял на неё сильнее, чем она ожидала.       Вальбурга осталась одна в огромном доме. Каждый день она думала о том, что же она сделала не так, раз её семья в итоге оказалась разрушена. Из семьи, её семьи, остался лишь Сириус, которого она ненавидела. Но даже в этой эмоции она уже была не уверена.       В ночь с 31 октября на 1 ноября 1981 года женщина вдруг резко проснулась от какого-то предчувствия. Ей казалось, что её жизнь вот-вот будет разрушена окончательно. Она подумывала написать утром письмо Сириусу, пригласить того на разговор, но после решила, что это очень странная мысль.       А утром, получив Ежедневный пророк, замерла от шока. Убийство Поттеров, смерть Темного Лорда, Мальчик-который-выжил и, как гром среди ясного неба, предатель Сириус Блэк. Вальбурга истерично засмеялась, когда увидела имя сына. Да, он смог и тут отличиться.Она почему-то вспомнила их разговор после пятого курса, который предшествовал его уходу:       – Запомни мои слова: твои друзья доведут тебя до Азкабана, несносный мальчишка!       Она не помнила, что ей ответил Сириус, но помнила, что он снова обвинил её в предвзятости ко всем, в ком нет ни капли чистой крови.       Вспомнив разговор, она усмехнулась и произнесла:       – Несносный мальчишка, я ведь была права…       Чуть позже женщина осознала, что всё это время она переживала, что её семья будет разрушена. И это чувство появилось после того, как её старший сын сбежал. Из-за этого непутевого сына она перестала общаться с братом, погиб её любимый сын, не стало мужа. В тот миг Вальбурга снова поддалась ярости. Она резко направилась в комнату Сириуса, планируя снять все алозолотое убранство комнаты, магловские плакаты, но её попытка не увенчалась успехом. Всё было приклеено заклятием вечного приклеивания, как будто Сириус знал, что она именно так и поступит.       – Я тебя ненавижу, Сириус Орион Блэк, – прошептала Вальбурга, садясь на кровать сына. – Если бы ты меня хоть раз послушал…       Женщина прикрыла глаза, стараясь успокоиться, но перед глазами встал образ старшего сына, каким она его запомнила в момент последней ссоры: колючий взгляд, напряжённость в позе. Движимая шестым чувством, она тихо повторила последние слова сына, брошенные ей в пылу ссоры:       – Спасибо за честность, Вальбурга…