Забудь меня, если сможешь

Он всегда спасает меня. Только зачем? Какой ему смысл спасать того, кого он совершенно не знает? И ради чего он угрожает оружием друзьям, нарушая свои же принципы? Он всегда спасает меня. Именно поэтому я молча хватаю укатившуюся бейсбольную биту и быстрым шагом покидаю тренажерный зал, спасая его от осуждения остальных членов группы. Прохожу мимо раздевалки, в которой творится полный хаос из разбросанных полотенец и личных вещей, вырванных из шкафчиков. Прохожу мимо душевых и уборных, в дверь которых вяло долбится один из мертвецов, навсегда застрявший в кабинке туалета. Вступаю в просторы зала торгового центра, где мне открывается обзор на весь этаж с разбитыми витринами модных бутиков с разбросанной вокруг одеждой, вешалками и мебелью. Перешагиваю через пластмассовый манекен, улавливая перегоревшую вывеску кинотеатра, затем взгляд зацепляется за выставленные картонные стенды с плакатами фильмов, которые шли в прокате в самый пик эпидемии. Я делаю несколько шагов вперед, прохожу мимо строительного магазина, перешагивая через разбросанные по кафелю гвозди, и не понимаю, не понимаю… … не понимаю почему я ушла. Моя главная задача состоит в том, чтобы все возможное время проводить рядом с главарем. Мне не обязательно контактировать с ним, вести увлекательные беседы, обсуждать планы и агитировать его в сторону оздоровления. Главное — находиться с ним рядом. Знать, что он делает прямо сейчас, с помощью наблюдения и тонкого слуха узнавать, что он будет делать завтра и анализировать, почему вчера он поступил так, а не иначе. Я должна собирать всю информацию, которая может пригодиться корпорации. Все то время, которое я провела в составе небольшой группы мятежников, все это время я следовала за Роном по пятам, насколько это было возможно. Да, он избегал меня. Да, он злился на меня за это, пару раз даже насильно выгонял из кабинета, в котором мы находились наедине. Но прямо сейчас я добровольно покинула помещение после того, как он в очередной раз спас меня от рук Сэма. Он всегда ходит один, за исключением некоторых случаев, в которых ему требуется помощь парней. И я прекрасно осознаю, что в этот раз я могла бы воспользоваться шансом и прошмыгнуть вслед за ним. Но почему я здесь? Что двигало мною, когда я убегала из тренажерного зала? Вопросов с каждым днем становится все больше, но я не в силах отскрести ответы на задворках сознания и на половину из них. Поднимаю взгляд вверх, рассматривая прозрачную стеклянную крышу торгового центра. Разглядывая серые пушистые облака, размеренно парящие по бескрайнему голубому небу, я улавливаю небольшую кучку птиц, пролетающих над массивной стеклянной крышей, расстилающейся на весь торговый центр. Интересно, осознают ли птицы, что происходит в мире? Понимают ли по какой причине люди перестали помогать им выживать? Почему больше никто не подкармливает их, почему озорные дети больше не бегают за ними, пытаясь ухватить за хвост своими пухлыми ручонками, почему люди вдруг исчезли, испарились с главных улиц города? Улавливая приближенные голоса ребят, выходящих из спортзала, я мигом забегаю в ближайший магазин женской одежды, тут же вспоминая про саднящую рану на ключице. Удивительно, но в этом небольшом магазинчике вещи сохранились в первозданном виде, продолжающие висеть на манекенах или же на прозрачных вешалках. Срываю первую попавшуюся тряпку в виде длинного полупрозрачного шарфа, усыпанного золотистыми звездами, и пытаюсь обмотать кровоточащую рану на ключице, неумело нанесенную Ханной. Спустя несколько минут стараний и недовольных стонов, мне все-таки удается перевязать ранение, чтобы хоть как-то остановить кровь, которая уже успела залить половину потрепанного полувера, превращая его в сплошное кровавое месиво. В магазине одежды стоит полумрак, но благодаря полуживому генератору, до меня доходит свет ламп, которые освещают широкий коридор торгового центра. Именно благодаря им мне удается отыскать нужную одежду в виде обыкновенной хлопковой футболки с незамысловатой черной надписью «деньги правят миром». Не очень практичный вариант при ежедневных встречах с музами, но ничего более прочного среди легких маек и коротких топов я не улавливаю. Так как я больше не нахожу ничего из белых вещей, которые послужили бы мне отличительным знаком при встрече с людьми из корпорации, то поверх футболки набрасываю черную утепленную кожаную куртку, едва прикрывающую поясницу. Перебирая огромное количество пестрых шорт и штанов с розовыми и зеленоватыми цветочными принтами, я останавливаюсь на более-менее плотных и облегающих брюках черного цвета. Думаю, их должно хватить хотя бы на месяц, но скорее всего две недели спустя после непрерывных встреч с мертвецами — на коленях образуются дыры, а на внутренней стороне бедер неровные потертости, своим появлением угрожающие разорваться после любого резкого движения. На данный момент к корпорации «Нью сентори» в моем внешнем виде меня относят лишь удобные белоснежные кроссовки с терморегуляцией, их я не променяю ни на какую другую обувь. Натягиваю черную бейсболку, которую решаю оставить для безопасности группы и наблюдаю за собой со стороны через высокое зеркало одной из примерочных. Тусклый свет флуоресцентных ламп, едва достигающий примерочных, позволяет мне осмотреть лицо, на котором покоятся засохшие брызги бордовой крови, соседствуя с темным слоем пыли. Обрубленные концы волос цвета молочного шоколада, едва достигающие плеч, вырастают грязными паклями из черной бейсболки, которая хоть как-то прикрывает то безобразие, творившееся на голове. Видок у меня не из лучших, но обновленная одежда явно делает свое дело. Я следую в ближайший строительный магазин, аккуратно обходя рассыпанные на каждом шагу гвозди, саморезы и другие строительные принадлежности с острыми наконечниками, с которыми никто не захочет встретиться. Мне повезло. В магазине достаточно освещения, чтобы разглядеть не только то, что творится под ногами, но и оставшиеся строительные принадлежности и материалы, разбросанные по всему помещению. Не теряя времени, я решаю раздобыть молоток и подбираю с пола несколько серебристых металлических гвоздей. Усаживаясь поудобнее на стуле, принадлежащему одному из работников, я замечаю разбросанные по полу пенни и, поднимая взгляд, обнаруживаю открытую кассу, начисто разграбленную кем-то из выживших. Глупые инфицированные. Они до последнего продолжали думать, что деньги помогут им выжить. Интересно, они уже осознали насколько они оказались не правы? Молоток в руках осторожно забивает холодные металлические гвозди в толстое окровавленное изголовье бейсбольной биты. Несколько минут и обновленное оружие против муз готово. Теперь я смогу намного быстрее убивать разлагающихся мертвецов, жаждущих познать плоть инфицированных. Стук молотка, орудовавшего в моих руках, привлекает одного из них. Из подсобного помещения, медленно шаркая ногами, выходит мужчина или то, что от него осталось. Он издает прерывистые шипящие звуки, продолжая бесцельно шагать по магазину, то и дело натыкаясь на строительные приборы, разбросанные на полу. Его привлек лишь резкий звук, не моя плоть. Я подрываюсь с места, пытаясь не вдыхать смердящий запах, жаждущая на первом попавшемся мертвеце проверить обновленное оружие с поражающими элементами. Подходя к бывшему мужчине, шипение которого продолжает раздаваться в моих ушах, я резко замахиваюсь и припечатываю его к стеллажу с перфораторами с помощью биты. Гвозди мгновенно вонзаются в его мягкую разлагающуюся кожу головы, не оставляя ни единого шанса на жизнь. Поражающие элементы молниеносно достигают мягких тканей мозга. Я убеждаясь в этом благодаря его застывшим зрачкам и прекращающимся бесцельным телодвижения. Поэтому с силой вырываю бейсбольную биту из головы музы, наблюдая как его тело безвольно обмякает на полу, соседствуя с рухнувшим перфоратором. Улавливая отдаленные голоса ребят с первого этажа, я направляюсь к небольшому островку с парой-тройкой массажных кресел, которые заприметила еще перед походом в спортзал. Думаю, участники группы и без меня отлично проведут предстоящую ночь. Удобно устраиваясь в одном из кресел, я достаю миниатюрный блокнот с потертыми краями и небольшой шариковой ручкой, проваливаясь в воспоминания Евы Финч.

День двенадцатый У меня не осталось слез. Как и воды в трубах. Я даже не могу умыть лицо прохладной водой, чтобы отрезветь от злобных игр разума, не могу полноценно сходить в уборную и всполоснуться под ледяным душем. Я как ужаленная несколько раз на дню проверяю не отключили ли электричество, хоть и пользуюсь им лишь в исключительных случаях, например, чтобы вскипятить чайник или сварить ненавистную овсяную кашу, которая застревает в горле густым комом. Не знаю, зачем я это делаю. Возможно, в глубине души я опасаюсь, что, если отключится электричество это буквально будет означать официальный апокалипсис на бытовом уровне. Мне хватает ума не включать свет в квартире в ночное время суток — меня могут отыскать мародеры. А, как известно, для них сейчас самое лучшее время для нарушения законов. Но, с другой стороны, я безумно переживаю, что ты не найдешь меня с выключенным светом в окне. Боже, как страшно… Я устала быть живым трупом, словно я уже мертва, но еще не похоронена. Я хочу кричать, я хочу напиться, я хочу заснуть и не проснуться. Но все, что я могу сейчас делать — пялиться на красную стену в полной тишине. Теперь, когда я знаю, что значит быть мертвой, я могу начать жить заново, верно?

День тринадцатый Я всерьез задумываюсь о самоубийстве. Это будет один из двух беспроигрышных выходов из этого бесконечного дня сурка. Первый полностью зависит от тебя. Но сегодня, как и вчера, ты пополнил коллекцию моих разочарований — ты вновь не пришел за мной, но при этом стал самым лучшим из них. Ты всегда будешь моим самым лучшим разочарованием, воспоминанием, горем, печалью, радостью и сумасшествием. Но мысль о самоубийстве не покидает мой разум уже пять дней, и с каждым новым днем я по-другому начинаю смотреть в сторону острозаточенных кухонных ножей. Быть может, монстры разгуливают не на улице, а в моей голове? Быть может, на самом деле, монстр — это я? — Ку-ку, — неожиданно раздается откуда-то сверху насмешливый голос Джеймса. — Финч что ты постоянно читаешь? Рыжеволосый всем весом упирается об изголовье моего массажного кресла из прохладной коричневой кожи, а на лице его красуется повседневная презрительная ухмылка. — Дай угадаю, пособие «как завербовать людей, противящихся корпорации зла, том первый»? — в ответ усмехается Роберт, плюхаясь в соседнее массажное кресло из черной кожи. Я тут же хватаюсь за бейсбольную биту, продолжая крепко удерживать миниатюрный блокнот. Мельком оглядывая парней, я замечаю в их руках обновленные винтовки без серого слоя пыли и привычного ободранного корпуса. Оружие Роберта свисает через плечо на толстом черном поясе, и он аккуратно кладет его себе на бедра, направляя ствол в мою сторону. Джеймс, со свойственной ему ядовитой улыбкой, присаживается на соседнее противоположное кресло, разворачивая дуло обновленного автомата в противоположную от меня сторону. Мой взгляд тут же опускается вниз к их походным рюкзакам, брошенными на полу, и доверху напичканным различными боеприпасами. — Тихо, тихо, — усмехается Джеймс, едва приподнимая ладони вверх, и я замечаю, что его движения не так энергичны, как это обычно бывает. Напротив, они подозрительно плавные, что свидетельствует о том, что юноша максимально расслаблен. — Можешь опустить свою смертоносную дубинку. Если мы захотели, то пристрелили бы тебя еще пару минут назад, пока ты тут увлеченно листала свою писанину. — Вы что ограбили оружейный магазин? — проговариваю я, осматривая парней вдоль и поперек. Теперь я замечаю на них обновленные бронежилеты с неизвестной символикой. — А ты оказывается умеешь шутить? — подавляя смешок, произносит Роберт, откидываясь на спинку массажного кресла. — А ты, я смотрю, знатно затарилась в соседнем девчачьем магазинчике? — ухмыляется Джеймс, кивая в сторону дорогих бутиков, вперемешку с обыкновенными бюджетными магазинами одежды. — Или, погоди-ка… — он с неким подозрением сощуривает веки с изумрудными зрачками, разглядывая меня с ног до головы. — Ты теперь у нас изгой наравне с нами, да? Вот это ирония… — И за что тебя выгнали? — усмехаясь, интересуется Роберт, почесывая нос с небольшой горбинкой. — Не угодила нашему мистеру «я держу все под контролем»? — Я ушла сама, — спокойно сообщаю я, укладывая бейсбольную биту возле ног. — Ну, судя по твоей окровавленной тряпке на ключице — тебе в этом явно помогли, — предполагает Джеймс, кивая в сторону раны. — Признавайся, кто? — Ханна, — тут же выпаливаю я. — Чего?! — хором протягивают парни, на секунду обмениваясь недоуменными взглядами. В этот момент я замечаю, что они привели себя в относительный порядок: Роб напрочь избавился от отросших темных волос не только на лице, но и на голове, а Джеймс предпочел ограничиться лишь отросшей светлой щетиной, которую без конца раздраженно почесывал всю последнюю неделю. Я наблюдаю, как Роберт вяло откидывается на спинку массажного кресла с глупой улыбкой на лице, а рыжеволосый продолжает вопросительно изгибать брови, изображая ленивое любопытство. Они пьяны? — Я знал, что эта стерва рано или поздно покажет себя, — ухмыляется Джеймс. Одной рукой он приподнимает черную бейсболку, а второй взъерошивает отросшие рыжеватые волосы. Абсолютно новая винтовка с чистым и непотрепанным корпусом продолжает мирно лежать у него на коленях. — Именно поэтому она тебе и нра… — Заткнись, Роб, — обрывает Джеймс, с интересом подаваясь вперед. Взгляд изумрудных глаз намертво прикован ко мне. — Расскажи-ка поподробней, что там у вас произошло. Роберт пару секунд копошится в карманах потрепанной временем кожаной куртки и достает уже начатую пачку сигарет, подкуривая ее обыкновенной газовой зажигалкой ментолового оттенка. Удерживая сигарету в зубах, он бросает всю пачку вместе с зажигалкой своему другу, тот ловко подхватывает их на лету и проделывает тоже самое. В воздухе мгновенно раздается запах ароматизированных сигарет с ноткой вишни. — Все очень просто: Ханна напала с ножом, пытаясь спровоцировать на драку. Видимо, она рассчитывала, что я отберу у нее нож, обезвреживая ее, и кто-то из группы застукает меня с ним в руках. В общем-то, так все и случилось, — без энтузиазма рассказываю я, наблюдая, как парни наслаждаются бог знает какой по счету сигаретой. — Тогда зачем она полоснула тебя? — тут же следует вполне логичный вопрос Роберта. Он пару секунд удерживает сигарету в зубах, чтобы убрать зажигалку в карман черной кожаной куртки. — Не думаю, что она сделала это специально, — признаюсь я, пряча блокнот в карман брюк. — Конечно, это не играет ей на руку, — ухмыляется Джеймс и, откидывая голову на изголовье кресла, выдыхает серый дым. — А эта блондинка не так проста, как кажется… — Дай угадаю, а дальше Сэм вышвырнул тебя, угрожая расправой, и вот ты сидишь с нами на этих чертовски удобных креслах, — предполагает Роберт, лениво потягивая сигарету. — Не совсем так. Сэм набросился на меня, но Рон вовремя остановил его, — сообщаю я. — А потом… я просто ушла. — Просто ушла? — Джеймс с неподдельным удивлением подается вперед. — Ты ушла, чтобы больше не накалять обстановку своим присутствием и не подставлять Рона? Что с тобой творится, Финч, ты превращаешься в человека? — Я и есть человек, — коротко отвечаю. — Как и вы все. На мгновение парни обмениваются короткими удивленными взглядами и практически одновременно подавляют легкие смешки. — Ну, что могу сказать… теперь ты в рядах отвергнутых, — насмешливо проговаривает рыжеволосый, удерживая зажженную сигарету меж пальцев. — Добро пожаловать в наш клуб. * * * — Я же говорил, здесь еще завалялась парочка отличных вин, в сторону которых я бы в прошлой жизни и смотреть не стал, — увлеченно рассказывает Джеймс, когда мы проходим в отдел с алкоголем. Пару секунд он поправляет свисающую на плече винтовку. — Мать вашу, вы только взгляните на цены… семьсот фунтов стерлингов?! Да вы с ума сошли! Что в этом пойле такого, что оно стоит таких бешеных бабок? Каждый раз, когда парни дотрагиваются до оружия — я тут же инстинктивно стискиваю зубы, крепче сжимая бейсбольную биту в руках. Ведь и дураку понятно, что они еще задолго до нашей встречи уже успели облюбовать это место. Но то странное ощущение, зарождающееся у меня в груди, и в буквальном смысле заставляющее напрягаться абсолютно каждую мышцу в теле — верный признак того, что с минуты на минуту сработает браслет корпорации, моментально реагируя на изменения в организме. И я еще не успела разобраться — действуют ли эти изменения в лучшую сторону или же напротив. — Клянусь, пару часов назад тут была бутылочка отменного скотча, — удивленно проговаривает Роберт, проходя мимо пустых полок с крепким алкоголем. — Неужели показалось?.. — Будь оптимистом, бро, зато у нас есть две бутылки дорогущего красного полусладкого, — с широкой улыбкой на лице произносит Джеймс, удерживая в руках бутылки с темным содержимым. — И, возможно, они будут последними в нашей жизни. — Разве вы не планируете пожить еще пару-тройку лет? — спрашиваю я, оглядывая полу мрачные пустующие полки в отделе алкоголя. Где-то издалека краем уха я улавливаю раскатистый смех Ханны и громкий насмешливый голос Сэма. Судя по отдаленности их голосов, ребята находятся в супермаркете где-то неподалеку. — Пару-тройку лет? Ты смеешься что ли? — Джеймса прорывает на смех от моего глупого вопроса. Громкий смех в буквальном смысле заставляет его согнуться пополам, пока руки продолжают удерживать дорогие вина. — Мы можем умереть сегодня ночью или завтра утром, когда уедем отсюда в тот призрачный лагерь беженцев. Черт возьми, да мы можем сдохнуть хоть в следующую минуту, так почему бы не раскрасить ее яркими красками с легким алкогольным привкусом? Я наблюдаю, как парни умело откручивают крышки на бутылках и с жадностью принимаются уничтожать их темное содержимое, присасываясь к стеклу, словно пиявки. Спустя пару мгновений Джеймс, наконец, опомнившись, протягивает бутылку мне, то ли из вежливости, то ли от внезапно зародившейся щедрости. А я смотрю на его протянутую руку, на конце которой слегка подрагивают остатки дорогого изысканного вина, и думаю лишь об одном — о лагере беженцев, который он вскользь упомянул в разговоре минуту назад. Навряд ли он все еще помнит об этом и, скорее всего, даже не осознает, что только что проговорился, но даже этого мимолетного упоминания мне достаточно, чтобы сориентироваться в дальнейших планах группы. Я едва покачиваю головой, продолжая копаться в размышлениях. — Уверена? — его бровь вопросительно взлетает вверх, а взгляд двух изумрудов продолжает рассеянно скользить по моему лицу. — Ты ведь… ты ведь осознаешь, что… возможно больше никогда не ощутишь этот… этот божественный вкус?.. — Про какой лагерь ты говорил? Парень подавляет глухой смешок, заглатывая больше воздуха для ответа на мой вопрос. — Знаешь, Финч, я скучаю по тебе, — искренне признается он с ленивой ухмылкой на лице. Темное содержимое в бутылке тут же волнуется, пошатываясь в разные стороны, когда на мгновение он снова протягивает ее на уровень вытянутой руки. — По старой тебе. Новая ты — дерьмо редкостное… — Вот вы где… — раздается неожиданный голос Питера. Парень подходит чуть ближе к нам, опираясь об очередной деревянный стеллаж алкогольного отдела, и я замечаю, что в его здоровой руке зажата бутылочка с небольшим содержимым янтарного оттенка. Судя по всему, пропажа Роберта. — Без вас там скучно. Его рассеянный взгляд, в сочетании с ленивой ухмылкой на лице, плавно скользит по моей фигуре. Сначала очерчивает обновленную бейсбольную биту с поражающими элементами, зажатую в моей руке, затем от ног плавно переходит к окровавленному платку на ключице и только потом задерживается на глазах. Раненая рука парня, перевязанная бинтом с запекшейся кровью, продолжает неподвижно свисать вдоль туловища. — Эй, старик, это был мой скотч, — с вызовом заявляет Роберт. — Ключевое слово — был, — Питер лениво улыбается, нехотя отрывая от меня взгляд. — Ну, если без нас никак, то, пожалуй, мы соизволим прийти к вам на… как это правильно назвать… вечеринку что ли? — надменно произносит Джеймс, кладя руку на плечи Питеру. — Только при одном условии: там будет еда? — спрашивает Роберт, приподнимая брови. — Я сейчас готов съесть целого слона. — О, да, на нашем столе самые отменные и наисвежайшие консервы этого города, — подмечает Питер, подавляя смешок на последнем слове. Роберт и Джеймс хватают сумки с оружием, поправляют свисающие с плеча винтовки и вместе с Питером проходят в сторону отдаленных голосов остальных ребят на другой стороне супермаркета. Я следую за ними чуть поодаль — неизвестно чего ожидать от вооруженных до зубов парней под воздействием алкоголя в неопределенных количествах. Но что это? Инстинкт самосохранения или первые нотки страха, пробуждающегося во мне в самый неожиданный момент?